Когда Нидхёгг добралась до места встречи, уже четыре дракона кружили в небе над башней. Красный, серовато-медный, зеленый. И четвертый – черный, как ночная вода в море Призраков. До боли знакомый неуловимый оттенок черного – такой же был в его волосах. Но не это ее зацепило.

Девушка смотрела на драконов снизу вверх, отпустив рукоять меча, не в силах шелохнуться. Ее внезапно захлестнула дикая тоска по небу. В эту минуту любой из драконов смог бы сжечь ее одним выдохом, и она бы не успела ни отскочить, ни выставить самый простой оберег. Довакин просто стояла, задрав голову, и с завистью смотрела в небо, на парящих в нем драконов. Безумно захотелось к ним.

Заметив подоспевшую Нидхёгг, Алдуин отделился от братьев и сел на зубец башни. Один вид его, ухватившегося лапами за каменный зубец и взирающего яркими немигающими глазами, привел Нидхёгг в чувство и пробудил в ней неприятные воспоминания. Ее собственная несостоявшаяся казнь: холод плахи под щекой, запах горячей крови мятежника, казненного до нее, взгляд вверх и вбок и – горящие алые глаза. Алдуин тогда смотрел на нее взглядом, полным ненависти и презрения ко всему роду людей.

Что заставило его измениться?

– Что здесь происходит? – не удержав взгляд Алдуина, Нидхёгг отвела глаза и сразу вскинула их снова: будто боялась, что сейчас он исчезнет и снова появится за ее спиной.

– Они искали меня. Одавинг, Нааглив, Локнакрид, это Нидхёгг. – Алдуин проследил взглядом за траекторией приземления братьев; мотнул головой и зашипел, когда зеленый, Локнакрид, сел совсем рядом с Нидхёгг – на расстоянии укуса. Поймав взгляд Алдуина, он сощурился и отполз на несколько метров назад.

– Какое нам дело до имени смертного? – надменно пророкотал красный дракон.

– Я Довакин, – решила вмешаться Нидхёгг. Она чувствовала себя двояко: с одной стороны, она была под защитой Пожирателя Мира, с другой – ей еще не приходилось вести светские беседы с толпой драконов, жаждущих только власти и человечьей крови. Пожалуй, нордка и сама не знала точно, какой даэдра потянул ее за язык признаваться в присутствии в ее жилах драконьей крови – ведь она догадывалась, как к Довакинам должны относиться обычные дова. Или же рассчитывала на уважение, подобное тому, что исходило от Партурнакса?

– И она под моей защитой, – поспешил уточнить Алдуин, пока он не оказался в трудном положении: драться со своими же, защищая смертную, или по-свински сделать вид, что ничего не случилось.

Впрочем, Одавинг никак не отреагировал на это заявление: он исполнял роль записки от всех драконов в данный момент и не отвлекался ни на что иное. А вот Нааглив за его спиной фыркнул, будто говоря: «Вот ведь, стоило его лишь на месяц из виду потерять». Кажется, Алдуина они не очень-то и боялись.

– Да?.. В любом случае, это не меняет сути. Тури, мы сказали свое слово. Решай, что делать тебе. Ты всегда можешь найти нас и сказать о своем решении. Мы все равно продолжим, с тобой или без тебя.

Одавинг замолчал и, кивнув остальным, скрылся в облаках. Нидхёгг медленно выдохнула: она стояла, задержав дыхание, готовая в случае малейшего подозрительного движения со стороны дова атаковать Голосом.

– Что это значит? – нахмурилась она.

Алдуин спланировал за землю и повернул рогатую голову к Довакину.

– Драконы не подчиняются никому. Они были со мной, пока я вел их к нашему прежнему положению в мире, но их жажда власти сильнее верности, даже сильнее страха. И, стоило мне отвлечься на тебя… ты видишь.

– И… что теперь?

– На самом деле выбирать должна ты, Довакин. А не я. Мой выбор давно сделан, и я не стану с ним бороться.

Ей почудилось, что она ослышалась. Или поняла его не так.

– Почему? Ты… ты хочешь сказать, что уйдешь к ним? Ты… предашь меня?

– Не думал, что я для тебя так важен, – ухмыльнулся дова и тут же посерьезнел: – В любом случае, выбор сейчас именно за тобой. Ты можешь убить меня и всех нас, если сил хватит, или пойти с нами как дова. Тогда все драконы будут подвластны только нам двоим.

Девушка, часто моргая, смотрела на дова, пытаясь вникнуть в его слова. Медленно, но до нее все же дошла суть. Нидхёгг неверящим взглядом впилась в алые глаза.

– И ты… ты вот считаешь, что я должна пойти за тобой? Ты…

– Поверь, всему миру так будет лучше… – он осекся, заметив огонь в ее глазах. Довакин вскипела. Она ненавидела, когда все решали за нее. Если не позволила Клинкам, казалось бы, имеющим моральное право указывать ей, что следует сделать, то дракону…

– Нет! Иди… ты ко всем даэдра! Ненавижу тебя!

Нидхёгг стало горько и обидно. И вовсе он не изменился… Хотя чего она хотела? Это же дракон.

Нидхёгг похлопала себя по карманам, нашарила пузырек с зельем невидимости и, опрокинув в себя горькую вязкую жидкость, бросилась прочь. Но Алдуин и без того не пытался ее преследовать. Он искренне не понимал: что не так? Как ее отношение к нему изменилось так скоро?

Зато он больше не появлялся ни в Вайтране, ни в окрестностях. Это должно было обрадовать Нидхёгг, но почему-то куда сильнее тревожило. Что же, она могла бы вернуться к прежней жизни, но вместо этого прислушивалась на каждом шагу – не зазвучит ли в стылом воздухе его голос; всматривалась в небо, залитое сиянием разноцветных северных огней, – нет ли его чешуйчатого тела меж облаков…

Алдуин не возвращался. Или скрывался, чтобы она не видела его. Может, чего-то ждал?

А Нидхёгг с еще большим остервенением продолжила охотиться на драконов. Наиболее предпочитаемыми ею целями были только что пробужденные драконы – они еще слабо контролировали свое тело, и битва, как правило, была простой. Сверяясь с картой, взятой у Дельфины в убежище, Довакин методично проверяла курганы. Большинство уже опустело, но два раза она застала как раз момент оживления.

И прокляла свое намерение продолжить охоту на слабых драконов в ту же минуту, когда встретила укоризненный взгляд черного дракона, парившего над курганом. Нет, он не мешал ей убивать только что пробужденного собрата, и это было хуже всего. Ей было бы проще, если бы Алдуин пытался ее испепелить. Если бы он стал ее презирать или ненавидеть, как в первую встречу в Хелгене.

Да почему ее вообще это волнует?

Нидхёгг устало уткнулась лбом в стену дома. Бедро, задетое ледяным дыханием вскользь, онемело, голень неприятно ныла. Хорошо, что следующий удар оказался для дракона смертельным. Его скелет, лежавший неподалеку от Драконьего Предела, сейчас растаскивали на зелья и украшения, деловито переругиваясь, осмелевшие жители Вайтрана.

Да и воздушные твари уж очень осмелели. Если не сказать – обнаглели.

Драконы… Ее собственный внутренний дракон вовсе не рвался наружу, несмотря на то, что она не выпускала его уже довольно давно: он затаился, должно быть, дожидаясь, когда его выпустят добровольно. Хитрый и вкрадчивый, больше змея, нежели дракон.

Чья-то легкая ладонь опустилась на ее плечо – это было отчетливо ощутимо даже через толстую кожу брони. Тонкий задиристый голос завел свою вечную мечту-песню:

– Что тоскуешь, сестра? Знаешь, ночная охота так здорово очищает… Ты летишь по ночному Скайриму, как тень, а за тобой – волчья свора, они чувствуют родную кровь! Можно загнать пару оленей и вкусить горячей крови. А можно…

– Даже не пытайся, Эйла, – усмехнулась Нидхёгг, поворачиваясь к подруге: – Звериную кровь я больше в себя не впущу. Я хотела бы попасть в Совнгард после смерти.

– Жалко, – пожала плечами охотница. – А вообще-то я по делу. В последнее время эльфы активизировались. Все ходят да ищут. Тебя. Не знаю, как ты до сих пор на них не наткнулась. Не знаю, что им нужно, но мне это не нравится.

Эйла вскинула голову к сумрачному небу:

– Воздух пахнет кровью! Луны странные… Просто старайся быть осторожной.

– Спасибо. Я буду осторожна. – Эйла редко ошибалась, давая такие советы. К ней стоило прислушаться.

– Да и заходи к нам почаще. А то братьям даже силой помериться не с кем, – и, махнув гордой головой, Эйла Охотница побежала к городским воротам. Луны звали ее на охоту.

Нидхёгг качнулась на поврежденной конечности и зашипела сквозь зубы. Нога слушалась ее с большой задержкой и явной неохотой. Трудно следовать совету охотницы, когда с трудом стоишь на ногах – что уж говорить о самозащите?

Довакин уже почти решилась применить на себя ослабленное заклинание огня, уже подносила золотящиеся пальцы к броне, когда сзади ее властно окликнули:

– Именем Альдмерского Доминиона, вы арестованы! Не пытайтесь сопротивляться!

«Вот это у Эйлы чутье», – только и успела подумать она. В спину ее ударил тугой зеленоватый дым, и тело мгновенно перестало повиноваться. В глазах потемнело, и девушка потеряла сознание.