Жульен после обеда заглянул в душевую и обнаружил адресата именно там. Судя по одежде, висевшей на крючке в раздевалке, это точно был Гвен, поэтому Хильдегард положил письмо на раковину и собрался уже уходить, но посмотрел на полупрозрачную стенку, за которой Гвен и стоял, и понял, что он там не стоит, а сидит на маленькой скамейке, затащенной из раздевалки. Но это было не самое кошмарное в увиденном, стенка оставляла открытыми ноги от ступней почти до колен, и по ним текла темно-алая кровь, она даже не разбавлялась водой из душа, но пенилась и утекала в слив. Жульен уронил челюсть и вытаращил глаза.
- Гвен?.. – уточнил он, хотя и так было ясно по наколотой на щиколотке розочке.
- Да? – спокойно отозвался новичок даже с улыбкой в голосе. Жульен немного «удивился» и моргнул пару раз.
- Ты в порядке?
- Да, а что? – по-настоящему удивился новенький, немного уменьшив напор воды, чтобы она не так шумела. Кровь стала еще темнее, Янтарь в ступоре таращился на белый пол, по которому она текла потоком от скамейки, на которой Гвен сидел.
- Кхм… Да меня немного кровь смутила. Точно все нормально?..
Гвен неожиданно засмеялся.
- Идиот, это не кровь. Ты что, думал, что это из меня льется? – он усмехнулся.
- Ну, мало ли.
- Мало ли, вдруг на нож напоролся?
- Ну, кто тебя знает.
Жульен не стал озвучивать вариант с чересчур большим достоинством партнера, ибо это показалось извращением.
- Возьми там в ящике ножницы в раздевалке и иди сюда. Поможешь мне?
- Что делать? – Жульен вздрогнул. Ножницы? Зачем ножницы?..
- Да я хотел волосы немного подрезать, а то секутся, кончики вообще мочалка. Ваш тупой Сезанн был прав, к сожалению.
- Мне кажется, у тебя все в порядке. И с волосами, и с лицом, и с фигурой, - угрюмо заверил Жульен, не собираясь успокаивать его откровенно и радовать комплиментами, но просто признавшись в своем к нему отношении. – Только я не парикмахер, я не смогу.
- Да что там уметь, просто берешь одну прядь, режешь ее, потом берешь вторую вместе с первой и ровняешь по одной длине, все просто.
- А чего я?
- Ну, можешь позвать еще кого-нибудь. Анжело, например. Он запросто отрежет.
Жульен заглянул за стенку и едва сдержал дрожь, чуть не уронил ножницы и расческу. Голый Деорса – это что-то с чем-то. Окровавленный голый Деорса – еще хуже.
- Господи, это краска, - с облегчением выдохнул Хильдегард и подошел, стараясь не намокнуть. – Душ убери.
Гвен убрал распылитель, который держал в руке и сильным потоком воды пытался смыть краску. Он сидел сорок минут на этой чертовой скамеечке, намазав волосы вишневого цвета кошмаром, ждал, когда краска ляжет идеально, а теперь мучился и смывал, наблюдая «кровавые» струи, текущие по телу. Он сидел спиной к Жульену, сдвинул ноги, культурно прикрылся руками и изобразил девочку-школьницу. Нет, не из японской школы, где все девочки хотят учителей или старшеклассников, а нормальную девочку-школьницу.
- Давай, режь.
- Докуда?
- А как тебе больше понравится?
- Мне-то по барабану, - Хильдегард хмыкнул, расчесал его волосы темно-вишневого или даже гранатового цвета на ровный пробор, посмотрел на них оценивающе. – Вот так нормально? – он тронул ребром ладони основание шеи Гвена.
- Да ты с ума сошел. Это очень коротко, у меня и так плечи никакие, задница огромная, а ты меня под какую-то французскую дуру хочешь…
- Да нормальное у тебя тело. Не слушай Глена, он просто несет, что на ум приходит, ты его бесишь. Если бы меня кто-то бесил, я бы ему еще не то сказал. У тебя ноги потрясающие, очень стройные, между бедрами дырка, как надо.
Гвен округлил глаза и повернул голову.
- Чего?..
- Не в том смысле! – Жульен сначала побагровел, а потом засмеялся, не удержавшись, Гвен тоже нервно захихикал.
- Я не баба, - заверил он.
- Да я вижу, - с долей иронии заметил Янтарь, глянув на то, что Гранат закрывал обеими руками. И то не очень получалось, но он старался. – Я имел в виду проем между бедер. Вот у географички, которая тебя бесит, задница жирная, ляжки коровьи, у нее они трутся друг о друга. А ты костлявый, просто такой…
- Крупный, - мрачно помог ему высказаться Гвен. – Мне это миллион раз говорили. Так что короткая стрижка мне по-любому не пойдет.
- Ой, а я не знал, что у тебя и тут татуировка, - Жульен просто собрал его волосы в хвост и увидел на торчащем позвонке в основании шеи знак вечности и ажурный, почти готический крест под ним.
- Нравится? – Гвен повел плечами.
- Красивая, - только и смог согласиться Жульен. – Тогда режу вот так? – он прикинул еще раз, подумал, что если волосы высушить, они как бы приподнимутся еще на пару сантиметров, будут не такими прямыми и длинными. И решил оставить из чуть ниже плеч.
- Режь, - махнул рукой Гвен, но потом опять убрал ее туда, где она была, опомнившись. Иногда он был скромным. В основном, это случалось в присутствии личностей, которых он не воспринимал, как потенциальных партнеров.
- Может, еще и челку? – уточнил Жульен, разобравшись с волосами через десять долгих минут стараний, осторожных примерок ножницами, чтобы не отрезать криво.
- Никогда у меня не было челки, - вдруг с удивлением понял и сообщил Гвен. – Давай и ее, фиг с ней.
- А если не пойдет?
- Отрастет.
Хотя, пошло. И Жульен не стал резать слишком коротко, что спасло Гвена от потенциально открытых бровей, как только он высушил бы волосы. «Хребет» его носа был не как горный гребет, а совершенно плоский, отсутствие впадины на переносице создавало впечатление, будто покатый лоб переходил прямо в нос. В общем, с этой челкой взгляд был какой-то мрачный и нехороший, а лицо стало окончательно львиным.
- Спасибочки, - поблагодарил Гвен, Жульен окинул взглядом свою работу и тоже остался доволен.
- Не за что. Если тебе понравится, и ты меня не убьешь потом, это будет успех.
- Ладно, буду я дальше смывать, - Гвен встал, Жульен понял, что этот гад такой же высокий, как Сезанн, и развернулся, собрался уходить. Но потом он решил похихикать, наклонился и поднял с пола несколько длинных, отрезанных прядей сочного гранатового цвета.
* * *
- Сбежал и спрятался, - констатировал Одри мрачно, Анжело сделал вид, что он комарик и вообще не при делах, просто летает рядом и тихо что-то пищит.
- Я был занят. Помогал Гвену выбирать краску для волос.
- Понятно, - хмыкнул Брикстоун.
«Обиделся, обиделся!» - сладостно прошептал Мэлоун про себя, не собираясь высказывать свои чувства вслух. Как он обожал предугадывать реакцию людей и влиять на нее.
- Ну, если не веришь, не верь, - он пожал плечами. Но Оуэн не ответил, просто Одри заметил, как странно Гаррет и Рудольф смотрят на клетку Гарри.
- Что-то он странный какой-то, - заметил Эштон.
- Спит, - подтвердил Энсор.
- Ну и пусть спит, что такого? – Анжело пожал плечами.
- Крысы редко спят, особенно взрослые. Ему же уже полгода или даже больше. Это примерно десять человеческих лет, - выдал свою интеллектуальную осведомленность Эштон.
- Ку-ку, - дверь распахнулась, и это прозвучало, как всегда означая появление «Ку-ку» Гвена.
- Ух ты… - Анжело не удержался, округлил глаза, уставившись на него.
- Класс, - согласился Одри, а Рудольф просто не узнавал сильно изменившегося, «подорожавшего» внешне новичка.
- Мне тоже нравится, - Гвен потрогал волосы руками и сел на кровать рядом с Рудольфом, взял клетку и поставил ее себе на колени. – Ку-ку, Гарри.
Гарри не реагировал никак, а его тезка на верхней полке посреди комнаты напрягся. Одри почувствовал что-то нехорошее.
- Эй, - Гвен не понял и провел ногтем по прутьям клетки, чтобы крысу разбудить. Она лежала на боку, закрыв глаза-бусинки, и выглядела странно безвольной, тяжелой. Даже шерсть была какой-то другой. – Э-эй, - Гвен повторил, но голос дрогнул, и взгляд Рудольфа метнулся по всем парням в комнате по очереди, те ответили такими же взволнованными взглядами. Деорса похолодел, зато лицо загорелось, он открыл клетку, сунул в нее руку и вытащил крысу наружу. Если раньше Гарри выгибался, чтобы не приложиться мордой или задом о края выхода, теперь его пришлось вытаскивать с трудом. И на ладони он лежал, не шевелясь. Гвен вскочил, уронив клетку и выронив своего любимца, округлив глаза.
- Что с ним?.. – он выдохнул, но так, будто начал задыхаться.
- Он спит, - тупо выпалил Рудольф, незаметно сползая на пол, становясь на колени и поднимая тело покойного грызуна, чтобы сделать вид, что он живой.
- Почему он не двигается?.. – Гвен был то ли в шоке, то ли издевался над этой неуклюжей попыткой его обмануть.
- Ну, устал… - ответил за Рудольфа Оуэн, а Эштон спрыгнул со своей полки и тронул новенького за плечо.
- Все нормально, он сейчас поспит и проснется.
Анжело не к месту подумал, что это напоминает сцену «У десятилетнего мальчика умерла овчарка, и родители не знают, как об этом сказать».
Кевин, один из младших Гранатов, тихо сообщил.
- Его Турмалин принес сюда.
- Как принес?.. – Гвен разговаривал таким голосом, будто у него бабушка умерла, а он не верил.
- Ну, принес. Мы в гостиной были, пришли – клетка пустая, а потом он пришел и положил его на место.
- Почему клетка была пустая?! – Гвен начал кипятиться.
Малышня не стала уточнять, что никто за клеткой не следил, любая малявка из другой команды могла прийти, просто взять и потискать Гарри, а потом неплотно и ненадежно запереть дверцу клетки. Крыса убежала сама, но вернул ее Турмалин.
- Кто из них?! – Гвен уже даже знал ответ, решив все по-своему. В общем-то, все подумали о том же, о чем подумал и он, других объяснений не было.
- Ну этот, которому ты вчера наподдавал, - высказался Рокки, вполне поддерживавший вчерашнее поведение Гвена. – Он сегодня в маске и очках ходит. Пришел, положил и ушел.
Анжело шарахнулся, Рудольф молча сел на свою полку и не стал мешать, а Гаррет с Одри переглянулись. Им сложно было не понять выражения чужого лица, которое сменилось с шокированного, грустного, убитого и пустого на мрачно-ледяное и решительное.
- Я его убью, - выдал он и метнулся к двери.
- Нет, погоди, вдруг он просто убежал, а Сезанн его нашел? Как он мог его убить, Гарри же… ну… - Анжело споткнулся о собственное слово. – Целый… Он как будто спит.
- Он мог его отравить, дать ему еды с отравой, - не в тему вякнул Рокки, и Гвен больше останавливаться не стал, вылетел в коридор и чуть ли не кометой бросился к спальне Турмалинов. Бить Глена? Нет, зачем. Зачем он будет бить и без того избитого придурка. Нет, он сделает кое-что похуже, заодно и шкаф возле двери освободит, который Глен занимал своими вещами, а остальную команду вынуждал распихивать все по ящикам и тумбочкам.
- Куда он? – Рудольф еще раз потупил ради имиджа, на него взглянули без юмора.
- Угадай, - Оуэн отозвался и сразу пошел следом за новеньким, за ним потянулась вся команда. И не успели они дойти до двери Турмалинов, как из-за нее раздался жуткий грохот, звук бьющегося стекла, причем неоднократный. Глен заорал, Гвен тоже, Эйприл повысил голос, Диего с Тео тоже заорали своими баритонами, Лукас постарался утихомирить новенького своим невероятно сексуальным голосом. Рудольф не в тему подумал, что ему бы в сексе по телефону работать, но Эштон уже распахнул дверь. В него как раз врубился закрывший голову руками Кле, он врезался спиной в грудь собственного бойфренда, обернулся и несказанно обрадовался, увидев его.
- Он спятил! – выдал он честно. – Что вообще случилось?..
- Ты убил его! Он убил его!!! – Гвен перешел с крика на визг, такой мерзкий, что уши закладывало, а Глен еле успевал уворачиваться. Попытки спасти коллекцию снежных шаров, которую он собирал буквально с детства, он уже бросил, прячась и закрывая избитую физиономию руками. Но Гвену не нужно было его уродовать, он сметал шары с открытых полок шкафа, на которых те выстроились ровными рядами, бил их о стены и о пол, на стенах оставались прозрачные пятна от химической жидкости с блестками. Они не высыхали долго, да еще и обладали специфическим, сладким ароматом, так что вся комната наполнилась сладким запахом мести и боли. У Глена что-то внутри оборвалось, как оборвалось у Гвена при виде мертвого любимца. Уничтожить его коллекцию, в которой заключалась чуть ли не большая часть его души – это нечто. А остановить Деорсу не было никакой возможности, даже Диего не стал подходить, не рискнул.
- Кого я убил, что ты несешь, псих?! – Глен странно реагировал и говорил. Он обращался не к кому-то, а именно к бывшему конкуренту, не оскорблял его. «Псих» было вполне адекватным словом для характеристики новенького.
- Что ты с его крысой сделал?! – накинулся Анжело, который проникся ситуацией и заразился злостью. Эштону удалось-таки поймать буйного новичка, Оуэн ему помог, но последний шар уже был разбит, ровная челка, закрывавшая брови, взмокла, Гвен скалил зубы и вырывался, но получалось не очень – Крофт оказался сильнее.
- Тихо, спокойно, пошли, пока директор не пришел, - уговаривал его Оуэн, держа за ноги, которые сгибались и выпрямлялись на весу, Эштон обхватил его торс, прижав руки Гвена к его же телу, чтобы не брыкался.
- Поздно, - заметил Рудольф, обнаружив, что в коридоре уже образовалась небольшая компания из учителей и воспитателей во главе с Магдой.
- Что случилось?! – она сразу впала в панику.
- У Гвена Гарри умер, - отозвался Оуэн, собираясь вытащить Деорсу ногами вперед, но Эштон вовремя развернулся, и его вынесли не как покойника.
Магда еле поняла, о ком речь, вдруг вспомнив о самоубийце-Андерсене. Гарри… Дурацкое имя для крысы. Умер. Как умер?!
- Как умер?! – она округлила глаза в ужасе, кто-то из учителей закрыл рот ладошкой от ужаса. Кажется, это была географичка, которая пожалела о своем отношении к новенькому.
- Просто не шевелится. Умер и все, хоть и совсем маленький еще, - пояснил Рудольф как-то совсем тоскливо.
- Но это не ваша спальня, почему он здесь кричал?.. – Магда не поняла. Нет, кричать и плакать можно, убиваясь по любимцу, но почему в чужой спальне?
- Потому что это Глен его убил! – заорал Анжело.
- Никого он не убивал! – хором и в шоке заорали Лукас, Тео и Диего, которые сами удивились, что защищали высокомерного Сезанна. А сам Сезанн просто опешил.
- Никого я не убивал, что ты несешь?! – он уставился на Анжело.
- А кто принес его к нам в комнату?! Что ты вообще с ним делал, почему он у тебя был?!
Из спальни Гранатов слышались вопли, рыдания и, в общем, феноменальная истерика, но Эштон и Оуэн как-то справлялись с рвущимся в драку новичком.
Эйприл, оставшийся без поддержки Гаррета, притих и молчал. Он вообще нигде не присутствовал, ни при «похищении», ни при убийстве, ни при обнаружении трупа.
Магда оглядела комнату и закрыла глаза, помолившись, чтобы уборщице удалось все это оттереть до звонка на отбой.
- Не шевелитесь, главное – не порезаться, - сообщила она, и все тихо, осторожно принялись пробираться к выходу из комнаты, обходя крупные осколки стекла и фрагментов фигурок, бывших в шарах.
- Это ты сделал? – она схватила Глена за локоть даже не крепко, а грубо, сама от себя не ожидав. Но если он был виноват, он того заслуживал.
- Не я! – он возмутился и вырвался, женщина опомнилась и поняла, что с ее ростом и комплекцией здоровых и рослых старшеклассников лучше не хватать. – Я просто отнес его в комнату, поварихи испугались на кухне, когда он туда залез! Я же не виноват, что этот дебил его не запер!
- Он его запер! – начал собачиться Анжело вместо неадекватного в данный момент Гвена. Тот постепенно переходил из ярости в ступор и стал совершенно невменяемым.
- Значит, кто-то открыл клетку! Да клянусь я, ничего я с вашей крысой не делал, зачем мне?!
- Ты его ненавидишь, ты бесишься, что он всем нравится больше, чем ты! И не в Диего дело! – Анжело рявкнул и вдруг вспомнил, что рядом учителя и Магда, не стал уточнять насчет «расставания». – Тебя бесит не то, что они раньше… Дружили! А то, что он просто пошутил над тобой пару раз, а ты психанул! Но это не повод чтобы делать такое!
- А такое?! – Глен окинул широким жестом руки комнату, все заметили вдруг, как у него на глазах выступили слезы, губы скривились. – Я не делал этого! Как он теперь мне все это возвращать собирается, псих?! «Моментом» склеит, да?!
- Тогда кто его убил, если не ты?! У кого-то еще повод был, что ли?!
- А ты заткнись, прокурор нашелся! – огрызнулся Сезанн и сделал шаг к Гранату, а тот шарахнулся и подло спрятался за Тео. – Меня не волнует, кто это сделал, я-то не виноват! А вот он виноват, что он всю комнату разнес! И что, его ОПЯТЬ не накажут, да?! Может, ваш гребаный директор снова накажет только МЕНЯ за то, чего я не делал?! О, нет… Он, наверное, накажет всю нашу команду! За то, что этот урод присудил мне не мою вину и расколотил все мои вещи!
- Не все, только твою любимую коллекцию, - ехидно заметил Анжело, прищурившись.
- Любимую! – рявкнул Глен.
- Он без Гарри с ума сойдет!
- Было бы с чего сходить!
Магда не знала, что делать. Глен был явно не виноват, Гвен расколотил комнату и коллекцию. Правила одни для всех, и в порыве гнева пополам с обидой Сезанн высказал вполне адекватную мысль. Нэнэ несправедливо поступил вчера. И Турмалинам начало казаться, что он и сейчас поступит несправедливо, накажет только Глена. Причем накажет за то, чего тот и правда не совершал.
Но Гвен в ступоре, он вообще не в себе. Но, опять же, это не повод спускать ему все, что он творит, пусть даже он и помог Нэнэ с постановкой. Надо что-то делать.
- Идите в гостиную, а потом сразу на ужин после звонка, - скомандовала Магда прохладно, как никогда. – Сейчас здесь все уберут. Все, что можно, конечно. Мне очень жаль твою коллекцию, - она тронула Глена за плечо.
- Я правда ничего не делал с его крысой, - принялся повторять парень, который чувствовал себя без вины виноватым.
- Да-да. Иди уже, - Тео пихнул его в спину, Турмалины отправились по коридору к лестнице, а Рудольф взял вредного Мэлоуна за запястье и потянул в комнату.
- А кто тогда, если не он?! – продолжал он бушевать. – Достал уже! Мало получил вчера?! И так не красавец теперь, так еще полез мстить! Я бы вообще его убил!
- А если правда не он?
- А кто?!
- Ну… Может, Гарри сам убежал, съел что-нибудь. На кухне крысиный яд лежит за каждым шкафом, я думаю, чтобы не развелись мыши и крысы обычные, все такое. Везде так делают.
Иногда Рудольф пугал своей способностью мыслить здраво даже в таких ситуациях, и Анжело замолчал.
- Ага, а потом пришел такой обратно в комнату, залез на тумбочку, зашел в клетку и закрыл за собой дверь, да?
- Нет, Глен же сказал, что на кухне все испугались, и он унес его в комнату.
- А почему он?!
- Понятия не имею. Просто унес.
- Ты за презумпцию невиновности, что ли?!
- А ты за смертную казнь? – Энсор опомнился слишком поздно, уже выпалив это, и Анжело прищурился, выгнул бровь. Тупая веснушка, значит?..
- Тогда, получается, это просто несчастный случай, - проворчал Анжело, сглотнув.
- Выходит, что так.
- И Гвену теперь что, извиняться придется перед этим уродом?!
- Если еще и не накажут за все это.
- Кошмар. Он вообще спятит. Хотя… Может, поговорить с директором самим?
- Зачем? Что ты ему скажешь? – Рудольф искренне удивился. – Чтобы не наказывал или что?
- Нет, просто там одна такая вещь… Ну, я не думаю, что нужно вмешиваться. Подумаешь, коллекция. Там стекла замести на ковре и все, ничего страшного. Ну, пол помоют лишний раз от этой дряни, вот и все. Никто же никого не избил, не убил. А Гарри сам умер. Ошибка. Мистер Сомори же не идиот, должен понять. Вдруг они сами помирятся, когда Гвен поверит, что Сезанн тут ни при чем?
- Вряд ли, - Рудольф покачал головой. Они так и стояли в коридоре, не решаясь войти в спальню, малышня умчалась в гостиную, боясь, что все узнают, что это они неплотно закрыли клетку. Гарри действительно выбрался, глупо наелся отравы на кухне и умер сам.
- А я думаю, что помирятся. Гвен же не такой упрямый осел, как этот идиот. Он поймет, что ошибся. И он сказал мне, что он с директором говорил насчет постановки даже. Он сам перепишет текст, сделает из него песню в том моменте, где Глен с Эйприлом ругаются насчет волос. Ну, Дюнуа с Жанной. Если бы он был придурком, он бы ничего не стал делать для Глена, согласись?
- Может быть, - Рудольф кивнул, но пожал плечами, сомневаясь.
* * *
Нэнэ наказывать не стал никого, стерпев сообщение о том, что его поступок в четверг вечером был несправедлив. Дримсвуд как-то сам собой погрузился в траур, Гвена не трогал никто, а Гранаты сами собой стали ближе, утешали его, как могли. Даже поварихи изощрялись все выходные и половину следующей недели, угождая ему даже за обедом, вынуждая весь интернат питаться травой и овощами. И все терпели, чтобы ему было лучше, чтобы не раздражала ни одна мелочь.
А ему было стыдно за то, что он перебил всю коллекцию Глена. Нет, он не проникся к нему резкой симпатией, но Сезанн просто не заслужил такого, это была ошибка. Нэнэ поражался тому, что в следующий же четверг новенький предоставил ему исправленные тексты, ставшие настоящими песнями. Диалог Жанны и Дюнуа превратился в творение, достойное премьерного исполнения. Нэнэ не знал даже, что еще сделать, чтобы не просто похвалить его, а пожалеть.
Рудольф и Жульен, которым было скучно без Фрэнсиса, вместе с ним потащились на задний двор еще в субботу, чтобы похоронить Гарри в коробке из-под обуви, выложенной черной тканью из разрезанной бархатной кофточки. Гвен пожертвовал ее памяти своего любимца, еле сдержался, чтобы опять не зареветь, похоронил «гроб» и долго сидел там в тишине. И даже когда Жульен с Рудольфом решили его оставить, чтобы мог наедине с собой подумать о чем-то своем, он еще долго торчал там и молчал.
К четвергу он стал куда общительнее, но острить не мог, ирония выветрилась, сарказм не просыпался. Но все проходило постепенно, в кабинете директора он даже улыбался.
- Извини, что спрашиваю, ты и так очень многое уже сделал, - Нэнэ его нахваливал совершенно искренне. – Но я хотел спросить насчет танцев. Что там с ними?
- Все в процессе, - заверил его Гвен, покивав. – Ну, из «Триллера» они и так уже репетируют, вы же сказали. А последний я почти придумал, если можно, завтра покажу в актовом зале, а потом все только от вас и от них зависит.
- Покажи мне сейчас, я завтра сам с ними буду разговаривать и разбираться. Тебе ведь не захочется общаться с Турмалинами, да? – Нэнэ читал по глазам просто безупречно, Гвен уставился в его стол.
- Ну, да.
- Хорошо, сейчас включу музыку. Ты не против? Не устал?
- Они скачут и мечами размахивают, а я устал? – Деорса хмыкнул, встал и решил, что может и показать, особой стыдливостью он никогда не страдал. Да и вообще, у директора была такая пластика, что он танцевал лучше самого Гвена и не отказывался от своей роли короля Франции. Да и кто от такого откажется.
Фрэнсис сидел в спальне уже который день и думал, что директору не понравилось. Нэнэ его больше не тронул ни разу. Нет, он его целовал, когда Фрэнсис сам лез, но больше не собирался делать ничего «такого». А фотографии в интернете произвели просто шок, особенно, среди его старых друзей и знакомых. Фрэнсису постепенно становилось стыдно за свое поведение. Может, он показался директору извращенцем и малолетней потаскухой какой-то? Сам пристал, сам соблазнил буквально… Несмотря на слова Нэнэ в тот вечер, он больше не проявлял такого уж безумного желания.
На самом деле, Нэнэ просто занимал себя работой, мучился с постановкой и репетициями, в которых ему теперь тоже пришлось участвовать, причем не только учить текст, но и танцевать. Впрочем, сцены получались такими эффектными, что он всерьез думал о том, что Гвену стоило стать режиссером-постановщиком после выпускного.
Насчет зеленого ученика Нэнэ думать вообще не хотел, не мог ничего решить. Его мозги просто не работали в этом направлении, он не знал, как исправить «это». А отношения… Да какие могут быть отношения между директором и учеником? Пусть хоть тысячу раз хочется, нельзя. И даже не потому, что он такой совестливый и целомудренный, благородный, причина в другом. Он же не может ломать ученику психику и жизнь. Он непостоянный, он заводит романы и рвет отношения, когда хочет, а в их возрасте им, как и ему десять лет назад, хочется чего-то потрясающего, навсегда.
Нэнэ верил, что Гаррет в свои моральные тридцать способен построить «серьезно и навсегда» с Эйприлом, он знает цену любви. Он верил, что Одри способен любить и оберегать такую вредину, которая в свои восемнадцать мнит себя умницей и молодцом, как Анжело.
Нэнэ абсолютно не верил в то, что он сам способен был сделать счастливым хоть кого-нибудь, даже себя самого. Он без сожаления распрощался с Дитером, даже слезы не проронил. Он не жалел о романе с Ильзой. И он боялся, что о «романе» с учеником он тоже не пожалеет, плюнет на это с высокой башни и все. А как потом быть директором? Он бы давно выгнал этого соблазнительного Турмалина из своей спальни, чтобы спокойнее было, он бы вообще хотел жениться на Магде, черт возьми, но нет, проблема с пикси-внешностью оставалась актуальной. На этом его клинило, и он снова загружался работой.
Магда.
Спятить можно.
Когда она впервые приехала в Стрэтхоллан, ей было двадцать шесть, она была милой, опрятной, аккуратной, но некрасивой, потому Шарлотта ее и взяла на работу. Когда в Стрэтхоллане появился он, ей было двадцать семь. Когда умерли Гаррет и Одри, ей было двадцать восемь, как ему сейчас.
Прошло десять лет, и теперь ей тридцать восемь, а он стал воспринимать ее как-то иначе. Что это? Извращение? Геронтофилия? Бред, она же совсем молодая, самый расцвет женской красоты и сексуальности. Она помогает ему, она постоянно с ним, у нее не ветер в голове, как у Ильзы.
Он выглядит смешно, он уверен в этом.
Как он относится к Фрэнсису? Да, он хочет его, эта экзотика не может не манить. Но Фрэнсис был прав в своих догадках, ведь как только он станет нормальным, исчезнет не только повод оставаться в шикарной спальне, исчезнет и интерес Нэнэ, которого он по-прежнему мысленно называет «мистер Сомори», а вслух еле выдавливает «Нэнэ». Ничего серьезного, это просто миф, что мужчина может влюбиться в кого-то младше, чем он. Или это только мужчин касается. Или он просто не дошел еще до той границы, когда влюбляются в четырнадцатилетних нимфеток и мальчиков нежного возраста.
Разница в десять лет мешает ему влюбиться в Фрэнсиса по-настоящему, хотя совершенно не мешает Одри и Гаррету. С ним что-то не то? Господи, да с ним всю жизнь было что-то не то. Дело просто в том, что с Магдой у него разница в возрасте абсолютно та же, только в обратную сторону. И она, наверное, тоже не сможет понять его отношения, она помнит его мальчишкой, как эти старшеклассники, да и видит перед собой что-то непохожее на идеал мужчины для женщины ее возраста. А он, встретив ее спустя десять лет и проведя больше трех недель вплотную, каждый день рядом, в разговорах и обсуждениях, понял, что отношение к ней изменилось. Она не «Блин, Магда идет, шухер!» она «Магда, ты мне так нужна, без тебя я ничего не смог бы здесь сделать». Наверное, это благодарность. Да, детская благодарность, выросшая вместе с ним. Это все Ильза виновата, что он начал засматриваться на женщин.
Жутко хотелось биться лбом о стол, но он не стал этого делать, наблюдая за Гвеном, запоминая движения. Попросил еще раз повторить, потом еще раз, уловил, кивнул и отпустил, поблагодарив с улыбкой. А Фрэнсис подумал, что ему обязательно нужно вернуться в класс, чтобы не отстать от программы, ведь самообучение – вещь часто бесполезная. А еще нужно вернуться в команду, чтобы не спятить, всего хорошего должно быть понемногу, и шикарная спальня с шикарным телевизором, доступ в интернет и куча времени с кучей чужих красивых шмоток могут избаловать. Нэнэ мог быть другом, настоящим старшим и строгим другом, если хорошо учиться и не нарушать правила интерната. К нему, наверное, можно будет обратиться неофициально, попросить пару шмоток, попросить еще раз побыть фотографом. Да уж, каждый если не должен, то имеет право совершить ошибку в семнадцать-восемнадцать лет и переспать с тем, с кем спать не надо бы. Надо попросить директора слегка куснуть его за палец, ведь кровь человека тоже отличный образец ДНК. А флакон со слезами зеленого монстра он использовать будет осторожно, только для таких вот фотосессий, чтобы шокировать общественность вдали от интерната и зарабатывать популярность. Фрэнсис обожал популярность, хотя сразу по нему понять было сложно.