- Где он? Еще не пришел? – психовал Гвен. Ему пришлось самому проводить репетицию финального танца, от которого в восторге были все, кроме Анжело. Он ненавидел танцевать, а его выставили из соображений роста в первый ряд.
- Нет, он у директора, обсуждают там что-то, - так спокойно и лениво отозвался Эйприл, что Тео с Диего опять восхитились его способностью врать, не краснея.
Гвен заткнулся.
- А, у директора… Ну, ладно, тогда будем без них.
- Я хотел у тебя спросить, - Кле вздохнул. – Мне обязательно вставать на руки.
- Обязательно, - отрезал Деорса и отмахнулся. – Так, ладно, еще пару раз и все, пойдем.
- Куда?.. – устало застонал глаза Мэлоун, Одри на него посмотрел с ухмылкой, полной умиления. Так смотреть умел, наверное, только он.
- В душ, - мрачно ответил Гвен, но широко улыбнулся. – А то есть тут личности, помешанные на гигиене, их то выворачивает от запаха шлюхи, то еще что-то… В общем, да, еще пару раз и в душ, а потом уже звонок будет на обед. А что Лукас так долго там обсуждает? Мистер Сомори знает танец лучше вас всех, конечно, но чем таким серьезным они там увлеклись?
Диего, Тео, Оуэн, Эштон и Эйприл, торчавшие под дверью в начале разговора, переглянулись и промолчали.
- Понятия не имеем, - вдруг легкомысленно улыбнулся Кле, спасая ситуацию. Жульен с Рудольфом тоже переглянулись, и Хильдегард уловил в глазах Граната что-то совсем не глупое, в вечно расширенных бездонных зрачках читался ответ на вопрос Деорсы: «Они там делают что-то совсем не то».
Глен прикидывал, что он сделал не так. Он же признался. А эта чертова потаскушка из Торнтмона! Да что его не устраивает? Сам же извинялся, шар дарил, который Сезанну в самом деле очень понравился! Да и влюблен был в автора писем, в сами письма, ему понравилось, когда Глен признался, что врал насчет ненависти к нему и «запаха шлюхи». От него приятно пахло чертовым жасмином. Да что его вообще взбесило ночью?! Глен подумал и понял, что на его месте он тоже вряд ли себе поверил бы. Но ведь как-то надо что-то делать.
Он метался между «поймать и заставить выслушать» и «написать новое письмо». Первое было надежнее, ведь Гвен никуда бы не убежал, но совсем не этично, ведь это была грубость. Зато второе было очень, просто безумно тактично и романтично, но оставались шансы, что Деорса письмо порвет или просто читать не станет, а это Сезанна не устраивало. За всю репетицию «его величество режиссер» на него даже не взглянул, оставалось только самому смотреть на его двигающееся в ритм музыки тело, на голые плечи и лопатки, открытые черной борцовкой.
* * *
Когда Магда остановилась в коридоре перед кабинетом директора, чтобы поговорить с учительницей истории, с которой успела найти больше общих тем, чем с остальными, из кабинета не доносилось ни звука. Нэнэ готов был помолиться на толстые стены, прочные двери и полное отсутствие акустики, потому что заткнуть Лукаса было невозможно.
Хотя, это было просто потрясающе, Вампадур был в неадеквате. Он совсем перестал что-либо соображать, устав, вымотавшись и выдохшись. Мозги отключились окончательно, мысли вылетели из головы, осталось тело и директор.
Ничего не соображающий, просто стонущий и дышащий, как собака, старшеклассник – это что-то. Директору позавидовал бы любой озабоченный подросток. Он был, как робот, настроенный на секс. Неужели, так соскучился без чужого тела, когда мисс Ибас ушла?
Откуда же Лукасу было знать, что Нэнэ сдерживался изо всех сил, когда был с пошлой учительницей музыки. Он просто не мог грубо обращаться с женщинами, да и с Фрэнсисом не мог, ведь тот так мило ему доверял. А раз уж Вампадур строил из себя крутого, реального парня, который просто любит делать это с парнями, да еще и оборзел настолько, что угрожал, почему нет?
Трижды за полтора часа он успел измучить Турмалина, который вообще уже не уверен был, на каком он свете. И когда он снова взял его за руку и поставил на ноги, прижал к стене возле двери и потянул вниз полчаса назад надетые боксеры, Лукас думал, что это скорее рай. Но что-то как-то чересчур много было того, чего еще утром не хватало. Почему в жизни всегда так? Либо нет ничего, либо слишком много всего этого.
До конца Нэнэ белье стаскивать с парня не стал, оставил чуть ниже колена, подхватил его ногу, приподнял собственным телом так, что вжатый в стенку Вампадур вынужден был встать второй ногой на носочек.
Он хотел было спросить «Вы что, издеваетесь, да?» но не решался. После первого раза на диване, возле которого лежали стянутые с него джинсы, он думал наивно, что может идти, но директор его «успокоил», что «еще только начали». Заначка из презервативов закончилась, и так получилось, что чувствовать директора не мешало ничто. Нэнэ откровенно и подло наслаждался, хоть и сам вымотался. Но усталость у него, в отличие от Лукаса, была приятная, томная. Вампадур же готов был сидеть на полу и смотреть по сторонам осоловелым взглядом, напевая «ля-ля-ля, тополя, моря, заря».
- Лучше, чем с Фон Фарте?.. – ехидно уточнил Нэнэ, сам от себя не ожидав такого самолюбия. Самооценка была явно завышенной, и это его позабавило.
Лукас не ответил, в очередной раз не закатив, а закрыв глаза. Момент был неподходящий для разговоров, потому он и промолчал, еле дыша и чувствуя щекой чужое дыхание.
- Больше… - все же прошептал он директору прямо в ухо и снова заикнулся, вздрогнув. Нэнэ растаял. Никогда не думал, что ему польстит такой топорный комплимент в женском стиле, но так получилось. – А вам лучше… Чем с мисс Ибас?.. – ехидно добавил он.
- Намного, - заверил директор, и Лукас просто поплыл, неожиданно испытав к милой учительнице антипатию. Он лучше, хоть убей.
Но с догонялками на лошадях придется попрощаться на эти выходные. И вообще с активными телодвижениями.
* * *
- Чего тебе, киса? Ты еще что-то хотел мне вернуть? – Гвен вел себя максимально равнодушно, чтобы не показывать, как ему ночью было обидно. Он повелся на банальную разводку, которую использовали только на самых тупых малолетках. А он действительно ПОВЕЛСЯ.
- Ты будешь со мной встречаться, - ответил Сезанн.
- Неа, - Деорса хмыкнул, хотя сердце у него замерло. Киса Раппардика хочет с ним встречаться? Мир что, сошел с ума? Красавчик с модельной фигурой и он? Да Глен через год-полтора станет вообще просто адовым парнем, он что, спятил?
- Это не вопрос, - Глен осклабился. – Я тебя перед фактом ставлю.
- Тогда мы расстаемся. Прямо сейчас.
- С чего это?
- Я не предлагаю, я перед фактом ставлю, - Гвен улыбнулся, пожал плечами.
- Считай, что снова сошлись.
- Оп, порвали, - Гвен развел руками.
Глен на него смотрел в упор, сверкая своими почти прозрачными глазами и не зная, что сказать. Гвен в этот момент красноречием тоже не особо страдал, но решил держать оборону до тех пор, пока Сезанн не отколет что-нибудь совсем из ряда вон. Тогда придется думать уже над конкретными действиями.
Они так и стояли в раздевалке, из которой все ушли на обед. Да и сам Гвен собирался уходить, когда Турмалин его поймал. Глен не улавливал, как можно игнорировать человека, который практически признался тебе в любви. Но, снова поставив себя на его место, Сезанн понял, что все объяснимо чертовой гордостью и желанием побегать.
- Чтоб ты знал, это было не ради шутки, иначе все бы знали и ржали над тобой ходили. А ты сам вчера докопался и хотел увидеть, кто тебе их писал.
- Я же не знал, что ты, - Гвен попытался свести все в иронию, но не получилось. – И мне непонятно, с чего вообще ты вдруг хочешь со мной встречаться, киса. Ты же Раппардика любишь. Или любил?
- Может и не любил, может, это была просто влюбленность.
- А, ну, понятно. Только мне не надо таких людей, как ты, рядом со мной, извини. Я обычно типов попроще выбираю, чтобы они потом если и кинули меня, то хоть не позорили. Они в любовь не очень верят, у них все легко и понятно, честно. А ты «влюбишься», потом пошлешь и будешь мучить до выпускного. Мне это не надо.
- Ты издеваешься, да? – Глен засмеялся даже. – Всем даешь, а мне нет?
- Только через мой труп, - упрямо покачал головой Деорса. – Сильно умный потому что.
- Ты не хочешь, потому что боишься, потому что не веришь или потому что у тебя комплексы?
- Не верю, боюсь и комплексы, - признался Гвен без особого смущения. – Не верю, что это не прикол, потому что не понимаю. Боюсь, что начнешь доводить, потому что я и так неудачник, а ты еще и докопаешься. И потому что комплексы. Я их не знал почти, когда предлагал, - он махнул рукой. – Ну, Оуэн, Лукас, Тео. Мне по барабану, что они обо мне подумают и что скажут.
- А я не по барабану?
- Ну, хочешь, просто потрахаемся? Без проблем. И мне плевать будет, что ты про меня скажешь и кому.
- Хочу. Но в пределах адекватных отношений.
- Да зачем я тебе нужен? Чтобы понять, что я тебе не подхожу и… - он не договорил, а Глен его уже понял и перебил.
- … ты боишься привыкнуть и поверить, а потом получить удар в спину?
- Да, боюсь, ну и что?
- А на первый взгляд ты кажешься тупым и сильным. Достаточно сильным для того, чтобы не бояться ничего и считать себя лучше всех. Тупость тебе в этом помогает, по-моему, да?
- Только с такими же тупыми, как я.
- Считаешь меня умным?
- Умнее многих, - уклончиво признал Гвен.
- А как же твой девиз «Да здравствуют легкие отношения на пару дней! Ну, или часов! В жизни надо испытать все!»?
- А с чего ты взял, что это мой девиз?
- У тебя на лбу написано.
- А ты в глаза смотри, - посоветовал Гвен с усмешкой, опять спрятав руки за спину и прислонившись к стене. Глен послушно посмотрел, но он и так уже давно разглядел настоящее лицо этого трусливого неудачника и романтика.
Все люди романтики, просто кто-то уже избит ошибками до полусмерти, а кто-то еще наивно верит.
Глен решил побыть старше, хоть они даже родились в одном месяце. Он был старше на несколько дней! Это факт и уже многое значит!
- Ну, я вижу, что тебе понравились мои письма.
- Пока я не знал, что они твои, - поправил Гвен.
- А кого ты представлял, когда их читал?
Деорса завис. Кого представлял?.. Вот черт.
Он тяжело вздохнул и промолчал. Он же просто фантазировал и не мог представить, что извращенные, невозможные мечты иногда сбываются. Кто виноват, что любовь бьет по тем, кто изначально записан в список врагов?
За окном мило золотилось солнце, перешедшее в стадию ярко-желтого цвета, когда все вокруг было мерзко ярким и светлым. Гвен солнце не очень любил, он любил его в три-четыре часа дня, когда появлялась тень от деревьев. Даже закат и сумерки он так не любил, как это время. До него оставалась только пара часов, а в раздевалке было «тепло», благодаря бежевой плитке на стенах, псевдо-деревянным шкафчикам и темным скамейкам.
- Эй, Гвеннет, прием, - ему перед лицом щелкнули пальцами, Глен поднял брови вопросительно, подумав, что казавшийся противным Гранат отключился.
- Фу, не зови меня так, ради бога. Или уже начал доводить? Если да, то извиняюсь, можешь называть, - Гвен усмехнулся, опять возвращая в действие свой юмор.
- А мне нравится. Уж точно лучше, чем «Глендолин».
- Зато «Глендолин» мелодичнее, - Гвен улыбнулся, как-то само получилось, согнул одну ногу, вторую выпрямил и слегка сполз по стене. Глен подумал, что эта ровная челка теперь мешает заглядывать ему в глаза, если он опускает взгляд.
- Я раздражаю тебя так же, как в первый день?
- Нет, сильнее.
Глен застыл, потеряв дар речи, но Деорса наклонил голову к плечу и посмотрел на него почти кокетливо.
- Но меньше, чем когда ты меня до слез довел и избил.
- Кто кого избил, - Сезанн возмутился. – Чуть ребра мне ногами не переломал и все лицо раскроил.
- А сейчас по тебе и не скажешь, отлично выглядишь. Если бы не подглазники, вообще прекрасно.
Темные следы под глазами Глен и правда оставались. Они обещали продержаться еще долго, но всему свое время.
- Ты не поверишь, я чуть не извинился тогда, когда ты встать не мог. Ты прикидывался же.
- Нет, я же неудачник, боялся, что и правда что-то не то.
- Извини, - Глен выпалил от души и только потом понял, что извинился, да еще и первый.
Гвен закрыл лицо руками, чуть наклонил голову, и Турмалин подумал, что вообще гонит. Надо постоянно ставить себя на его место, они же одинаковые! Но почему он чувствует себя совсем иначе, чем когда был с Диего? Почему ему нравится приставать в таком смысле и добиваться ответов, видеть смущение? Что за кошмар. Но с Жульеном сначала тоже так было, лишь после влюбленности в Диего он решил, что Жульен слишком «молод» для него.
- Только не говори, что ты плачешь, - случайно прорвалось ехидство, хоть Глен и не собирался язвить.
- Нет, мне стыдно.
Турмалин окончательно потерял дар речи на целую минуту. Гвену? СТЫДНО? Человеку, который трахался дважды в туалете и один раз прыгал, как проститутка, на Фон Фарте при всей команде Турмалинов?! Ему стыдно, когда он стоит в час дня в освещенной солнцем раздевалке, ОДЕТЫЙ при этом, да еще и перед бывшей кисой Раппарда?
Глен внезапно представил себя дьявольски хохочущим, с рогами и хвостом с наконечником, держащим в руке вилы. Да уж, заставить Деорсу испытывать стыд – это подвиг.
- За что? – он спросил с улыбкой так тихо, что получился почти шепот.
- Что звал тебя «кисой», хамил, все такое. И лез тогда на лошади. Не надо было.
«Ага, значит, он это намеренно делал тогда…»
- Тогда я не знаю, как мне должно быть стыдно, что я тебе наговорил в четверг. И они заставляли меня извиниться, а я еще хуже сделал. И, честно, получил за дело.
- А я твою коллекцию перебил, - снова вспомнил и еще сильнее смутился Гвен.
- А я заревел, как идиот, из-за нее.
- Ну, любимая же. Я думал, что из-за Гарри убью тебя.
- Но он-то живой был, а коллекция – просто стекляшки.
Глен опять взял его за запястья, как в четверг перед скандалом, но не схватил крепко, а просто сжал пальцами, отодвинул ладони от лица. Гвен глаза открывать не стал, не желая даже думать о том, что от него хотят. Не верилось, что с ним такое могло происходить. Он никогда раньше не смущался так сильно и не задерживал дыхание, разговаривая с кем-то наедине. Да что там, он же успел переспать с кучей народа в Дримсвуде, не придав этому особого значения. Наверное, всему виной комплексы, которые Сезанн сам ему навязал. Теперь Гвену было страшно оказаться таким отвратительным, каким его Глен обрисовал перед Турмалинами.
Глен вдохнул, выдохнул, снова вдохнул и подвинулся к нему почти вплотную, чтобы хотя бы попробовать на вкус те губы, о которых говорил в письме. Да как можно было не догадаться, что все его хамство было просто завистью? Завистью даже не к Гвену, а к Лукасу, Тео и Оуэну, которым все так просто досталось? И Диего, который не ценил даже его, Глена, который был красивым и почти безупречным?
Громко затрещал звонок в коридоре, сообщавший о том, что обед официально начался. Глен дернулся от неожиданности, Гвен открыл глаза, усмехнулся как-то неловко и посмотрел в сторону, чуть вниз. Его руки Сезанн отпустил, они опустились вдоль тела, но правая вдруг взметнулась, Гвен причесался пятерней.
- В общем, да, - выдал он весьма загадочно.
- Что «да»? – Глен снова отодвинулся, выпрямился.
- Не успех, - пояснили ему, поправляя челку.
Глен ехидно, высокомерно и даже самодовольно осклабился, в шутку тронул указательным пальцем его губы.
- Сюда я все равно доберусь.
У Гвена слов не осталось. Сказать, что ему такое понравилось, значило ничего не сказать, потому что обычно он бегал и уговаривал, а сам он никому не был особо нужен.
Турмалин убрал руку, улыбнулся и пошел на выход, а Гранат остался смотреть ему вслед. Согласиться или отказаться? Нет, он уже согласился, кажется. Или еще повыделываться? Хотелось, чтобы первый поцелуй и первый раз именно с этой полудурочной и высокомерной кисой были незабываемыми, хотя раньше ему было наплевать.
* * *
На Лукаса, опоздавшего на обед из-за визита в опустевшую душевую, старались не смотреть. Всех тянуло посмеяться, потому что не понять, что случилось, было запредельным даже для полного идиота. Турмалины идиотами не были, да и Гранаты с Янтарями, участвовавшие в игре, тоже.
И как Лукас ни надеялся, никто не возмутился: «О, боже, что он с тобой сделал?!» Фон Фарте вообще шепнул на ухо, что Вампадур – соблазнитель от природы, раз уж ему удалось уложить на себя самого директора. Лукас ехидно прошипел, схватив его за ворот футболки, что ему удалось не только уложить директора на себя, но еще и встать перед ним раком, еще и прижать его к себе возле самой двери. Трижды за утро – это просто сатанизм какой-то, но ходил он вполне вменяемо. Наверное, не так заметны были изменения в походке из-за его манеры ходить, покачиваясь. И самым гадким было то, что никто не собирался жаловаться, никто на директора даже не косился. Только Раппард слишком часто кашлял, маскируя смех.
- Что смешного? – Лукас мрачно уточнил, уставившись на него.
- Да ничего.
- Ну и хватит ржать тогда.
- Расслабься. Не надо было соглашаться, если слабо.
- Мне не слабо, - прошипел Вампадур, наклонившись вперед и сверкнув глазами. – Но взяли и забыли об этом.
Эйприл тоже покашлял, ковыряясь вилкой в тарелке, покосился на парня, который ему изначально нравился. Надо же, каким он оказался смелым.
- Настроение улучшилось? – Магда улыбнулась, глядя на довольного Нэнэ.
- Да, погода влияет, - он практически пропел, покосившись на нее, а потом будто случайно посмотрев на дальний стол. Лукаса он не видел, но это многое значило, Магда не заметила его странного спокойствия, которое сменило обычную нервозность. – Я думаю, в понедельник Фицбергер уже сможет присоединиться к своей команде.
- Ему лучше? – Магда беспокойно уточнила.
- Намного. Даже следов не останется, - Нэнэ кивнул, глядя в тарелку на этот раз, но странно улыбаясь. Он так и не смог отобрать у Фрэнсиса флакон со слезами пикси, и они договорились, что в следующую пятницу директор обязательно разгребет завал у входа в пещеру. Тогда у них двоих, ставших такими странными разновозрастными сообщниками, появится возможность не только превратить Фрэнсиса ненадолго в нечто зеленое прямо в кабинете Нэнэ, но и выбраться из интерната через тайный ход. Фотографии на пляже должны были получиться просто потрясающими, это даже Сомори не мог оспорить. Он тоже был не прочь сделать из своего ученика, по чистой случайности ставшего на одну ночь еще и любовником, нечто загадочное и популярное. В конце концов, Фрэнсиса никто никогда не найдет, все будут думать, что это костюм или потрясающий грим.
- Слава богу, ему же еще придется нагонять всех, успевать на репетиции, - заботливо бурчала Магда, но Нэнэ ее не слушал, предавшись фантазиям. Теперь белобрысый Турмалин от него никуда не уйдет, будет делать все, что Нэнэ захочется. А хочется ему… Ему много чего хочется, а когда идеи закончатся, придумает еще. Кто ему поверит из учителей? И кто из учеников рискнет проболтаться, даже если он сам им признается? А у Нэнэ есть запись, на которой он недвусмысленно предлагает себя сам.
Вдруг стало странно.
«Поверить не могу, я обдумываю детали плана по совращению старшеклассника. А сам я – директор. И мне это нравится, и у меня чуть ли не алиби есть. Не пойму, меня это смешит или пугает?..»
Он решил не думать об этом так уж много, а то был риск слегка сойти с ума, а у него не было времени, еще оставались дела.
Лукас делал вид, что он глухой, немой и слепой. Он не слышит смешков, не видит никого вокруг и не замечает взглядов директора, которые нет-нет, да падали на их стол. Маньяк-садист.
На самом деле, ему просто было безумно стыдно. При свете, с директором, три раза, и ему понравилось. Кошмар, катастрофа, конец света.
- Да ла-а-адно?! – Гвен округлил глаза еще больше, чем они у него были, уставился на Эштона. - Не может быть!
- Ты не видел, как он по коридору полз в душ. Где ты был? – Крофт хмыкнул очень даже дружелюбно.
- А я как раз из душа шел, только по другой лестнице, - вздохнул Деорса разочарованно. – А как он полз?
- Еле-еле. Мы играли в «слабо», и ему досталось…
Оуэн его перебил, наклонившись к середине стола и надрывно прошептав.
- Трахнуть директора!
Смех был такой удушенный и мерзкий, что даже малышня противно захихикала, не говоря уже о Гвене.
- И он сделал это?
- Директор это сделал за него, - поправил Анжело и покосился на новенького с интересом. Реакция была потрясающая – Гвен таращился на тихого и мрачного Вампадура, не отрывая взгляд.
- Конец. На репетициях его не будет, - вдруг голосом ответственного режиссера проворчал он. – Ну да ладно, личная жизнь, все такое, - он улыбнулся и махнул рукой.
- Кстати, а что ты так долго делал в раздевалке сам? – Мэлоун и так помнил, с кем Гвен там застрял, но хотел уточнить.
- Мы с кисой обсуждали наш конфликт и пытались помириться, - так убедительно и легкомысленно ответили ему, что все Гранаты поверили. Правда Гаррет и Одри переглянулись, возникли подозрения.
- И как, получилось?
- Звонок помешал, - Гвен улыбнулся и уставился на пустой стул напротив себя. – А где наша веснушка? – он уже тоже привык к этому прозвищу.
Эштон тихонько насвистывал, глядя на своего дружка, а Оуэн в свою очередь был с ним абсолютно согласен. Полторы недели в Дримсвуде, и все учатся мило врать в ответ на прямые вопросы, а потом переводить стрелки на других.
- Без понятия, - удивленно ответил Анжело, тоже заметив отсутствие тихого идиота. – Куда делся?
Все пожали плечами, но когда Мэлоун снова посмотрел на новенького, он понял, что Гвен уставился прямо перед собой и не отводит взгляд. Деорса даже не моргал, приоткрыл рот и таращился в окно.
- Нашел, - сообщил он.
Глен, наклонившийся вперед, чтобы проверить, что он там делает – ест или болтает, тоже проследил взгляд, посмотрел на улицу, хотя обычно не особо интересовался пейзажем… И его челюсть немного отвисла, локоть сам задергался, пихая Диего в бок.
- Ну что?! – Раппард, доводивший Лукаса, посмотрел возмущенно на бывшего, послушно глянул в окно.
В итоге Турмалины, Гранаты, Гематиты и Янтари увидели картину постепенно, по очереди.
- Энсор! Да он же его убьет! – Жульен первым сорвался с места и полетел в коридор, за ним понеслись официальные «друзья» Рудольфа. Если не считать Лукаса, конечно, который просто повернулся к окну и уставился на развитие событий. Гематиты тоже убежали, за ними прогрохотали воспитательницы… Лукас, малышня и Нэнэ остались в гордом одиночестве, Вампадур почувствовал взгляд директора, покосился на него и покраснел, сам того не желая, с преувеличенным интересом наблюдал за дракой.
Нэнэ так не хотелось бежать и разнимать дерущихся, что он предоставил это преподавателям верховой езды и фехтования, а выговор могла устроить и Магда. Он просто потом побеседует с ними в своем кабинете, он же устал, вымотался за это утро. Но быстро набирался сил, надо сказать.
Несмотря на общую картину, это не Кейр топтал Энсора, это не готичный Гематит набросился первым, это тупой и милый Гранат схватил его за волосы и уронил на землю, а теперь пытался остаться сверху.
- Отпусти его, придурок! – Жульен кинулся оттаскивать Мэддока, который наконец оседлал шустрого идиота и замахнулся на него.
- Прекратили быстро! Что это еще… Что это еще такое?! – Магда возмущенно бегала кругами, бесполезно приближаясь и снова отдаляясь. Мэддок отпихнул мелкого Жульена, но пока отпихивал и отвлекся, все поняли, что это была ошибка. Никто и никогда из Турмалинов и, тем более, из Гранатов не думал, что увидит у Рудольфа такое выражение лица. Он усмехнулся, не смотря на разбитую, припухшую губу, прищурился, вытащил ногу из-под сидящего на нем Гематита, согнул ее…
Мэддок только успел повернуться, как Эйприл сочувственно зашипел сквозь зубы, а Глен поморщился. Ему было неприятно в тот четверг, когда ему чуть не переломали ребра. А уж ногой по животу он точно получить не хотел. Рудольф кинулся на Гематита сверху, быстро подмяв под себя, и ударил было по лицу, но его поймала за руку и поставила на ноги одна из учительниц фехтования. Та самая, с которой он тренировался. И она была в шоке от того, как милый парнишка за секунды превратился в психопата.
- В тихом омуте… - философски протянул Гвен, наблюдая, как мигом присмиревшего и снова ставшего тупее овцы Граната провожают до крыльца. Коса у него растрепалась, походка стала не такой воздушной и легкой, как обычно, но показалась пружинистой, будто землю он чувствовал сквозь подошвы кедов. Эйприл, которому привиделась эта странная перемена, моргнул, и тут же все стало, как раньше. Та же невесомая легкость походки и немного туповатая манера вести себя.
- Что случилось?! – напал на Мэддока уже Жульен. Гематит отряхивался, встав с травы, и радовался, что зеленых пятен на черной одежде остаться не может. Точнее, он на это рассчитывал.
- Мы слегка не сошлись во мнениях, - отшил он так мастерски и красиво, что глаза округлились даже у Эштона с Оуэном. Что странно, Мэддока, зарекомендовавшего себя спокойным и рассудительным парнем, никто хватать не стал, он сам отправился в интернат с целью «ради развлечения» посетить кабинет директора. В конце концов, он этот разговор о притворстве начал и он действительно заслужил злорадный ответ «Ты такой наблюдательный. Сто баллов за догадливость» и первый удар в нос. Потом Рудольфа было не оттащить даже за косу, как домашнюю рысь, которая живет милой кошкой, а почувствовав запах крови, кидается и рвет любимого хозяина.
- Чувствую себя закомплексованным консерватором, - вдруг выдал Эйприл, тоже отправляясь обратно, чтобы не торчать в опустевшем дворе, как идиот.
- Да я тоже. Чтобы набить друг другу морду и сказать «Не сошлись во мнениях», это надо вообще уже гуманоидами быть, - Мэлоун вздохнул, Одри опять улыбнулся. Все же, Анжело забавно разговаривал.
Когда Нэнэ вошел в свой кабинет, провинившиеся уже сидели там.
- Кто начал? – позитивно спросил директор, Мэддок поднял голову и посмотрел на него.
- Я начал.
- Отлично, уже все проще. А ударил кто первым?
- Я, - Рудольф сказал это таким голосом, что даже сам Гематит чуть не поверил в его искреннее раскаяние.
- Значит, что-то не поделили, и ты решил разобраться кулаками. Вот уж от кого не ожидал, так это от тебя, - честно признался Нэнэ, улыбнувшись и посмотрев на Граната очень выразительно.
- Даже не знаю, что на меня нашло, - он сказал это так мило, но содержание оказалось очень саркастическим.
Нэнэ сел в кресло, устроился с комфортом, закинул ногу на ногу и откинулся на спинку. Судя по лицам подравшихся, ничего страшного не произошло, обычная стычка. Они уже сожалеют, они малолетние идиоты, да и не ненавидят так зверски, как ненавидели Глен с Гвеном друг друга в четверг. У Граната разбита губа, у Гематита – бровь и нос, да он еще и за живот держится.
- Ладно, свободны. На первый раз предупреждение, потому что от вас я правда не ожидал, - Нэнэ махнул рукой, и она не успела опуститься, как Мэддока уже и след простыл. Он был из тех, кого дважды просить не нужно, кто пользовался ситуацией сразу и на все сто. Зато Рудольф остался, глядя в пол и постоянно облизывая разбитую губу.
- Не трогай лучше, быстрее заживет, - прокомментировал Нэнэ, заправил волосы за ухо и уставился в лежавшие на столе бумаги, через пару секунд поднял взгляд на ученика и не понял, что же Граната задерживало. Он еще до сих пор не понял даже, почему Рудольф пожертвовал ролью Жанны, отдал ее Эйприлу. И пусть Кле играл лучше, был убедительнее некуда и все такое, но Нэнэ все равно не мог понять такого благородства со стороны малолетнего парня. У него должны быть амбиции, а их нет. Он то ли глупый ужасно, то ли очень умный, он даже выглядит старше своего возраста.
- Может, расскажешь, с чего все началось? Чего подрались-то? – уточнил он, улыбнувшись краем рта, хитро взглянув на Рудольфа, а тот встретил этот взгляд неожиданно прямо и ровно.
- Да ерунда обычная. Просто он очень настойчиво пытался навязать мне свое мнение относительно моего внутреннего мира, - таким глупым тоном отозвался Рудольф, что Нэнэ сначала моргнул, а только потом понял, что ему сказали. Тон с содержанием у этого парня в который раз уже не вязался.
- Понятно. Я бы тоже не удержался, наверное, но ты постарайся больше не реагировать так уж…эмоционально, - посоветовали Рудольфу вполне прилично, но довольно равнодушно, шаблонно.
- А можно мне у вас кое-что попросить? Я понимаю, что я не в том положении, чтобы просить, но все равно…
- Все, что не запрещено, я тебе разрешу, - заверил Нэнэ.
- Можно мне завести кое-кого?
- Кого? – Нэнэ не удержался, издевательски поднял брови. Рудольф подумал, что теперь ему абсолютно понятна влюбленность мисс Ибас, покинувшей их по «Личным мотивам». Она, наверное, тоже влюбилась в эти глаза. Глаза у директора были жутко страшными и странными, а когда он улыбался, взгляд казался по-прежнему злым и холодным, так что и искренняя улыбка напоминала ухмылку, усмешку, оскал. Все, что угодно, только не голливудский вариант. Его глаза были такими темными, что Рудольф принял их за черные, совсем черные, в них даже не было блеска, свойственного темным глазам. Они были будто из черного дыма, зрачки терялись в больших радужках. Да и вообще, радужки при взгляде оставались не посреди глаза, а чуть заходили за верхние веки, будто директор смотрел исподлобья, мрачно.
Нэнэ свои глаза терпеть не мог, потому что ему постоянно казалось, что они косые. Они и правда смотрели немного в разные стороны, но совсем чуть-чуть, почти незаметно, а его все равно бесило.
- Паучка, - выдавил Рудольф так напряженно и серьезно, что даже смеяться расхотелось.
- Паука? – Нэнэ повторил, подняв брови еще выше. – А их можно завести?
- Ну, да. Во дворе его нашел, он большой, пушистый, черный такой. Вот такой примерно, - Рудольф сжал кулак, показал его. Паук, судя по всему, был не виноградной тонконожкой, а чем-то серьезным.
- Он может быть ядовитым, - сообщил директор то ли злорадно, то ли обеспокоенно. А может, просто проявил начитанность.
- Он не ядовитый, я в интернете смотрел, там про них все написано. И чем кормить написано. Можно? Я его в аквариум посажу, все равно он пустой в библиотеке стоит.
«Ага, значит, рыб не купили», - подумал Нэнэ, вспоминая, что библиотекарша хотела рыбок. Кошки ее смущали, и она не решилась.
- Заводи. Только твоя команда против не будет?
- Так я же у вас спрашиваю. Вы директор, если вы разрешите, они ничего не скажут.
«Я, вообще-то, имел в виду личные отношения», - снова подумал Нэнэ, удивляясь этому Гранату. Он десять лет назад жил в комнате практически один, его боялись и сторонились все Меркурии, и он об этом вспоминал с удовольствием, буквально с наслаждением. Но Рудольф вряд ли имеет такое же влияние на свою команду, ведь в Гранатах не только малышня, кроме него, но и четверо радостных старшеклассников. Один - истеричка, второй – романтичная проститутка, оставшиеся – вообще живые мертвецы, уж Нэнэ-то их знает. Он никогда не поверил бы, что Одри с Гарретом ничего не скажут про большого, черного, пушистого паука. Но они не будут его бояться, это точно. А вот от Рудольфа он и правда не ожидал. Ни драки, ни умных фраз длиннее трех слов, ни арахнофилии.
- Разрешаю, - повторил он. – Можешь идти.
- Спасибо, - Рудольф улыбнулся. – Кстати, а вот мисс Бишоп вас сама назначила директором, она же владеет Дримсвудом… А она вас уволит, если узнает, что вы спите с учениками, или нет? Ну, она не допустит, наверное, чтобы полиция узнала?
Нэнэ замер, заледенел мысленно, выронил тяжелую, дорогую ручку. Рудольф остановился возле двери, опять облизнул разбитую губу. Ранка припухла, болела и была соленой, это раздражало, но ему было не до того.
- А с какой целью ты это хочешь узнать? – неожиданно ехидно уточнил директор, так что Гранат хлопнул длинными светлыми ресницами в искреннем удивлении. Весь образ благородного, взрослого и ответственного мужчины с «мистера Сомори» будто смылся тропическим ливнем, остался молодой раздолбай и самодур, которому небо было по пояс, а море – по колено. Нет, он не был, как Гаррет, конечно, но выход из ситуации, в которой нелегально получил удовольствие, найти мог. Не шестнадцатилетнему мальчишке его пугать и шантажировать, это он знал точно.
- Просто я думаю, что вам лучше к Лукасу не приставать, - Рудольф так мило улыбнулся, что до Нэнэ наконец дошло. Этот малолетний Гранат не так туп, как кажется, пока его не узнаешь хорошо. – Просто все уже заметили. А те, кто играли, знают, что вы сделали. И если узнают учителя, то они же вас не одобрят, они не станут ждать, пока мисс Бишоп с вами поговорит, они полицию вызовут.
- Это будут совсем не твои проблемы. И даже не Лукаса, - холодно улыбнулся директор, у него на лбу было написано: «Топай отсюда, умник».
- Если даже у вас есть что-то, чтобы его шантажировать, то тут многие все равно расскажут, что это была шутка. Ну, с его стороны.
- А что это ты, интересно, так его защищаешь?
Рудольф подумал, что дело не в защите или симпатии к Лукасу, а в том, что сам Рудольф терпеть не мог шантаж. И он даже подумал, что это забавно – он терпеть не может шантаж, а сам директора почти шантажирует. Пытается, по крайней мере.
- Просто это неправильно. Вы же директор. А с Фрэнсисом все в порядке? Он скоро вернется?
- В понедельник, он уже прекрасно себя чувствует.
- С трудом верится, - пропел Рудольф, глядя на него своими водянистыми, светлыми глазами и не моргая, будто они были стеклянными. Зато широкая улыбка пугала, нервное хихиканье высоким голосом тоже напрягало, но Нэнэ с его способностью напрягать других людей, это не волновало. Он-то мастерство много лет оттачивал.
- Да что ты? Почему же?
- Директор, который заводит служебный роман, затем каким-то образом вынуждает уволиться учительницу, потом пользуется обыкновенной шуткой и принуждает несовершеннолетнего ученика к такому, да еще и шантажирует его, запрещает рассказывать. Вы свой моральный облик обдумывали?
- Он тебе сам жаловался, что его шантажируют и принуждают, или это догадки твоего юного, гиперинтеллектуального и хитрого разума? – Нэнэ хмыкнул, даже вида не подал, что его замечание задело. Но это была вина не угрызений совести, это была паника насчет «как скрыть».
- Скорее второе, чем первое. И вы думаете, что вам потом поверят, будто Фрэнсис просто провел у вас две недели, в вашей личной спальне, а вы ничего не сделали? Я уже сейчас уверен, что сделали.
- Он болел ветрянкой, а если тебе хотелось карантин, то извини, - Нэнэ начало сводить зубы от злости, а Рудольф скрывал, что у него коленки превратились в желе, ноги чуть не подламывались. Он не знал, что его пугало больше. То ли на уровне глубоких моральных переживаний его заставляло волноваться ощущение беззащитности в интернате, директор которого молод, горяч и довольно безумен, а совсем не спокоен и не равнодушен к «этому»… То ли его просто пугала создавшаяся в данный момент ситуация ссоры с директором, взрослым человеком, который не только представляется недоступным и опасным айсбергом, но и является единственным человеком в его жизни, который ответственен за эту самую жизнь. Ругаться вообще было страшно, а с такими, как «мистер Сомори», еще страшнее. Магда защитницей не казалась.
Он чувствовал себя, как герой триллера, вроде «Факультет», где бежать за помощью к старшим бесполезно, все учителя и даже директриса настроены против, хотят того, что совсем не соответствует моральным нормам.
Рудольф даже не знал, чего добивался. Самостоятельности? Хотел показаться круче и старше? Но он боится быть самостоятельным, он хочет кого-то сильного рядом, чтобы можно было полаяться с кем-то, а потом спрятаться за спину этого человека и показывать всем обидчикам язык и средние пальцы. Пока у него такого человека не было, он не видел ни в ком из близких друзей и соседей по команде достойного доверия кадра. Поэтому защитой служила игра в тупицу и одуванчика. Он хочет просто поругаться с директором? Да зачем? С ума сошел, что ли? Или он хочет защитить Лукаса, который хоть и обидел его еще после того случая на мельнице, но извинился и был совсем не плохим парнем? Последнее казалось слишком благородным, но Рудольф сам за эту версию цеплялся, объясняя свою смелость, переходящую в наглость.
Это была скорее ревность. Фрэнсису досталось, даже Лукасу, такому самонадеянному и крутому «очень парню» досталось, а ему – нет. Он лучше, даже сам Вампадур так считал, только Рудольф его прокатил по обочине, просто не дал подступиться. Да что там, даже новенький Крофт пытался подбивать к нему клинья, но Энсор сразу уловил связь с Кле, который его давно подозревал в двуличии, не любил, и не повелся. Да и вообще, к Эштону он был равнодушнее, чем к паукам.
Ему недавно приснился сон о том, что он мог бы быть с директором. Что-то подсказывало, что он тоже немного не такой, как все, что что-то с ним не так. Но Рудольф не знал, как это проверить. Сны – ерунда та еще, но иногда бывают вещими, в это Рудольф тоже верил, он много во что верил, он верил в пикси и всякую чушь, он верил в мистику и знал, что она существует. А во что верит директор, если так запросто забрал страшного, зеленого Фицбергера к себе, почти не испугавшись?
- Вы из тех людей, с которыми страшно оставаться в замкнутом пространстве, - признался он, выдавив из себя улыбку. – Я не думаю, что вы настолько любите детей, что решили стать директором. Точнее, вы их любите. Но не так, как должен любить директор, - он хмыкнул.
- А мне кажется, тебе больше идет не думать. Предоставь это тем, кто постарше и поумнее, ладно? – процедил Нэнэ, уже немного дрожа от желания заорать. Он разрешил чертового паука, он не наказал за драку. А этот маленький… Неблагодарно и нагло его ОТЧИТЫВАЕТ за содеянное. Да Вампадур сам нарвался и сам несколько раз кончил, с ума сходя от удовольствия! И никто ничего не докажет. Просто этот Гранат, казавшийся еще на «кастинге» на роль Жанны милым, понятия не имеет, что такое Стрэтхоллан. Откуда ему знать, что мисс Бишоп, Магда, сам Нэнэ немного тронулись на острове, у них уже не тот образ мышления. Они могут наворотить чего угодно. И главное – Рудольф даже не подозревает, что «свои» у этих психов есть даже среди учеников Дримсвуда. Откуда же ему знать, кто на самом деле Оуэн и Эштон.
- Мягко стелите, да жестко спать, - честно и четко высказался Гранат, чуть ли не победно сверкнув глазами. Тут же повеяло каким-то могильным «ароматом», в кабинете вообще похолодало, по спине Рудольфа даже побежали мурашки. Либо он не ошибся, и с директором было что-то не то, и это он был причастен к холоду и запаху кладбища, то ли у него развилась паранойя.
- Ты свободен. С третьего раза поймешь? – уточнили у него с улыбкой.
- Вы ручку уронили, - сообщил парень в ответ, и Нэнэ стал белее, чем раньше, увидев, как ручка поднялась с ковра и легла обратно на стол, стукнув о его поверхность. Рудольф от нее не отрывал взгляда несколько секунд, потом улыбнулся и выскользнул за дверь.