Я пришел домой, едва сдерживая нервную дрожь. Заперся в комнате, вместе с дверным засовом закрывая доступ всему живому ко мне. Это только моя жизнь. Я достал из-за пазухи перчатку, теплую, нагретую моей кожей, пахнущую теплом рук Мастера. Нежно, словно по шерстке любимого котенка, провел пальцем по аккуратному шву на замше. Сколько раз эту перчатку могли снимать зубами? В запале, горя огнем возбуждения..

Сколько раз ее снимали, чтобы аккуратно положить на стол.

Сколько раз в ласкающее нутро замши проникали шероховатые, горячие, сильные пальцы...

Я торопливо разделся, натянул ее на руку, прикрыл веки.

Я точно не знал, чего, собственно, хочу. Было только подозрение — глубоко в душе — что эта перчатка позволит хотя бы немного приоткрыть завесу тайны у сводящих с ума ласк Мастеров.

Я провел рукой по шее, надавил пальцем на ключицы, мягко подразнил шероховатостью ткани напряженные соски.
Неловко и немного неумело положил руку на член. Уже не я, а Мастер, своей призрачной рукой ласкал возбуждающуюся плоть.

Надо просто закрыть глаза. Черная, четкая фигура Мастера склоняется надо мной, грубой и жестокой рукой сжимая меня. Властно, бескомпромиссно...
Немного жаль, что у меня не было второй перчатки, однако это не портило моего удовольствия. Я стал ласкать свободной рукой свое тело, до крови закусывая губы. Рукой в перчатке точно владел не я. Может, это была таинственная магия Мастеров, может, наэлектризованный страстью воздух. Но сам я не смог бы ласкать себя с такой остервенелой, грубой, сводящей с ума жестокостью.

Я помню твои глаза, Мастер. Зеленые и блестящие, словно мечущие молнии. Наверное, ты бываешь нежен. Когда влюблен, ты непременно неистово нежен. И твои губы немного пахнут мускусом.

Я зажал себе ладонью рот и закричал от удовольствия, едва скрадывая дыхание, когда мое тело прошил долгий импульс оргазма, подобный электронному. Мир слегка покачнулся, я распахнул ресницы.
Бережно сняв перчатку и убрав ее за пазуху, я понял, что на моих щеках сейчас мерцают огненные отблески стыдливого, влюбленного румянца.

Такого со мной уже давно не было. Да и что вообще было в моей жизни шестнадцатилетнего сына Мельника? Много грубой физической работы, до кровавых мозолей на ладонях и бьющего в висках отчаянного напряжения мышц всего тела, после трудового дня на отцовской мельнице. Особой Мельнице, качающей, перемалывающей энергию Замка. Замок зависит от нее, не меньше, чем от Мастеров. Если она прекратит работу, то не будет и его. Поэтому у меня есть шанс.

Разбитная шалава-служанка, затиснутая в второпях в амбаре, когда я решил, что пришло время? Потом работник отца на сеновале, когда я понял, что мягкое податливо-распутное тело женщины не приносит мне сладости? Я хочу другого. Упругого, мужского, подчиняющего. Я плохо помнил, что он делал тогда со мной. Я был пьян. Он навалился на меня, крепко сжал мои бедра, не давая двигаться. Его горячий возбужденный член ворвался в меня почти без подготовки. Я кричал? Наверное. Но все равно, я понял, каким это может быть удовольствием.

В этом не было влюбленности, это было лишь знакомство, моя прелюдия к Мастеру. Я не жалею о том, что отдал им свое тело в первый раз, я никогда бы не смог прийти к Нему неумехой.

Зато теперь я знаю точно, чего хочу от Него. Единственное, чего я не понимаю — почему это именно он, Сакамото.

Вздрагивая, прислушиваясь к болезненным всполохам воспоминаний тела, я так и пролежал на полу почти два часа, пока в дверь настойчиво не постучали. Я одевался быстро, второпях, натягивая первое попавшееся под руку.

Потом в комнату вошел мой отец, Мельник, и, не глядя на заляпанный спермой пол, бросил:

— Ты отправишься в Город. На три дня.

Когда он вышел из комнаты, я улыбался. На ловца и зверь бежит. У меня будет целый день на моего Мастера.