Над болотами поднималось солнце. Из топи вылез радостный снорк и улыбнулся солнышку. Зона просыпалась, а в доме на болоте уже вовсю кипела жизнь.
-А мы вот так!-радосто прокричал сталкер и передвинул "съел" чёрную шашку...
Кровосос, на другой стороне доски забурчал и начал чесать свои лысый череп.

Зона! Как хорошо, что ты есть.

Проводил время в Баре я энергично. С шести утра я сидел за низеньким деревянным столиком, где грубые сталкерские руки выводили ножами множество разных надписей, цензурного и нецензурного содержания. Вообще, столик этот был ветераном. Точно известно, что он был тут еще до катастрофы-1986, и уходить явно не собирался. У маленького подвала, что гордо именовался ëБаромû, менялись хозяева, менялись окружающие столы, а этот все стоял. Даже удивительно.
В общем, как я уже сказал, я с шести утра сидел за столиком и осушивал кружку за кружкой. Время позволяло, да и Бармен (в миру Алексей Шершень, бывший работник Харьковского КБ Танкостроения) не приставал со своими поручениями. Лишь посматривал на меня и время от времени посылал ко мне молоденьких официанток, чтобы забрать пустые кружки и поставить новые.

Осень 2017 года. 05.30 по московскому времени. Мрак и тишина, только вороны кружат в небе дожидаясь пока какой- нибудь зверь погибнет от радиации, либо от рук сталкера. Шум вертолёта. Вороны завидев опасность живо удаляются с дороги гигантской, металлической летящей птицы. В вертолёте сидят штук 15 спецназовцев. Все ждут команды главнокомандующего. Вертолёт приблизился к большому зданию. Здание было разорвано на части, такое ощущение, что в него сбросили атомную бомбу.

3акат давно залил кровью низкие медленные облака и далекие верхушки Рыжего леса. Ночь неумолимо надвигалась и необходимо найти место для ночлега. Двигаться ночью в Зоне не просто опасно. Мало заметные аномалии и животные, ведущие ночной образ жизни многократно увеличивают шанс расстаться с жизнью. До ближайшего бара раньше, чем за два дня не добраться, поэтому эту возможность я отринул сразу. До ближайшей проверенной лежки идти не меньше трех-четырех часов. А ночевать на равнине или в лесу - полное безрассудство.

Фитиль пытался упорно вспомнить свой сон, и сознание услужливо предоставляло ему воспоминания: Он брёл по Дикой Территории Ростка. Он осмотрелся – пустынно, как у псевдогиганта в заднице. Он «обыскал» себя. Сам он был одет в старый, чёрный, местами порванный плащ. На плече красовался АКМ, на поясе под правой рукой висела кобура, как позже выяснилось с украинским пистолетом ТТ, а под левой красовались ножны с хорошо наточенным и видавшим виды охотничьим ножом. В широких карманах плаща лежали пару запасных магазинов. В левом – под пистолет, а в правом - под автомат.

Город Новомосквинск. Курганская Область. Центральная Площадь. 05 июля 2018г. 12:57

На Площади было многолюдно. Сталкер по клички Час смотрел на часы и нервно курил. Он ждал открытия Антикварной Лавки – магазинчика антиквариата. Хозяин АЛ (Антикварная Лавка – жители города прозвали так Лавку ради шутки, и эта шутка прижилась) – знаменитый в среде сталкеров коллекционер артефактов. Люди, проходя, смотрели на Часа с опаской – мало ли какой дикарь пришел к ним в город. Час понимал, почему на него все так глядят. Он не брился четыре дня и его лицо украшали многочисленные царапины и шрамы

Сознание я почувствовал на самых кончиках пальцев... Раньше была темнота... Темнота непроглядная и вечная. Первым же ощущением был холод. Вся моя одежда была мокрой от воды, грязной и мутной. Потом я начал чувствовать тело всё выше, по рукам, груди появлялось ощущение реальности этого мира. Разум мой был абсолютно чист, вернее я осознавал, что до моего пробуждения что-то было, но совершенно не мог восстановить свои воспоминания.

Выброс окрашивал небо алыми зарницами, мир то погружался в тень, то освещался неведомым светом. Со стороны выжигателя исходил всё нарастающий гул. На барьере я вместе со свободовцами сидел в бункере, пережидая выброс. Впрочем, с бункером отдельная история.

Взгляд через оптический прицел – это тоже чья-то точка зрения. Эту глубоко филосовскую мысль вчера после второй бутылки Сергею поведал Игорь. Как выпьет – обязательно философствует... Точнее – философствовал.

Вот и все, подумал я, сейчас повесят у входа в бар в назидание остальным. Или сразу на задний двор, лицом к стене и выстрел в затылок. Или сразу в аномалию бросят, чтоб патрон не тратить на таких, как я – пуля слишком легкая смерть. Вариантов масса, но все печальные. И так камеру на всю ночь позволили занять – неслыханная щедрость. За эту ночь перед глазами прошла вся жизнь.

Вот идет сталкер безумный.

Сталкер в чёрном комбинезоне зашёл в главный вход на Янов, прошёл к «гардеробу», где оставил свой рюкзак и оружие. Затем, развернувшись, прошёл в главное помещение (Бар «У Кочерги»).

Бар занимал довольно обширное место: в нём могли поместиться около 40 человек, плюс, при некотором старании сталкеров группировки «Справедливость», к основному зданию была построена специальная пристройка, в которой можно было снять комнату на ночлег. Пристройка вмещала в себя 50 человек.

Весёлая компания свободовцев безмятежно сидела на полянке Рыжего леса и взрывали по кругу огромный косяк. Из всей этой растаманской компании выделялся странный человек. Выделялся не только внешним видом (на его заметно потрёпанном комбинезоне сверху был накинут широкий чёрный плащ с глубоко надвинутой на глаза камуфляжной панаме), но и оружием. В отличии от свободной компании он держал в руках странный образец винтовки, подёрнутый маскировочной сетью. Вряд ли кто-то смог узнать в этом чуде СВУ-АС. Незнакомец сидел немного в отдалении от костра с развесёлой компанией и напряжённо вглядывался в темноту ночи. Спустя некоторое время свободные добили косяк, и Кот привстал с пенька в поисках чего-нибудь интересного. Его взгляд привлёк незнакомец.

Глухо бухнула железная дверь бункера, и окружающая обстановка мелкими мурашками немедленно заползла за шиворот, пробежала по спине и неприятным холодком осела в груди. Вышедший из уютного и защищенного тепла сталкер зябко передернул плечами, поправил на плече ремень АК-103, похожего по виду на распространенный в Зоне «Абакан», но под старый добрый патрон 7,62, кончиками пальцев коснулся планки предохранителя на кожухе, проверяя ее положение, левой рукой поправил лямку небольшого вещмешка, висящего за спиной.

Оксана стояла у барной стойки. Для непосвященного человека - событие непримечательное. Однако для завсегдатая столовой "Дружба" эта обыденная картина была неотъемлемой частью нормальной жизни. 55 килограммов совершенства, как говаривал один хороший человек: смуглая кожа, каштановые волосы, полный 3 номер.

Вот она, вот та неведомая зона, о которой мне рассказывали друзья в академии. Никто не хотел здесь служить, несмотря на большие деньги. Все боялись. Здесь служат лишь самые сильные, и те, кому нечего терять теперь, к которым отношусь и я, сержант Купцов. Я был вынужден покинуть свое прежнее место службы, уж больно я не понравился тамошнему командованию, генералу, по- видимому, не понравилась та небольшая стычка, произошедшая между мной и майором Сидоровым. Но это все лирика, главное же теперь так это то, что теперь я служу здесь, на границе двух миров: обычного и привычного для меня мира конфедерации, и аномального мира Зоны.

Когда Оксана пропала, жизнь в зоне очень изменилась. Стало меньше шуток, меньше веселья. Местные замкнулись, военные озлобились еще боле. Началось тяжкое бремя существования - жизнью это назвать можно было с большой натяжкой. Кирилл Игнатьич стал неразговорчивым; редко выходил из дому и решительно пресекал все попытки вытащить его в Зону для получения хоть каких-то объяснений.

Мы шли по Припяти уже минут десять. Позади остался луг и получасовый привал. После обеда Дровосек долго осматривал окраины поселка, и, в конце концов, дал знак следовать за ним. На входе в поселок нас встретил огромный щит, двойник которого до сих пор стоит на выезде из Чернобыля, на дороге ведущей к АЭС: три фигуры — рабочего, ученого и солдата, и надпись сверху „Место подвига — Чернобыльская АЭС". Немного неуютно смотреть теперь на эти плакаты, словно заглянул в дневник, который пытался вести во втором классе — и стыдится вроде нечего, а все равно хочется побыстрее закрыть и отложить в сторону.

Невысокий, плотный человек лет тридцати — тридцати пяти поднялся с корточек и, не спеша, направился в угол котельной, где виднелись перистые усы ржавых волос. Оставшийся у стены молодой курносый парень с бакенбардами и шевелюрой „а ля Пушкин" с интересом, смешанным с настороженностью, наблюдал за своим Ведущим. Это был его первый выход в роли Ведомого, но уже четвертая вылазка в Зону, поэтому он считал себя если и не спецом, то уж во всяком случае старожилом. А тут с ним обращаются с такой снисходительностью, что это начинало бесить. НоДровосекбыл одним из самых уважаемых сталкеров, а главное у него сейчас нет, точнее не было Ведомого. Юноша был полон амбиций, что мешало ему примкнуть к одной из группировок, но с другой стороны он уже знал о Зоне не только из телепередач и газет и признавал, что лучше заплатить за такие знания деньгами, чем здоровьем. Платить приходилось таким вот одиночкам.

Я разговорился с ним в баре, где мы, солдаты охраняющие один из блок постов на дороге к Зоне, коротали свободные от службы часы. Он был изрядно пьян, но мне просто хотелось с кем-нибудь поговорить. Вдобавок после срочной службы, а служить мне оставалось совсем ничего, я и сам собирался пошуровать по Зоне, ведь слухи о деньгах которые зашибают сталкеры, выполняя заказы различных правительственных НИИ, если и были преувеличены то не на много. Поэтому разговор со сталкером, коим мужик явно был, мог быть полезен. Тогдя я даже не подозревал, насколько полезен.

Этот день начался как обычно. Запищал будильник и я поднял голову. На дисплее с зеленоватой подсветкой горели цифры 19.06.2008 7:00. Просыпаться очень не хотелось, и потому с койки я встал только через сорок минут. По холодному полу прошёл в ванную. К активным действиям я был готов через час после пробуждения.

По радио передавали песню „Back to USSR". Джонни включил приемник погромче : назревала очередная ссора ( предыдущая закончилась дракой ), и он хотел немного позлить своих приятелей. Он не знал, что его больше раздражало — говорливость Рино или молчание Чарли. Последний, почувствовав признаки надвигающейся ссоры, откинулся на спинку сиденья и притворялся спящим.

Предвкушение действия замораживает мир на несколько мгновений, оттягивая момент развязки до самого последнего момента, а потом выстреливает тебя из-за угла обшарпанного здания предельно напряженным и внимательным. Каждая мелочь и деталь изучается досконально и максимально четко, дабы устранить возможные нежелательные последствия. Но когда же мнимая опасность минует, и напряжение спадает, разочарование с облегчением не даёт тебе покоя своим необычным смешением.