Подобрав мешок с консервами, мы пошли в противоположный входу конец столовой – там оказалась лестница, ведущая на верх. Преодолев множество пролетов по шаткой металлической лестнице, мы, наконец, оказались перед дверью – самой обычной деревянной дверью – из под нее в слабо освещенный коридор лилась полоска белого дневного света. Аня взялась за ручку и, открыв дверь, оказалась на широкой площадке, залитой потрескавшимся, проросшим кое-где молодыми деревцами и чахлой травой, бетоном. Жиденькая растительность сейчас прижималась к земле, полощась в клубах сероватой пыли, поднятой мощными винтами вертолета, нетерпеливо покачивающегося на подвеске своих колес посреди поля. Рядом с открытой дверью стоял метрокоп. Черт возьми – самый настоящий метрокоп, в начищенных до блеска сапогах и маске, стоял надменно подбоченясь и посверкивая стеклами противогаза – как будто говоря: «Попались!». Рука сама собой поползла за спину к креплению от меча. Но нащупала там лишь воздух… «Что за?!!! Где меч?» - раздалось у меня в голове, причем хором – моим голосом, и голосом Олафа. «Волк сожри твою печенку! Ты куда дел мое фамильное оружие? Где ты его оставил? А… Боги… Сам виноват… Недоглядел…» - сокрушался мой квартирант.

Метрокоп тем временем снял маску и двинулся в нашу сторону, не спеша. Под маской скрывалось лицо Барни. Надо же, я даже и не подумал, что это он… Подойдя вплотную ко мне, он стянул перчатку, и протянул мне руку, приветливо улыбаясь:

- Ну, что? Испугался? Извини, если что.

- Да ничего. Просто непривычно. Кстати – я Ганс. – я пожал его грубую сильную ладонь.

- Приятно познакомиться. Привет еще раз Аня. Рад, что с тобой все в порядке. Так. Думаю, нам не стоит задерживаться, как вы думаете? Пошли. Дамы вперед…

- Э. Барни, погоди-ка, видишь ли, я забыл одну вещь… Придется задержаться. – остановил я его, тронув за плечо.

- Ну, давай, только быстро.

- Это ты про меч, что ли? – сказала Аня, обернувшись. – Извини, что не сказала раньше… Но его упер вортигонт. Схватил, и потащил. Я не стала его останавливать, ни говорить тебе, думала – сам заметил. Может у вас с ним договор, какой был, или еще что ни будь.

- Что?!! Как упер?!! – заорал я, одновременно с Олафом. Во мне всколыхнулась такая обида, что аж мир потемнел. Впрочем, мне кажется это была не моя обида… - Но я без него не могу. Надо его догнать! Срочно!

- Да погоди ты! Далась тебе эта железка! – Аня поймала меня, собравшегося уже бежать сломя голову обратно, за руку. – На кой черт она вообще тебе нужна? Или она нужна твоему «предку»? Не думаю, что стоит так беспокоиться, так ему и передай.

- Меч? – насмешливо вскинул бровь Барни. – Откуда ты его добыл? И кто такой предок?

- Долго объяснять… Он нашел его в Потерянном Городе. Неплохая штука, но слишком громоздкая. – ответила за меня Аня.

- В Городе? Да… Это круто… Слушай, не беспокойся так о своей железке. Хочешь, я тебе мачете подарю? У меня в вертолете есть парочка – на случай непредвиденных обстоятельств. Да и сам, надеюсь, понимаешь – хороший пистолет всяко лучше этой экзотики.

- Черт. Ладно. Убедили… - сдался я, посоветовавшись с Олафом. Тот конечно долго сокрушался, и ругал меня, вортигонта, и упертого «воина» самыми экзотическими и совершенно непереводимыми словами, но в итоге заявил, что вортигонт мудрый колдун, и не следует противоречить смертным его воле.

Когда я заносил ногу на приступочку вертолета, ежась от сильного ветра, поднимаемого винтами, который буквально рвал на мне рубашку, и волосы, я услышал позади странный звук – вроде ритмичной барабанной дроби. Обернувшись назад, я увидел, как прямо на меня несется огромное металлическое чудовище. Его движение не было бы лишено изящества, не будь оно таким шумным. Оно бежало, опираясь на длинные могучие передние лапы, отталкиваясь короткими задними, выбивая пыль и бетонную крошку из-под лап. Рядом со мной, на землю спрыгнула Аня, и спокойно пошла на встречу твари, придерживая рукой выбивающуюся шерстяную клетчатую рубашку, добытую еще вчера.

Тварь сбавила шаг. Теперь она неслась не агрессивно, а скорее, радостно. Наконец, она затормозила, в считанных сантиметрах от не дрогнувшей Ани. Существо, действительно оказавшееся машиной крутило треугольной головой перед Аниным лицом, махая тремя металлическими пластинами вокруг единственного глаза как крыльями. Преодолев себя, и заодно и Олафа, я подошел поближе. Аня обернулась ко мне, и, стараясь перекричать шум вертолета, сказала:

- Это Пес. Тот самый любимец Аликс. Видимо она оставила его здесь.

- И что нам с ним делать? – так же криком спросил я.

- Возьмем с собой, конечно же. Не бросать же его здесь! Пес! Пошли за мной!

С этими словами, она поманила рукой Пса, и забралась в люк вертолета. Существо пропустило меня, и сунуло вслед за мной свою голову. Осторожно, проверив прочность машины, оно начало забираться внутрь. Вертолет при этом накренился, и жалобно заскрежетал всем корпусом, настолько громко, что этот звук перекрыл шум двигателей. Откуда-то у меня из-за спины выскочил Барни, с криком:

- Чертова скотина! Куда ты прешь! Аня! Мы же не взлетим! Он не поместиться!

- Поместиться… Поместился уже! – с победной улыбкой заявила Аня, закрывая за Псом раздвижную дверь, разом обрезавшую рев ветра, заменив его на более нейтральный стрекот.

Барни, в отчаянии стукнул кулаком по спинке кресла пилота:

- Он слишком тяжелый! Мы не сможем его поднять!

- А ты попробуй лучше. Мне, лично удавалось его уже возить в таком же вертолете. Год назад, когда он подрался с патрульным страйдером. Другое дело, что тогда он оказался разобранным на мелкие кусочки… Но вес-то никуда не делся. Довезла, и ничего.

Барни недоверчиво покачал головой, и вернулся в кресло. Пощелкав кнопками, он взялся за штурвал. Вертолет дернулся, и чуть приподнялся над землей. На приборной панели замелькали красные огоньки – слишком большой вес. Стрекот двигателей превратился в натужный рев, запахло разогретым металлом, но машина продолжала упорно набирать высоту, раскачиваясь из стороны в сторону. Пес, словно понимая, что это он в этом виноват, сидел тихо и совершенно неподвижно. Аня, стоявшая по ту сторону Пса, пролезла под его лапами, и, оказавшись в узкой кабине, пролезла к Барни. Окинув взглядом приборную панель, она ткнула пальцем в один из экранов:

- У тебя полный трюм бомб! Сбрось их, и нет проблем!

- Знаю! Дай подняться повыше – себя зацепим. – сказав это Барни еще сильнее налег на упирающийся штурвал.

На панели появилось еще больше красных огоньков, а запах горячего металла и озона заполнил всю кабину раскаленным вязким желе. Похоже, наконец, нужная высота была достигнута – Барни резким движением откинул прозрачную крышечку на панели и надавил на кнопку. Буквально через считанные секунды вертолет взмыл ввысь с такой скоростью, что нас чуть не распластало по полу – в небольшое округлое смотровое окно, расположенное прямо под ногами пилота было видно как вниз летит целая стая небольших круглых штуковин. Вот одна достигла земли – по бетону побежала белая волна в виде кольца, посередине которой сверкало огненное облачко. Вслед за первой, о землю ударились и остальные бомбы, одна за другой. Бетонное поле внизу превратилось в кипящую кашу из белой и огненной пыли. Когда последняя бомба разорвалась, нас настигла взрывная волна – вертолет развернуло, и понесло куда-то вбок. От резкого удара, я со всей силы врезался челюстью в металлическую спинку кресла пилота, чуть не выбив себе все зубы. Барни, шипя что-то сквозь зубы, отчаянно тянул упирающийся штурвал. Прошли считанные секунды, казавшиеся настоящей вечностью, прежде чем машина выровняла свой полет. Утерев пот со лба и оглянувшись на нас Барни снова взялся за штурвал, на этот раз – для того чтобы вывести вертолет из плотной стены дыма. Несколько секунд полета через клубящуюся темноту, заполненную кружащими искорками, и мы вылетели на свежий воздух, на солнечный свет, резанувший по глазам как бритвой. Позади и под нами царил сущий ад – горело буквально все – и земля и бетон, вздымаясь на встречу небу черно-красным султаном дыма и огня.

- Миссия выполнена. Можно возвращаться на базу. – задумчиво проговорил Барни. – Надо же… Командование будет просто счастливо. Уничтожена крупнейшая база повстанцев. Хе, надеюсь они не вспомнят, что уже уничтожали ее днем раньше? Ладно, отмажусь… Полетели.

Ну… Мы и полетели. А что еще можно сказать? Полет выдался в общем-то ничем не примечательный. Да, пейзажи проплывали под нами довольно живописные – бетонные каналы, давным-давно обмелевшие, с жуткой маслянистой жижей непонятного происхождения на дне. Между каналами раскинулись холмы, покрытые жалкой жухлой растительностью. Немного позже, мы пролетели над огромным, но безнадежно заброшенным заводом – к грязному, как будто не стиранному небу вздымались ржавые трубы и градирни, здания, которые иначе как «лабазы» не назовешь. Все это великолепие было проржавевшим насквозь, некоторые трубы стояли вповалку, как дружные пьяницы, грозясь рухнуть на землю при малейшем касании. Когда-то этот завод работал… Шумел… Из труб вырывались клубы дыма. Да. Тогда этот завод жил. Грязной, шумной, и, наверно, вредной, но все-таки жизнью. Человеческой жизнью. Сейчас это мертвая зона. Разве что неприхотливые хедкрабы осмелятся хотя бы пройти через эту территорию. Не всякая инопланетная живность осмелиться рискнуть головой, или еще чем ни будь, пройдя под разрушающимся зданием. А земная живность уже давно вымерла. А если нет – то точно не появится здесь. Хорошо что мы быстро пролетели это место… У меня от него мурашки по коже…

На подлете к Сити-17, наш вертолет вызвал диспетчер. В небольшом динамике, дублирующем наушники костюма Барни, чирикнуло. От неожиданности, Аня аж подпрыгнула, да и я, признаюсь тоже.

- Сокол 17.34.234 прием. Говорит база. Доложить о выполнении задания. – прохрипел бесстрастный нечеловеческий голос.

- Задание выполнено. Обнаружены повстанцы в секторе 14-191-альфа. Укрепление довоенного образца. Уничтожено. – коротко и уверенно ответил Барни.

- Учтено. Возвращайтесь на базу. Секунду… Да, информация подтверждена – в секторе 14-191-альфа сильное задымление.

Барни неслышно вздохнул облегченно, и обернулся на нас, показав большой палец – мол: «Прорвались!», но вдруг в динамике снова чирикнуло:

- Сокол, почему ваша скорость не соответствует норме, а двигатель работает на пределе?

Лицо Барни исказила гримаса. Он размахнулся рукой, чтобы ударить со всей силы по панели, но вовремя затормозил руку. Вместо паники, он глубоко вздохнул, и не дрогнувшим голосом ответил:

- Основной двигатель поврежден ответным огнем повстанцев. Требуется ремонт.

- Принято. Возвращайтесь.

Динамик снова затих, и в кабине установилась напряженная тишина. Аня тронула за плечо Барни, и тот обернувшись, сказал:

- Можешь говорить. Они нас не слышат.

- Ты вообще думал, что говорил? Какие повреждения? Они же проверять будут! Да, и еще, глупый вопрос – а как ты нас высаживать будешь?

- Не беспокойся. У меня есть пара идеек. Сейчас я вам все объясню – мы как раз подлетаем. Итак, слушайте…

Барни отвлекся от управления, и сосредоточился. В переднем стекле виднелся Сити-17, с огромной Цитаделью по середине. Мы подлетали…

- Так. Видите воон ту крышу? – спросил Барни, показывая пальцем на широкую плоскую черную крышу, далеко впереди. Она была чуть выше остальных, и над ее черной поверхностью стояло марево нагретого солнцем воздуха. – Значит так. Сейчас мы подлетим к ней поближе. Вы должны будете открыть обе боковые двери. Это сложно сделать налету, но постарайтесь. После чего – прыгайте. Я постараюсь прижаться как можно ниже, чтобы не привлекать слишком много внимания. И постарайтесь объяснить это Псу. Я его никуда больше не повезу. Теперь Аня, специально для тебя. Как только приземлишься, выстрели мне в основание винта. Не делай такие круглые глаза. Ничего не произойдет. Зато вертолет будет лететь медленнее, вот и все. А, ну и для приличия постреляй просто так, чтоб видимость обстрела сделать. Броня у него толстая, но зато будут вмятины. Много вмятин. Я в тебя верю. Так! Подлетаем. Аня, хватай пушку из запаса! Занимайте свои места граждане пассажиры!

Отложив сомнения в дальний угол, я побежал к правой боковой двери – той самой, в которую мы запихивали Пса. Взявшись за холодную металлическую ручку, я приналег изо всех сил. Дверь шла туго – мешал ветер. Стиснув зубы я отвоевывал у ветра сантиметр за сантиметром, пока не почувствовал скорее, нежели услышал щелчок стопора. Обернувшись, я увидел, как Аня объясняет что-то Псу, глядя ему в объектив. Что она говорила, я не услышал, так как ветер шумел невыносимо, пузыря рубашку, и заталкивая дыхание обратно в глотку, заставляя захлебываться, как водой.

Наконец, Аня закончила свой разговор с Псом и пошла открывать дверь, упершись ногой сначала в одну лапу Пса, потом в другую. Я повернулся обратно и принялся искать взглядом нашу посадочную крышу. Долго вглядываться не пришлось. Вот она – уже почти под нами. Барни постепенно начал снижаться, но все равно было еще слишком высоко. Далеко внизу по домам и улицам, заброшенным, еще пригородным, скользила тень нашего вертолета, то увеличиваясь, то уменьшаясь, искажаясь то так, то эдак. Раньше я не замечал за собой боязни высоты. А сейчас проснулось. Как всегда, не вовремя. Не иначе – закон всемирного свинства еще никто не отменял. Вдруг я почувствовал касание к своей руке. Нежная и совсем холодная Анина ладонь наконец-то осторожно сжала мою руку. Я обернулся. Рядом, плечом к плечу, стояла она и улыбалась подбадривающе. Я, вот в который раз ей благодарен – мне сразу стало легче. Ради ее улыбки я штурмом взял бы Цитадель… А почему бы и нет?

Крыша уже в считанный метрах… Я уже могу разглядеть каждую пещинку на ее поверхности. Позади раздался резкий окрик, металлизированный мощными динамиками: «Пошел!». И мы прыгнули. Полет не занял и доли секунды, но гравитация решила отомстить за время – крыша ударила меня по ногам как огромным молотом. Давно я не испытывал такой боли… От боли в ногах я сразу же повалился на бок, увлекая за собой Аню, чью руку я так и не выпустил. Горячий рубироид добавил еще и моему плечу, в догонку. Одновременно, позади раздался жуткий грохот – это приземлился Пес, всем весом своей металлической туши. Удивительно, и как он не пробил крышу?

Аня быстро вскочила на ноги, выпустив мою руку, ловким движением сняла с плеча здоровую бандуру, отдаленно напоминающую импульсную винтовку. Хотя на что-нибудь вроде копья с прикладом и ножками-распорками, выбившимися из держателя, это походило больше. Быстро пощелкав многочисленными затворами, она присела на колено и прицелилась в вертолет. Сухой щелчок – между ружьем и машиной проскочила синяя вспышка, ударившаяся в бок. Потом еще, и еще. Вертолет терпеливо раскачивался на одном месте. Наконец, решившись, Аня прицелилась получше, и выстрелила в основание главного винта – прямо в мешанину каких-то палочек и перемычек, бешено двигающихся туда-сюда. Оттуда метнулись во все стороны искры. Одна перемычка отвалилась, и беззвучно скатившись по покатому корпусу, упала на крышу. Вертолет закрутило и повело в сторону. Несколько секунд мы напряженно следили за отчаянными маневрами Барни, затаив дыхание. Наконец, машина выровнялась, и, развернувшись, полетела в сторону Цитадели.

Утерев пот со лба, я принялся подниматься, так как сидел в довольно неудобной позе. Пока я ворочался, пытаясь встать на непослушные, гудящие ноги, я краем глаза заметил черную точку, приближающуюся к крыше. Быстро оглянувшись, я пригляделся получше – так и знал! Сканер. Стоило прибыть сюда, как нас уже вовсю ищут. Дернув Аню за плечо и указав на нежданного гостя рукой, я с убежденностью идиота заявил:

- Сканер!

- Черт! Только этого не хватало…

Аня, ухватившись получше за свое оружие, принялась целиться. Видимо сканер был слишком далеко – она не спешила стрелять. Мгновение спустя, я понял причину заминки – Аня с остервенением щелкала всеми возможными рычажками, стараясь включить не вовремя сдохшую винтовку. В итоге, она в отчаянии грохнула оружие о землю, и полезла за пристегнутым к поясу пистолетом, который она, похоже, тоже нашла в вертолете.

Но Пес ее опередил – выскочив навстречу сканеру, он выставил свою переднюю лапу, засветившуюся оранжевым светом. Сканер ускорил свой полет, причем чем больше приближался к Псу, тем быстрее он летел. В итоге его закрутило, развернуло хвостом вперед, после чего приклеило к лапе Пса. Тот только этого и ждал. Встав на задние лапы и размахнувшись как следует, он со всей своей нечеловеческой силой впечатал несчастную камеру в мягкое покрытие крыши. Послышался скрежет металла, из-под лапы пса брызнули искры. Это чудовище приподняло лапу, заглядывая под нее головой. От сканера осталась ровная, блестящая тарелка, и еще кучка мелкого хлама, оставшегося на земле. Издав победный клич, похожий на вой сирены, Пес «выстрелил» эту тарелку с помощью какой-то яркой вспышки. Бренные останки сканера, весело сверкая на солнце и кувыркаясь, улетели за пределы видимости.

- Фух… Спасибо Пес! – крикнула Аня. А потом тихо добавила - Чертова железка… Весь квартал разбудил наверно…

- А чем это он его?

- Гравипушкой… Хорошая штука. Я про нее уже говорила, вроде, или нет? Короче – полезная вещь, чтобы тягать тяжелые предметы, или кидаться ими, например. Можно использовать в самых гнусных целях. Черт! В Восточной осталась еще одна… Блин… Жаль. Теперь ее уже не достанешь. Ну, что стоим? Пошли. Нас ждет еще как минимум полчаса перебежек по темным закоулкам этого городишьки. В одиночку мы бы, пожалуй, справились, но с нами еще эта тяжелая, шумная хреновина…

- А куда идти, знаешь? – спросил я, пока мы шли к краю крыши, где, видимо, располагался спуск.

- Конечно! Я здесь все облазила вдоль и поперек. Нам надо немного на север, к заброшенному складу. Помнишь наверно, но неделю назад тебе приходила Аликс, и как раз говорила куда идти. Вот нам туда.

- Я запомнил только Аликс…

- Хо! Я и не сомневалась. – обиженным голосом ответила Аня. – Повезло мне с «сестричкой», ничего не скажешь…

Мы подошли к краю крыши. Вниз уходила старая, проржавевшая пожарная лестница. Первой пошла Аня, как самая ловкая. Я за ней. Ну а Псу мы приказали лезть в самую последнюю очередь, когда мы отойдем на безопасное расстояние. Решение было небезосновательное – лестница шаталась, и некоторые штыри свободно болтались в больших дырах в старом бетоне. Но, несмотря ни на что, Пес спустился вниз, без особого шума, если не считать отломанного сегмента лестницы, самого нижнего. Задняя лапа соскользнула с перекладины, и порвала хрупкий, проржавевший шов.

Оглянувшись, в поисках незваных гостей, мы отправились на север, куда нам якобы надо было. Хорошо что Сити-17 довольно старый город – здесь полно узких переулков, закрытых дворов-колодцев, и ни одного любопытного носа. Пару раз над нами пролетали сканеры, не снисходя до нашей персоны, хотя уж кого-кого, а Пса они должны были заметить. Видимо ему действительно хорошо удавалось прикинуться качелями или горой мусора. Удивительно сообразительный робот… Я был уверен, что с ним будет немало проблем. Как сказала Аня, прокомментировав нежелание Пса идти в один из переулков - «Характер Пса еще хуже, чем у Аликс. Они друг друга достойны – оба упертые до невменяемости.»

Один раз мы чуть не попались – один из переулков пересекался с более обитаемой улицей, по которой как раз шел целый отряд вооруженных до зубов метрокопов, сопровождаемых несколькими сканерами. Мы, затаив дыхание, прижались к стене, боясь пошевелиться. Но видать, чем-то себя выдали. С улицы прозвучала короткая команда и мерный шаг полицейских затих. Я зажмурился, предчувствуя нечто ужасное… Но никто не шел в нашу сторону. Открыв глаза, не понимая что происходит, я увидел, как буквально рядом с нами, в считанных метрах, по ту сторону поворота на улицу, за ящиком притаился еще один человек. Очень странно одетый человек – в бронежилете, снятом с солдата, вязанной шапке, и повязке на рукаве зеленой рубашки, со стилизованной буквой «Л», напоминающей символ логокода. Она была намалевана очень неумело – желтая краска потекла и смазалась. Увидев нас, он подмигнул, и отсалютовал автоматом! Откуда у гражданина такая одежда и автомат? Похоже, слишком многое изменилось за мое отсутствие.

Стояла тишина. Настолько оглушающая, что мне захотелось заорать дурным голосом, только для того чтобы проверить, существует ли еще звук. Стало жарко. Мне хотелось чесаться, чихнуть и сказать что-нибудь нехорошее. Причем одновременно. И вот… тишина сдвинулась, как тяжело груженый поезд. Первым звуком стал приближающийся гул двигателей сканера. Меня прошиб пот. Он двигается к нам… Если нас обнаружат, то… Я сглотнул и нащупал руку Ани, замершей у меня под боком. Я почувствовал что она дрожит. Звук приближался. Медленно, как во сне, я повернул голову к человеку в форме. Он улыбнулся мне безумной улыбкой, отлично идущей давно не бритому исцарапанному лицу. В его глазах сверкнул не менее безумный огонь…

Все произошло за секунду, растянувшуюся на целый год. Мужчина вскочил с корточек, отфутболил ящик, и, пока тот был еще в полете, одним прыжком выскочил в проезд, выставив автомат перед собой. «Жааыбыы! Неелюдии!» - заорал он, и нажал на курок, медленно, как сквозь кисель идя вперед. Очередь грохотала непрерывно, слышались тяжкие хрипы метрокопов и безумный, боевой, первобытный клич безумца. И вдруг очередь стихла. Сдавленный «Черт!» прервал всего один выстрел, прозвучавший как гром средь ясного неба. Потом неразборчивый звук… Как будт-то гора мокрого белья упала на землю. Аня, не выдержав пискнула и вздрогнула всем телом.

«Оставить. Строй. Марш!» - прохрипел голос с улицы. Снова послышался мерный шаг. Они уходили…

После этого происшествия, мы еще долго стояли, прижавшись к стене, боясь пошевелиться, будто ожидая вспышки сканера, или радостного всхрипа метрокопа. Хоть я повидал многое, за последние дни, этот момент произвел на меня неизгладимое впечатление. Что-то произошло с этим городом, с этим миром. Опять. Дырявая память подкинула воспоминание – когда-то давно, существовало какое-то государство, Китай, кажется. Ему уже многие тысячи лет. Были… В общем, у китайцев была такое проклятье: «Чтоб ты жил во время перемен», или в интересное время, не помню точно… Как нельзя кстати. Они действительно правы, эти древние китайцы, хоть они, возможно, и не представляли, что такое настоящее время перемен, в современном понимании…

А мир действительно изменился. Если не перевернулся, то пошатнулся основательно… Когда мы наконец побороли свой страх и отправились дальше, до нашего слуха долетали странные звуки – далекий стрекот, эхом разносившийся по узким кривым улочкам. Стрельба. Кто-то поливал огнем, старательно, переливисто, на несколько голосов. Одним стрелкам отвечали другие. Угасали одни голоса, вступали новые. То быстрый, тонкий стрекот как у дутого автоматика в руках давешнего безумца, то тяжелый, ритмичный грохот станковых пулеметов и импульсометов. Над городом протяжным, тревожным эхом носилось завывание сирен, которым вторил рев штурмовиков, инфразвук страйдеров… но эти звуки шли откуда-то издалека. Сам город был погружен в выжидающую тишину, чьим фоном был шум боев.

Когда наш переулок опять по касательной прошелся мимо большой площади, с экраном, подвешенным на стелле по середине, нам пришлось опять затаиться – на площади стоял отряд солдат, под предводительством одного элитного, в сверкающей белой броне. Они стояли ровным строем, а напротив них – несколько оборванцев, жалких, одетых в лохмотья, среди которых угадывались зеленые рубашки, с желтой буквой Л на рукаве. Л – значит «люди». Почему это настойчиво лезет мне в голову? Опять память? Не понимаю…

Затаившись за углом, мы осторожно выглядывали на площадь, не забывая наблюдать за небом. Солдаты и повстанцы стояли молча и неподвижно, одни были похожи на бесстрастные статуи – только элитный время от времени кивал шлемом, прижав руку к шлему. Другие – стояли прямо и напряженно. Даже с такого расстояния было видно, что они с презрением смотрят на солдат, смотрят гордо, но при этом с затаенным страхом и ожиданием. Я с первого взгляда понял, что их ждет… они тоже. Наконец, элитный, кивнув последний раз, развернулся, и стал глядеть в небо. Тянулись минуты… Солдаты стояли неподвижно, а люди начали переглядываться – но их быстро остановили грубым окриком. Наконец, откуда-то сверху к солдатам подлетел сканер, причем такой, каких я раньше не видел – он был совершенно круглым, и желтым, как шкура страйдера. Опустившись пониже, он раскрылся, как какой-то механический цветок, превратившись из шара, в некое подобие конуса. Одновременно с этим, экран висящий на стелле загорелся синим светом, сформировавшимся в логотип Альянса. Через несколько секунд, он сменился на изображение ряда солдат и оборванных повстанцев, стоящих напротив них. Этот странный сканер транслировал изображение на весь город! 

Наступившая тишина была грубо прервана. Ни с того ни с сего, солдаты синхронно вскинули винтовки, раздался единый выстрел… Повстанцы упали как подкошенные, оставив на стене огромные кровавые следы… В наступившей тишине, поглотившей, казалось, даже звуки далекого боя, я услышал, как тихо охнула Аня. Я не произнес ни звука, хотя больше всего мне хотелось взять автомат помощнее, и кинуться на этих нелюдей с безумным кличем. Желание все усиливалось – изнутри напирал мой сосед по голове, хранивший до того молчание. С трудом поборов себя и своего беспокойного предка, я остался на месте, и только стиснул кулаки до боли.

Изображение на экране сменилось. Вместо окровавленных тел, там появилось благообразное, интеллигентное лицо администратора Брина. Сделав предельно виноватое лицо, он начал:

- Граждане Сити-17! Я, как и вы, тоже был свидетелем этого неприятного происшествия. И оно ужаснуло меня до глубины души. Да, скажете вы, вы сами отдали этот приказ! Позвольте не согласиться. Это вы. Вы, уважаемые граждане Сити-17, подписали смертный приговор этим несчастным людям. Неужели вы не понимаете, что ваш бунт бессмыслен? Неужели вы считаете себя дикими зверями, не желающими принять светлую истину, которую нам несут наши покровители? Зачем? Зачем это пустое сопротивление? Красивые и пустые слова и жесты? Что и кому вы хотите доказать, вытаскивая на свет замшелые лозунги, вроде «Но пасаран!», или «Даешь мировую революцию!»? Вы ступили на путь разрушения! Из-за ваших необдуманных действий человечество снова стоит на грани выживания. Неужели вы думаете, что наши покровители поймут ваши игры? Они хотели помочь нам, открыть наши глаза и наши души, чтобы мы сами увидели проторенный другими путь. Но человечество для них – просто комар. Если вас укусит комар, вы его убьете. А если комар прожужжит вам на ухо сонату Моцарта, вы обратите на него внимание, дадите ему шанс стать кем-то больше, нежели просто комаром-одногодкой. Человечество стоит на грани бессмертия, во всех смыслах этого слова! Так почему вы отказываетесь? Одумайтесь, пока не поздно! Наши покровители еще не потеряли надежду на ваше здравомыслие. Но если же вы понимаете только язык грубой силы… Что ж. Этот путь вы выбрали сами, и я не в силах помочь вам, хотя желаю этого больше всего. Запомните – Альянс не потерял силы. Одна военная база, разрушенная из-за несчастного случая, еще ничего не значит. И все же, я надеюсь, что вы одумаетесь. И мы забудем это неприятное происшествие, и продолжим наш путь к светлому будущему.

Брин замолчал, и исчез с экрана, уступив место заставке. Солдаты тем временем построились, и двинулись с площади. Аня, наблюдавшая эту картину, тихо пробормотала:

- Ну и сволочь… Старая задница. Блин, да он что, всерьез верит, что его словам поверят? Бесполезно! Пусть лучше перед своими «покровителями» приседает. Ладно… Пошли скорее, пока нас не обнаружили – уже немного пройти осталось…

Она не ошиблась – за следующим поворотом переулка перед нами оказалась территория старого склада, заставленная ящиками, ржавыми машинами. Пробираясь по еле заметной тропинке мы подошли к воротам склада – судя по всему сюда подгоняли грузовики, чтобы разгружать сразу, не поднимая никуда – ворота находились довольно высоко от земли – примерно на уровне груди.

Забравшись на приступку, Аня открыла маленькую, незаметную дверь, сбоку от ворот.

- Черт… Пес сюда не пролезет… Придется открывать ворота. Ну что стоишь? Залезай и помоги открыть! – сказала она, выглянув из двери.

Вздохнув, я забрался на приступочку, и зашел в дверь, за которой уже скрылась Аня. Моим глазам открылось просторное помещение с бетонным полом, темное, пыльное и захламленное. Сквозь маленькие грязные окошки в потолке пробивались пыльные лучи уже вечернего света, освещающие переплетение тонких металлических балок, поддерживающих сводчатый потолок. От осмотра меня оторвала Аня, приказав мне вертеть колесо, торчащее из небольшой металлической коробки на стене. Раз отказать ей было невозможно, я ухватился за ржавое, холодное колесо, и принялся его крутить. Оно шло туго, со скрипом и отдающимся в зубах скрежетом. С каждым поворотом дверь поднималась на несколько сантиметров, а черные давно не смазанные цепи, выходящие из коробки звенели и то натягивались, то ослаблялись, таща на себе тяжелую дверь. Мне никогда не нравилась монотонная работа, потому все это мне надоело изрядно. Не зная чем занять себя, я оглядывался по сторонам, но на глаз ничего не попадалось. Единственное, что более-менее отложилось в памяти – это то, что раньше вместо колеса был двигатель – из коробочки выходили провода, и висели лохмотьями, не доставая до пола.

Наконец, раздался щелчок, и колесо уперлось в стопор. С осторожностью отпустив руки, ожидая что дверь рухнет вниз, я отошел подальше от двери. И правильно сделал – в проем залетел Пес, как огромная ракета. Если бы я остался стоять на месте, он отдавил бы мне ноги. Представляю я себе, что такое ноги, отдавленные такой махиной…

Когда Пес наконец остановился, сметя со своего пути несколько полок, Аня сказала:

- Отлично. Теперь пошли дальше. Но сначала – выдерни эту петельку из колеса. – она указала пальцем на небольшую квадратную металлическую петлю, торчащую из центра колеса.

Я так и сделал – колесо тут же быстро завертелось, а дверь с рухнула вниз, затормозив свое движение на последних сантиметрах и плавно, беззвучно закрылась. После чего осталось только вставить петлю обратно.

Нам надо было в противоположный конец склада – и мы осторожно пробирались между металлическими полками, нагромождениями ящиков и ржавых бочек. Мы старались ступать бесшумно, а Пес – наоборот, громко топал своими металлическими ногами, сметал своей тяжелой тушей штабеля бочек и ящиков, вызывая целые лавины. Если хоть один сканер пролетел хотя бы за сотню метров отсюда, то нас бы мигом накрыли. 

После склада, мы еще долго плутали по узким коридорам, освещенным редкими лампочками. Наконец, мы оказались в небольшой комнатке, у стены которой стояло два автомата с водой «из личных запасов доктора Брина». Все бы ничего, если бы крышка одного автомата не была открыта. Я ожидал увидеть все что угодно, вплоть до выводка черных хедкрабов, но там оказалась комната. Просторная, слегка затемненная из-за восточных окон. Наверно утром она вся залита светом… 

- Профессор? Эээ… Вы здесь? Можно зайти? – спросила Аня, нерешительно заглядывая в проем диковинной двери.

- А? Кто там? Боже, секунду… - глухо прозвучал голос старика, идущий откуда-то снизу.

Мы тем временем зашли внутрь, не дожидаясь приглашения. Нам открылась небольшая комната, половину которой занимали полки с аппаратурой – компьютерами и мониторами старой модели, вроде тех, что стояли в Восточной. И еще какая-то непонятная штука – три колбы, наполненные бурлящей оранжевой жидкостью. Самого профессора не было – но зато, красный ковер, лежащий на полу был сдвинут. В полу был люк, сейчас открытый.

Пока мы оглядывались, из люка раздался скрип деревянных ступеней, и на свет показался профессор Кляйнер. Похоже, в молодости он был довольно высоким – даже сейчас, сгорбленный под грузом прожитых лет, он был примерно с меня ростом. Отряхнув руки о заляпанные чем-то желтым старые серые брюки, он подошел к нам.

- Рад вас видеть, молодые люди. Хорошо, что вы так быстро добрались. Жалко что Восточной больше нет… Ну что поделаешь… - сказал он и, оглянувшись назад, принялся закрывать свой потайной ход, продолжая говорить. – Вы пожалуй пригодились бы сейчас в городе… Мы с Илаем еще в прошлом году присмотрели одно укрепление на севере… Впрочем, мы поговорим об этом завтра – когда придет Барни. Все с ним и обсудим. А сейчас – располагайтесь. До ночи еще далеко, но в качестве спальных мест я вам предложу местечко на антресолях, там за ящиками… Тесновато конечно, но что поделаешь. Думаю, вас не смущает один матрас на двоих?

- Да нет… Не смущает. Лишь бы он не был слишком уж узким – улыбнулась Аня.

- Хорошо. Этим местом обычно пользуется Аликс, когда бывает здесь… Ну ты ведь и сама знаешь.

Оставшийся вечер прошел за разговорами. Сначала – осторожными расспросами, потом свободной болтовней, а закончилось все жарким спором – я поспорил с профессором насчет того что лучше – консоли Альянса, или довоенные человеческие компьютеры. К единому мнению мы так и не пришли, но мне пришлось признать, что старые компьютеры удобнее и проще, а ему пришлось признать, что компьютеры Альянса боле мощные. Впрочем, как горделиво заявил профессор – это не помешало ему собственными руками собрать работающий телепорт на основе человеческих технологий, причем он оказался удобнее и быстрее, чем телепорт Альянса, хоть и не был рассчитан на поддержание сингулярностного прокола – просто дыры между мирами, через которую можно ходить туда и обратно. В этом смысле портал Цитадели, судя по немногим крупицам информации превосходит творение Кляйнера и Вэнса.

Наконец, на Сити-17 опустилась ночь. Лаборатория осветилась немногочисленными лампами, создающими очень уютную атмосферу – игра теней от компьютеров, бурлящей жидкости в чанах, назначения которых я так и не выяснил, разных кабелей создавала очень домашнее ощущение – такого я не испытывал очень давно. Лет десять как минимум… Ощущению уюта не мешала даже далекая стрельба, которая уже почти сошла на нет. Тут я вспомнил про Пса. Ему же не протиснуться в узкую дверь. Он ведь так и остался стоять у порога. Я сказал об этом Ане. Она сначала меня не поняла, а потом хлопнула себя по лбу – тоже забыла. Выбежав за дверь, она провела там несколько минут. Когда она вернулась, то заявила – Пес не обиделся, и он останется за дверью, раз ему не пройти. Еще час-другой, мы с Аней тихо просидели на своих антресолях, тихо разговаривая ни о чем, стараясь не потревожить профессора который снова удалился в свое подполье. Его пожелание спокойной ночи было, пожалуй, самым необычным, из слышанных мной когда-либо: «Увидите хедкраба – не бойтесь, это Ламарр, она совершенно безопасна, вас не обидит. И вы ее не обижайте.». Этого странного краба мы так и не увидели – может и к лучшему – еще бы убили бы не задумывась…

Наговорившись всласть, мы постарались уместиться на узком матрасике. Это получилось с трудом, но, в итоге, устроились, прижавшись друг к другу по плотнее. Нам было просто уютно и тепло, не более – опять между нами выросла эта ненавистная каменная стена… И ничего не поделаешь… Так что мы просто грели друг друга – от окон, находящихся прямо над нами сильно дуло свежим и холодным, ночным воздухом… 

Покой опустился на нас, и мы заснули с улыбкой на губах… Ничто нас больше не тревожило – ни далекие выстрелы, к которым мы успели привыкнуть, ни таинственные и жуткие звуки, издаваемые металлической громадой Цитадели… Все это суета… Кто-то придумал этот мир… Неужели мы должны страдать из-за чужой фантазии?