Вечность и еще, примерно половинку от нее, спустя, тьма начала рассеиваться, уползать как зыбкий утренний туман, уползает обратно в низины, следуя одному ему известному маршруту. Но образ той девушки остался. Она сменила легкое, воздушное оранжевое платье на мешковатую одежду с мужского плеча, ее улыбчивое смуглое лицо слегка осунулось и побледнело… Она сидела рядом, на шатком стульчике, смотря куда-то вдаль противоположной бетонной стены, и тревожный свет люминесцентной лампы под потолком освещал ее жестким светом, оставляющим колючие тени. Ко мне постепенно возвращались чувства, одно за другим. И когда они собрались все вместе, перестав беспорядочно разбредаться по моему сознанию, они наконец-то поведали мне о том, что я лежу на жестком матрасе, укрытый колючим пледом. Вокруг меня – тесная, ярко освещенная комната, без окон, но зато со здоровой металлической дверью, неумело обклеенной желтыми детскими обоями с мишками… Холодный, но чистый бетон, металл, и эти легкомысленные обои… Мрачная картина, и это подтверждало мрачное лицо девушки, устало ждущей чего-то. Похоже, она давно не спала, и вот-вот уснет… Что здесь делает эта прекрасная незнакомка с Александриненштрассе? Де еще и в таком необычном виде? И что здесь делаю я?

Мутный, опалисцирующий туман постепенно рассеивался, уходил из моей головы… Что-то произошло. Тот Джей, или как его там, был прав. Произошло нечто… И я вышел на сцену. Теперь неплохо бы вспомнить роль – не хотелось бы завалить премьеру. Зажмурившись, я сосчитал до трех, и попытался вспомнить хоть что-нибудь. Белесый туман испуганно дернулся под моим напором, дрогнул и побежал сдавая позиции… Передо мной вставали картины, одна за другой… 

… Вот я сижу на вершине сосны, темной ночью, мокрый и дрожащий от страха и дождя, а подо мной беснуются странные твари, желтые, с синими полосками на спине. И с огромными красными фасетчатыми глазами… Несмотря на веселые и милые звуки, которые они издавали, не было сомнений – они хотят есть, и им по вкусу человечинка…

… Вот старик Пеккалайнен, которого я встретил во время своих путешествий из бывшей Германии в бывшую Россию пешком, ловит рыбу, стоя на шатающийся лодке, посередине лесного озера… Вот мы темным поздним вечером сидим в его избе, в самом сердце ставшего чужим леса, едим уху из мутировавшей, скрещенной с инопланетной, рыбы, тихо переговариваемся и смотрим на огонь в печи. А за стенами шепчет лес… Чужие слова шепчет, не те, что положено шептать земному лесу… Крики, похожие на обезьяньи, рев и скрежет… Жестяные миски подскакивают на столе от чьих-то далеких шагов…

… А вот, на следующий день – перевернутая лодка, кровавые круги по воде и утробное ворчание огромной рыбины, с когтями вместо передних плавников, и зубами с ладонь…

… Разрушенные города, по улицам которых гуляет пыль. Безумные оборванцы, ведущие животный образ жизни, растерявшие все человеческое… Разгромленные дома, некоторые – сожженные руками мародеров, а некоторые – проутюженные до зеркальный глади чужим оружием. Наглые дезертиры, вооруженные по последнему слову техники агонизирующего военпрома, временно объединившегося человечества… Ненадолго, впрочем…

… Бандиты и испуганные беженцы, дикие звери, как Земные, так и неземные, дикие люди… Сначала были только животные. Страшные, уродливые, сильные, но тупые. А потом на сцену вышли главные герои. Память открыла мне момент… Темная ночь, тихий лагерь беженцев, разговор у костра и острый запах мяса крокодило-кальмара, или как его еще называют, буллсквида. И вдруг – вспышка! По небу побежала волна клубящегося бурого огня, сверкающего зелеными молниями. Так уже было, год назад, когда все началось… На военной базе, куда нас не пустили накануне, завыла сирена, по бурому клубящемуся небу заскользили белые клинки прожекторов. Потом был хаос. Инфразвуковой рев чужих машин, стрекот пулеметов, грохот зениток. Земля тряслась, в воздухе носился запах гари, озона и чего-то невероятно мерзкого. Весь горизонт осветился вспышками, было светло, как в банный день в аду. Все утро мы прятались в канаве неподалеку, боясь пошевелиться… А утром все утихло. Только где-то далеко, за горизонтом раздавалась глухая канонада, слышимая скорее ногами, чем ушами. Мы пошли дальше, на восток, озираясь испуганно. А вокруг были следы ожесточенной битвы. Оплавленная техника, равномерно рассеянные останки солдат… От базы не осталось вообще ничего. Одна щебенка, сплавившаяся, спекшаяся щебенка. Но люди сражались до последнего. Кругом лежали странные толи животные, толи машины со светло-желтой шкурой, разрисованной витиеватыми символами. Некоторые – огромные треножники с суставчатыми лапами, похожими на иглы. Некоторые – похожие на каракатиц существа, нелепо раскинувшие многочисленные лапы. Чаще всего попадались уменьшенные копии треножников, похожие на шарики на кривых ножках…

… А потом, спустя неделю, меня остановил патруль. Хорошо вооруженный отряд людей в противогазах. Я обрадовался, подумал – это правительственные войска… Как бы не так! Мои надежды были мгновенно опровергнуты тычком приклада в челюсть… Очнулся я в большом городе, уже одетым в темно-синюю тюремную робу. Начался настоящий кошмар, тонущий в тоске безысходности. Я, как и большинство выжившего человечества, стал рабом. Точнее сказать – кем-то вроде подопытной крысы. Кто их знает, этот Альянс(а именно так называлась та цивилизация, что вторглась к нам). Что ему надо от человечества – не ясно. Но в центрах городов появились Цитадели, множество людей мгновенно встали на их стражу… Просто надели маски, взяли оружие, и встали по ту сторону баррикад… Которых, кстати, было уже не так уж и много… Точнее, не было вообще…

… И понеслись дни и недели в беспросветной серости рабской повседневности… Бесконечные переезды, страх и боль… Эти моменты так и не выплыли из моей памяти. Так и остались, растворенные в тумане. А потом, ярчайшей вспышкой, сверхновой, засияла передо мной надежда… И надежду эту звали Аня, как бы это не звучало странно – я плохо разбираюсь в русских именах. Да. Аня…

- Аня? – я и не заметил, что произнес это чудесное слово, остающееся на губах нежностью ее первого поцелуя. 

Она мгновенно повернулась ко мне. Доли секунды она просто смотрела на меня, и улыбка на ее губах растягивалась от неуверенно-испуганной, до сияющей и счастливой, полной любви и радости от сбывшихся ожиданий. Усталость и бледность мгновенно слетели с ее лица, сменившись задорным румянцем. Она буквально слетела со стула, как дикая ловкая кошка и приземлилась рядом со мной, на одеяло.

- Ганс… Ты очнулся, наконец-то! – она выдохнула эти слова, смахнув счастливые слезы ладонью. Даря мне быстрые, но нежные поцелуи, задыхаясь, она причитала что-то про сутки волнений, про то, как я валялся без чувств, и иногда даже дыхания. Меня несколько раз реанимировали походными медстанциями – единственной технологией Альянса, послужившей людям.

Отвлеченно слушая ее, просто смотря на ее прекрасно лицо, я подождал, когда она успокоится немного. И вот, когда она замолчала, и теперь лежала, прижавшись всем телом и обняв меня за шею, смотря мне в лицо, я заговорил:

- Аня… Я тоже рад тебя видеть… Для меня прошли долгие дни, я так соскучился по тебе… Это я понял только сейчас. Тебя не было в моих снах… - тихо говорил я, понимая, что не знаю что говорить. И еще меня смущало, что она, не смотря ни на что, в моем сне была… - Что произошло? Где мы сейчас?

- Мы в бункере Движения, на севере. Как раз то место, куда мы ехали. Ты отрубился в машине, как только отключил свою пушку. Мы все страшно испугались… Ты просто упал, не издав не звука! Таким тебя сюда и привезли – бесчувственным. Сутки ты тут провалялся Сейчас ты как?

- Вроде нормально… Погоди, ты что, сидела тут со мной? Ты не спала уже наверно дня два… Бедная. – я провел рукой по ее щеке, осторожно коснувшись пальцем темнеющего пятна синяка от усталости.

- Ничего… Я беспокоилась. Боялась на шаг отойти. Даже невозможно словами описать, как я рада видеть тебя живым!

- Я тоже рад… Очень рад. Но ты устала совсем… А я наоборот – полон сил. Как будто отлично выспался. Наверно лучше будет тебе поспать… У тебя глаза уже закрываются! Как ты еще держишься?

- Ой, действительно… - Аня зевнула, и смешно потрясла головой, стряхивая дремоту. – Ну, раз ты в порядке, я могу спать спокойно. Двигайся!

Она заползла ко мне под одеяло, стягивая походу свою мешковатую одежду. Как здорово было ощутить ее тело рядом… Запредельные ощущения… Но, мне пока ничего не светило – Аня неумолимо проваливалась в сон.

- Неужели нам устроили одну кровать? Интересно…

- Это Барни, чертов подонок… - сонно пробормотала Аня, улыбаясь. – Он меня доведет когда-нибудь… Всю дорогу подшучивал. Дурень. Как назло. Говорил – ничего с тобой не будет, ты его лучше приласкай, вмиг очнется… Он всегда меня подкалывал. На пару с Аликс.

- Понятно… - я улыбнулся ей в ответ. – Ладно, спи, красавица! Я пойду прогуляюсь, разведаю обстановку.

С этими словами, я вылез из-под одеяла, нашел свою одежду на стуле рядом, кое-как оделся, и вышел из комнаты, выключив по ходу режущий свет. Дверь, хоть и металлическая, не казалась чем-то удручающим или мрачным… Просто хорошая, прочная дверь на все случаи жизни. А за дверью был коридор. Длинный, серый и печальный. По всей его длине стояли двери, такие же как и наша. Одни были обклеены обоями, другие – обиты деревом. Из старого убежища люди, как могли, пытались сделать дом. Дом… Я вспомнил свою уютную квартирку, в Берлине. Уютный дизайн в стиле техно… Эту квартиру мне выделил Университет как выпускнику отличнику, не имеющему, к тому же, ни родителей, ни каких-либо других родственников. Я был одинок в этом мире. И я верил, что одиночка всегда может выжить в мире, если захочет. Нет, одиночество мне не грозило… У меня было несколько девушек… Сначала в школе-интернате, потом университете, причем подряд две… Близкие подружки… Но они были не тем. Чем угодно, но не родственной душой. Мне было приятно, что меня ждут, меня любят, но не больше. И я жил, фактически, в одиночестве… И я привык. А сейчас дело приняло совсем иной оборот. Я встретил часть себя, единственную, которая для меня значит абсолютно все, и, наверно немного больше… Но душу терзали неприятные мысли, и я гнал их как мог. Это она была на Александриненштрассе. Она, и никто другой, я уверен! И выглядела она тогда так же, как и сейчас… Разве это возможно? Немного подумав, я решил что да. И я – ходячее доказательство. Тонкий намек на толстые обстоятельства, как говаривал мой приятель – Питер Рейман. Мда… Вся эта паутина начала тесно сплетаться в некий жуткий клубок, в центре которого, тем не менее, был не я. А кто-то другой. Я лишь одна из нитей. Что ж. За всем этим стоит некий пожилой господин с «партийной кличкой» Джей. Он стоит у руля, он дергает за веревки. Зачем? Бессмысленный вопрос. Только боги, что создали этот безумный мир на обрывках салфеток какого-нибудь далекого бара, могут ответить мне. Но я не буду молиться. Я атеист… И даже когда весь мир будет катиться в Ад, в страстные объятия рогатых и хвостатых куртизанок в стиле садо-мазо, я буду наивно полагать – это все объясняется наукой! И что самое ужасное, так оно и есть… Вселенские заговоры – лишь мелкие интриги да бред параноика, великие чудеса – лишь вера толпы, ее крик в пустоту… Сказки нет. Ложки нет. Ложки нет…

В этих сумрачных размышлениях, я прошел в проем открытой гермодвери, и оказался снаружи… В еловом лесу, тихом, таящем, ждущем… Он ждал заката, который уже наливался краской на западе, скользя кровавыми лучами по вековым стволам, бетонным дзотам, ящикам с припасами, навесами… Кругом ходили люди в самодельном камуфляже, держа оружие наготове и настороженно глядя вдаль… На север… На Север! Как пели когда-то мои предки… Кстати о предках… Я несколько раз окликнул Олафа… Но он молчал. Где-то далеко, в самой сердцевине моей заблудшей души, я чувствовал что он ушел… Как записка, приколотая к моему сердцу, осталось знание – он нашел способ покинуть мое тело. И он не вернется больше. Жаль… Мне будет не хватать его ехидных грубых шуток, его боевых навыков… Я снова человек, и Вортигонта какого-нибудь уже вряд ли заинтересую.

Люди не обращали на меня внимания, ведь я вышел из бункера, и был одет как они. Потому я, повинуясь неожиданному порыву, вернулся в бункер, чудом нашел какой-то кабинет… Наткнулся там на ворох бумаги и ручку. И я вспомнил. Ну конечно же! Те самые мемуары… Будем писать… Не желая задерживаться в спертом воздухе отключенного от вентиляционного цикла кабинета, я вышел обратно, на внешние посты, навстречу свежему ветру, пахнущему хвоей, землей и дождем… Устроившись на ящике под фонарем, я принялся писать, отгоняя время от времени назойливых комаров… Поначалу, дело шло тяжело… Но я не останавливался. И не собирался.

Через час напряженной работы, я вспомнил, что давно ничего не ел… В нос ударил запах жарящегося мяса на костре неподалеку. Ребята приветливо меня встретили, вручили мне здоровенный шашлык, одуряющее пахнущий, истекающий ярким желтым соком. Чужая органика… Но ничего ужасного! Такой вкусной вещи я не ел уже давно, и отравление от несовместимости, мне похоже не грозило.

Сыто поблагодарив гостеприимных часовых, я, вытирая жирные руки пучком травы, вернулся к своим записям… Впереди была целая ночь…

Отвлекся, не, правильнее сказать, очнулся от работы я уже в разгар утра. Солнце уже встало над притихшим лесом, плавно колышущим остатками паутины утреннего тумана. Стояла тишина, только где-то в дали раздавались время от времени таинственные механистические звуки. За всю ночь я списал до конца старую ручку, и заполнил десятки, и наверное, сотни листов бумаги, покрытых какими-то неразборчивыми чертежами. До момента написания этих строк я еще не добрался – только вспоминал, что было до того. И довольно успешно, я даже не ожидал. Слова сами ложились, как ложатся сейчас, в сложные и красивые фразы. Удивительно, как я смог запомнить все это?

Так или иначе, в то утро я встал, разогнув усталую спину (о чем мечтаю сейчас), и двинулся обратно в бункер, к Ане, прихватив с собой охапку листов. И снова мне никто не встретился в прямых как стрела коридорах убежища. С трудом найдя свою дверь, я тихо зашел внутрь, в темноту, рассеиваемую флуоресцентной полоской под потолком. Аня еще спала, свернувшись клубочком и намотав на себя одеяло. Стараясь ее не будить, я пробрался к своим вещам – небольшому рюкзаку и той страшной пушке, прислоненной сейчас к стене. Осторожно сложив трубочкой свои записи, я засунул их в рюкзак. С тех пор, я с ними не расстаюсь, и стараюсь дополнить их новыми впечатлениями, благо я уже догнал время событий.

- Доброе утро! – послышался расслабленный, сквозь зевоту, голос у меня за спиной. Я обернулся, и увидел Аню, сидящую на кровати и освещенную только что включенной настенной лампой.

- О! Ты уже проснулась? – тихо ответил я, продолжая запихивать свои записи в рюкзак. При всем желании, не обошлось без жертв – все-таки мой рюкзак маловат для больших листов чертежной бумаги. Ну да ладно. Закончив это дело и встав на ноги, я спросил: - Ну, как спалось, любимая моя?

- Отлично… - Аня зевнула опять, зажмурившись и потянувшись, как довольная кошка. – Наконец-то выспалась по человечески. Пока ты тут пузом к верху валялся, я от тебя ни на шаг не отходила! Мог бы вместо шастания рядом посидеть… 

- Ну… Извини уж. Не мог я уже больше лежать. Пробежаться хотелось, делом заняться… Да и сейчас тоже не лежится. – я улыбнулся, садясь перед ней на одеяло. Коснулся рукой ее волос, щеки… Как же я все-таки люблю ее… Она улыбнулась в ответ, и потерлась щекой о мою руку. А потом продолжил: - Я, представь себе, побродил тут по базе немного, с людьми пообщался. Ну и целую ночь писал мемуары свои. Пришлось мне их писать… Да и наболело. Записывал наши похождения, уже где-то больше половины получилось.

- Эх… Молодец. – проговорила Аня, смотря куда-то вдаль. Не понятно, что она хотела этим сказать. Одновременно, в ее голосе интонации складывались в «Наконец-то!» и «Делать тебе нечего!»

Аня выбралась из постели, зябко поежившись под потоком воздуха из тихо жужжащей вентиляции. И снова я на нее засмотрелся… Пока она одевалась в свою мешковатую одежду, я любовался ее совершенным телом, прикрытым лишь много раз стиранной маечкой… Как солнце уходит за тучи, так и она скрылась в своем мешковатом, потертом одеянии.

- Ну что ты смотришь? – спросила она с игривой улыбкой. – Ты во мне сейчас дырку проглядишь насквозь. – Аня опустилась ко мне на колени, прижавшись своим теплым телом. Ее ехидно прищуренные глаза с зелеными искорками оказались прямо передо мной. Тихо-тихо она прошептала: - Ого, вижу у этого убежища очень толстые стены… Не пропускают не только радиацию, но и это мерзкое альянсовское поле. Мда. Не хочу тебя разочаровывать, эту защиту мы испытаем немного позже. А сейчас, если не против, пойдем, прогуляемся. Я есть хочу к тому же – просто жуть. Да и ты, я думаю, не отказался бы.

Она, с видимым усилием погасив зеленые задорные огоньки в своих глазах, встала, и потащила меня за руку за собой. Наши блуждания привели нас сначала в столовую, где мы разжились полосками вяленного хедкраба, настоящим хлебом и каким-то травяным настоем, напоминающим по вкусу мяту. Возможно, это и была бы мята, не будь она оглушительно синего цвета. Очередная шутка приспособившейся природы... Еще неделю назад я бы и не удивился, потому что не помнил что такое мята. Но сейчас…

После скудного завтрака, мы, пройдясь по гулким, гудящим вентиляцией коридорам, вышли на поверхность, под свод бездонной лазури, которую я в последний раз видел наверное только лет 10 назад. Наше убежище, располагавшееся под зеленой полянкой, окруженной зарослями высокими елями и соснами, предстало во всей красе невинного зеленого холмика с милыми тонкими березками на макушке. Угу. Вполне невинно… Впечатление портили еще незажившие борозды на земле, оставленные чем-то взрывоопасным. Высокие кое-как сколоченные наблюдательные вышки из серых досок. Дзоты и навесы, которых оказалось гораздо больше, чем вчера вечером, когда было уже довольно темно. Плюс ко всему, я не сомневался, что под невинными березками и елочками скрываются ракетные шахты, системы ПВО и еще чего похлеще…

Лес вокруг нас шумел тихо хвоей, шептал что-то… А все остальное кроме него молчало. Много людей ходило по базе, но все они вели себя тихо. Тихо патрулировали по два-три человека, тихо сидели у костров, тихо переговаривались, тихо чистили оружие. Полная тишина стоит вокруг. И Аня шла так же бесшумно, волшебным образом обходя сучки и ветки. Один я, как всегда, чувствовал себя неуклюжим медведем. Классическим русским медведем. Эти твари, кстати, должны были выжить, особенно здесь. Это же Россия, вроде? Черт ее поймет…

Аня, увлекая меня за руку, и пошла, как я мог определить по солнцу, на юг, мимо укреплений из мешков с песком, за которыми были установлены тяжелые минометы Альянса, со стволами, светящимися узкими щелками голубого света. Возле одного из них неторопливо прохаживался, переступая через толстые кабеля питания, странный человек. На него сложно было не обратить внимание – шикарный костюм из темного мелко пятнистого камуфляжа, высокие грязные ботинки, подсумки на поясе, капюшон. Но самое главное было в нем – двойной, блестящий стеклами противогаз, висящий на шее, с рифлеными трубками, тянущимися к баллонам за спиной. В руках этот человек баюкал черное, пластиковое чудовище с двумя стволами разного диаметра, похожее чем-то на пиранью, или акулу… Оглянувшись на нас, он приветливо улыбнулся жутковатой волчьей улыбкой:

- Здравствуй, Аня! Здравствуйте, молодой человек. – он протянул мне руку в черной кожаной полуперчатке, с пожелтевшими от курения ногтями. «Крепкое рукопожатие» - прошипел я про себя, не отразив ничего на лице. Человек, тем временем, продолжил: - Я рад, что вы выздоровели, господин Олафсен. Меня зовут Михаил Сопкин, можно просто Мишка-Сталкер, как меня называют друзья.

- Очень приятно… Михаил. Называйте меня просто Ганс – вежливо ответил я, стараясь не рисковать со столь необычными свойскими прозвищами.

- Приятно познакомиться, Ганс. Так, Аня, а куда вы идете? Я же запретил передвижения за пределами базы.

- А, мы идем на холм… Я думаю это ничего? Мы постараемся не нарываться. – Аня обезоруживающе улыбнулась: - Ну пожалуйста!

- Ох, хорошо. Но возвращайтесь поскорее. И захватите оружие – сегодня было сбито три сканера – пролетали возле Лысого брода.

Поблагодарив его, и подобрав себе удобный пистолет Патруля, Аня вручила его мне, а сама взяла еще два, и патронов к ним.

- Кто это был? – спросил я, когда мы отошли подальше от базы. Этот странный человек до сих пор производил на меня жутковатое впечатление.

- Это, как он себя и назвал – Мишка-Сталкер. Хороший мужик, умный, сильный. Он командир нашей базы – отличный стратег, хороший боец. А еще – обладатель оружия, по технологии не уступающего Альянсу. Прошлое у него довольно темное, жуткое, и полное приключений. Он был начальником охраны Воронежской АЭС, на момент вторжения. Представь себе, эта станция уже один раз взбрыкнула в еще 1977-м году… Никто ничего не узнал… А потом пришел Альянс. И станция взбрыкнула во второй раз. Догадайся с трех раз, кто ей помог? Вот именно. Когда войска Альянса решили заграбастать себе этот ценный стратегический объект, Сопкин и еще несколько сотрудников станции устроили диверсию, выведя из стабильности все энергоблоки. И закрепили результат, чтобы автоматика не дергалась – прошлись топорами по главным компьютерам. Они успели спрятаться в убежище станции, прежде чем реакция вышла на взрывной уровень. Потом организовали полурелигиозную группировку «СТАЛКЕР», которая партизанила и мародерствовала на путях снабжения Альянса, действуя прямо из зоны заражения. Как они там выжили в течении почти трех лет – ума не приложу. Но, тем не менее – вот один из них. Их выжило, конечно, всего трое, но зато это самые здоровые и сильные люди, которых доводилось мне видеть.

- Ого… Слушай, а откуда у него эта жуткая пушка? И откуда он берет для нее патроны? – спросил я, помогая Ане спускаться с крутого склона с торчащими корнями-ступеньками.

- Я и сама не знаю. Похоже – эти штуковины он нашел в одной из баз, вокруг станции… Рядом с такими объектами всегда полно всяких секретных заведений. А патрон для нее стандартный – 7.62, у нас таких – хоть на елки вешай. На все причем. По ящику на ветку. Вот такие дела. Так. Сейчас мы пройдем эту низину – с другой стороны – снова подъем. Не отставай, и побереги дыхание.

Аня отпустила мою руку, и пошла впереди, чудом находя тропинку в вековых наслоениях влажной хвои. Какое-то время, я прошел молча, вслушиваясь в ее легкое дыхание, шорох хвои под ногами, и тяжелый шум высоких сосен, качающихся на поднявшемся ветру. А потом не выдержал:

- Так куда мы идем? Далеко еще? И вообще, здесь можно вот так спокойно разгуливать? Этот лес полностью под нашим контролем?

- Нет, не далеко, не беспокойся. – Аня оглянувшись, улыбнулась мне. – И лес не весь наш, к сожалению. Под нашим контролем – только эта, юго-восточная часть, старая лесопилка, и этот бункер. Еще, неподалеку располагаются давным-давно заброшенные меловые и мраморные шахты. Кстати, благодаря им, лес и называется Белым. Вместо шахтеров, там сейчас обосновались муравьиные львы, в совершенно кошмарном количестве. Никто не рискует туда соваться, кроме вортигонтов. Они используют этих насекомых как скот, или что-то типа того. Сторожевые псы, и одновременно – источник пищи. Вот. А остальную территорию занимают войска Альянса. Центры их сил – две крепости, одна из них – собственно, перевалочный форпост «Белый Лес». Другая – безымянная база, стоящая вдалеке от основного пути, ведущего к единственному выходу из леса, с севера – узкому проходу между двумя холмами, который и закрывает форпост. Именно этот безымянный пост и мечтают захватить Барни с Илаем.

- Эх, ясно… Кстати, а где сейчас сам Барни?

- Он вернулся в город, со своими ребятами, оставив нас здесь. Там сейчас жарко… Восстание идет полным ходом. Выяснилось, что после взрыва Нова Проспект, Илай не пропал – он перенесся в прямо в Цитадель, в лапы Брина, и предательницы Моссман. Всегда знала, что эта старая ведьма учинит что-то подобное. Эх… Была бы здесь Аликс – она такого про нее наговорила бы… Она ее просто ненавидит. Ненавидела… Или ненавидит? Блин, попробуй пойми, что происходит в этом безумном мире… Полная неизвестность… Главное, что они с Гордоном не попали в Цитадель… Лучше сгинуть в пламени, чем оказаться в этом гостеприимном местечке.

- Ох. Надеюсь, тот ворт прав… Надеюсь, она жива… – покачал я. И тут же поправился: - …они живы. Только погоди, я не понял… Барни надеется вытащить Илая из Цитадели?! Это вообще возможно?

- Не знаю, Ганс, не знаю… Его не переубедить. Даже мне. Может только Аликс смогла бы… Без понятия, на что он надеется, но он уже разгромил полгорода, своей отчаянной бандой. Альянс послал целый батальон страйдеров, прямо в город. Последний раз, такое было в 7-ми часовую войну. Но пока что они не сдаются, идут до последнего… А мы просиживаем задницы тут!

- Не просиживаем. Он же сам сказал – мы должны взять ту крепость. Видимо, он надеется на координированность действий. И это разумно.

- Может быть… Не знаю почему, но меня тянет в это пекло…