— Мой бедный мальчик, — мягкие и такие родные пальцы гладят меня по волосам. — Сколько же всего на тебя свалилось.

— Мама? — я открываю глаза и обнаруживаю, что моя голова лежит на материнских коленях. Так я держал на коленях её в последние мгновения её жизни. Значит, я тоже...

— Нет, — улыбается мама, — ты был очень близко, но ещё не время.

— Но, как же...

— Мы оказались вместе? — озвучивает она мой вопрос. — Это сон, Артур, здесь возможно всё.

— Карвер...

— Это был не он, — грустно роняет мама. — Ты угадал, всё дело в амулете. На него было наложено заклинание, в нем находилась сущность женщины, которая когда-то похитила твоего брата.

— Грейс? — всплывает в моей памяти имя магессы крови.

— Да. Она предусмотрела вариант твоей победы, и превратила твоего брата в бомбу замедленного действия, — сообщает мне мама, не переставая гладить по волосам, совсем, как в детстве. — Всё, что он творил, все эти пасквили, попытка убить твоего... возлюбленного и тебя, это делал не он, не совсем он.

— Частичная одержимость? — приподнимаю я бровь. — Не слышал о таком.

— Вспомни наше бегство из Ферелдена и ту ведьму, Флемет. Неужели ты думаешь, что только она могла вселять свою сущность в магические предметы?

— Но почему я не почувствовал этого?

— Присутствия Флемет ты тоже не чувствовал, — напоминает мне она. — Та магесса успела очень многое прочесть в голове Карвера... о тебе, о вашем соперничестве, о тайных мечтах и надеждах. Когда ты её убил, её сущность не ушла в Тень, а вселилась в амулет. Она и руководила твоим братом, Артур.

— И все равно, — я тяжело вздыхаю, — я должен был почувствовать. Я ведь старший брат. Я отвечаю за нас обоих.

— Забудь, — мама мягко касается губами моего лба. — Разве было у тебя на это время?

Я вспоминаю последние, суетливые недели и отрицательно качаю головой.

— Ну, вот, а потому — не вини себя, ты ведь всего лишь человек, как и Карвер. А теперь тебе пора возвращаться, Артур.

— Но, мама, я...

— Пора, Артур... — её образ начинает таять, а голос почему-то становится ниже и превращается в твой.

— Артур... ты не посмеешь умереть... Только не ты, Хоук. Какой-то жалкий стилет, это же даже не оружие! Тебе и сильнее доставалось, — я чувствую, как твои пальцы стискивают мою руку, а на плечо вдруг падает капля. И я знаю, что это такое. — Не смей оставлять меня, слышишь! Ты же обещал мне... там... у Казематов... — за первой каплей следует еще одна, а голос падает почти до шепота. — Я не смогу без тебя.

— И не надо, — едва слышно отвечаю я, с трудом открывая глаза. Наши взгляды встречаются, ты судорожно вздыхаешь, почти всхлипываешь, и порывисто прижимаешься ко мне, горячо шепчешь на ухо:

— Не пугай меня так больше.... Пожалуйста... — твой голос срывается, и я чувствую, как по моей шее и плечу текут горячие ручейки. Я медленно поднимаю руку и кладу на твою вздрагивающую спину. Ты прижимаешься ко мне теснее, это отдается болью в перевязанном боку, но я не подаю виду.

— Лито... Ну что ты. Я же в полном порядке. Подумаешь, ткнули ножиком, полежал пару часов. В первый раз что ли?

— Пару часов? — не поднимая головы, переспрашиваешь ты. — Ты был без сознания три дня. Элла делала всё, что могла, но она еще не слишком опытна.

— Элла?

— Та магесса, помнишь, которую ты спас сначала от храмовников, потом — от Справедливости, — сообщаешь ты, тихонько шмыгнув носом. — Она целитель. Орана привела её так быстро, как только смогла. Ты потерял много крови. Элла сказала, что это чудо... То, что ты выжил.

— Вот как? — я глажу тебя по спине, стараясь успокоить. — А что с Карвером?

— Отделался парой сломанных ребер, — глухо говоришь ты. — Она и его подлечила, после того, как остановила твоё кровотечение.

— Где он сейчас?
— В тюрьме, — коротко бросаешь ты.

— Что? — я удивленно хмыкаю. — И кто его туда?

— Он сам. Пошел к рыцарю-командору и заявил, что совершил покушение на наместника, — ты наконец-то поднимаешь голову. Теперь в твоих глазах слез уже нет.

— Вот что, Лито, нужно срочно снять с Карвера амулет, — я пытаюсь приподняться, но тут же жалею об этом — боль становится резче и начинает кружиться голова. Задница Андрасте, почему? Прошло уже три дня, всё давно должно было зажить! Но ты, словно прочитав мои мысли, сообщаешь:

— Твоя рана очень плохо затягивается. По всей видимости, началось заражение. Или просто чародейка не очень-то искусна. Тебе не стоит вставать, Артур.

— Ладно, тогда придется тебе мне помочь, — я облизываю пересохшие губы. — Но сначала, отошли Орану за Карвером. Пусть его приведут сюда. Скажи ему, что я собираюсь преставиться. И потому желаю перед смертью проститься и простить, как это обычно происходит...

— Не шути так, — ты кладешь ладонь на мои губы, — не надо. Ты и так был слишком близко, любимый...

Снова. Едва ощутимая дрожь где-то там, глубоко внутри. Всякий раз, когда ты так меня называешь. Это случается нечасто, но тем ценнее.

— Хорошо, не буду, — успокаивающе улыбаюсь я тебе. — Но Карвер мне действительно нужен. Это очень серьезно, Лито.

Ты молча киваешь стремительно выходишь за дверь, я слышу твои торопливые шаги, несколько резко брошенных слов и стук входной двери, а через мгновение ты снова рядом. Снова напряженно вглядываешься в моё лицо, ожидая дальнейших указаний.

— А теперь вот что: открой первый ящик стола. Там в самом углу должен быть черный флакончик, нашел?

— Да, — ты держишь в руках то, о чём я только что говорил. — Что это, Артур?

— Целебное зелье. Для особых случаев, — я, морщась, отбрасываю одеяло. — А теперь — сними повязку, я хочу взглянуть на рану, а потом... капнешь пять капель в стакан с водой и дашь мне выпить.

— Откуда оно у тебя? — настороженно спрашиваешь ты.

— Оттуда же, откуда и твой бальзам. Маретари. Давай, Лито, — я ободряюще улыбаюсь тебе.

Ты осторожно ставишь флакон на столик, берешь оставленный там же Эллой лекарский нож и, стараясь поменьше причинять мне боль, разрезаешь бинты. У меня получается не застонать, но когда я вижу состояние раны, понимаю, почему было так больно. Сказать, что она выглядит паршиво — значит промолчать. Да уж, влип я...

Если долийское зелье не поможет, всё может кончиться дерьмово, потому как Андерса у меня под рукой больше нет, а равного ему по силе целителя я не знаю. Мои собственные целительские навыки куда слабее. Я могу залечить небольшой порез, царапину, справится с легкой простудой, но не более того. В нашем отряде я всегда был «ударной силой», а забота о здоровье лежала на плечах Андерса. Но теперь он на пути в Ферелден, так что придется выкручиваться самостоятельно.

— Открывай флакон, теперь разведи это в воде. Пять капель на стакан, — повторяю я.

Ты тщательно отмеряешь дозу, размешиваешь в стоящем на столике стакане и подаешь мне. Я глубоко вздыхаю и подношу его к губам. На вкус оно просто омерзительно и обжигает горло, будто я от души хлебнул крепчайшего алкоголя. На глазах невольно выступают слезы, но я мужественно выпиваю всё и откидываюсь на подушку.

Меня тут же бросает в жар, затем становится холодно, в то время как внутри с гудением проносится огненный шар зелья. Я только сейчас замечаю, что изо всех сил стискиваю твою руку, и заставляю себя разжать пальцы. Я уверен, что тебе было больно, но ты не издал ни звука.

— Всё, Лито, к демонам вино! Теперь буду пить только это! — улыбаюсь я, стирая выступивший пот. — Теперь подай мне лириум.

— Зачем?

— Проклятая зараза и беспамятство высосали из меня все силы, — поясняю я. — Ждать, пока всё восстановится само, я не могу, потому, как вот-вот появится Карвер. А что-то мне подсказывает, что просто так свой амулет братишка мне не отдаст. Он зачарован, понимаешь? Магия крови, — отвечаю я не не заданный вопрос. — Помнишь Грейс? И то похищение?

— Конечно, — киваешь ты.

— Вот тогда она и зачаровала амулет, а после смерти её сущность в него вселилась. Нужно уничтожить амулет, а для этого надо обездвижить Карвера. Я расположу у входа Руну паралича, а ты снимешь оберег, когда брат попадется в ловушку. Снимешь и разрубишь своим мечом.

— Понятно, — кратко отвечаешь ты и подаешь мне лириум. — Надеюсь, он придет раньше Эллы.

— Я тоже на это рассчитываю, — улыбаюсь я, а потом указываю тебе на кресло, а сам быстро читаю заклинание. Руна на мгновение вспыхивает и становится невидимой. И почти тотчас мы слышим шаги Карвера. Я откидываюсь на постели и придаю своей физиономии несчастно — страдальчески — умирающее выражение. Это совсем несложно, учитывая, что меня до сих пор трясет.

А дальше все происходит именно так, как я и предполагал. Карвер почти вбегает в комнату и застывает, на некоторое время, превращаясь в статую самому себе. Повинуясь моему знаку, ты приближаешься к нему и срываешь с шеи хлопающего глазами брата амулет, бросаешь на пол и разрубаешь мечом. Комнату наполняет лязг стали и нечеловечески-злобный вой, больно ударивший по ушам.

А затем перед нами появляется полупрозрачный женский силуэт. Грейс. Лицо магессы искажено ненавистью, но теперь она бессильна, еще мгновение — и она исчезает в Тени, там, где ей и полагалось быть уже давно. Всё кончено.

Я медленно сажусь в постели и говорю:

— Остатки амулета — в камин.

— Сейчас, — ты брезгливо поддеваешь треснувший на две части талисман за цепочку и швыряешь в огонь. Я шепчу заклинание, и пламя вспыхивает ярче, жадно набрасываясь на куски амулета.

— Вот теперь действительно всё, Лито, — сообщаю я, и тут действие Руны заканчивается, и Карвер медленно оседает на пол.

— Слушай меня внимательно, брат, — начинаю я и по полочкам раскладываю перед ним всё, случившееся за последнее время. Он слушает молча, только всё ниже опускает голову, а на щеках всё ярче вспыхивает румянец стыда:

— Создатель милосердный, какое же я ничтожество, — бормочет он, когда я замолкаю. — Я чуть не убил тебя, я не заметил, что меня зачаровали... мне не показалась странной такая внезапная ненависть к тебе... Ведь там, у Казематов, я действительно искренне был рад тому, что мы снова вместе... братья Хоук... помнишь? — Карвер поднимает голову и тут же опускает её вновь. — А потом... потом я вдруг тебя возненавидел, и даже не задумался, откуда всё это взялось... Проклятая магия! Не думаю, что таким, как я, место в Ордене... А что, если завтра в меня демон вселится, а я точно так же этого не замечу? Что тогда?! — он почти выкрикивает этот полный отчаяния вопрос, но ответить мне нечего. Разве что...

— Оставаться в Ордене или покинуть его — решать только тебе. Но этому дому нужен хозяин. Как только я окончательно поправлюсь, мы с Лито уедем из Вольной марки.

— Зачем? Это из-за того, что я наговорил и натворил? — вырывается у Карвера.

— Нет, не обольщайся. Ты тут не причем. Просто я хочу жить своей жизнью, брат. Вот потому и уеду.

— Артур... Я... Ты простишь меня когда-нибудь? — тихо спрашивает он.

— Я же сказал — твой вины в этом нет, — повторяю я. — Магия крови не просто так запрещена. А теперь иди, брат. Мне нужно отдохнуть. А еще, я не думаю, что тебе стоит возвращаться в тюрьму.

— Но... я ведь покушался на твою жизнь.

— Да? Странно... А я и не заметил. А когда это было-то? — я смотрю на него с искренним изумлением. — Это был не ты, виновница покарана и казнена, так что — ты свободен. Я сейчас напишу Каллену, что у меня нет к тебе никаких претензий.

Брат молча ждет, пока я торопливо пишу несколько строк на поданной тобой бумаге, подписываюсь эдаким наместническим вензелем и вручаю ему послание для Рыцаря-командора. Так и не решившись что-либо возразить, Карвер принимает бумагу и выходит за дверь, чему я несказанно рад. Я пока ещё слишком слаб для долгих душещипательных бесед с внезапно прозревшим братом. Не успевает дверь за ним закрыться, а я — перевести дух, как снова слышится легкий, осторожный стук и робкий женский голос:

— Господин Фенрис, можно войти?

— Господин Фенрис? — улыбнувшись, спрашиваю я.

— Элла, — вздыхаешь ты, пожимая плечами, как бы говоря: «А я-то тут причем?» — Входи, — произносишь громче, и магесса появляется на пороге. Видит, что я уже не валяюсь тряпичной куклой и расплывается в улыбке:

— Слава Создателю, вы очнулись, господин наместник! Вы позволите вас осмотреть?

— Конечно, — добродушно соглашаюсь я.

Сохраняя на округлом, хорошеньком личике преувеличенно-серьезное выражение, юная магесса приближается ко мне, осторожно откидывает одеяло, и тут же я слышу её изумленный вздох:

— Ой, а где же...

Я бросаю взгляд на свой бок и вижу, что прошедшее время от раны остался только беловатый след. Долийское зелье оказалось на высоте.

— Как это случилось? — спрашивает она.

— Ну, ты же сама меня лечила, — начинаю я.

— Не обманывайте меня, — вздыхает девушка. — Я знаю, что не причем. Ещё сегодня утром у вас был жар, а рана не заживала, а теперь от неё ничего не осталось. Я знаю, что такой силы у меня нет.

— У меня тоже, — улыбаюсь я. — Это один старинный долийский рецепт. Но все равно спасибо тебе, за всё.

— Да я ничего и не сделала. Вас спасла ваша целительная аура, наместник. Это она не дала вам умереть... — продолжает смущаться девушка.

— Ладно, главное, что всё позади. А для тебя у меня есть подарок. Лито, принеси-ка из библиотеки книгу по Целительной магии.

Ты беспрекословно идешь выполнить мою просьбу, а Элла легонько касается моего лба, ещё раз удостоверяясь в том, что жара у меня нет. Потом проводит ладошкой над затянувшейся раной, я ощущаю легкое, приятное покалывание. Сила у девочки есть, ей просто не хватает опыта и хорошего учителя. Я кладу «Целительную магию», принесенную тобой, на колени девушки:

— Это тебе. Я сам по ней учился.

— Ой, я не могу... — вспыхивает Элла.

— От подарка наместника отказываться нельзя, — сдвигаю я брови. — Возьми. Тебе она нужнее.

— Спасибо, — почти шепчет девушка, бережно касаясь обложки. — Это очень ценный дар. Я буду беречь ее.

— Буду рад, если она тебе пригодится. А теперь иди, Элла.

Магесса послушно поднимается, прижимает к себе книгу и поспешно исчезает за дверью.

— Фух, — шумно выдыхаю я. — Хватит с меня на сегодня гостей. Не хочу никого видеть, кроме тебя.

Ты улыбаешься в ответ той особой улыбкой, которая предназначена только мне. Она нечасто появляется на твоих губах, но так тебе идет. А еще я чувствую, что за эти дни провонялся лечебными зельями, пОтом и, что уж совсем отвратительно, нечистой раной. Сейчас это непередаваемо гадкий «коктейль» вызывает у меня тошноту и страстное желание освежиться.

— Лито, — морщусь я, — сделай одолжение — прикажи наполнить ванну, сменить бельё и проветрить комнату. Здесь совершенно нечем дышать, а от меня самого несет, как от заправского пьяницы из Клоаки.

— Уже, — улыбаешься ты, — пока я отправлял Орану за Карвером, успел дать указания Хайрону. Думаю, вода уже нагрелась, — ты протягиваешь мне руку, и я осторожно поднимаюсь. Головокружения нет, зелье Маретари превзошло всякие ожидания. Я чувствую себя почти хорошо, а после купания буду, как новенький.

После ванны, которую ты помогаешь мне принять, мы отправляемся на кухню. При всех своих недостатках, у Ораны множество достоинств и одно из них — почти магическим образом угадывать наши желания и, как нельзя вовремя, подавать обед и кофе.

Отдав должное её кулинарному искусству, я откидываюсь на спинку стула и сообщаю эльфийке, что вскоре собираюсь покинуть Киркволл. Я говорю ей о том, что в доме, скорее всего, будет жить Карвер, и я попрошу его отставить их с Хайроном на прежнем месте. Девушка вспыхивает и благодарит меня глубоким поклоном, а затем неслышно выскальзывает за дверь.

Я поднимаюсь из-за стола и, ополоснув руки и вытерев их полотенцем, направляюсь в библиотеку. Ты молча следуешь за мной и еще несколько часов мы посвящаем разбору документов. Я пишу несколько писем, два из них — в Ферелден: королю Алистеру и Дориану. От последнего ты не в восторге, но не осмеливаешься возразить. Ты не хуже меня понимаешь, что поддержка родственников и знакомых всегда очень важна. Особенно, если ты собираешься вернуться на родину, спустя почти десять лет. Вернуться, хоть и знаешь, что там тебя никто не ждет, что дома у тебя нет, его некому было восстанавливать после Мора. Но вернуться. И снова стать Артуром Хоуком — ферелденским магом-отступником.

Поставив очередную точку, я не спешу запечатывать письмо. Пусть высохнут чернила, да немного отпустит щемящая печаль, которая вдруг захватила меня в свои холодные объятия. Уезжать всегда непросто. И часть меня все равно останется здесь навсегда, от этого никуда не деться.

Из потока воспоминаний меня легко вытаскивает твоя рука, опустившаяся на моё плечо. Ты всё понял, любимый, и стараешься помочь мне пережить это своим молчаливым участием. Ты знаешь, что слова сейчас будут лишними, а потому просто обнимаешь меня за плечи, легко касаешься губами волос и молчишь. А я закрываю на мгновение глаза, глубоко вздыхаю и произношу фальшиво-жизнерадостным тоном:

— Жаль, Зевран не оставил адреса, я бы и ему черкнул пару строк. Вдруг нам с тобой захочется прогуляться по антивским улицам.

— До тех пор, пока тебе не взбредет в голову посетить Минратоус, я с тобой, — ты чуть сильнее сжимаешь моё плечо. — Кого я обманываю? Я пойду за тобой даже в Тевинтер.

— Знаю. Ладно, Лито. Что толку сидеть здесь, уставившись в одну точку, если можно отпраздновать наше отбытие в кругу друзей. Пойдем-ка в «Висельник»!

Ты изумленно вскидываешь бровь, но не возражаешь. Я запечатываю письмо, мы переодеваемся и, спустя некоторое время, вваливаемся в святая святых Варрика, огорошив гнома новостью об отъезде. Я так и не узнал, когда он успел подать знак Авелин, но вскоре леди капитан с супругом присоединились к нам.

Вот только веселья не получалось. Тень скорого расставания висела над нашим столом, оставляя в вине только горечь. Воспоминания. Они такие разные — общие для всех и свои, личные, у каждого. Почти десять лет назад мы впервые ступили на Кирволльскую землю Я, Карвер, Авелин и мама. Вскоре здесь останутся только они и... воспоминания. О тех, кто столько лет был рядом и ушел, кто в другую жизнь, кто в Тень.

Почти за полночь в таверне появляется Карвер. На нем больше нет храмовнического мундира, а в глазах растерянность, вина и страх. Он приближается к нашему столу, и несколько мгновений мы молча смотрим друг на друга. А потом я поднимаюсь, от души хлопаю его по плечу и крепко обнимаю. Это прощение и прощание. После Карвер садится рядом со мной и просит слова:

— Артур... Как видишь, я все же покинул Орден... Я не хочу иметь ничего общего с магами и магией. Единственный маг, которого я всегда буду рад видеть — это ты. Фенрис... — он замолкает, а ты выжидательно смотришь на моего брата. — Мне до сих пор непонятна эта ваша... любовь, но... У каждого свой путь, — обрывая свою речь на полуслове, Карвер опрокидывает кубок, а все мы следуем его примеру.

Затем Авелин говорит, что будет рада видеть его в рядах городской стражи, которая изрядно поредела за последнее время. Брат с улыбкой кивает, и они договариваются о завтрашней встрече в её кабинете. Меня не может не радовать такой поворот, хорошо, что братишка будет при деле.

Каллен ничего не ответил на мою записку и не появился. Вероятно, рыцарь-командор посчитал, что я просто струсил, не справился, сдался. Пусть так. Моя жизнь и без того слишком коротка, чтобы тратить её ещё на что-то, кроме самого дорогого — тебя. Если рыцарь-командор этого не понял — Создатель ему судья.
Мы просидели за столом еще несколько часов, а потом втроем отправились домой, потому что теперь моё имение, как и половина состояния, переходит к Карверу. Дарственную я оформлю завтра утром, а нам с тобой вполне хватит оставшихся денег.


Последние ночи под крышей особняка, бывшего моим в эти непростые годы, оказались таким долгими и бессонными. Почему-то я так редко чувствовал себя здесь счастливым... В ту первую нашу ночь и последние несколько недель. Всё остальное время я был один, а так сложно согреться в одиночку.

Похоже, ты, я и этот дом никак не хотят уживаться вместе. Тогда пусть останемся только мы, может, к брату дом будет милостивее и позволит Карверу стать счастливым? И возможно, очень скоро по этим каменным плитам будут топать маленькие ножки его детей.

Дети. У нас с тобой их не будет никогда, если только кто-то из нас не передумает, и не захочет уйти, чтобы жить, как все, жениться, обзавестись наследниками. Если этого захочется тебе, я не стану мешать. В конец концов, желание продолжить род естественно для каждого мужчины. Не случится ли подобного со мной? Я не знаю, не хочу заглядывать так далеко в будущее, пусть оно останется тайной.

Каллен пришел ко мне за день до нашего отбытия в Ферелден. Мы говорили долго, и я рад, что никаких недомолвок не осталось, что он правильно понял, почему я покидаю Киркволл. Он не укорял, не ругал, не отговаривал, хоть до тех пор, пока новый наместник не будет избран, забота о благополучии города ляжет на его плечи. Впрочем, Мередит неплохо справлялась с этими обязанностями, не думаю, что Каллен в чем-то ей уступит. Так что можно вздохнуть с облегчением — Киркволл в надежных руках.



Я стоял на плавно покачивающейся палубе корабля и смотрел на медленно удаляющийся причал. Вы все были там: Карвер, Авелин, Варрик. Вы махали вслед нашему кораблю, а Варрик даже что-то кричал, но ветер сносил слова в сторону.

Почти десять лет жизни: радости, горя, любви, ненависти оставались там, за кормой, растворялись в пенном следе корабля. Отчего-то в груди защемило и предательски защипало в носу. И снова ты положил руку на моё плечо, прижался ко мне. Я ощутил твою дрожь и понял, что сейчас ты чувствуешь то же самое: грусть, сожаление, горечь и... надежду на то, что теперь всё будет по-другому и больше ничто между нами не встанет...