Одри немного трясло от планов «нового директора». Ромуальд, прошедший по коридору, как снежная королева, заморозив взглядом всех, оторвал их от дел и велел собирать барахло Рудольфа в его чемодан, а мелочи сгрести в коробку и тоже нести в кабинет директора. Они не успели даже возмутиться и удивиться, как подоспела Магда, тоже сдернутая с места и встряхнутая от ее наивности.

- Мистер Тэкери, я не уверена, что до конца все поняла… Этот молодой человек, который приедет… Он кто?

- Он такой же, как мы, - буркнул Гаррет тихо-тихо, так что она побледнела.

- Но куда едет Рудольф? - снова задала она глупый вопрос.

- Мне только что звонил Нэнэ, - горячо, в контраст взгляду и выражению лица, объяснил Ромуальд. – Он сказал, что совсем забыл мне сообщить о его переводе.

- Серьезно? А куда?

- Торнтмон, - выпалил Гаррет раньше, чем Ромуальд успел растеряться. Он понятия не имел о названиях новых интернатов. – Нэнэ собирался это сделать, но забыл, занят был переездом.

- Поэтому я попросил вас вызвать такси, мисс Мэдли, пусть оно остановится подальше, не подъезжает слишком близко.

- Почему? – Магда наивно глупила.

- Нужно как-то объяснить появление нашего нового сотрудника, - улыбнулся Ромуальд, а Гаррет уставился на Магду со вздохом. Она наконец поняла и улыбнулась.

- А, хорошо! Я все поняла, мистер Тэкери. Я постараюсь сделать так, чтобы никто не заметил его «прибытия», - она даже заговорщицки прищурилась и вошла в спальню Гранатов, чтобы проконтролировать сбор вещей. – А где сейчас Рудольф?

- В моем кабинете, - Ромуальд улыбнулся. – Мне еще нужно кое-что ему сказать, да и лучше, наверное, мне поехать с ним, сопроводить до интерната.

- Но уже поздно, - Магда удивилась.

- Всего семь, я быстро вернусь, мисс Мэдли, - он постарался улыбнуться как можно обаятельнее, но дыхание просто срывалось от предвкушения. Не верилось, что вот-вот Хэйдан будет рядом, весь принадлежать ему, полностью.

Одри даже заражался немного этим вожделением, в то же время поражаясь этой жажде быть вместе. Неужели, так может быть? Сумасшедшие привидения.

- Ну и ладно, меньше народа – больше кислорода, - Гвен махнул рукой и залез к себе на полку, вытащил книгу.

- Ты – Гвен Деорса? – Ромуальд посмотрел на него уже с большей приязнью, поняв, что подтекста и подлянок от юного любителя выпить ждать не придется.

- Да, а что? – Гвен почти протрезвел от такого мрачного обращения и сел.

- Зайди ко мне в кабинет завтра перед завтраком, нам нужно обсудить постановку. Ваш прежний директор участвовал в ней, кажется?

- Да, у него одна из главных ролей, - Гвен кивнул, вдруг понимая, что все может провалиться без «короля».

- Вот об этом и поговорим, - Ромуальд сдержанно улыбнулся, приподняв один уголок рта, развернулся и вышел. Гвен повернулся к Анжело и одними губами выразительно сообщил: «Какие волосы…» Мэлоун выгнул бровь и вздохнул. Действительно, обзавидоваться можно было.

- А почему он попросил вас? – он прищурился подозрительно, уставился на «новичков». – И почему Рудольфа вдруг переводят?

- Ваш прежний директор, вероятно, знает. Мы не знаем, - отмахнулся Одри, больше беспокоясь о том, чтобы ничего не поняли малявки и Гвен, а не Анжело, который и так знал, что это ложь.

- Мистер Тэкери был завучем в нашем интернате до этого, так что он нас знает, - объяснил Гаррет спокойным голосом, но с еле уловимым ехидством.

- Конечно, - Анжело прищурился и хмыкнул, передразнив его. Но Гаррет резко потерял юмор, и пришлось вздрогнуть.

- Если хочешь обсудить это, давай потом, когда я вернусь.

- Хорошо, - Мэлоун подумал, что если этому суждено случиться, если уж он обещал, то придется выполнять. И хорошо, что он не видел, как перекосило от злости Одри. Вернувшись в свое тело, он растерял спокойствие Оуэна и вернул свою злопамятность. Пусть даже Гаррет не клеил Анжело, а тот сам полез, все равно, хотелось психовать и лезть в драку. Но он просто вышел следом за «другом», который тащил чемодан, в коридор.

Эйприл как раз шатался по этажам и не знал, стоит ли идти и «знакомиться» с «новенькими», чтобы потом иметь возможность публично с ними заговаривать, не рискуя вызвать у остальных подозрения. И он даже вздрогнул, увидев парочку высоченный «новичков», идущих ему навстречу от спальни Гранатов. Они и впрямь отличались от остальных старшеклассников, даже от совсем немаленького Глена, да и от Диего тоже, не говоря о Фон Фарте, который был настоящей каланчой. Возможно, все дело было даже не в росте, а в манере вести себя, но и рост играл огромную роль.

Эйприл себя поймал на том, что замер на месте не от вида Гаррета, который с недовольным лицом тащил за ручку яркий чемодан, а от вида Одри, который держал в руках и прижимал к животу ящик с мелкими безделушками. Кле даже не понял, с каких пор его так начало трясти не от бледнолицего и смазливого Гаррета, а от его посмертного приятеля, который будто вечно мучился от ломки. Серость всего и яркость глаз так странно сочетались, что дух захватывало.

- Привет, - первым отреагировал Гаррет и удивился, когда его бывший дернулся. Но больше всего Гаррета убило то, что Эйприл перевел на него взгляд. То есть, до этого он смотрел не на него?.. Не может быть.

- Привет, - выдавил Эйприл, улыбнулся, как будто он действительно знакомился с новенькими, а не разговаривал с теми, кого видел еще вчера. Да еще сегодня утром. Внешность многое значила, теперь появилось ощущение, будто все это время его обманывали, хоть он и был в курсе обмана. Будто такой незабываемый Боргес прятался в унылую, тусклую оболочку Оуэна и не давал рассмотреть себя, вводил в заблуждение и заставлял считать себя просто жилеткой для слез.

Черт возьми, куда же Эйприл смотрел раньше, когда только встретил их на берегу еще призраками? Вот идиот. Вот оно – пагубное влияние телевидения и музыки, заставившее его влюбиться только во внешность и не заметить, что внешность рядом была не хуже. Если даже не интереснее.

Кле показалось, что Одри просто пройдет мимо, так ничего и не сказав. Теперь он понял, что жаловался именно этому человеку, а не тому, в чьем теле он был. И стало жутко стыдно, но Одри, поравнявшись с ним, вдруг наклонился, прижавшись на секунду щекой к его щеке, шепнул в ухо так, что даже коснулся губами.

- Поговорим потом. Я вернусь и позову тебя.

Эйприл примерз к полу, даже не обернулся, когда оба «новичка» уже прошли дальше, к лестнице. Таких интонаций он от Одри раньше как-то не слышал. Так вот, кто его целовал тогда, когда в первый раз утешал? И о чем им надо поговорить? И куда они вообще пошли?

- А вы куда?! – он крикнул, метнувшись к лестнице, но ответил Гаррет, да еще и насмешливо, как всегда.

- Куда надо.

* * *

- Вот уж не думал, что ты будешь плакать, - Ромуальд даже проникся жалостью, но Рудольф, сидевший возле окна на полу и сжавшийся в комок, тут же вскочил, шмыгнул носом и уставился на всех троих враждебно.

- А они тут что делают?! – гнусаво огрызнулся он.

- Да мы так, постоять, - Гаррет отпустил ручку чемодана и поднял руки, показывая свое дружелюбие и пацифизм в целом. Одри решил забыть на ближайший час о совести, закрыл дверь и встал перед ней, привалившись спиной. Гаррет встал рядом, Рудольф понял, для чего они нужны. Во-первых, теперь ему точно не сбежать. Во-вторых, его вещи здесь, все, полностью, до малейшей безделушки, а это значит, что новый директор-подлец уже придумал легенду о том, что его куда-то переводят. Иначе и быть не могло, Рудольф другого и не ожидал. В-третьих, они наверняка придумали и план, куда денут труп.

- Отпусти его, идиот! – Нэнэ не выдержал, опять ударил зеркало с обратной стороны и удивился, что его голос услышали. Хэйдан вздохнул.

- Как это романтично. Не знал, что ты такое скажешь хоть о ком-нибудь.

Рудольф растерялся, начал думать совсем не о том, что его вот-вот убьют, да еще и сил лишат. Он почему-то подумал о том, что Нэнэ почти признался ему в любви только что.

- Так, ладно, я понимаю всю вашу любовь… - Ромуальд вздохнул, ему и самому стало неприятно чувствовать себя мерзавцем. – Но я заслужил это, пойми. У тебя еще столько жизней будет, сколько пожелаешь.

- Ага, конечно, - Рудольф опять всхлипнул. Ромуальд не стал его переубеждать, напоминать о том, о чем оба «волшебника» забыли. Нэнэ был воплощением смерти и жизни, он мог оживить и без факта жизни. Он просто выбрал самый сложный, но самый верный способ воскресить двух мертвецов. Да и Ромуальду этот метод нравился больше других, но он знал, что стоит пожелать, и можно выбраться из мира мертвых, только обладая силами, как у Нэнэ, и желанием это сделать. А пока они не поймут это, побудут там, где у них будет время разобраться в себе и в отношениях между ними.

- Так, ладно, давай без сопротивления. Ты просто отдашь мне ее, чтобы я не забрал насильно, ладно? А потом просто тихо поменяешься с ним местами и все, - тихим, успокаивающим голосом предложил Ромуальд, но взгляд Одри был даже неприятнее, чем взгляд Гаррета. Рудольф на них посмотрел, и обидела его не усмешка на губах и в глазах «Сандерса», в котором он узнал Эштона… Его убило ледяное равнодушие «Бэннерса», которым стал Оуэн. Им обоим плевать, они-то будут жить. Неважно, что с ними было, теперь они дорвались до жизни, а он умрет?..

- Да пошли вы! – он шарахнулся, ударился поясницей о высокий подоконник и вцепился в него. – Не подходи! – рявкнул в адрес Ромуальда, и тот прищурился, стиснул зубы на секунду зло.

По-хорошему Рудольф явно не понимал, Нэнэ уже понял, что просить и возмущаться бесполезно. Но раз уж жизнь после смерти существует, и Ромуальд сказал, что у них еще будет куча жизней, если они пожелают, то это правда, и все будет хорошо. Он же просто так слов на ветер не бросает. Но сказать Рудольфу, чтобы соглашался и сдавался, Нэнэ не успел, да и не проникал больше звук через зеркало.

- Ты… - начал Ромуальд, сделал шаг вперед, и Рудольф сорвался, и без того широко раскрытые глаза полыхнули, удивив обоих «зомби» у двери, и Ромуальд схватился за лицо.

- Мать твою! Очень смешно! – он засмеялся, а Рудольф вжался в окно и начал сползать, увидев результат своей вспышки гнева. Он хотел поджечь, но не так, чтобы сквозь пальцы капало что-то жуткое. И он не знал, что это просто шуточки.

- Ну и что? – Ромуальд не удержался, все же начал издеваться, развел руки в стороны, держа в кулаках обрывки собственного лица, еще горящие ярким, веселым огоньком. Гаррет посмотрел на Одри, тот посмотрел на него в ответ, оба подумали, что это успех – не оказаться на месте Рудольфа в этот момент, а стоять за спиной полыхающего «директора». – Отдай мне ее и все! – Ромуальд сделал еще два шага, и Рудольфа парализовало от ужаса, стоило схватить его за водолазку и вздернуть так, что он еле касался носками пола. И лицо, переставшее гореть, а перекрутившееся хуже испорченной восковой фигуры, оказалось слишком близко. И несчастный Гранат уверен был, что если растянутые в разные стороны губы коснутся его, он умрет и без дополнительных действий.

Ромуальд глухо усмехнулся, рассматривая это испуганное лицо, а секунду ему стало даже приятно быть ужасным и кошмарным, а Рудольф захныкал, дернулся, нащупывая за спиной подоконник, но даже не пытаясь прикоснуться к дымящемуся телу. Он скосил взгляд на кулак, державший его за водолазку, и увидел, как на тыльной стороне кисти лопнула кожа, разойдясь дырой, как паутина.

- Отдай мне ее, тогда наконец будешь с ним, - повторил Ромуальд, и Гаррет сам поморщился от отвращения, вполне согласился с реакцией дернувшегося Рудольфа. Он тряхнул ногой, все же схватился за горячие, расходящиеся рваными дырами под одеждой плечи, второй рукой вцепился было в волосы, но вытаращил глаза, поняв, что они похожи на плавленый сыр – прилипают и такого же искусственного цвета. А развороченные губы и красные десны все же коснулись его приоткрытого для очередного возмущенного вскрика рта. Он закатил глаза и все же исполнил угрозу, сделанную им же самому себе – потерял сознание от ужаса и омерзения. И Ромуальд уже скорее не увидел, а почувствовал, что последний жар, неестественный огонь из его глаз ушел, погаснув в зрачках. Если когда-нибудь в них что-то снова загорится, это будет алый огонь гнева и ненависти, но точно не гордое пламя всемогущества, которое он не оценил по достоинству и не смог удержать.

Одри поймал себя на том, что вжался в дверь, когда кулак на водолазке Граната разжался, и тело упало бы, но сползло по окну и подоконнику на пол. Ромуальд вздохнул, в этом звуке слышалась улыбка, он выпрямился, повел плечами и тряхнул волосами, которые снова стали безупречными, не плавились от жары и не напоминали сыр. И когда он повернулся, лихо качнувшись на маленьких каблуках строгих туфель, Гаррет скорее удивился, чем ужаснулся. Обычное лицо, всегда казавшееся ему немного лошадиным. Оно было бесстрастное, как обычно, но в глазах что-то появилось, о чем Ромуальд мечтал всегда.

- Он живой? – уточнил Одри, кивнув на Рудольфа.

- Пока, - уточнил Ромуальд. – Теперь вопрос в том, как его отсюда вытащить на берег, чтобы поменять их.

Гаррет вздохнул, понимая, что в этом чертовом интернате все будто ждало Ромуальда, чтобы подыграть ему в его жутких планах. Он подошел ближе, ногой подцепил край ковра и откинул его пинком. Бликери впервые за долгое время удивился.

- Что за люк?

- Ход на пляж.

- Отлично, - он осклабился. – Секундочку.

Нэнэ даже перестал возмущаться за зеркалом, просто сверлил его злым взглядом, а Ромуальд ему вполне дружелюбно улыбался, но это напоминало ухмылку. Он стоял перед зеркалом, привалившись к краю рабочего стола, потянулся рукой назад и нажал на кнопку телефона.

- Мисс Мэдли? Вы вызвали такси?

- Да, мистер Тэкери, - Магда даже улыбнулась, довольная тем, как четко выполнила просьбу нового директора. – Они сказали, что машина скоро подъедет.

- Благодарю, мисс Мэдли, вы можете быть свободны, больше мне ничего не нужно.

Он убрал палец с кнопки и улыбнулся шире, даже не глядя на Хэйдана, просто предвкушая, как он прикоснется к нему. Главным в этот момент было издевательство над Нэнэ.

- Ну, я так понимаю, тащить его придется нам? – Гаррет вздохнул, Одри открыл крышку люка и полез туда первым, чтобы поймать сброшенного Андерсеном Граната.

- Правильно понимаешь, - кивнул Ромуальд, совершенно не радуясь перспективе лезть в грязный люк и тащиться по пещере. Но это того стоило.

- Ты же говорил, что ему будет не больно меняться! – все же услышал он ехидно-злобный голос Нэнэ.

- Ну, я солгал. Я же не святой, - напомнил Ромуальд. – И потом, сейчас он без сознания, ему же лучше, он не почувствует этого. Порадуйся, - он шутливо сцепил руки в двойной кулак и потряс им в знак поддержки.

* * *

- Рехнуться можно, чуть не заснул, пока ждал, - Эйприл недовольно сдвинул брови и чуть ли не с видом капризной истерички уставился на уставшего и слегка прибитого мешком «новичка». Одри был еще слегка не в себе после увиденного. Особенно его поразил вид перемалывающегося тела душки Рудольфа, который так и не пришел в себя до конца.

- Жесть, как я устал, - он небрежно зацепил пальцами крышку унитаза, уронил ее с грохотом и сел, как на стул. Гениальнее места для приватного разговора они придумать не смогли, поэтому он сидел в крайней кабинке, а Эйприл стоял рядом, прислонившись к стене спиной.

- А где Гаррет?

- Он поехал с Ромуальдом в город.

- Это с директором? Он что, тоже, как наш Сомори?

- Хуже, - заверил Боргес со вздохом. Кле на него смотрел, перемалывая жвачку вдвое тщательнее, чем обычно. И он делал вид, что оцепенение при виде настоящей внешности Одри прошло, но оно осталось прежним, просто гордость не позволяла этого демонстрировать. – В кабинете сидит его бойфренд, а он уехал с Гарретом, при этом Магда уверена, что он поехал отвозить Рудольфа со всем барахлом в новый интернат.

- А этот его бойфренд тоже мертвец? И он сам?

- Ну, да, как мы, - Одри наклонился, поставил локти на расставленные колени и закрыл лицо ладонями, потер его. – Зашибись, я схожу с ума.

- Да я тоже, - хихикнул Эйприл, потянулся и в шутку потрепал его по волосам. – Расслабься. Значит, Оуэна и Эштона вы поменяли на свои тела, а Рудольфа новый директор поменял на своего бойфренда?

- Точно. А сам поменялся с Нэнэ.

- И где они? Тоже исчезли, как Оуэн и Эштон?

- Нет, они-то уже были мертвыми, а Нэнэ  в зеркале в кабинете, - Одри даже засмеялся, так его это веселило. – Рудольф тоже там застрянет, по идее. Хэйдан стопроцентно сейчас смотрит на них, как в телевизор.

- Его зовут Хэйдан, - заметил Эйприл, выгнув бровь и ухмыльнувшись. – Хитрый у нас директор. Жуткий тип, если уж Сомори в зеркало загнал. И как он собирается объяснить появление этого мужика у нас здесь? Завучем?

- Технологом, - осклабился Одри, разочаровав его, но выражение лица убило Эйприла больше, чем само слово. У него почти буквально замерло и перестало биться сердце от этой гримасы. Если бы он был знаком с Сэнди, он понял бы, на что Блуверд запал десять лет назад, они бы нашли общий язык. – В Стрэтхоллане технолог был единственным мужчиной-преподавателем, да еще и по мелочам помогал – гвоздь забить, полку починить, крыльцо, все такое… Женщины этого не могут. Ну, или это слишком сложно. В общем, Ромео найдет, как объяснить его появление. Ты не представляешь, на что они оба готовы, чтобы только быть вместе и живыми.

- Да уж, как в сказке, - Эйприл вздохнул, переступил с ноги на ногу.

- Не холодно? – уточнил Одри, заметив, что сам-то он в массивных ботинках, а вот Кле вышел из спальни Турмалинов босиком.

- Нет, - Эйприл задумчиво смотрел в окно, щурился и вдохновенно думал. – А зачем Гаррет-то с ним поехал?

Боргес опять поморщился, взгляд стал мрачным. Опять Гаррет, везде он. И пусть он бывший, казалось, что Эйприл не может перестать о нем говорить.

- Чтобы шмотки купить. Форму вечно носить нельзя, и это только у меня еще ничего, у него просто финиш, как с концерта. Ромуальду лень снова завтра ехать, поэтому он решил сделать это сегодня, все же получается идеально. И наш Гарри Поттер поехал с ним, чтобы не накупить ерунды.

- А ты?

- А что я?

- Он знает твой вкус?

- Мне плевать, во что одеваться, - Одри пожал плечами, отвернулся, тоже посмотрел в маленькое окошко под потолком.

Эйприл улыбнулся, протянул на этот раз ногу, согнул ее и толкнул его в бок коленкой. Руки он спрятал за спину, а ногу сразу убрал, поставил ступней на стенку кабины.

- Ну, тебе нет необходимости выделяться шмотками.

- В смысле? – Одри не понял, поэтому выражение физиономии показалось немного злым, когда он повернул голову.

- Гаррет подчеркивает барахлом свое невхерственное «Я», - объяснил Эйприл. – А ты и без этого с толпой как-то не сливаешься.

- Да ну? – Боргес даже удивился, но получился сарказм.

- Ты извини, что я пялюсь, просто непривычно, - Эйприл съехал совсем низко, к реализму, перестал скрывать, признался честно. – Забыл почти, как ты выглядишь на самом деле.

- Да пялься, - Одри пожал плечами.

- Теперь не могу, можешь не разрешать. И это точно не линзы?..

- Да, блин! Я воскрес вместе с линзами! -  Боргес закатил глаза.

- Ну кто тебя знает, - Эйприл засмеялся, но Одри даже не успел ответить, и Кле подавился смехом, когда дверь туалета открылась. Они оба затихли в кабинке, таращась друг на друга, и поняли, что замолчали не зря.

- Прекращай эту хрень, - Сезанн явно злился.

- Да что не так? – Гвен хихикнул, шаркнул подошвой, как обычно.

- Протрезвей уже, - Глен вздохнул, не решаясь ругаться.

- Оп, протрезвел, - начал злиться Деорса. – Зачем ты вытащил меня? Я собирался спать, завтра мне с утра с директором еще разбираться, он сам заходил, дай мне проспаться?

- Зачем ты вообще столько высосал?..

- Ну надо же мне когда-то расслабиться, - в шутку улыбнулся Гвен, это слышалось даже в интонации. – Ты хочешь, чтобы я за секунду протрезвел?

- Нет, - выдавил Глен. – Но больше так не делай, раздражает.

- Какая тебе разница? Я же ни к кому не лезу.

- Просто, - выдал Сезанн гениальное объяснение.

- Ладно, - Гвен вздохнул и подумал, что придется забыть про алкоголь.

Эйприл посмотрел на Одри, тот перехватил его взгляд, оба ухмыльнулись, услышав влажный чмокающий звук. Потом он повторился еще и еще, и ухмылки стали совсем жуткими. Эйприл поднял брови, Одри указал взглядом н дверцу кабинки и тихо встал, стараясь не спалиться раньше времени.
Эйприл решил подчиниться минутному порыву подурить, тоже отодвинулся от стены, возле которой стоял, и его тут же снесло, он даже сам не ожидал. Но ухмылка Боргеса заражала куда сильнее, чем спокойное, вечно надменное выражение лица Андерсена. Гаррет издевался сразу над всем миром, а Одри предлагал поиздеваться вместе, вот и прижал его к запертой на неубедительную задвижку дверце кабины. Эйприл отодвигаться не стал, да и некуда было, он просто зацепил большими пальцами широкую резинку пижамных штанов и потянул их вниз. Наклониться вперед тоже не получалось – мешал Боргес собственной персоной, поэтому пришлось сползти по дверце кабинки, потом переступить с ноги на ногу, и Гвен с Гленом остались в шоке. Деорса округлил свои круглые глаза до предела, а Глен просто потерял дар речи. Это кому же ТАК наплевать на общественное мнение, что они еще до звонка на отбой зажимаются в туалете?! Нет, они тоже только что целовались, но это не то же самое, что штаны снимать.

Эйприл вытянул и поставил одну ногу на опущенную крышку унитаза, так что Гвену с его богатой фантазией показалось, будто эту ногу кто-то поднял и наверняка держит. Глен же довольно однозначно расшифровал звук расстегиваемой ширинки, звон пряжки на чьих-то штанах, да еще и незнакомые военные ботинки шумно топнули о кафель, кто-то расставил ноги удобнее. Глен не видел, как «новенькие» сменили скромную форму на то, что оказалось на них после «воскрешения».

Одри стало смешно, Эйприл тоже улыбнулся, подняв левую руку, практически вывернув ее и согнув, так что «тезки» чуть не покраснели. Пальцы, вцепившиеся в верхний край дверцы, не узнать было невозможно, всему виной был шоколадный лак на коротких ногтях. Эйприлу захотелось стереть улыбку с чужого лица, ему расхотелось  придуриваться, захотелось быть кем-то, с кем вместе можно не только шутить. Поэтому он дождался, когда Одри поднимет на него взгляд, пока его лицо окажется достаточно близко, чтобы чувствовать дыхание. И заметив странный взгляд, которым он изучал его губы, Одри сначала не поверил своим глазам, а потом вообще решил, что это сон, и он не воскрес, и он сейчас не здесь.

Эйприл набрался смелости быстрее, чем «противник» пришел в себя. В конце концов, еще с ужина эти мысли формировались, чтобы стать мыслью и даже желание.

- Пошли отсюда, - еле слышным шепотом позвал Сезанн, выразительно посмотрев на Гвена, но тот помотал головой отрицательно, вытащил мобильник и принялся искать диктофон. В конце концов, такое не каждый день бывает, надо зафиксировать на память. Глен сначала опешил, потом вздохнул, поняв, что Деорсу не исправить, но в конце и сам подвинулся, кивнул на кабинку. Гвен послушно кивнул, улыбнулся коварно и подошел ближе, прислонился плечом к дверце и поднял мобильник до верхнего края, но чтобы не было видно из самой кабины. Но там никто не обращал внимания, там слышались сначала чмокающие, а потом и вовсе мерзко-скользкие звуки поцелуев. Глена сначала замутило, но потом он вдруг вспомнил, что это Эйприл, если верить цвету лака. Да и никто больше не красил ногти в Дримсвуде, кроме него. И кого же он подцепил, стерва-недотрога?.. Неужели, новенького, на которого смотрел за ужином?!

Одри пытался вырваться почти всерьез, отстраняясь, но Эйприл взял его лицо обеими руками и не давал отодвинуться, настойчиво прихватывая влажными губами его губы и явно провоцируя. Боргес почти сдался, он перестал упорно делать вид, что все это – просто шутка, что он не хочет. Кле медленно опустил одну руку и не только растрепал расстегнутый ремень на чужих штанах окончательно, но и попытался их сдернуть для пущего удобства. Одри просто был в шоке. Неужели неженка, которого он утешал, и который еще недавно наделал кучу глупостей, был таким извращенцем, что собирался всерьез заняться этим при «тезках»? Да там что один, что другой – оба сплетники те еще.

Эйприл опустил ногу, которая стояла на крышке унитаза, левая рука Одри сама собой как-то легла ему на пояс, и щеки загорелись, несмотря на то, что ему  было уже далеко не восемнадцать. Формально. Но морально он остался на том же уровне, а потому просто дух захватило от ощущения теплой плоти, живой и совсем не сопротивляющейся. Эйприл вытянул было руки и обнял его за шею, встал на цыпочки, чтобы не касаться ступнями холодного пола, чтобы дотянуться до губ и не наклонять Боргеса еще раз к себе… Но заметил, что правая рука Одри зависла на уровне его бедра, чуть ниже границы белья, не решаясь прикоснуться к голой коже. И Одри вытаращил глаза на секунду, когда быстрым движением Эйприл опустил свою руку, схватил его за правое запястье и смачно, почти звонко припечатал ладонью к собственной ляжке. Он даже не успел отреагировать, а Кле уже закрыл глаза, вздохнул очень томно, снова обвил за шею руками и скорее подставил губы, чем атаковал.

Одри вдруг вспомнил о Гаррете, о том, что Эйприл ему так и не достался, что Кле если и не влюбился в него, сторчавшуюся кобылу, но обнимал и целовал сейчас его. И он вдруг не понял самого себя – какого черта он ломается? Перед ним раздеваются, почти совсем разделись, сами себя его руками лапают, лезут целоваться, а он тормозит, как девственник.

Гвен закатил глаза, он даже почти протрезвел, что радовало бы Глена, если бы он не был так же увлечен происходящим за стенкой и дверью кабинки. Они оба прислушивались к каждому шороху и звуку, придумывая примерно одинаковые варианты расположения тел. Правда оба они оставались в заблуждении насчет степени обнаженности.

Ладонь наконец сжалась, пальцы вмялись в упругое бедро, стопроцентно оставляя синяки, рука двинулась выше и заползла вообще под тонкую ткань белья. Эйприл задохнулся от неожиданности ощущений. В конце концов, это же не Гаррет, которому слово «мораль» ни о чем не говорит, это не Лукас, которого можно попросить о «таком» просто по дружбе и соседству по команде. Это же Одри, причем настоящий, с его собственным телом, и он его трогает, он не отталкивает и не разводит скандал на тему «мы же просто собирались пошутить? А теперь ОНИ за нами подслушивают и подглядывают». Впрочем, Эйприл не был конченым кретином и знал, что если бы Боргесу все это не нравилось, он бы просто прекратил это одним словом, одним взглядом. Он это умел, его глаза остужали хуже жидкого азота, но зажигали не хуже бензина.

- Там кто-нибудь есть? – в дверь туалета постучалась одна из надзирательниц. – Если есть, то я оставлю свет, если нет, выключаю!

Ей никто не ответил, и она решила, что внутри пусто. Если уж кому-то понадобится свет, сами включат, а впустую электричество жечь нельзя.

В туалете стало темно, Гвен быстро закрыл экран мобильника рукой, чтобы он не светился. Ему становилось все интереснее и интереснее, да и можно было не смущаться ему и Глену друг перед другом. Что поделать, вздохи и шорохи завели бы кого угодно, а они же серьезные, им нельзя так.

Прозвенел оглушительный звонок на отбой, а Эйприл даже внимания особого не обратил. Он закрыл глаза, чуть жмурился, приоткрыл рот и старался не дышать шумно, вообще не терять ритм дыхания, но получалось все равно не так, как хотелось бы. В конце концов, сложно сохранять спокойствие, когда к тебе прижимается и издевательски возит тобой по стенке такой, как Одри. Да еще если учесть, что штаны он и сам приспустил, и до фактов было рукой подать.

Одри хотел сказать что-то, типа «Завтра же жалеть будешь» или даже «Потом жалеть будешь», не надеясь, что это случится только завтра. Но он не стал, ведь порывы нельзя обламывать, если сейчас Эйприл сам захотел, это его решение, им обоим прекрасно, незачем волноваться о будущем. Да и если остановиться прямо сейчас, лучше от этого не станет, отношения к прежним не вернутся. А раз так, то лучше уж довести все до логического конца.

Глаза Гвена привыкли к темноте, и он прекрасно различал уже даже черты лица Сезанна. Тот открыл было рот, чтобы что-то прошептать, но Гвен прижал палец к своим губам, и Глен вовремя заткнулся. Деорса сделал два больших забавных шага, приблизившись к нему вплотную, и Глен прошептал ему уже совсем секретно – в самое ухо.

- А если это просто прикол?..

- А если бы здесь никого не было? Игра без публики? – недоверчиво фыркнул Деорса, и Глен вынужден был согласиться. Но он ничего не успел ответить, потому что послышался еще шорох, снова звон пряжки, а потом вдруг напряженный и болезненный скулеж, превратившийся в судорожные вдохи. Так, наверное, дышит рыба, вытащенная из воды за жабры. Но у рыбы шансов уже точно нет, а вот Эйприл это делал, чтобы привыкнуть и не сосредотачиваться на далеко не самых приятных ощущениях. Гвен уставился на промежуток между полом и дверцей, увидел все те же две ноги в здоровых ботинках, всего одну голую ногу, стоящую на самом носочке. Вторая нога куда-то опять делась, зато на щиколотке той, что была видна, появились еще и съехавшие по этой ноге трусы. У Эйприла вырвался очередной задушенный стон, который возбудил почему-то сильнее, чем отчаянные мольбы прибавить скорости, как в кино, да и повлиял не только на Одри. Он ни слова не сказал, они вообще молчали, просто смотрели друг на друга, как два идиота, смущаясь и продолжая этот садомазохизм – наблюдение за чужими ощущениями, ярко выраженными мимикой и взглядами. Эйприл снова приоткрыл рот, охнул, выражение лица стало страдальческим, совершенно беспомощным, и Одри не удержался – присосался к его губам. И он вполне осознанно пользовался тем, что оттолкнуть его Эйприл не мог, так и находясь в почти подвешенном состоянии, держась одной рукой за плечо, а вторую вывернув и вцепившись ей в край двери. И поцелуй стал глубже, и движения больнее, резче, так что спиной Эйприл бился о стенку, и «тезки» чуть ли не синхронно с ним вздрагивали от этих звуков. Не считая ударов, больше звуков не было, никакого порно, никаких пошлых шлепков бедер друг о друга, все медленно и размеренно, зато сильно и с полной палитрой ощущений.

Гвена почему-то больше всего впечатлила эта самая нога. У него самого ступня была небольшая, но узкая стопа Кле казалась почти девичьей на фоне массивных подошв и сбитых носков черных ботинок. Более того, умиляло напряжение подъема. Гвен уловил, что когда нога почти отрывалась от пола, оставаясь на нем только кончиками пальцев, это был толчок. Но он не успел увлечься этой мыслью, как Глен взял его за локоть и потряс, страшными глазами посмотрел и одними губами «произнес»: «Кто это, вообще?!»

Гвен проследил его взгляд и застыл. Кле перестал выворачивать руку, просто поднял ее так, что выше запястья вся кисть видна была «публике». И тут его пальцы внезапно переплелись с чужими, настойчиво протиснувшимися между его собственных. Эйприл не сжал руку в кулак, наоборот – растопырил пальцы, будто ему кисть свело судорогой. Он мычал, вздыхал, охал, пищал, но в целом явно наслаждался не только ситуацией, тем, как выглядел в чужих глазах, но и самим процессом. И тем, с кем этот процесс проходил. В кои-то веки все совпало так, как надо.

Глена смутило то, что чужие пальцы странно бело-серого цвета, еще белее, чем у самого Эйприла, согнулись. Ладонь пригвоздила руку Кле к краю дверцы, а эти странные пальцы оказались за пределами кабинки, они вцепились в край, и ногти почти по-настоящему оставили царапины. Вот именно ногти убивали. Одри совсем забыл, что восстановил себя из прошлого таким, каким приехал в Стрэтхоллан. И «тезки» никак не могли узнать обладателя крупной ладони, длинных пальцев и странно длинных, почти каменной твердости ногтей. Ободранный золотой лак на них тоже мало о чем говорил. Но в одном Глен с Гвеном были согласны друг с другом – это один из новеньких. И насколько Гвен помнил с ужина, «Гарри Сандерс» точно не был трансвеститом,  он не мог отращивать ногти и красить их. Зато белобрысый тихушник «Бэннерс» - вполне.

- Пошли уже! – Глен зашипел почти неприлично громко, взял его за запястье и настойчиво потащил к выходу, Деорса еле успел выключить диктофон и порадоваться, что у него есть такая памятная запись.