Ещё несколько мгновений назад царящую в комнате темноту освещало яркое сияние твоих лириумных меток, а тишину нарушало частое дыхание, прерываемое нашим шепотом и стонами. А сейчас здесь царит только непроглядный мрак, а ты дышишь тихо и ровно, доверчиво прижавшись ко мне. Ты уже уснул после пережитого наслаждения. Ты всегда засыпаешь быстро после жарких ласк, которым отдаешься всецело.

Раньше я тоже выключался практически мгновенно, а теперь — не могу. С каждым днем мне всё сложнее уснуть. Создатель, кому я лгу? Обмануть самого себя не получится. Я попросту боюсь своих сновидений, потому что они кошмарны. Практически каждую ночь я вижу во сне Орсино, Мередит и десятки других магов и храмовников, имен которых я не знал и не узнаю уже никогда, потому что все они, рожденные в разные дни и в различных местах, умерли в течение одного дня на улицах одного города. И виноват в их смерти один и тот же человек. Я. Я не сумел остановить бойню, зато принял в ней живейшее участие.
Защитник Киркволла... Какой же я защитник? От меня самого нужно спасать людей, эльфов, гномов, кунари, всех. Потому что всё, чего я касаюсь, рано или поздно разрушается: моя семья, мой город, моя жизнь.

Мне стоит невероятных усилий держать себя в руках днём, я не хочу, чтобы ты догадался, как мне плохо. Сожаление, раскаяние и чувство вины пожирают меня изнутри. Похоже, я переоценил свои силы, я был уверен, что смогу просто выбросить всё это из головы, отгородиться от случившегося и забыть. Создатель милосердный, я ведь хотел, как лучше! И теперь из ночи в ночь я заново переживаю тот миг, когда сказал громко и четко:

— Я на вашей стороне, Мередит.

Тогда взгляды всех сошлись на мне: изумленный взор Мерриль, ненавидящий Андерса, полный облегчения — Карвера и недоверчиво-счастливый твой. Да, я это сделал. Я отрекся от таких, как я сам, ради тебя. Поступить иначе, значило убить в тебе душу. А это еще хуже того, что делал с тобой Данариус.
На самом деле оба они были одинаково неправы и Мередит, и Орсино, но оставаться в стороне было нельзя. Маги и храмовники — две стороны одной медали. У каждого из них своя правда. Не все маги — зло, и не все храмовники — воплощение рыцарства, но... Мои размышления по этому поводу не интересовали никого. Я должен был выбирать.

Не так давно безумец отнял жизнь у моей матери, и он был магом; магистры охотились за тобой, словно за зверем, они назвали тебя «вещью», и мне становилось безумно стыдно за что, что я тоже маг. Магия — это власть, это искушение и далеко не каждому дано устоять. И за все эти годы чаще всего нашими противниками были спятившие маги крови и лишь пару раз — храмовники. Так кто из них опаснее?
Единственное, в чем был прав Андерс — перемены необходимы, но не таким способом, без взрывов и крови. Я приводил один архиразумный довод за другим, я пытался оправдаться перед самим собой, но ничего не получалось.

Из ночи в ночь кошмар повторялся и, тайком от тебя, я начал принимать сонное зелье, чтобы хоть немного поспать без видений. Мне приходится это делать, потому что собственные усыпляющие заклинания на меня самого не действуют, такой вот неприятный сюрприз я обнаружил, когда попытался их применить. То, что превосходно срабатывало на других, было бесполезно для меня самого. А потому я приобрел у Солвитуса сонное зелье, и сейчас снова пущу его в ход.
И так вовремя ты перевернулся на спину, откатившись от меня подальше. Если я очень осторожно встану — не потревожу твой сладкий сон. Принимать зелье заранее, с вечера, я не мог, потому что оно полностью отбивало какие-либо желания, кроме одного — спать. А моё внезапное охлаждение не могло пройти незамеченным и обязательно насторожило бы тебя. Потому-то и приходится делать все это, дождавшись пока ты уснешь.


Я сел на постели, потом неслышно встал, набросил на плечи халат и выскользнул за дверь. Свое снотворное я прячу в бывшей комнате матери. Совсем недавно я начал переделывать ее под хранилище магических книг. Я предпочитаю хранить память о маме в сердце, и мне совершенно не нужен музей, постоянно напоминающий о потере. К тому же в библиотеке места уже не хватало, вот я и решил держать книги по магии, амулеты и зелья отдельно. Да и ты не будешь лишний раз натыкаться на ненавистные тебе магические предметы и фолианты. Ты всегда обходил их стороной и при этом запоем читал другие книги: сказки, исторические романы, приключения, легенды. Ты впитывал прочитанное, как губка, ты жадно учился, пытаясь наверстать упущенное время, а мне так нравилось наблюдать, как ты склоняешься над страницей и порой даже шевелишь губами, прочитывая какое-то непонятное слово или особенно поразившее тебя место.

Невольно улыбаясь этим воспоминаниям, я вытащил книгу с полки и достал склянку с зельем. Сейчас накапаю его в стакан с водой, и вскоре смогу провалится в темную бездну... без сновидений. Совершенно случайно я бросил взгляд на книгу, за которой прятал своё лекарство. «Целительная магия». Андерс. Ожидающий приговора узник Казематов. Мне удалось уговорить Каллена подождать прибытия Дориана Амелла, который желает проститься со своим бывшим соратником. Рыцарь-командор поморщился, но согласился, буркнув, что и сам не отказался бы снова увидеть героя Ферелдена, которому обязан жизнью.
Время тянулось чудовищно медленно, а к Андерсу я больше не ходил. Я не мог видеть его таким, а он не хотел видеть меня. Иногда мне казалось, что его душа уже умерла, а в камере безвольно распласталась на лежанке пустая оболочка. Нет, не пустая. Справедливость не делся никуда, он просто затаился и выжидал своего часа.

Сберегая твою душу, я выжег душу Андерса. Проклятье, почему же всё так сложилось! Я собирался поставить книгу на место, но она вдруг выскользнула у меня из рук, звук ее падения получился очень громким и разнесся по всему дому. Я успел только спрятать руку со склянкой за спину, как в комнате появился ты, даже не успевший одеться:

— Что случилось, Артур?
— Ничего. Просто мне что-то не спалось, Лито, вот и решил почитать, чтобы не мешать тебе, — мямлю я, понимая, как жалко все это выглядит.
— Да ну? — ты подходишь ближе и скрещиваешь руки на груди. — И так каждую ночь?
— Ты о чем? — я делаю вид, что не понимаю, холодея от одной мысли, что ты в курсе моих трудностей.
— Артур, сделай для меня одну вещь, — вдруг просишь ты.
— Конечно, Лито, — соглашаюсь и тут же жалею об этом, потому что ты не допускающим возражений тоном, которого я раньше у тебя не слышал, говоришь:
— Вытащи руку из-за спины и покажи мне, что ты прячешь!
— С чего ты взял, что я... — начинаю я, но ты меня обрываешь.
— Артур, ты обещал, — и сурово сдвигаешь угольно-черные брови.
— Ладно, — со вздохом я вытягиваю руку, но разжимаю пальцы. Склянка падает на пол и разбивается, — ой, извини. Сегодня явно не мой день.
— И что это было? — ты буквально впиваешься в меня взглядом. — Что было в склянке?
— Зелье, — честно отвечаю я, напрасно пытаясь отвести взгляд в сторону — твои глаза меня не отпускают.
— Это я вижу, — в твоем голосе плохо скрываемое нетерпение. — Какое? Только правду, Артур!
— Лито, — я лихорадочно пытаюсь сообразить, чтобы такое правдоподобное сказать, — это новое средство Солвитуса. Общеукрепляющее.
— Которое нужно принимать исключительно среди ночи, дождавшись, пока заснет любовник, да? — слегка споткнувшись на последнем слове, иронично и колко бросаешь ты, — это для вящего эффекта, как я понимаю? Что происходит на самом деле? С того самого сражения ты ведешь себя странно и почему-то думаешь, что я этого не вижу.
— Уверяю тебя, — пытаюсь я улыбнуться, — всё хорошо. Просто после обморока мне нужно принимать это средство.
— Ночью? — жестко бросаешь ты и подходишь ко мне. Я вижу, как ты наступаешь на осколки, я знаю, что сейчас стекло впивается в твои босые ступни, и почти чувствую твою боль. Еще один шаг, и на ковре остается кровавый след, а на мои плечи ложатся твои такие тонкие и одновременно сильные руки. — Ты не умеешь лгать, Хоук. Если ты мне настолько не доверяешь, что тайком принимаешь какую-то пакость, зачем тогда мы вместе?
— Ты порезался, Лито, — всё ещё пытаюсь ускользнуть я, — давай я сейчас...
— Нет, — резко и почти грубо бросаешь ты, а лириумные клейма вспыхивают. — Я не позволю тебе этого, Артур, пока не услышу ответ на свой вопрос.
— Но ведь тебе больно... кровь... — всё еще отговариваюсь я.
— И больнее бывало, — ты крепче сжимаешь мои плечи и сильно встряхиваешь. — А будет еще хуже, если ты не прекратишь мне врать. Я спрашиваю тебя в последний раз — что происходит?
И снова мы стоим на грани. Если я сейчас солгу, я разрушу всё, я потеряю тебя, потому что обмана ты мне не простишь. Я закрываю глаза, медленно перевожу дыхание и буквально выдавливаю из себя:
— Это было снотворное, Лито... Я принимаю его, потому что не могу спать. Вот и весь секрет, а теперь давай, я тебя подлатаю.
— Не торопись, сказав половину правды, ты от меня не отделаешься. До недавних пор у тебя не было проблем со сном. Что с тобой, любимый?
И это последнее слово с сокрушительной силой ломает жалкие остатки моего сопротивления. Бороться с твоей яростью я бы еще смог, но перед любовью я бессилен. Я судорожно вздыхаю, почти всхлипываю, и, уткнувшись лицом в твою грудь, глухо говорю:
— Я не могу спать, потому что мне постоянно сняться они... Орсино, Мередит, все те, кто остался там... И Андерс... Его я тоже фактически убил... Они все звали меня Защитником, они мне доверяли, а я убил их всех... И ради чего, Лито? — я поднимаю на тебя глаза. — Ради ненужной мне короны? Я думал, что забуду обо всем этом на следующий же день, но не смог... — я медленно опускаюсь на колени, чувствуя, как в моё тело впивается стекло и закрываю лицо руками. Полная капитуляция. Я уничтожил себя сам.
— Ты жалеешь о том, что сделал? Что принял сторону храмовников? В этом все дело? — я молчу, и ты принимаешь это за утвердительный ответ. — Тогда почему, Артур? Ты же маг, и я был уверен, что ты поддержишь Андерса... Мне это не нравилось, но я пошел бы за тобой... — ты вдруг замолкаешь, а потом медленно произносишь, словно не веря самому себе. — Ты сделал это ради меня?
Я снова молчу, я просто не могу выдавить из себя ни слова. Все они встали колючим комом у меня в горле. Задница Андрасте, я же не собирался тебе в этом сознаваться! Но разве я мог солгать единственному в Тедасе существу, ради которого предал самого себя?
— Зачем, Артур? — спрашиваешь ты и, как выясняется, опускаешься на колени рядом со мной, потому что твои руки ложатся на мои ладони, отнимая их от лица. — Зачем ты это сделал? — повторяешь ты, глядя мне в глаза, и я читаю в твоем взгляде растерянность.
— Я не знал, что Карвер не пойдет против меня, а убивать родного брата я не собирался, — отыскиваю я крохотную лазейку, которую ты тут же блокируешь.
— Он никогда не поднял бы на тебя меч, и мы оба это знаем, — такой взгляд был у тебя, когда ты говорил с Вараньей. Демоны побери, я таки сделал тебе больно. Снова. — Ты это сделал, чтобы...
— Я не хотел заставлять тебя выбирать между собой, своими убеждениями, верой и...
— Тобой?
— Магией. Я знаю, как ты относишься к магам. Заставить тебя их защищать было бы еще хуже того, что с тобой делал Данариус, — медленно говорю я. — Я не мог так с тобой поступить.
— И вместо этого ты... — ты смотришь на меня, как на сумасшедшего, а потом осторожно касаешься кончиками пальцев моей щеки. — Что же ты наделал, Артур?
— Сохранил твою душу, — пытаюсь улыбнуться я.
— Уничтожив взамен свою, — горько добавляешь ты. — Скажи мне, разве оно того стоило? Разве кто-то вообще подобного стоит?
— Любовь подразумевает жертвенность, Лито, — вспоминаю я когда-то слышанную умно-пафосную фразу.
— Но не до такой же степени! — восклицаешь ты, поднимаясь с колен и буквально заставляя подняться меня. Я послушно хватаюсь за твою руку, а потом ты увлекаешь меня за собой в библиотеку, подсознательно стремясь оказаться подальше от магических книг, и усаживаешь в кресло. Я почти машинально активирую целительную ауру, и наши порезы тут же затягиваются. Магия. Всё дело в моей магии. Насколько всё было бы проще, если бы ее не было. Но никому не дано выбирать свою судьбу. Проклятая, избитая истина, такая же старая, как и весь этот мир.
Я снова закрываю лицо руками, опустив голову и уперев локти в колени. Невероятная усталость и зияющая пустота внутри — вот что я сейчас чувствую. Я думал, что смогу забыть все эти смерти, был уверен, что легко скрою это от тебя, а в итоге — полное фиаско. Кто бы сейчас защитил меня, Защитника?
— Знаешь, Артур, я тут с недавнего времени тоже к чтению пристрастился, — что-то в твоем голосе заставляет меня поднять голову. Я замечаю, что пока я раздумывал, ты успел набросить на плечи халат, который вчера оставил тут, в библиотеке, и сейчас вытаскиваешь одну из исторических книг и достаешь из-за неё бутылку вина. — «Агриджио Павалли», — лукаво улыбаешься ты. — Помнишь, когда мы пили его впервые? — Я молча киваю, потому что помню в деталях каждую нашу встречу. — Оно идеально для таких случаев, — ты наполняешь стоящий на столике кубок и почти втискиваешь его мне в руку. — Сейчас будем лечить твою бессонницу по-моему, согласен? — это даже не вопрос, это приказ и не подчиниться я не могу.
Сегодня вообще происходит что-то странное. Мы словно поменялись местами. Ты командуешь, а я покорно подчиняюсь. Пусть так и будет.
— До дна, — велишь ты, и я безропотно опрокидываю кубок, вливая в себя темно-бордовое вино. — Хорошо, а теперь — ещё, — ты снова наполняешь мой кубок. — Пей!
— Лито, я... — пытаюсь я сопротивляться.
— Пей, Хоук, — не терпящим возражений тоном говоришь ты, и мне не остается ничего другого, как покориться.
— Ты решил накачать меня вином? — спрашиваю я, чувствуя, что в голове начинает шуметь. — А что дальше? — игриво подмигиваю я, пытаясь увести разговор в другое русло. — Ты же знаешь, стоит мне выпить....
— А дальше ты прекратишь молоть чушь, Артур, — ты снова наполняешь мой кубок. — Что сделано, то сделано! Ты сам тысячу раз говорил мне, что прошлое нужно оставлять за спиной и двигаться дальше. Помнишь?
Я утвердительно киваю, а ты взглядом приказываешь молчать и пить. Я снова повинуюсь.
— Когда я сбежал от Данариуса, я все равно продолжал оставаться рабом. Потому что, как и эти клейма, тащил за собой своё прошлое, — ты делаешь глоток прямо из бутылки и продолжаешь. — Ты показал мне другую жизнь, заставил забыть то, что казалось мне таким важным. Ты научил меня любить, ты вел меня за собой все эти годы, а я шел следом, боясь только одного — потерять тебя. Но то, что ты сделал, этот твой выбор... Ты хотел уберечь меня, ценой себя самого? Так? А в итоге, ты сам заблудился, — ты снова киваешь в сторону моего кубка и прикладываешься к бутылке. — И я повторю тебе твои же слова: оставь прошлое за спиной. Ты его не изменишь. Мертвые — мертвы, живые — живы. И если вторых еще можно приобщить к первым, то обратно не получится, даже у тебя. Я уверен: чью бы сторону ты не принял, исход был бы одинаков. Все они зашли слишком далеко, от тебя уже ничего не зависело. Если бы это было так, они послушали бы тебя, тогда. Когда ты предложил им остановиться. Они этого не сделали и подписали себе приговор. Сами, Артур! Их убил не ты. И приговорил тоже не ты, а собственное ослиное упрямство и ненависть. Та самая, которая так долго терзала меня, и с которой я сумел справиться с твоей помощью. Так что не вини себя во всем этом, не надо.
Я слушаю тебя и не узнаю. Такого тебя я еще никогда не видел, но я рад, что ты можешь быть таким. Между тем, мой кубок пустеет, и ты снова его наполняешь.
— Знаешь, что будет лучше всего? Дождаться того болтливого антиванца, Зеврана и твоего родственника. Может, герой Ферелдена сумеет убедить Каллена освободить Андерса и увезет его с собой. А потом давай уедем из Кирволла, хоть ненадолго. Тебе нужен отдых, Артур. Вспомни, когда в последний раз ты принадлежал только себе и мне? — спрашиваешь ты, а я лихорадочно перебираю в памяти последние суматошные дни и не могу отыскать хоть одного, посвященного нам. Их просто нет, этих дней. А потому, ответить мне нечего, и я молчу. — Нечего сказать? Вот и я о чем! Корона Наместника никуда от тебя не денется...
— В задницу корону! — пьяно изрекаю я. Что ты добавил в это вино? Я выпил совсем немного, но совершенно захмелел.
— Не влезет! — усмехаешься ты. — Зачем же так над собой издеваться? Тебе мало моральной пытки, которую ты сам себе устроил, ты решил ещё и физически себя истязать?
— Лито, перестань, — я допиваю вино и сам протягиваю тебе кубок. — А что до моей задницы... Можно хотя бы попытаться. Потому как будь у меня на плечах голова, я бы не был в такой заднице, — я чувствую, что начинаю нести полную ахинею, но остановиться уже не могу. — А потому, корона на заднице или в заднице — какая разница?
— Так-с, тебе определенно хватит, Артур, пора отдохнуть! — ты походишь ко мне, рывком притягиваешь меня к себе и забрасываешь на плечо, — Хоук, тебе не мешало бы сесть на диету! Но ничего, до кровати я тебя как-нибудь дотащу...
— Лито, я не могу спать... — изрекаю я, покорно повисая на твоем плече.
— А я тебе и не предлагаю, — ты таки умудряешься донести меня до спальни и почти бросаешь на кровать. — Никаких жалоб, самокопаний и сожалений. Прошлое — в прошлом, будущее — в будущем, уяснил, Защитник? — ты развязываешь пояс халата, и темно-зеленый шелк скользит вниз по твоим плечам.
— Не называй меня так, — мотая головой, умоляюще шепчу я.
— Хорошо, — ты склоняешься надо мной, а лириумный узор начинает светиться, но сейчас причина этому не злость. — Как в таком случае тебя называть, Артур? — ты точно так же ловко развязываешь пояс моего халата и бесцеремонно опускаешь руку вниз. — Как?
— Не знаю, — хмель, возбуждение, нервное напряжение — всё это сливается и мешает мне говорить.
— Тогда молчи, — ты добавляешь что-то на неизвестном мне языке, возможно, это какое-то тевинтерское ругательство? Но сейчас это неважно. Сегодня я следую за тобой. До конца.

Меня будит твоё лёгкое прикосновение, ты осторожно проводишь кончиками пальцев по краю моих губ. Это щекотно, и ты это знаешь. Я невольно улыбаюсь, прикоснувшись к твоей ладони губами.
— Доброе утро, Артур, — почти мурлыкнул ты мне в ухо. — Или не очень доброе?
— Доброе, Лито, — я открываю глаза и встречаюсь с твоим смеющимся, изумрудным взглядом.
— Как самочувствие?
— Отлично, спасибо тебе, — улыбаюсь я.
— За что?
— За лечение бессонницы. Действенный способ, — я благодарно касаюсь твоей щеки.
— А что еще мне оставалось? — пожимая плечами, абсолютно серьезно добавляешь ты. — Я никогда не забуду, что ты для меня сделал и чем пожертвовал. Вряд ли я этого стоил, но... Давай просто оставим прошлое за спиной, любимый? — ты снова повторяешь это слово, уже заранее обезоруживая мои будущие протесты. — Дождемся твоего ферелденского родственника, решим вопрос с Андерсом и поедем... Куда ты хочешь? — спрашиваешь ты, а в огромных глазах пляшут солнечные искорки.
— Пока еще не решил... Орлей, Антива, Ферелден, — начинаю перечислять я.
— Впрочем, об этом у нас еще будет время подумать, верно? — ты снова улыбаешься мне той мягкой, полудетской улыбкой, которая так тебе идет.
— Совершенно согласен, — говорю, впервые за последние две недели чувствуя себя легко. Прошлое в прошлом, будущее в будущем.