Довакин даже во время гражданской войны и в разгар череды сражений с внезапно возвратившимися драконами умела устраивать свой быт. Пожалуй, это было у нее в крови, помимо общих отличительных особенностей нордов, коими были умение пить, совсем не пьянея, и сражаться, как в последний день жизни, зная, что все равно отважного норда ждет Совнгард.

Поэтому, приобретя в Вайтране дом, она немедленно, отложив все прочие дела, занялась его обустройством; не доверяя рабочим, самостоятельно облазила все углы, затыкая щели просмоленной паклей. Зато ремонт был завершен ею с чувством глубокого удовлетворения.

Эту ночь Драконорожденная по имени Нидхёгг надеялась наконец провести в комфорте, в своем собственном доме, а не в таверне, и уже наутро отправиться на Глотку Мира – ей требовался совет Партурнакса по поводу Свитков. Укрывшись одеялом, она сомкнула веки, рассчитывая отлично выспаться.

Как бы не так.

Среди ночи ее разбудил холод. «Окно плохо законопатила, утром разберусь», – сонно, не открывая глаз, решила девушка. Ее рука стала нашаривать одеяло – оно, как видно, соскользнуло. Но рука наткнулась вместо теплой ткани на что-то твердое и шероховатое.

– Неужто я свалилась с кровати? – буркнула Нидхёгг, пребывая в твердой уверенности, что под ее пальцами – доски пола. Она открыла глаза… а в следующую секунду сон с нее как рукой сняло. Более того – ее как ветром сдуло с кровати на приснопамятный деревянный пол.

– Дрэм Йол Лок, Довакин, – тут же, видя, что его заметили, поприветствовал ее черный дракон. Но в рокочущем голосе его не было ни издевки, ни ненависти. Он звучал… смущенно.

– Какого даэдра? – пропищала Нидхёгг, спешно натягивая найденное одеяло на себя – все же она самонадеянно улеглась спать в одной ночной рубашке, что едва доходила ей до середины бедер. Да еще как назло в голову не лезло ни одно из всех известных ей Слов Силы. Вот так она, сидя на полу, и созерцала голову древнего черного дракона, просунувшуюся к ней в дом через распахнутое окно спальни. Оставалось загадкой, почему в городе никто ничего не заметил: царила непривычная ночная тишина, не считая ее собственного тяжкого дыхания да слабого шипения Алдуина – по-видимому, он так дышал.

Видя, что Довакин в замешательстве и оттого не спешит отвечать на приветствие, дракон решил перейти к делу. Осторожно подбирая слова на языке людей, он начал:

– Понимаешь, Довакин… В общем, я долго думал и понял, что… я тебя люблю. Сам не в восторге.

А Нидхёгг в это время уже косилась в сторону комнаты Лидии. Неужели та не проснется? Неужели не почует женской интуицией, что ее тану нужна помощь прямо сейчас?

Услышанное привлекло ее внимание. И спустя мгновение осознания – ошеломило.

– Что?!

– Еще в Хелгене. Ты была так беззащитна…

– Кыш! Кыш отсюда! – едва ли соображая, что делает, Довакин схватила первое, что попалось под руку – подушку – и стала лупить ею дракона по вытянутой морде. Само собой, подушкой Алдуина было возможно разве что смертельно обидеть, но девушка, будучи все еще спросонья, знала только одно: долой кошмары из ее уютного дома. Тем более несущие такую откровенную чушь. Неужели ей может такое присниться?

Ну а если все-таки может, то это наверняка возможно изгнать даже с помощью простой подушки. Подумав так, Нидхёгг еще активнее замахала своим орудием очищения сновидений от болтливых сентиментальных драконов. Правда, в определенный момент Алдуину это надоело.

– Йол, – угрюмо буркнули с другой стороны подушки, и та мгновенно прогорела до середины, распространив запах паленых перьев.

– Йол… Йол Тор Шуль! – вспомнила Нидхёгг. Алдуин прищурился, уберегая от огня яркие алые глаза. Кажется, он все-таки понял, что заглянул в гости не вовремя.

– Хорошо, я зайду попозже… Довакин. Как тебя звать, Нидхёгг? Красиво для смертной.

Алдуин как мог осторожно вытащил голову из оконной рамы, чудом не унеся ее с собой, и почти бесшумно скрылся в ночном небе. А Нидхёгг внезапно поняла, что от запаха паленых перьев у нее разыгрался аппетит. Делать нечего – все равно уснуть она уже не сможет. Не дай аэдра, снова что-нибудь подобное привидится.

Отыскав в буфете на первом этаже еще свежее куриное мясо и чашку с солью, она принялась за готовку. Несложные манипуляции с едой помогали успокоиться, а запах жареного мяса вселил оптимизм. Правда, в попытках занять себя хоть чем-то она приготовила даже чересчур много мяса. А когда наелась – ее снова потянуло в сон.

Так Довакин и уснула за столом, пачкая волосы жирными пальцами, еще не зная, что с этой ночи началась самая странная и удивительная часть ее жизни.

Поутру Нидхёгг разбудила Лидия. Хускарл предложила ей помочь подняться в ее комнату, выразила беспокойство о самочувствии тана, но на осторожный вопрос, не слышала ли та чего ночью, ответила четко отрицательно. Понимая, что Лидия ни за что не стала бы сговариваться с врагом всех людей Скайрима, а может, и всего Нирна, – да и это же был сон, в конце концов, – Нидхёгг усилием воли задавила зарождающуюся паранойю.

Но, поднявшись к себе, девушка обнаружила на полу спальни черную чешуйку, безумно похожую на все те, что вместе с кусками прочной гладкой кожи она собирала с поверженных драконов, рассчитывая продать. Пока что Нидхёгг не умела делать из такого материала доспехи, хоть и давно мечтала, а обращаться с просьбой к кузнецам Вайтрана почему-то боялась.

Значит, он тут действительно был. И не убил ее, беззащитную, сонную, безоружную. И нес какую-то чушь про свою любовь… к ней… Да уж. Кажется, ей теперь еще сильнее нужно к Партурнаксу. Может быть, он объяснит, чего пытался добиться от нее его брат.

Так решив, Нидхёгг немедленно переоделась в самый теплый из комплектов брони, что у нее были, сложила остывшее мясо в дорожную сумку, прибавив пару яблок и кусок сыра, наказала Лидии остаться дома и вышла, сжимая в одной руке рукоять кинжала на своем поясе, в другой – чешуйку Алдуина. Чешуйка была плотной и легкой, довольно прочной (и снова Нидхёгг мечтательно вздохнула: вот это были бы доспехи…) и острой, истончаясь к одному из краев.

Опасливо поглядев в небо, она вышла через главные ворота города – вслед ей полетела привычная грубоватая шуточка стражника. Как обычно, что-то по поводу стрелы в колене.

Айварстеда Довакин достигла без приключений, но лишь после захода солнца. Немного посомневавшись, она все же решила не испытывать судьбу и заночевала в таверне, лишь с восходом солнца продолжив свой путь.

Не считая пары волков, на полпути на Высокий Хротгар ей встретился давний знакомый – тролль. Как всегда, не желая испытывать судьбу после того, как от лап подобного монстра она едва не лишилась своей довакиньей жизни, Нидхёгг припустила бегом мимо пещеры. Тролль яростно зарычал ей вслед и бросился в погоню, а девушка ухмыльнулась, зная, что она немного быстрее и гораздо маневренней.

Но она рано обрадовалась: под ногами внезапно вырос камень, и Нидхёгг растянулась во весь рост, крепко приложившись виском к промерзшей земле. Ее сильно затошнило, перед глазами все поплыло, и фора была безнадежно потеряна. Когда ее разум прояснился, Довакин перевернулась на спину и обреченно поняла: дело плохо.

Ни на что особо не надеясь, она схватилась за кинжал. Тролль уже намеревался схватить ее и перегрызть горло, как буквально с неба на него обрушился огненный столп. Охнув, Довакин посмотрела в небо – да, так и есть, Алдуин кружил высоко над ней, снова набирая в легкие воздуха для ту’ума. Нидхёгг мгновенно вспомнила вчерашнее ленивое «Йол» и едва прогоревшую до половины подушку… сейчас же огонь был неумолим и безжалостен.

Подскочив, она раскинула руки, сохраняя шаткое равновесие, и криком столкнула горящего, но все еще очень живого и крайне опасного тролля с горы. Подхватила с земли свой дорожный мешок, едва снова не упав. И снова вспомнила об Алдуине.

– Не трогай меня! – у нее при себе был лишь простой кинжал да ее Голос. Маловато против такого сильного противника. Панически махнув руками в его сторону, Нидхёгг припустила по обледеневшей лестнице, надеясь, что успеет добраться до Седобородых. О том, что она ведет себя унизительно для Довакина, нордка даже не задумывалась.

Алдуин проводил ее непонимающим взглядом. Если бы дракон мог хлопнуть себя по лбу, он бы сделал это.

– Отец, ну что я на этот раз сделал не так?! – риторически воззвал он к небесам. Те, однако, сохраняли олимпийское спокойствие.

– Глупые смертные, чего ж ей еще надо: в любви признался, от монстра спас… а она убегает, как от безумного дремора, – продолжил размышлять вслух черный дракон. – Должно быть, все, что смертные пишут в этих своих книгах, – вранье.

Алдуин развернулся и вновь улетел по направлению к Вайтрану, буркнув под нос: «Файм Зи Грон!». Пока что ему и в голову не приходило, что проблема совсем не в книгах.
__________________________________________________________   

Примечания:

Файм Зи Грон - слова крика "Бесплотность". Эффект понятен из названия.