Когда ядовитое дыхание Апокрифа отравило первый из Камней Все-Создателя, Солстейм охватила паника. Как муха, только что угодившая в сети паука, бьется, силясь разорвать нити, так и жители острова метались, не понимая, что происходит. Следовало бы попросить помощи у Все-Создателя, но – как? Одно прикосновение к камню, прежде несшее благословение, счастье и покой, теперь оборачивалось для окружающих кошмаром.

Тот, кто однажды коснулся зачарованного Камня, уже не замечал ничего вокруг. Он забывал о голоде, жажде и усталости и лишь повторял слова вслед за необыкновенным голосом, непрестанно звенящим в его ушах.

и тогда весь мир услышит…

Муха однажды совершенно устает, теряет надежду, и тогда паук приближается к ней вплотную.

Мирак получил достаточно силы, чтобы возвращаться в Нирн хотя бы ненадолго. Ему не скоро удастся напиться из полной чаши, но видеть мир смертных снова для него – капли живительной влаги. Капли надежды.

Совсем недавно Мирак не верил, что однажды снова увидит твердую землю, дома из камня и соленые воды моря, прозрачные, как воздух. Не был уверен, что все получится.

Но у него получалось. Пока все получалось.

Даже Хермеусу Море его не удержать. Он вернется. Он снова вдохнет соленый воздух острова, поднимет голову и увидит чистое небо без драконов… снова услышит стук собственного сердца. Он не слышал его целую вечность, хотя, проваливаясь в Апокриф, был все еще жив.

Он шел берегом, не чувствуя земли под ногами, мерно дышал, не ощущая соленого запаха морского бриза. Он был почти свободен. Почти.

И увидел ее. Не касаясь Камня, обходя его по большой дуге, она отчаянно трясла то одного, то другого из покоренных. Кричала, звала их – Мирак с трудом вспоминал слова из родного языка. Многое в речи могло измениться за долгие века… но многое оставалось прежним. Он понимал почти все.

Кроме одного: почему она все еще не повторяет его слова, не возводит ему храм?

Его возвращению никто не помешает. А раз она не подчиняется влиянию Камня, разросшемуся от поверхности до незримого силового поля, – она умрет. Его сил хватит на это даже сейчас, когда большая часть его разума заперта в даэдрическом царстве.

Но в последний момент он передумал. Так или иначе, а уж это слабое существо точно не способно ему навредить.

– Как тебя зовут?

От неожиданности девушка отшатнулась. Обернулась, и в ее глазах отразился он. Отражения дрожали в зрачках ее наполненных слезами глаз.

– Это все вы сделали? Но зачем?..

– Имя, – почти прошептал Мирак. Ничего хорошего не предвещал этот шепот.

Помедлив, она попыталась ответить, но тут жрец остановил ее движением руки. Он кое-что придумал.

– Нет. Я сам дарую тебе имя. Отныне ты – Файн. Тень. Пока ты будешь носить это имя, твой разум будет оставлен тебе. Передай другим, всем, кто пожелает остаться собой – подчинитесь лорду Мираку и будете вознаграждены за покорность.

Жрец раскинул руки и растворился в вечернем воздухе.

– Но вы пощадите их? – крикнула она ему вслед, но ее голос рассеялся в пустоте. – Раз оставили меня…

и тогда весь мир увидит…

Файн. Она произнесла это вслух, точно пробуя имя на вкус. Легкое, скользкое, неуловимое. Действительно, как тень.

Файн знала, что не стоит верить гадалкам. Данмерка, такая дряхлая, что, пожалуй, лично знала самого Неревара, когда-то предсказала ей, что однажды что-то в ее жизни изменится, но тем самым встанет на свое место.

Она ошиблась. Изменилось совершенно все. Был ли у нее выбор? Конечно, был. Но стала бы она выбирать немедленную смерть?

Едва ли.

И… боится ли она на самом деле?

В одно из следующих явлений в Нирн Мирак увидел неподалеку от Камня Солнца несколько людей в одинаковых одеяниях. Было хорошо заметно даже издали, что их одеяния схожи с его мантией; некоторые детали воспроизведены с абсолютной точностью. Однако была заметна явная карикатурность – например, в их масках.

Заметив призрак Мирака, один из людей оставил свою компанию и приблизился к нему. Не доходя двух-трех шагов, он легко поклонился и снял маску. Мелькнули знакомые черты. Удивительно, как он вообще ее запомнил.

– Файн.

– Я… Я немного художница, – смутилась она под его пристальным взглядом. Живые темные глаза поблескивали в прорезях безразличной и потому нагонявшей жуть маски. – И швея. Я… вы же не…

– Мне нравится.

Тихий вкрадчивый голос пресек ее терзания. Мирак мог бы долго наслаждаться ее смущением и страхом, но сейчас он был доволен.

– Вы сказали, что мы – ваши тени.

– Верно. – Сейчас он уже улыбался. Пускай это все – лишь подчинение в страхе, но он способен найти верных слуг, даже не имея материального тела в Нирне.

И кто-то посмеет сказать ему сейчас, что он чересчур высокомерен? Как тогда сказал ему Валок?

– Маска… – она неловко обвела пальцами стилизованные щупальца, расположенные в районе подбородка. Нелепая маска, смешная – в ее руках.

– Носи ее всегда. Вы – мои тени на острове. Вы больше не принадлежите себе.

Он говорил мягко, вкрадчиво. Не приказывал… но и не просил. Сейчас, когда его власть на острове еще не была значительной (околдованные не в счет), он мог позволить себе изображать участие в своих тенях. Его последователи – только тени на воде, дрожащие блики. Слабые отблески его.

Файн неловко улыбнулась, глядя на него. Пожалуй, она не ошиблась в своем выборе тогда.

И Мирак не ошибся.

– Я узнал кое-что. Только вы сможете справиться с этим, мои… тени.

Он повел рукой. На камни упала сложенная вдвое желтоватая бумажка. Файн осторожно, даже с опаской подняла ее. Действительно, настоящая. Она чувствовала, какая она плотная, даже, кажется, ощущала тонкий запах старины.

Культистка развернула записку. Ожидала увидеть старомодный почерк, мягкий, с завитушками… Уверенные острые буквы торчали вверх, как пики, уходили петлями вниз, как корни. Она не сразу разобрала текст.

Ее черты отвердели. Как он скажет.

ныне он даст им дело…

– Я сейчас же отправляюсь в Скайрим.

– Нет. Ты нужна мне здесь. Ты одна из многих, Файн, но такая у меня только одна. Отправь двоих других, кого пожелаешь.

Нарочно ли он ронял такие опасные слова? Слова, после которых Файн уже и не задумывалась о пути назад?

– Лорд Мирак… – она поклонилась еще ниже, чтобы скрыть румянец и глупую улыбку. Глупости… но почему так стучит ее сердце? Ни один снежный эльф не влюблялся в Аури-Эля, ни один служитель Стендарра не знал подобного по отношению к своему покровителю.

Но они не видели воочию своих богов.

Когда Файн выпрямилась, его уже не было. Осталась только бумажка, зажатая в ее руке, подобная связующей – или путеводной – нити.

Файн видела его всего дважды. Сегодня – во второй. Раз. Книги и фрески в его храме – не в счет. Много книг, старых и новых, фрески, разбитые где-то наполовину, где-то – на треть. На две трети. Но знакомая фигура появлялась везде. Она увидела почти всю его жизнь.

Почему она вообще подчинилась?

Наверное, Файн была слишком юна, слишком наивна и слишком одарена магическими способностями. Такая юная, такая мечтательная. Влюбчивая.

Она просто поверила, что сделает что-то хорошее. Такое милое сострадание, такая трогательная мысль о том, что все имеют право на жизнь. Слишком сложно это оспорить.

Никто не может это оспорить.

Всякий раз, приближаясь к Камням, Файн слышала тихий голос, гипнотический шепот Мирака. Его голос звучал и звучал; он убаюкивал, а ее воля слабела. Однажды, обходя его владения, она едва не уснула около строящегося храма.

здесь, в его святилище…

Ее растолкал один из подвластных силе Камня. Запнулся о ее ногу, едва не уронил тяжелый камень ей на голову. Проснувшись, Файн с тоской проводила взглядом молодого данмера, шагающего, как неисправный двемерский автомат.

Когда последний из Камней был извращен и испорчен, остров Солстейм наконец уснул, убаюканный собственными мантрами. Файн пересекла его, направляясь к храму, и всю дорогу распевные слова подчинившихся ласкали ее слух. Лорд Мирак скоро возвратится на землю. Скоро вернется к жизни.

ныне мы прозреем…

Но что, если кто-то попытается разорвать паутину? Кто-то… кто-то подобный лорду Мираку?

И он пришел.

Файн лежала на камнях, широко открытыми глазами глядя в небо и прижимая руку к ране. Бесполезно – кровь сочилась между пальцами, заливала рассеченное одеяние и плотные перчатки. Сознание опустело, очищенное болью, как самым сильным заклинанием: она не могла вспомнить ни одного слова из ритуала исцеления. Пожалуй, уже было слишком поздно.

Ложный Драконорожденный силой врывается в храм их повелителя. Лорд Мирак, ваша Тень ничего не смогла сделать. Ей… ей просто не повезло.

На ее губах все еще горели слова:

«Мирак да поможет мне!»

Они звенели в ушах, постепенно сменяясь слабым шелестом. Слабым шепотом.

Один из заколдованных Мираком прошел мимо нее. Переступил через лежащее тело, не замечая его. Он напевно, надрывно растягивал слова низким голосом, а Файн все чудилось: он разделяется. Дробится на два голоса. И второй – голос Мирака…

Чья-то тень накрыла ее лицо. Сквозь туман, затянувший ее умирающие глаза, ей померещилось, что это лорд Мирак пришел. За ней?

Чтобы уйти с ней…

Она улыбнулась, забыв, что под маской не видно ее улыбки.

не станет больше мира…

Ее мир помутнел и растаял, раздробившись на стремительные фиолетовые лучи.