Колеса поезда с дробным стуком перескакивали со стрелки на стрелку. Путей становилось все больше и больше, на некоторых из них стояли давно заброшенные, ржавые вагоны. По обе стороны дороги возвышались потертые временем бетонные высотки, с заколоченными окнами и бессмысленными цветастыми плакатами на стенах.

Раза два, поезд с сердитым шипением продирался сквозь искристые силовые поля, закрывавшие проход к станции посторонним.

Похоже, раньше Сити-17 был большим торговым узлом, о чем говорило множество железнодорожных путей, ведущим к нему и, насколько мне известно, наличие морского порта, выходящего в Балтийское море, от которого, впрочем, осталась только мелкая, грязная лужа. 

Сквозь недавно разбитое окно, в вагон тянуло утренним холодным воздухом, отдающим слегка металлическим привкусом. Поезд шел теперь очень медленно, почти ползком, так что холодный ветер уже не заставлял ежиться, сжавшись в кресле. Неторопливо, даже с неким достоинством, наш поезд въезжал под ажурную тень вокзальной крыши. Метрокоп, бурча в свою маску что-то деловито-оскорбительное, выстраивал граждан, и нас с Аней в том числе, в стройную очередь, ведущую к выходу. Наконец, зашипев тормозами, и сделав пару нервных толчков, поезд остановился. Раздался скрип открываемой двери, и мы двинулись к выходу. Проходя мимо злополучного разбитого окна, я внутренне содрогнулся, увидев безобразную кляксу уже запекшейся на ветру крови на полу, окруженную, как клумба камнями, неровными осколками толстого бронированного стекла. Надеюсь, бедняга нашел себе новую лучшую жизнь…

На выходе из вагона, нас встретил огромный голографический экран, на котором крутилась запись с приветственной речью доктора Брина. На этого человека с интеллигентным лицом и голосом профессионального оратора, я насмотрелся еще в своем родном городе, так что никаких особых чувств он у меня не вызвал. Оглянувшись на свою спутницу, я обнаружил тщательно скрываемые огоньки лютой ненависти в ее глазах. Похоже, она всерьез невзлюбила этого клоуна-интеллигента…

Ведомые идущим впереди полицейским, мы послушно, подобно стаду овец, брели по коридорам освещенным неземными, режущими глаз лампами. На встречу нам попадались деловито спешащие куда-то горожане в темно-синей форменной одежде. Наконец, мы оказались в довольно просторном зале, разделенном решетчатыми перегородками на три части. В каждой из этих частей находилось по двери с номером. Построив нас в шеренгу, полицейский, развернув листок, принялся зачитывать наши фамилии.

- Алан Броди – дверь №3 квартал 34.

Александр Зенцев – дверь №3 квартал 33.

Артур Бергман – дверь №3 квартал 36.

Анна Сергеева – дверь №2 квартал 25… - после этих слов, Аня вышла из шеренги и, обернувшись ко мне, улыбнулась и твердым шагом направилась ко второй двери.

Метрокоп продолжал зачитывать фамилии, люди уходили, многие и через вторую дверь. Каждый входивший туда, как бы расплывался, заменяясь подсознательно на ее гибкий силуэт. Я застыл как в трансе, не в силах даже сфокусировать зрение, а в голове крутилась одна и та же мысль: «Направьте меня туда! Я хочу во вторую дверь! Во вторую дверь. В 25-й квартал… Во вторую дверь…». 

- …с Олафсен! Твою мать! Шевели задницей! – откуда-то, как из бочки, прозвучало у меня над ухом. Я почувствовал сильный удар в живот, только после чего, смахнув брызнувшие от боли слезы, я смог разглядеть противогаз полицейского прямо у себя перед носом. 

- К-к-уда? – заикаясь, выдавил я, ожидая нового удара. Полицейский, ни слова не говоря, схватил меня за шиворот и с силой пихнул куда-то в сторону дверей, накатив еще и пинка напоследок.

Пролетев немного, я грохнулся на грязный и холодный кафельный пол, ударившись при этом челюстью. Поспешив встать, чтоб не вводить в искушение метрокопа, я быстро убедился, что челюсть на месте, и вроде даже цела. Мне довелось казался в проходе ведущем к 1-й двери. Ну что ж… Такова моя нелегкая судьба… Я решительно взялся за ручку двери, и вошел в узкий коридор, с крашенными в неопределенный цвет стенами, заклеенными старыми плакатами разной степени бессмысленности.

***

Пройдя немного по этому коридору, довольно бедно освещенному моргающими, действующими на нервы лампами, я оказался в вестибюле вокзала, так же разделенном на три части. Просторный зал освещался косыми лучами утреннего солнца, пробивающимися сквозь огромные, но безнадежно грязные, давно потерявшие прозрачность, окна. Под самой крышей зала кружил голубь. Хлопанье его крыльев усиливалось многократным эхом, заглушая шорох шагов множества человеческих ног. Я так залюбовался на попавшую в плен птицу, что и не заметил, как меня затерло людским потоком к решетчатой ограде зала.

- Как символично, правда? Такая красивая птица мечется в тесноте, вместо того что бы летать на просторе. – прозвучал у меня за спиной голос, который стал для меня родным за последнее время.

- Аня?! Тебя никуда не увели? – обернувшись, я чуть ли не кричал от радости и неожиданности.

- Нет, конечно. Я ведь не преступница… Надеюсь… Я тут стояла, ждала тебя. Это ведь не запрещается. – со снисходительной улыбкой ответила Аня. Она стояла у самой решетки, скрестив руки. – К сожалению запрещается долго разговаривать, ты и сам прекрасно знаешь… Вижу ты хочешь что-то сказать. Лучше не надо. У нас мало времени. Так. Судя по всему, тебя направили в первые кварталы… Прямо к самой Цитадели – боюсь, тебе не повезло... В ближайшее время я попробую пробить пропуск в твой квартал. Зачем мне это нужно? Ну, если я скажу, что ты мне понравился, то ты не поверишь. Не сказала бы, что ты будешь прав – не все так просто, как кажется… - быстро оглянувшись назад, она продолжила – Ой, дело плохо, мне пора. Главное не забудь меня. Эй, не смотри на меня так, я совершенно серьезно говорю. Просто устройся и не высовывайся, и все будет хорошо. Все. Целую, пока!

С этими словами, она быстро отошла от решетки и двинулась к выходу, даже не оглянувшись. Я стоял на месте, чувствуя, что уже в который раз за это утро, у меня отнялись ноги – я не смогу сделать ни шагу, чтобы позорно не грохнуться на землю. Что она имела в виду, что не все так просто? Почему это я должен ее забывать? Толпа бессмысленных риторических вопросов кружилась у меня в голове, и я понимал, что на них нет ответа, по крайней мере, сейчас.

***

Стоять на месте и тупо хлопать глазами – не самое лучшее занятие для человека, который не знает что делать. Лучше всего помогает в таких случаях хоть какая то деятельность, которая, возможно, приведет меня к ответу. Так что мне не оставалось ничего, кроме как пойти к выходу. Шел я медленно, задевая рукой решетку, тянущуюся справа от меня. Голова моя была так же пуста, как и мой желудок. Ни пыльные лучи утреннего солнца, ни испуганный голубь, ни древняя кафельная плитка с причудливым изразцовым узором у меня под ногами, ничего это меня уже не интересовало.

Дойдя до дверей, я, так же безучастно и, как бы со стороны, отворил тяжелые деревянные двери с истертыми до зеркального блеска медными ручками. Картина, открывшаяся мне на улице, несколько отвлекла меня – пройти мимо такого запредельного зрелища я не мог. «Так вот она какая, эта Цитадель!» - была моя первая и единственная на тот момент мысль. Передо мной, на невозможную высоту вздымалось светло-фиолетовое металлическое чудовище, отсвечивающее в лучах утреннего солнца мелкими синими и фиолетовыми блестками неровных стен. Она была настолько огромна, что ее вершина терялась в легких облаках. Гигантские тросы, поддерживающие Цитадель, один из которых проходил прямо у меня над головой, плавно покачивались под ударами ветра, дующего на тамошней высоте. Несмотря на расстояние, сквозь шумы города, до меня доносился скрежет, тяжелый гул и жуткие завывания ветра, заблудившегося в постоянно движущихся стенах Цитадели. Аня говорила, что первые кварталы находятся у ее подножия. Я поежился, представив, как буду просыпаться по ночам от этого воя и скрежета…

Отвлекшись немного от созерцания этого чуда нечеловеческой инженерной мысли, я обратил внимание на окружавшую меня площадь. Все выходы с нее были перегорожены воротами, через которые можно было пройти, только миновав блокпост. Приблизительно прикинув, что мне нужно в ворота, ведущие к Цитадели, я, не торопясь и озираясь по сторонам, двинулся к ним. Кругом стояли старые здания, похожие на здания из моего родного города, точно так же местами изуродованные металлическими наростами, соединенные мостками, перекинутыми через улицу. Стояла прохладная, почти осенняя погода, между домами клубился легкий туман, обещавший теплый солнечный день. Над всем этим великолепием, величественно планировали сканеры, светя в глаза яркой вспышкой всем, кто задержится слишком долго на одном месте.

Стоило подойти к воротам, как мне навстречу вышел метрокоп с желтой нашивкой старшего офицера на рукаве.

- Документы! – сурово потребовал он. 

Я, сунув руку в нагрудный карман рубашки, с ужасом не обнаружил карточки. В голове галопом пронеслись мысли, одна хуже другой. Полицейский, скрестив руки, с максимальным презрением, которое может выразить маска, смотрел на мои жалкие попытки найти пропуск. Я, мучительно стараясь вспомнить, куда же его дел, шарил по немногочисленным карманам.

Видимо, удача была сегодня на моей стороне. В тот момент, когда метрокопу надоело смотреть это представление, и он потянулся за пристегнутой к поясу дубинкой, я нащупал пропуск, оказавшийся под подкладкой моей порядком изветшавшей рубашки. С паническим воплем «Уже нашел!!!», я попросту разорвал конец полы и вынул карту оттуда. Явно разочарованный полицейский со злостью выдернул ее у меня из рук и сунул в прорезь на консоли. Пощелкав кнопками и почесав затылок сквозь толстую ткань противогаза, он вернул мне карточку со словами:

- Ганс Олафсен? Где вы так долго шлялись?! Машина уже час простаивает. За воротами налево – мимо не пройдете.

После этого, он открыл одну из створок ворот, пропуская меня. По ту сторону была уходящая вдаль улица, упиравшаяся в массивное здание из серого камня, над колоннадой которого висела порядком поистершаяся красная звезда.

Машина, про которую говорил офицер, оказалась броневиком. Да-да! Тем самым броневиком, на который мне было так интересно посмотреть. Его боковая дверь с шипением открылась, разойдясь, как и все двери Альянсовцев, аж на 6 частей. Из нее вылез очередной полицейский, на которых я насмотрелся за последние два дня. «Заходи» - вот и все что он сказал. После чего снова скрылся в недрах броневика. Стоило мне войти вслед за ним, двери за моей спиной закрылись, и машина, глухо урча, стала набирать скорость.

К сожалению, изнутри броневик оказался не столь интересным, как хотелось бы. Он был полностью сделан из серо-синего металла. Вдоль стен, которые, судя по всему, способны раскрываться полностью, разворачиваясь в баррикаду, тянулась сплошная скамья, поделенная на отдельные сиденья маленькими поручнями. Наверху был силовой колпак с пулеметом и узким сидением. Водительского места не было, как и окон. Роль лобового стекла играл большой плоский монитор, к которому я сидел под неудобным углом, и не мог разобрать, что на нем изображено. Роль водителя, похоже, играла автоматика, которую если что можно было отключить. По крайней мере, единственный пассажир этого транспортного средства, тот самый метрокоп, нажал лишь несколько кнопок на консоли, чтобы машина поехала.

Мне было довольно трудно судить о том куда и как мы сейчас едем, а пересесть поудобнее к монитору я боялся, так что мне не оставалось ничего кроме как сидеть с отстраненным видом и думать. Только вот о чем? Об Ане… Весь ее образ, вместе с тем, что я видел во сне встал сейчас у меня перед глазами. Ее длинные черные как смоль волосы… Смуглая кожа, похоже бархатистая на ощупь. Ее глаза – черные, бездонные и невероятно выразительные. Аккуратный носик с легкой горбинкой. Тонкая, нереально изящная фигурка, которую не смог скрыть даже нелепый форменный костюм, общий для всех. Вспоминая ее, я балансировал на грани той самой подавляющей стены… Если б я продолжал смотреть на нее, возможно, что заработал бы себе головную боль, или еще чего похуже… Но мне не давали ударится во все тяжкие ее слова… И я по прежнему чувствовал себя тупым бревном, которое не в состоянии сообразить что вокруг происходит, и это не говоря уж о решении таких сложных философских проблем как ее недавний монолог.

Поездка, к счастью, не заняла много времени, и я, даже не успев как следует впасть в депрессию, оказался на пороге нового дома, если конечно его можно так назвать.

Высадив меня во дворе здания, метрокоп буркнул, что моя комната на четвертом этаже, под номером 16. Пожав плечами, я зашел в темный подъезд и, стараясь избегать подозрительных мокрых пятен на ступеньках, стал подниматься к себе. Комната №16 оказалась закрытой на альянсовский замок. Порядком удивившись, я вспомнил, что чтобы открыть такой замок, нужно сунуть палец в красное отверстие. И точно, замок был настроен на меня, и стоило мне прикоснуться к пластинке внутри, как дверь с щелчком открылась. Внутри меня ждало аж 2 комнаты, кухня и даже ванная! Я даже несколько растерялся от такого богатства. В одной комнате находился голоэкран и круглый хлипкий столик с тремя стульями, а в другой – пара шкафов и койка с новым матрасом. Еще одно открытие меня ждало на кухне – помимо минимума необходимой мебели, стоял холодильник, забитый доверху пакетами с рационом патруля – гораздо более съедобной штукой, чем та отрава, которой пичкают простых горожан. Обретя такие шикарные апартаменты, я разом задвинул на задний план все свои прошлые переживания. Только беспокойство за Анину судьбу мне все еще жгло сердце. Впрочем, она сама сказала, что мне нужно устроиться и не высовываться, так что этим я собственно и решил заняться.

На следующий день ко мне пришел полицейский-посыльный с объемистой папкой, которую он вручил мне. В ней лежали распечатки программ, которые я не дописал по вине всей этой истории, а так же предписание явиться завтра на службу в одно из местных отделений кбГО. Похоже, в моей нелегкой жизни опять появился островок спокойной жизни, пусть и похожий на судьбу редкой и жутко ценной лабораторной крысы.