- Отвяжись. Отвали и отвяжись, отцепись, отстань, зараза, - Анжело не просто отбивался, он отмахивался капризно и истерично, молотя ладонями, шлепая Оуэна по рукам, которые тот к нему тянул.
- У тебя крыша поехала? – осведомился Одри, закатывая рукава. В оригинале он хотел не пустить Мэлоуна в интернат, хотел опоздать на ужин вместе с ним. А может, еще и потискать. Анжело вообще был смешной, если задуматься, он мог говорить, не останавливаясь, острить, издеваться… И пока он издевался, он не замечал, что ему залезли под кофту.
В принципе, Одри это устраивало. Он вообще сам был остроумный и не слишком болтливый. И он поклялся обскакать Гаррета хотя бы в «этом», ведь Эйприл точно не даст Андерсену до финала конкурса, а может и дольше, а у него шансы есть.
Хотя, все спорно, учитывая характер главного Граната.
- Иди, оближи вашу проститутку. Ему доставляет, он не откажется. Как сорока.
- Да на нем немного побрякушек, - пожал плечами Оуэн, не стал к нему больше лезть. Анжело тряхнул своими осветленными волосами, высокомерно посмотрел вдаль и пояснил.
- Я не про побрякушки, а про сказку. «Этому дала, этому дала…»
- Но там она кому-то не дала, заметь, - уточнил Брикстоун, усмехнувшись.
- Если на него примерять, то единственным, кому он тут не даст, будет Сезанн. И то, потому что Глен сам не возьмет.
Одри искренне засмеялся, взял его за край кофточки и притянул к себе. Анжело хотел отвернуться, но не успел, да и рост не позволил круто брыкнуться, так что он просто задрал голову, и Оуэн лизнул его подбородок в шутку.
- Дебила кусок! Не трогай!
- Положи на место, не твое? – передразнили его ехидно.
- Нет, я просто не по мужикам, - Анжело морщился и упирался ему в грудь руками, как брехливая чихуа-хуа, запрокинул голову и выпендривался. Ему просто везло, что Оуэн его крепко держал за пояс, иначе он бы упал с высоты своего роста.
Одри захотелось пошалить, он вспомнил, как приятно было мучить Франсуа давным-давно. Пусть это и было подло, низко, недостойно… Но так приятно. И Анжело округлил глаза, когда его плечи больно стиснули руками, вцепившись пальцами почти до синяков. Оуэн его встряхнул.
- Достал ломаться, - мрачно сообщил он. Разглядеть глаза по вине козырька его кепки было нереально, а лицо вообще казалось хмурым. Он ожидал воплей, матов, просто ругани, но никак не ожидал, что у Анжело дар речи пропадет от удивления и даже ужаса. С ним так не разговаривали. Он что, баба, что ли, так с ним разговаривать? И как же бесила разница между ними… Одного года и даже месяца рождения, а Брикстоун ростом почти с директора, у него не ладони, а лопаты. И он не такой смазливый, как Эштон, ведь Эштону его внешность помогает притягивать взгляды. Оуэн куда холоднее.
- Ты чего? – тупо спросил Анжело, а Одри еще сильнее захотелось пошутить, он пихнул его к кустам, к стене интерната между двумя окнами. Классика отношений двух парней, что поделать. Одри обожал раньше, когда его так зажимали, если не испытывал отвращения к «нападавшему», конечно. Анжело к нему отвращения точно не испытывал, если уж вторую ночь подряд разрешал спать рядом. А значит, ему это обязательно доставит, вот только надо делать это не просто страстно, а очень грубо, чтобы напугать его. Боргес балдел, когда его боялись, такой у него был комплекс. Гаррет тащился от покорности, обожал, когда ему позволяли обижать и командовать, потому и запал только на жутко гордого Кле. А вот Одри еще пока не знал, на кого ему запасть, ведь надо проверить, насколько сильно испугается Мэлоун.
- Я бы и пошел к Гвену, но он мне просто внешне… Ну, нравится, но не мой тип. ТЫ мой тип, - сообщил он выразительно Анжело в лицо. Тот даже не знал, что делать. Радоваться или паниковать? Надо сделать умный вид, по-любому.
- Ну и что теперь?
- Поэтому будем делать проститутку из тебя, - улыбнулся Оуэн так многообещающе, что невозможно было не поверить. Анжело и правда потерял дар речи. – Будешь даже круче, чем он. Вообще душка.
- Только через мой труп, - сообщил Мэлоун уверенно, но тут же на нем принялись буквально рвать одежду, как в кино.
- Не вопрос, - Одри обожал такие штучки. А еще он обожал невысоких парней, которые несмотря на возраст были такими милыми. Не сладкими, как когда-то Сэнди, не серьезными и доверчивыми, как Франсуа. Ехидными, смешными, знающими себе цену, как Анжело. КАК же его хотелось потискать.
- Ну-у-у… - вдруг протянул Мэлоун странным голосом. Две верхних пуговицы уже оторвались, волосы растрепались, вид был превосходный.
- Что? Ты что-то сказал? – издевательски уточнил Одри, Оуэн наклонился, держа его за распахнутый ворот рубашки обеими руками. Наклонился он затем, чтобы увидеть получше выражение чужого лица, а Анжело получил возможность заглянуть ему в глаза, когда они оказались напротив его собственных. Козырек кепки почти не мешал.
Он ничего не говорил, и у Оуэна чуть не отвисла челюсть – темные, поистине лисьи глаза наполнились слезами, Анжело прикусил губу, чтобы не дрожала. Одри сначала решил, что это просто уловка, ведь каждый может вспомнить о чем-то грустном, и глаза станут влажными.
- Ты чего? – спросил теперь уже Оуэн, а не Анжело. Тот промолчал, шмыгнул носом, по щекам покатились слезы. Одри невольно сам смутился, выражение лица Брикстоуна стало жалостливо испуганным. Мэлоун, как актер по призванию, чуть не засмеялся, но продолжал ломать комедию.
Одри это интуитивно почувствовал и психанул, стиснул его плечи, картинно сдернул с одного рубашку, так что она чуть не треснула по шву. Как он балдел от такого, всегда хотел это сделать, выглядеть круче киногероя. И Анжело не смог бы отрицать, он действительно смотрелся потрясающе, а Мэлоуну доставляло быть жертвой. Но он проводил эксперимент, а потому зарыдал еще сильнее, громче, безудержно, начал сползать по стене, колотить Оуэна по груди.
У Одри сдали нервы. Перед ним никто так не ревел. Ну, Франсуа рыдал, конечно, но уже в самом процессе и просто от боли, а перед этим жутко его оскорбил. Анжело же ему ничего не сделал. Бедняжка…
- Ну ты бесишь! – выдал он, отшатнувшись, не в силах мучить беззащитное существо. И как только он отвернулся, чтобы направиться к распахнутым дверям, «беззащитное существо» хмыкнуло, вытерло щеки ладонями, поправило рубашку и метнулось за ним. Анжело разбежался и на ходу запрыгнул поганцу Брикстоуну на спину, обхватив его шею руками, обняв ногами за пояс. Одри чуть не умер от инфаркта, Оуэн машинально подхватил его руками под ляжками.
- Катай меня, - возвестил свое желание Мэлоун и устроился с комфортом. Оуэн же согнулся почти пополам, нагнувшись вперед, так что Анжело не просто прижимался к его спине, а лежал на ней.
- Брехло!
- А ты поверил! – победно и дьявольски захохотали сзади.
- А как можно реветь в шутку?!
- Учись, - хмыкнул Гранат довольно. – Ты бы видел свою рожу. Что я тебе, японская девственница, что ли, рубашки на мне рвать и к стенке прижимать? Нет, ну если ты извращенец, то я поплачу, конечно, покричу «помогите», все такое… Но честное слово, тебе нужен сексопатолог. А еще люди, типа тебя, обожают брать за подбородок пальцами и заглядывать в испуганные глаза, да? Хочешь, я буду на тебя смотреть такими глазами? Я даже буду звать тебя, как захочешь… - извращенно прошептал он ему на ухо и засмеялся. – Как ты хочешь?
- Никак не хочу, - буркнул Одри, Оуэн подхватил умника поудобнее и понес в интернат. – Придурок.
- Я придурок? А что ты лезешь ко мне? Кто тебе разрешал? Педиков развелось тут, с ума сойти, ни шагу спокойно не ступить. Такое ощущение, что если тебя выпустить на задворках Лондона, ты попрешься не за полностью голой девчонкой, а за наглухо застегнутым на все пуговицы ботаником.
Оуэн ехидно похихикал, но звучало задушенно.
- Не дави мне на шею, - попросил он.
- Извиняюсь, - Анжело ослабил хватку. Одри терпел это издевательство, думая о приятном. Приятное заключалось в его фетише, со временем не испарившемся и не забытом. Одно дело – высоченный Нэнэ, который был высоким еще десять лет назад, его длинные, очень стройные ноги, манеры, все такое… И другое дело – Анжело, который просто поганка и язва, его небольшой рост, миниатюрность. Одри это казалось именно миниатюрностью, а не просто «компактностью». Да, Мэлоун был парнем, у него суставы были не хрупкие, мышцы имелись, но только природные, в виде еле заметных трицепсов, очертаний пресса. И если на него натянуть белые чулки…
- А ты чего притих, извращенец? – уточнили у него со спины, тяжесть чужого тела показалась безумно приятной. Одри молча нес его в столовую, ужинать. – О чем ты там думаешь? – Анжело сдернул с него бейсболку и взял край козырька в зубы, одной рукой растрепал Оуэну волосы. Тот стоически терпел.
- О тебе, майне либен фройляйн, - поделился он напевно, картаво.
- Даже не хочется спрашивать, что именно ты придумал.
- А я и не скажу.
- Значит, точно гадость, - заворчал Анжело, пытаясь слезть, но его дотащили до самого стола Гранатов. В столовую только начал сползаться народ, поэтому почти никто этого не видел.
- Я тебе никогда не расскажу, о чем я подумал, - заверил его Одри, Мэлоун слез и сел на свое место, подозрительно на него покосился.
- Гомик ты противный…
- Не думай, что в следующий раз я поведусь на твои лживые рыдания, - пригрозил ему Брикстоун, напялил бейсболку обратно и встал, пошел за подносом. – Тебе принести что-нибудь?
- Сам возьму, - буркнул вредный Мэлоун, встал и пошел следом, обнаружил, что если смотрит прямо перед собой, то взгляд упирается между лопаток Оуэна. А тот еще и сутулится. Чертова башня.
За столом Турмалинов было совсем тоскливо, если не считать Эйприла, состоявшегося, как пока еще просто бойфренд Крофта. Глен молчал, как будто проглотив собственный язык, Диего понял, что на него жутко обиделись, а Тео сверлил взглядом Лукаса.
- Развлекся?.. – улыбнулся он.
- Ага, - Вампадур выразительно двинул бровями.
- И как?
- Клево, - медленно, мелодично отозвался Лукас. Они друг на друга смотрели уничтожающими взглядами. Глен сделал вид, что удивился.
- А что, у тебя кто-то появился? – его уже перестало удивлять, что в Дримсвуде кто-то с кем-то сходился и расходился. Что поделать, надо же как-то выражать эмоции?
- Не совсем, - Лукас повел плечом. Тео ответил за него и пояснил очень популярно.
- Он просто решил не уступать мне и повторить мой ночной подвиг.
- Ммм. Удивительно, - сделал вид, что это для него новость, Глен. – Какая простота у нас тут появилась. Впрочем, это даже хорошо, теперь никто из нормальных, как я, к примеру, не совершит ошибку, не полезет ни к кому. У нас теперь тут девиз будет: «Хочешь вставить – дружи с Деорсой».
- Вообще-то, его фамилия не склоняется, - выдал Тео. Глен подумал, что слишком много они об этом чучеле знали. Что, не получалось просто вставить?
- И его зовут Гвеннет, - добавил Лукас. Глен совсем помрачнел.
Вампадур с Фон Фарте уставились друг на друга воинственно, и пусть даже они воевали не друг с другом за любовь новенького, они пытались друг друга обогнать и доказать свою независимость вместе с нормальностью.
- Я так понимаю, ошибка это я? – Диего просто сидел в шоке, Эйприл смотрел на этих «тигров», которые еще недавно друг друга обожали. Так или иначе, Гвен разлучил их. Он появился и не отбил Диего, конечно, но раскрыл Глену глаза на его «любимого» Тигрика. Вот только Глен не торопился благодарить его за это, он вообще не был уверен, что хотел видеть правду.
- Я думаю, ошибка то, что я к тебе полез, - серьезно и честно ответил Сезанн. – Ты супер, - заверил он.
- Ты тоже. В чем проблема?
Глен промолчал, двинув бровями, и тут его спас упомянутый недобрым словом Деорса. Он вошел в столовую и сразу направился в сторону поварихи с ее неповторимо большим колпаком на голове.
- А вот и наша мать милосердия, - протянул Глен.
- Ты просто завидуешь ему, - констатировал Эйприл, в упор глядя на него.
- Чему конкретно? Ужасному телу, страшной роже, соломе на голове или вечной необходимости чувствовать что-то жесткое в заднице? – грубо отозвался Сезанн.
- В последнем вы похожи, - Кле пожал плечами.
- Ничего подобного.
- Да уж, не поспорить, - кашлянул Диего, копаясь в тарелке вилкой и не собираясь ни есть, ни терпеть оскорбления. Он крут. Никакой парень, даже самый красивый, не имеет права говорить, что отношения с ним были ошибкой. Гвен терпеть не мог Раппарда, но все равно называл его «Раппардиком» и готов был лечь под него в любой момент.
Так думали все, наверное, кроме самого Гвена.
- Что ты имеешь в виду? – Глен уставился на своего пока еще официально действующего парня.
- Ничего.
- Нет, скажи.
- Мы ужинаем, - напомнил Лукас выразительно, Эйприл хмыкнул. Даже Тео было ясно, на что Диего намекал. На то, что Гвен-то тащился от «этого», а вот Глен был не так хорош, как хотелось бы. Но Раппард и сам не поражал искусством Камасутры.
- Ку-ку, - улыбнулся Гвен, упав на свой стул и поставив поднос на стол. Как обычно, салатик, трава какая-то. Как можно быть сытым от травы, если ты не кролик?
Одри с Гарретом этого не понимали, Рудольф с Анжело просто не задумывались.
- Ку-ку, ку-ку, - отозвался Мэлоун немного ехидно, но по-доброму. Все-таки, Оуэн тащился от него и лез к нему. А Анжело еще с того момента, как застал Глена с Диего в душевой, мечтал ломаться перед красивым парнем. Мечты сбывались, и Гвен не казался поганкой. – Тебе почта.
- Какая почта? – Деорса искренне удивился, еле проглотив лист салата, облизнув масляные губы.
- На столе лежало, под стаканом твоим, - Анжело вытащил из-под стола конверт, который прятал на своих коленях. Стаканы на столах стояли всегда, выбор напитков особо большим не был, так что графины стояли одинаковые везде. И под пустым стаканом Гвена еще до прихода Анжело с Оуэном в столовую оказался этот конверт, подписанный его именем.
- И ты, конечно же, собирался мне его отдать, - скептически протянул Гвен, забирая конверт и не зная, стоит ли его открывать при всей команде. Да и вообще, стоит ли его открывать. Те, кто относился к нему более-менее нормально, были в его команде, а они могли сказать все интересующее их здесь, за столом. Или в спальне. Зачем писать письмо? Наверное, это что-то неприятное, а зачем ему портить нервы?
- Естественно. Зачем мне чужое письмо? Мне интересно, конечно, но я же не урод, - Анжело улыбнулся. – Если не хочешь рассказывать, то мы и лезть не будем. Правда? – он выразительно на всех посмотрел.
Одри с Гарретом усмехнулись, Оуэн с Эштоном покивали, как паиньки.
- Ммм. А от кого?
- Не знаю. Открой, может узнаешь, - Мэлоун посоветовал довольно ехидно. Ему-то откуда знать, кто это написал?
Гвен махнул рукой, отложил конверт, даже отодвинул его, принялся за свой салатик и огурцы. И только под конец ужина он наконец неохотно потянулся к своей почте.
Эйприл изначально смотрел на Гаррета, но под влиянием Лукаса и Тео, наперегонки пялившихся на свое достижение, он тоже уставился на новенького.
- Все с ума сошли с этими записками, - он вздохнул. – Кто их только не пишет. Придумал Хильдегард, а все подхватили.
Глен тоже заинтересовался, хоть и неохотно, наклонился вперед, посмотрел на стол Гранатов и поднял брови удивленно.
- Целое письмо. У Жульена-то просто записки были, у меня – чуть больше. А тут прямо вообще. А чего не бандероль сразу?
Кле хмыкнул, Диего таращился на своего бывшего, как и все Гранаты. Гвен морщился иногда, пытаясь разобрать совершенно ужасный почерк, размашистый, но с каким-то диким наклоном в левую сторону, будто буквы отчаянно упирались и не хотели ложиться под правильным углом.
Он все же умудрился прочесть послание полностью, подписи никакой, естественно, не было. Анжело на него смотрел в упор, Рудольф палился и тоже взгляда не отрывал.
- Ну и кто это?
- Не написано, - Гвен пожал плечами. – Собственно, кто же станет признаваться, что пишет такой бред, - он повернул лист, понял, что сзади ничего нет, скомкал письмо… Но потом передумал, развернул его, порвал на мелкие клочки, сложил в конверт и положил на поднос, пошел с ним на выход.
- Что-то плохое, - «сделал оригинальное замечание» Рудольф, провожая его взглядом, как только новенький отошел достаточно далеко, чтобы не слышать.
- Лучше бы не отдавал, - Анжело уставился в свою тарелку, капризно надул губы.
- Почему? – Энсор не понял всерьез, не просто притворился.
- Да его и так колбасит с непривычки. Я бы свихнулся, если бы в интернат приехал, где все уже друг друга знают. А он еще такой…
- Странный, - согласился Оуэн.
- Мне нравится, - Рудольф пожал плечами. – Он не плохой, если с ним не ругаться.
- Жалко, что порвал. Интересно, что за лох ему написал? И что он вообще написал?
- Да уж ничего приятного, - заверил Эштон. – Раппард?
- Вряд ли, зачем ему? – Анжело покачал головой, заправил волосы за ухо. – Надо было сначала самому прочитать, а потом отдать ему без конверта, сказать, что так и было.
- Ты идиот, - радостно заключил Брикстоун.
Гвену не хотелось думать, кто именно написал письмо, но это точно был не Лукас, стопроцентно. У него просто не было на это времени, если только он не написал его заранее. Но в письме было упомянуто, что он сегодня занимался этим с Вампадуром в туалете, как «дешевка», если верить мнению автора письма. Так что кто-то их явно видел. Кто? Киса Раппардика, что ли? Нет, Сезанну ни к чему давать Гвену советы вполне адекватного вида, со смыслом. Тео? Нет. Эйприл! Точно, это он, стопроцентно. Если не он, то некому больше. Если только белобрысый Янтарь. Или Рудольф? Рудольф странный, он кажется глупым, его все считают безобидным, но Гвен замечал иногда, что взгляд у «идиота» слишком умный и внимательный.
На выходе он столкнулся с сильно умной кисой, которую целый день не хотел видеть. Глен просто не выдержал, ему было любопытно, что за дебил попался на кривляние этого Торнтмонского извращенца, кто ему написал.
- Что за записочки там у тебя, крыска?
- Письмо от поклонника, - заверили его с широкой улыбкой. – Киса.
- Кто написал, если не секрет? Покажи мне этого дегенерата. Он слепой, глухой и тупой? Впрочем, последнее очень кстати, должно же у вас быть хоть что-то общее.
- Раппардик написал, представляешь? Ты теряешь его, киса, так что займись лучше своей личной жизнью, а не моей.
- Да уж, твоей личной жизнью уже кто только не занимается. Представить страшно, какого размера должен быть у того, кто заставит тебя хоть что-то почувствовать.
- У Оуэна неплохой, - заверил его Гвен спокойно, по-деловому. – Посмотри завтра в душе, пометь себе на будущее.
- Это не я написал, - сразу сказал Диего всем за столом. И он сделал это уже не затем, чтобы не обидеть Глена, а просто чтобы не было заблуждений.
- А кто тогда? Лукас? – Глен посмотрел на Вампадура, мешая Гвену пройти в коридор. А тот и не думал ни отталкивать его, ни пытаться обойти. Лень побеждала.
Нэнэ смотрел на это, не отрываясь и почти не моргая, Магда проследила его взгляд и тоже приготовилась идти и разнимать двух «друзей». Ильза старалась вообще взгляд не поднимать, потому что он был не грустный и не виноватый, а радостный. Мистер Сомори еще пожалеет, что не ценил ее, что даже ушел ночью, отказавшись с ней ночевать. Она станет потрясающей моделью, известной, популярной, крутой. И он обязательно пожалеет.
- Нет, не я, - Лукас пожал плечами, даже взглянул на Гвена немного виновато. Деорса мысленно порадовался, ведь Вампадур не знал, что письмо было откровенно неприятное.
- Фон Фарте? – Глен уставился на Тео, тот покачал головой, тоже виновато посмотрел на Гвена.
- Да уж. Поздравляю, самые симпатичные у нас и в Гранатах, а они не стали бы тратить время на записки. Так что тебе действительно достался в фанаты какой-то урод, - Глен осклабился, победно глядя на конкурента, который уже даже на Диего не претендовал.
- Мне тебя жалко, - выдал Гвен. – Весь такой красивый, ухоженный, прилизанный-приглаженный, умный, отличник, я просто реву от зависти, ага. Только ты все равно никому не нужен. И Раппардику своему не нужен.
Диего промолчал, не стал отвечать, и это хлестнуло Глена скорее по гордости, чем по душе. Эйприл гадал, что он скажет, а Диего, узнавший Сезанна очень близко, понял, что ничего хорошего.
- Да ты сначала себя пожалей, - улыбнулся он так ласково, будто действительно жалел Гвена. – На твоем месте я бы давно повесился, чтобы не видеть каждый день в зеркале эту рожу, не сидеть на постоянной диете и не давать всем подряд только потому, что никто нормальный не попросит. Не упускаешь возможность от отчаяния, да?
- Ага, - Гвен улыбнулся и кивнул.
- Ну, тогда я только могу удачи тебе пожелать с твоим уродом-по-переписке. Успехов вам в личной жизни, если он не слишком скоро догадается, какое ты ничтожество.
- Спасибо огромное, тебе тоже успехов и всего такого, - продолжал лыбиться Гвен. – А еще, кстати, совет. Не корчи рожи, а то на дебила похож, Глендолин, - он выразительно произнес его имя по слогам.
Глен ухмыльнулся и шагнул к нему вплотную, так что кончиком своего носа чуть не коснулся кончика чужого. Деорса даже не подумал отстраниться, просто ехидно на него смотрел.
- А тебе совет, Гвеннет Деорса. Пойди и помойся с мылом, тщательно. А то чужим потом от тебя прет. И изо рта спермой тащит. Да и вообще, если честно, я очень рад, что тебе хватило ума отсесть от меня на уроках, а то вот естественный запах… Какой-то он мерзкий от тебя. Шлюхой пахнет. А когда ты отмоешься, в чем я сильно сомневаюсь, поднимись в спальню, собери свои вещички, возьми своего грызуна и проваливай обратно в Шотландию, поменяй пол за счет государства. Впрочем, зачем тебе это. Ты же со счета уже сбился, сколько раз ты это делал. Да что там «сколько», ты сбился со счета «СО СКОЛЬКИМИ» ты это делал. Так что вряд ли ты чем-то сейчас от девки отличаешься. От очень потертой девки, правда. Ну да ничего, еще и не так бывает.
Гвен моргнул всего раз после этого откровения, которое расслышали все Турмалины, и глаза наполнились слезами. Такими горячими, что глаза защипало.
- Смотрите-ка, - Глен усмехнулся, рассмотрев это с ничтожного расстояния, на котором стоял. – Наш непобедимый, хладнокровный и остроумный сейчас заплачет. Отчего, интересно? Обидно? Или жалость к себе проснулась?
Не получилось даже ответить, вырвался какой-то короткий выдох, оборвавшийся в самом начале, будто Гвену дали поддых со всей силы. Он даже дыхание задержал, чтобы удержать дрожащие в глазах капли. Все перед глазами плыло из-за этой соленой, слезной стены.
- Ну что там с тобой? Все нормально? Как же твое «киса»?
Диего больше не смог слушать, не выдержал. В конце концов, как бы Гвен ни насмехался над ним, обсуждая его сексуальные способности, как бы сам Диего ни комментировал его неудачливость, они встречались в Торнтмоне. И им было очень мило вместе, были даже такие моменты, когда Диего думал, что влюбился по-настоящему. А еще он знал, что на самом деле «непобедимый, хладнокровный и остроумный» просто боится покончить с собой. Трус он, что поделать, а не был бы трусом, давно бы покончил, ненавидя всех. Себя он любил, а вот остальных ненавидел, так что никакого самоуничижения не было.
- Заткнись, - попросил Раппард, повернувшись и взяв Глена за руку. Тот вздрогнул и посмотрел на своего парня. Уже бывшего?..
Эйприл сам чуть не сорвался и не выбежал в коридор, глядя на странно дергающегося новичка. Тот стоял и молчал, только грудная клетка беззвучно дергалась, встряхивая его, будто напала икота.
- Тебя не спросил, - процедил Глен, и Диего его отпустил, не ожидав. – Ненавижу тебя, - с улыбкой сообщил Сезанн. – Терпеть не могу. Зачем ты вообще согласился со мной встречаться, если ты любишь это чучело? Ты посмотри на него, он же ничего не умеет, кроме как задницу свою подставлять и рот. Он тупее ботинка, тупее Рудольфа. Тупее всех в классе. Вы друг другу подходите.
- Я не люблю его, - выдал Диего, но потом понял, что сказал, и поправился. – И тебя тоже, - зло добавил он. – Как можно любить урода?
- Я урод? Я УРОД?! – Глен засмеялся. – Ты с ним что, с закрытыми глазами трахался-то?
- Морального урода, - уточнил Диего.
- Меня твое мнение относительно моего внутреннего мира не интересует, - отбрил Сезанн. – Он у меня такой, что ты бы ослеп.
- Как кладбище, - хмыкнул Эйприл, все же выплеснув негатив, накопившийся по отношению к этому красавчику.
- Отлично. Так что между нами все кончено, - сообщил Глен Раппарду, не глядя на Кле, чем взбесил его.
Вся столовая уже смотрела в ту сторону, но разговор был тихим, почти не слышным никому, кроме Турмалинов. И драки не было, так что Магда вынуждена была оставаться на месте.
- Ну что ты стоишь? Давай, плачь, корова ты безмозглая, - Глен двинул бровями, будто подталкивая этим жестом к истерике.
- Ты заткнешься или нет?! Пропусти его! – Диего вскочил и отпихнул парня, которого еще неделю назад уговаривал, уламывал, по которому тащился, которого хотел. Но, в конце концов, тогда они были еще мало знакомы. А Глен не показывал своих отрицательных качеств, которые проявились в негативной ситуации.
Это будто оживило всех, Магда все же вскочила и побежала выговаривать Раппарду за это «нападение», Глен шарахнулся к столу с подносами, Гвен продолжал стоять и гадать – у него инфаркт или инсульт. Паралич, может? В сердце так кольнуло, что он безо всяких романтичных соплей подумал – у него разрыв. Тео вскочил, хотел тоже надавать Глену затрещин, но он отодвигался от Диего, который разозлился и из-за расставания, и из-за того, что это его бросили, а не он. И из-за Гвена. Так что Фон Фарте просто наклонился, посмотрел новенькому в лицо, в глаза, тронул его за безвольно висящую вдоль тела руку.
- Эй? Ты чего?
Лукас тоже стал подниматься, глядя на него и думая, что если Гвен сейчас при всех расплачется, то это будет конец света. Глен победит во всех смыслах.
Но он не расплакался, он оттолкнул Тео не зло, но сильно, вылетел в коридор, и оба «любовника» за ним метнулись следом. Что Вампадур, что Фон Фарте, оба не могли так просто смотреть, как снизошедший до них человек страдал ни за что. Бесполезно, он скрылся за какие-то секунды, его не было даже под лестницей, в спальне Гранатов, в коридорах, вообще в интернате.
Он никогда бы даже не подумал, что какой-то малознакомый красавчик сможет сказать что-то настолько обидное, что не просто зацепит до крови, а прострелит насквозь. В голове было так пусто, царила такая кристальная чистота, что на секунду даже стало легче. Ноль мыслей, сплошные ощущения, тяжесть в душе, в груди, острая боль в сердце. Возле интерната после ужина было красиво, но светло, слишком ярко и тепло, так что он решил не просто посидеть на скамейке и подышать воздухом, а отправиться вниз, к берегу. Посидеть на песке, в конце концов, разбить со злости кулаки о камни. Хотя, злости не было, ярости тоже, хотелось лечь и умереть, закрыть глаза и перестать дышать, такая боль кипела внутри, разливаясь по каждой вене.
- Что случилось? – Нэнэ подошел к уже разошедшимся «любовникам», которых он считал милой парочкой. Видимо, он ошибался.
- Ничего, - Диего пожал плечами, Глен тоже покачал головой, но вообще молча, прямо глядя на директора.
- А где наш новенький?
- Рыдает, наверное, где-то, - хмыкнул Сезанн, не удержавшись.
- Почему? – мрачно уточнил директор, и пафос Глена сдулся, он опомнился, осознал, перед кем начал выделываться.
- Не знаю, мистер Сомори. Он нервный какой-то. Переживает, наверное, ведь переезд, все новое, непривычное.
Диего стиснул зубы и промолчал, Магда и Нэнэ прекрасно поняли, что это не «просто нервы». Но что предъявить Турмалину? Что он обидел новенького лишь словами, не тронув его и пальцем? Что чуть не довел его до инфаркта парой фраз?
- Идите к себе в спальню, - выдал Нэнэ, у которого окончательно испортилось настроение. Срочное увольнение Ильзы, которое он сам и планировал, все равно бесило ее ложью. Если бы она сказала про «внезапное предложение от журнала», он бы только остался доволен, а так ему казалось, будто она считала его кретином. Провожать ее завтра с тоскливым взглядом, потом искать новую учительницу музыки, старше и страшнее, чтобы точно не приставала и не мешала. А еще расписание репетиций менять. И Фрэнсис со своей зеленью. А тут еще и новичка забили. Забил. Один только Турмалин умудрился это сделать, хотя Нэнэ казалось, что Гвен очень сильный, со всем справится. Кажется, они и правда были похожи. Нэнэ в юности был таким ранимым, что ревел от каждой мелочи, но мог пожаловаться привидениям, заручиться их поддержкой. Но не бежать же сейчас на поиски новенького, чтобы утешить его? Он мог бы и хотел, но времени не было, проблемы наваливались одна за другой.
- Почему? – Лукас поднял брови удивленно. – Звонка на отбой же не было?
Конечно, после ужина и до отбоя можно было заниматься всем, чем угодно, но Нэнэ надоело смотреть на этого самонадеянного, прохладного и немного жестокого Турмалина, что стоял перед ним и не дрожал от страха перед наказанием. Ему было так хорошо, что грудь распирало изнутри радостным хохотом, он добился того, чего хотел. Ему было настолько же классно, насколько отвратительно было Гвену.
- Потому. Я просил быть внимательными к новенькому. А у некоторых из вас, видимо, сострадание атрофировалось. Или мозги, - так грубо и презрительно процедил директор сквозь зубы, глядя на Глена в упор, что Сезанн побелел и похолодел, чуть не сделал шаг назад.
- Но не у всех же, - Эйприл не понял, за что наказывали остальных, если устроил все чертов Сезанн.
- Ты будешь спорить со мной?! – рявкнул директор так, что все подорвались и шарахнулись к арке. – Быстро в комнату и до завтра чтоб я вас не видел! А ты пойдешь со мной в кабинет, - он уставился на Эйприла, как на самого умного и справедливого, как всегда, не к месту. – Прогоним твой текст.
- Хорошо, - Кле кивнул и пошел на выход первым, чтобы не злить его еще больше.
* * *
Директор в спальню явился совершенно без настроения, так что Фрэнсис сразу забыл обо всех планах, решил заговорить об этом позже, в более подходящий момент.
- Здравствуйте, - улыбнулся он, посмотрел на поднос с ужином без энтузиазма. Есть не очень хотелось.
- Привет, - Нэнэ не ушел, не собирался больше работать, не мог и не хотел, да и дел не осталось.
- Я уроки сделал, - порадовал его Фрэнсис, надеясь, что это как-то расслабит директора. Он же директор, должен заботиться об оценках.
- Молодец.
- Что-то случилось?
- Твоя команда наказана, - неожиданно ехидно ответил Сомори.
- За что? – Фрэнсис сидел на краю большой кровати, скрестив ноги по-турецки, рассматривая свои зеленые пальцы и ногти.
- Они плохо обращались с новеньким. Мне это не понравилось, - Нэнэ был земным, настоящим, материальным в своей спальне. За ее пределами он был недоступным и ледяным, а сейчас Фрэнсис видел отдачу. С ним делились эмоциями, а раньше он, не будучи таким странным и зеленым, почему-то энергию не чувствовал.
- А сильно наказаны?
- Завтра не поедут в город с остальными, - ухмыльнулся Нэнэ немного мстительно, скинул пиджак и повесил его на плечики, сразу убрал в большой шкаф, встроенный в стену.
- Вы устали, да?.. – неуверенно уточнил Фицбергер. Сомори на него покосился и подумал, что с пушистой челкой он был симпатичнее, даже очень мило выглядел.
- Безумно, - Нэнэ его удивил, он не отправился манерно в душ, не скрылся там и не спрятался, а упал на кровать, закрыл глаза и раскинул руки. Фрэнсиса качнуло вместе с пружинящим матрасом, как на волне. Он думал, глядя на напряженное, серьезное лицо. Пусть даже Нэнэ очень старался расслабиться и успокоиться, не получалось, он все равно даже на кровати лежал и был жестким буквально на ощупь. Фрэнсис решил, что из комнаты его в любом случае не выставят, так как это просто невозможно.
- А хотите, я вам массаж сделаю?
Нэнэ подумал, что не убежит-то зеленый ученик по-любому. А почему бы и нет?
- Массаж?..
- Ну, плечи размять, все такое… Вы же все время сидите так ровно, я бы так не смог.
- Ну давай, делай, - Нэнэ хмыкнул, почти не улавливая то, как осторожно к нему приставали. Буквально предлагались, хоть Фрэнсис и делал это неосознанно. Директор сел на кровати, Турмалин отполз назад, сел у него за спиной, встал на колени и взялся руками за плечи возле самой шеи.
- Вы скажите, если посильнее или послабее, ладно?
- Делай-делай, - Сомори убрал волосы, свесил их с плеча, чтобы не мешали, и чтобы за них случайно не дернули. И через пару секунд он понял, что был не прав в своих сомнениях. Массаж Фрэнсис делал отлично, аж умереть захотелось в этот момент.
Нэнэ машинально выругался, но имел в виду, как ему хорошо, да и сказал это шепотом, так что Фрэнсис сделал вид, что не услышал. Но сам все равно сделал губы бантиком и постарался не улыбнуться, стал массировать еще интенсивнее, так что директор его просто убил – он откинулся удобно, прижался затылком к груди Фрэнсиса. Фицбергер себя поймал на том, что плечи уже обходит вниманием, чаще прикасается к шее, не закрытой воротником, поглаживая по ней с достаточной силой, чтобы это не казалось домогательством.
- Раздевайся, - с улыбкой выдал Нэнэ почти радостно. У Фрэнсиса отвисла челюсть, а руки упали, повиснув вдоль тела.
- Что?
- У меня настроение хорошее. Ну, стало теперь. Давай, раздевайся, будем тебя одевать и фотографировать. Закат, опять же, свет красивый, - Нэнэ был прав, в окно светило такое солнце, что вся комната казалась оранжевой, а стены и потолок – темными.
Фрэнсис проклял свою буйную фантазию. Он что, стал-таки геем, да? Ему правда хотелось, чтобы директор имел в виду совсем не фотографии?
- Мне нечего надеть.
- Сейчас найдем что-нибудь у меня. Что-то же должно тебе подойти.
- Но оно с меня свалится, - Фрэнсис надулся еле заметно.
- Нормально, - махнул рукой директор, рывком встал с кровати и отодвинул дверцу шкафа, чтобы найти что-то приличное. Относительно приличное.