Рано утром, не тратя время на остановки, усталая Нидхёгг возвратилась в Дом Теплых Ветров, и там ее уже ждал сюрприз.

– Я нашла это утром на пороге, – Лидия указала на пышную охапку языков дракона, лаванды и каких-то неизвестных Довакину пахучих цветов, кое-как втиснутую в кувшин. – И еще камень, но его я отнести в дом не смогла. Лежит под крыльцом, и на нем что-то нацарапано. Похожие символы мы видели в древних гробницах.

– На Стенах Слов?

– Да, мой тан.

– Понятно… – Нидхёгг выскочила за дверь: сонливость как рукой сняло. Подобная настойчивость Алдуина пугала, но, с другой стороны, недвусмысленное внимание со стороны дракона ей даже льстило. Правда, в последнем она боялась себе признаться.

Пачкая пальцы чернилами, она срисовала все знаки с камня на бумагу, чтобы наведаться с ними к Фаренгару. Придворный маг, судя по всему, серьезно интересовался драконами, а значит, смог бы прочесть надпись на драконьем языке. Не идти же ей снова к Седобородым и Партурнаксу, в самом деле.

Фаренгар же пристально всмотрелся в предложенные ему символы – сперва сосредоточенно, испытующе, но уже спустя минуту он расслабился и поднял очень недовольные глаза на Нидхёгг.

– Говоришь, нашла в одной из гробниц? За идиота меня держишь, Нидхёгг? Там стоят только мемориалы. Ни один из древних, будучи в своем уме, не написал бы на могильном камне что-то вроде «Твой голос довлеет надо мной сильнее любого ту’ума, моя Довакин, и я приду снова, чтобы его услышать». Это что вообще, шутка такая?..

– Нет… Я просто хотела узнать перевод этого… текста. Спасибо, Фаренгар, – Нидхёгг поспешно вытянула листок из его пальцев, смяла в кулаке и ретировалась, чувствуя, что ее щеки начинают пламенеть. Придворный маг недоуменно посмотрел ей вслед, пожал плечами и снова склонился над пентаграммой. Темная ткань капюшона на столе слабо потрескивала, по ней пробегали серебристые искры.

Вернувшись к себе, Довакин несильно, оберегая ногу, пнула злосчастную каменную записку. Камень, однако, ожидаемо остался безучастным к избиению.

И все же… «Твой голос… сильнее любого ту’ума». В определенном смысле древний дова даже романтик. Хотя, конечно, со специфическими драконьими ценностями.

Подобная мысль чем-то испугала Довакина, и девушка с еще большим рвением принялась пинать камень, резко выдыхая после каждого удара. Конечно, любимый боевой молот позволил бы ей расколотить драконью записку за пару ударов, но…

– Нужна помощь, мой тан? – поинтересовалась Лидия. Оказывается, некоторое время она молча наблюдала за ритуальным избиением камня, но в какой-то момент не удержалась и решила напомнить о себе.

– А? Да, помоги. Давай-ка… занесем эту ерунду в дом и оставим в моей лаборатории, – в последний момент Довакин внезапно отказалась от уничтожения камня.

Она достала из кармана флакончик с изумрудно-зеленым зельем, отщелкнула ногтем пробку и выпила жгучее содержимое залпом, как глотают крепкий алкоголь. Вначале, как и обычно, у нее помутнело в глазах, но это длилось всего секунду.

Вскоре по всему телу разлилось ошеломительное ощущение полноты сил. Нидхёгг любила это зелье. Порой оно здорово выручало при долгих ночных переходах или в тяжелой битве, но не стоило пить его часто. По слухам, от него со временем развивалось привыкание не слабее, чем от скумы.

Женщины легко подняли камень вдвоем и отнесли его в дом. Там, в комнатке, отведенной под алхимическую лабораторию, он и лежал, поблескивая в лучах солнца в тех местах, где драконьи когти, вычерчивая знаки, прорезали камень на глубину в полдюйма.

Нидхёгг передернуло при мысли об этом. Вот это когти… вот это сила.

– Я спать. Если кто-то заглянет – попроси оставить записку, – Довакин зевнула, вновь ощутив усталость, едва действие зелья закончилось, и потащилась в спальню.

Выспаться ей в это раз все же удалось, но случилась другая неожиданность: Нидхёгг разбудил лязг мечей и крики прямо под окнами ее дома. Спросонья ей померещилось, что Вайтран атакуют враги. Наспех натянув нагрудник и сунув ноги в сапоги, девушка схватила со стойки любимый меч – дар даэдра – и выскочила на улицу.

Там обнаружилась не армия враждебных нордов – всего один драконий жрец. Высокий скелет в маске играючи парировал посохом атаки троих стражников, но никак не мог оттеснить их со своего пути – а своими спинами они невольно – или же нарочно – закрывали путь к дому Довакина.

Увидев, что Довакин вышла сама, жрец что-то бросил ей. Нидхёгг машинально поймала предмет и сжала в ладони. Существо в маске кивнуло и тут же, швырнув стражников друг на друга, улетучилось в неизвестном направлении. Свою миссию слуга Алдуина исполнил.

– И что это было? – один из стражников, восстановив равновесие, почесал затылок. На его шлеме появилось несколько новых глубоких царапин и пятно копоти.

– Вот и напросился на серьезное дело, – толкнул его локтем другой. – Сам все ныл: одни пьяные драки, то, се…

– Пойду-ка я напьюсь, – заключил третий, и все трое как ни в чем не бывало отправились в таверну. Нидхёгг они даже не заметили.

Проводив их взглядом, Нидхёгг развернула тонкий сверток, переданный ей. Там лежал ключ. Пергамент, в который он был завернут, оказался куском карты Скайрима с отмеченным на ней знаком-указателем. А внизу – несколько слов угловатым почерком:

«Надеюсь, тебе понравились цветы. Приходи в гости, или снова приду я».

Снова придет… Раз на раз не приходится. В ту ночь не заметили, а в этот раз могут. Кто знает, возможно, захмелевшие стражники и вовсе вскоре разнесут слушок по городу, что в дом Довакина, презрев все правила, рвалась древняя нежить, пробужденная наверняка все тем же Довакином – расхитителем нордских захоронений… Конечно, они расскажут о том, как смело боролись, а потом и вовсе прикончили нежить, но от той, увы, в доказательство не осталось даже пепла.

Делать было нечего. Да и когда и какой Довакин боялся встречи с драконом (исключая щекотливые подробности данной ситуации)? Нидхёгг быстро набросала записку для Лидии, сладко спавшей у себя в комнате, аккуратно затянула все ремешки на стальной кирасе и вышла из ворот Вайтрана навстречу угасающему закату. Указанное в карте место находилось совсем недалеко от города.

У входа в пятне лунного света стоял тот самый жрец: Нидхёгг узнала его по маске. Он молча преградил вход своим сухим телом и требовательно протянул костлявую руку ладонью вверх.

Сообразив, чего он хочет, Нидхёгг отдала ему пергамент. Жрец взглянул на него и отодвинулся. Его голос напоминал шелест этого самого пергамента и никак не мог называться человеческим:

– Входи. Тебя ждут.

Довакин прошла по темному извитому коридору, как всегда ежась от гнетущей атмосферы гробницы и держа оружие наготове. На ее счастье, почему-то ни одного ожившего драугра она не встретила. Или же дело вовсе не в везении, поняла Довакин, наткнувшись на несколько сожженных тел.

Коридор привел ее к тяжелой двери, к которой подходил посланный ей ключ. Нидхёгг отперла дверь и вышла на широкую площадку, окруженную горами со всех сторон. По периметру ее пылали факелы, а в центре сидел он – Алдуин.

Увидев нордку, он качнул тяжелой головой в знак приветствия.

– Дрэм Йол Лок, Нидхёгг. Я рад, что ты пришла сама.

– Дрэм Йол Лок… Это же ты послал драконьего жреца? – девушка прерывисто вдохнула, собирая в кулак все свое самообладание. Она еще никогда не была так близко рядом с драконом. Разве что в краткие мгновения удара мечом или кинжалом… но то случалось всего на секунду.

– Конечно, я. Жрецы – мои давние слуги. Они подчиняются только мне. – Алдуин сделал вид, что ничего не заметил. Он говорил довольно медленно, с акцентом, но полностью на тамриэлике.

– Но зачем он напал на стражников?

– Он напал? Скорее, на него напали. Смертные не любят нежить… Но готов поспорить, все живы. Не хотел тебя огорчать. Или он кого-то прикончил? Я немедленно в таком случае его испепелю, – прищурился дракон. Из его ноздрей вырвался горячий воздух, окутав ее руки и лицо. Нидхёгг стояла так близко к нему… Это он незаметно приблизился или она подошла?

– Нет, все целы. Но…

– Да, камень был плохой идеей. Я совсем забыл, что ты не знаешь нашего языка, и поэтому приказал жрецу начертать тебе пару строк от моего имени. Может быть, мы займемся этим? Я… немного обучу тебя языку дова.

Нидхёгг попятилась. Ей было не по себе от такого приема, но это было и по-странному приятно. Взгляд алых глаз завораживал, рокочущий подобно морскому прибою голос убаюкивал. Если бы перед Нидхёгг стоял человек, она бы, наверное, уже сдалась. Но огромная черная тень шевельнула хвостом, и это отрезвило ее.

– Стоп-стоп! Я пришла не за этим. Тебе сейчас нужно раз и навсегда понять: я не та, с кем можно шутить такие шутки. И только поэтому я сейчас здесь, а не ты – в Вайтране.

Алдуин собирался ответить, но тут дверь вдруг распахнулась, больно стукнув Нидхёгг по лопаткам. Девушка охнула и рухнула на пол, ссадив вовремя подставленные руки, зато уберегла лицо. Она подняла голову и почти прикоснулась носом к чешуе на морде Алдуина. От нее веяло холодом, дымом и теми самыми незнакомыми цветами. Но дракон смотрел не на нее.

Девушка неловко обернулась и увидела то же, что и он: в дверях стояла Дельфина с мечами наголо.

– Довакин! Чего же ты ждешь? Прикончи его!