Нас с Сонатой поместили в небольшую камеру, напоминающую экспериментальную лабораторию. Повсюду висели какие-то провода различных диаметров, под потолком мигали люминесцентные лампы дневного света, возле стены располагался пульт управления с множеством кнопок и рычагов.
Нас и Стеценко с его лаборантами-учеными разделяла лишь прочная стенка из бронебойного стекла. Он, молча, смотрел мне в глаза с холодным каменным лицом, понимая, что поступает слишком подло, отправляя нас неизвестно куда и неизвестно зачем.

Тусклая лампа под потолком вытягивала из темноты очертания мрачной бетонной комнаты. Даже окна нет, чтобы хотя бы проветрить затхлое помещение камеры.
Нас с Сонатой поместили в одиночный карцер военной комендатуры, расположившейся на окраине Чернобыля-4. Снова я за Периметром, снова недалеко мои друзья и мирная жизнь, но... Смущало только одно – я не выполнил договор с Клещом, уйдя за Периметр... Но ведь я не по своей воле ушел? А хотя, какая уже разница? Все равно несколько десятков лет в тюряге обеспечены, а за бойню в лесу вообще расстрел. Гуманные законы здесь не применяют.

Военные были профессионалами, это я понял по их первым действиям: двое остались в траве, лишь синхронно раскатившись в разные стороны, а остальные пять рванули к нам, заходя по длинной параболе, стараясь затеряться в тумане.
«Ни фига у вас не выйдет, трассерами себя выдадите!»: зло подумал я, продолжая отвечать огнем.

Полыхнуло что надо, как говорит страус. Камыши возле озера и даже маленькие заросли недалеко от воды охватило багряно-оранжевое пламя, мгновенно пожирая их, быстро распространяясь вокруг.
Соната лежала на земле, прикрыв голову руками, прижавшись ко мне всем телом. Я наконец-то поднял лицо, обозревая огненные моменты недалекого боя. И картина меня, мягко говоря, не порадовала...

Мы вышли на тропу недалеко от Агропрома около трех часов ночи. Темная Зона встречала в свои объятья, отдавая твое жалкое тело на распоряжение судьбе. Тучи на небе так и не расходились, тяжелая обстановка постоянно давила на голову, заставляя ее слегка болеть. Вдалеке виднелось предутреннее красно-багровое марево, расходящееся в длинную широкую полосу у горизонта.

Около часа я ей объяснял, как попал сюда, почему за мной охотятся темные, почему они хотели сегодня меня убить. Еще минут десять я доказывал, что не новичок здесь, а ветеран. Соната смущенно хихикала, кивая головой, но я видел по ее глазам, что она не верит мне. А впрочем, ладно, ее проблемы. Не хочет верить – пусть не верит. Дойдем до «Сталкера», и сама увидит, что я не новичок.
Постепенно смеркалось... Тучи на небе стали намного плотнее, приобрели неприятный сиреневый цвет, затянули весь горизонт. По металлической крыше корпуса застучали маленькие капли начавшегося дождя, вдалеке раздалась канонада грозы, доходя до наших глаз лишь тускло видимой вспышкой молнии.

-Дурачок,- с сожалением покачав головой, прошептала девушка.- Ты зачем в упор четыре гранаты пустил?
Я слегка поводил глазами, обнаружил ее пристальный взгляд и глухо ответил:
-Нервы...
-Хм... У всех нервы! И что, себя убивать из-за этого?

 Зажмурившись, я ждал... Ждал того страшного момента, когда душа окончательно покинет тело и уйдет за Периметр. Не знаю, но, может, сейчас я хотел этого. Я уже так устал воевать, бегать, стараться выжить. Хемуль, по ходу ты впадаешь в депрессию, когда от смерти тебя отделяет лишь несколько сантиметров до автоматного дула.

Снова крики!!! Только уже человеческие, пропитые, осипшие голоса заревели в несколько глоток, стараясь переорать друг друга:
-Стой, сука!!! Завалю! На землю, б***ь!!!
Недолго думая, я понял, что уже попал в сектор обзора темных, поэтому также громко выдал:

Сколько я так просидел почти не помню. Может, я спал?.. Может, просто ушел в забытье от сегодняшних проблем, навалившихся целой кучей?.. Может, от усталости потерял сознание?.. Не помню!.. Но после непродолжительного «сна» стало немного легче, в голове посвежело, тело наполнилось небольшой силой, необходимой для последнего броска к бару «Сталкер». В уставшем мозге тут же проскочила мысль: «Патронов мало. Нужно найти схрон возле Агропрома».

Темные уверенно шли за мной, ловя, как мне показалось, носом мой запах, словно хищные слепые псы.
Узкий и высокий бетонный туннель быстро «вел» меня вперед, сопровождая хитрыми переплетениями электрических кабелей, по которым, когда-то, бежала энергия мощностью в сотни киловатт. Лаборатория военных была оборудована достаточно капитально, видимо, с расчетом на то, чтобы простоять здесь еще пару-тройку взрывов. Но после второго все эксперименты провалились, появилась нынешняя Зона, а лабораторию захватили бюреры и призрак блуждающего военного сталкера. Я уже видел его пару раз, так как больше никогда не спускался в катакомбы – страшно! Но сейчас не было выхода. Хотя, можно было принять бой у входа в туннель и погибнуть смертью героя. Нет! Это не по мне! Уж лучше буду заводить этих придурков подальше, а потом перебью!

 Клещ хоть и безбашенный парень, но далеко не дурак! Выбросив меня на Милитари с одним ножом в руках, он понимал, что я могу просто не дожить до прихода его банды для расправы со мной. Оказаться на Милитари без оружия – чистое самоубийство.

Возле бара «Сталкер» я стоял уже к десяти часам утра. Отбарабанив в дверь, я отошел метра на четыре, снимая с плеча «хопфул» и, держа его за ствол в правой руке, поднял обе клешни вверх на уровень плеч. Я прекрасно понимал, что когда откроется окно в двери, мне в грудь может полететь короткая очередь. Клещ и его банда действительно были не рады моему присутствию. Достал я их, мягко говоря, сильно. Два раза вырвался из лап целого клана, в один даже прихватив с собой их добычу. И сейчас, стоя перед дверями бара Клеща, я играю в особый вид «русской рулетки» с самим собой. Здесь либо пуля в лоб, либо «дружеский» плен Клеща. И мне, честно говоря, хотелось рассчитывать на второе.

Рано утром, около пяти часов, я осторожно вылез из-под Динки, не разбудив ее. Легли мы около трех ночи. За сексом с ней время летит незаметно, и, в итоге, спал я максимум два часа.
Оставив на столе листок со словами «Динка, я тебя люблю! Ты прекрасна! Прощай навсегда!», я вышел из дома, закрыв дверь своими ключами, и направился в небольшой еловый лесок на окраине Чернобыля-4. Туда я добрался через полчаса быстрого шага по пересеченной местности, затем, нашел свой скромный схрон, сделанный еще полгода назад. Вооружился неплохим «хопфулом» с лазерным целеуказателем, доставшимся мне от Хе-хе. Радужную сферу в герметичном контейнере повесил на пояс, на всякий случай.

 Я открыл глаза. Картина меня весьма удивила: мы с Енотом стояли около металлических ворот бара «Шти». А вокруг «бушевала» ранняя осень, заметая желтой пожухлой листвой узкие улицы Чернобыля-4. Мы стояли в свете фонаря, заметно дрожа от холода, из которого вернулись.
-Пойдем что ли?- трясущимися губами проговорил Енот, перевешивая «Винторез» за спину.

Мы с Енотом подошли к бронированным дверям «Сталкера» к девяти вечера. На улицах стало уже совсем темно, лишь легкий ветер с метелью задувал в открытые окна, страшно завывая внутри.
Я снова постучал в покрывшуюся плотным слоем инея дверь. Тишина гробовая, словно мы и правда в Зоне одни. Становилось еще мрачнее на душе, когда я вспоминал, что недалеко от «Сталкера», в квартале от него, находится бывшее городское кладбище. Не знаю почему, но на меня иногда нападал дикий ужас, но я старался не показывать это впереди идущему Еноту.

Я очнулся в подвале того же дома, лежа в обнимку рядом с Енотом. Как мы так очутились вместе, я уже не помнил. Взрыв глубоковакуумного боеприпаса будто вытряхнул все мои мозги из черепной коробки. Тупая боль постепенно скручивала конечности, медленно поднимаясь вверх и прокалывая внутренние органы. Я невольно скорчился, издав небольшой стон.

Темнота... Такая темнота, словно я черной ночью опустился под землю метров на сто, закрывая при этом глаза. Эта темнота пугала меня больше всего, в мозгах мгновенно прокатился тревожный импульс, похоже, я находился в замкнутом пространстве. Чертова клаустрофобия! Именно это пугало меня больше всего в данный момент. Я не видел ничего, кроме кромешной тьмы, хотя, по-моему, глаза мои были открыты. Даже стены окружающих меня комнат расплылись, став невероятно черными. И среди всей этой черноты я с трудом смог выделить особенный ярко-черный силуэт человека. Что-то тихо скрипнуло, приближаясь ко мне. Страх снова захватил мое сознание! Я попытался нащупать на холодном полу свою «Грозу», но, на удивление, не обнаружил ее рядом. Оставалось только одно – лежать, молча, и ждать смерти.

 Ранним утром я уже сидел среди зарослей полыни и крапивы, скрывшись от наблюдения старым маскхалатом осеннего покроя, положив цевье Калашникова с накрученным на ствол глушителем на проржавевшую металлическую трубу, полуаркой выходящую из-под земли. ПДА немного завибрировал – пришло сообщение от Мухи: «Я пошел».

Я подошел к дверям дома Динки около полудня. Приятное осеннее солнце светило сильно, даже немного припекало. Я легким движением скинул колпак, ловя лицом горячие лучи. Просто тянул время, придумывая, что бы ответить любимой. Наконец, не найдя, что врать, просто постучал в дверь.
Минуты через три услышал заспанный голос Динки:
-Сейчас открою!

Как я и рассчитывал, на Свалку мы вышли ровно к девяти часам утра. После выброса обширная территория кладбища зараженной техники покрылась большими «горячими» пятнами, которые от железнодорожной насыпи было видно даже без детектора аномалий. Выжженная молодая трава, обугленные головешки деревьев, некоторые фрагменты тушек слепых псов. Стоит попасть в такое пятно и... Лучше не буду думать об этом. Аж на кончиках пальцев снова начинает покалывать.

Я проснулся рано утром. Странно, даже не заметил, как и уснул. Ленка лежала рядом, словно любящая жена, положив голову мне на плечо и обняв рукой за грудь. Как мы вместе оказались на полу тоже не помню. Автомат лежал неподалеку, на расстоянии вытянутой руки, рюкзак под головой.
Я осмотрел Ленку. Вроде не раздета, значит, ничего между нами не было. Она продолжала спать, прижимаясь ко мне. Я еще немного полежал, глядя в бетонный потолок и отходя ото сна. Минут через семь, осторожно подняв слабую руку девушки, я вылез из-под нее, хватая автомат, вышел из подвала на первый этаж.

Я сидел у маленького костра и забивал в магазины зеленоватые патроны, утапливая их в пасти обоймы один за одним. Благо в подвале валялись какие-то старые деревянные ящики, так что дров и стульев у нас было в достатке.
Девушка сидела напротив меня возле огня, трусливо поджав колени и обхватив их руками. Она постоянно смотрела на огонь, изредка бросая испуганные взгляды на меня.

Через полчаса я вышел на окраины Припяти, некогда красивого и молодого города Советского Союза. Сейчас же картина была похуже, мягко говоря. Черные оконные и дверные проемы, «опасливо прищурившись» смотрели на меня, мое, заросшее легкой щетиной лицо. Под ногами продолжали кружиться опавшие желтые листья и полусгнившая прошлогодняя листва. Ветер, задувая в пустые дома, завывал внутри, проходя кинжальным винтом по опустевшим коридорам и помещениям. Иногда под ногами появлялись старые советские газеты 1986 года. Этот город остался таким же, нисколько не изменившись за время двух взрывов.

Я вышел на тропу возле Милитари около пяти утра. Тяжелый и сырой туман непривычного серо-черного цвета плотным покрывалом окутывал близлежащие болота и краем захватывал мою тропу. Я прислушался: всегда так делаю, когда иду один в плохой видимости - в Зоне можно ожидать чего угодно. Вроде бы слух был спокоен, вдалеке только слышались небольшие шорохи и тихая-тихая рябь на воде. Поправив колпак куртки и ремень автомата за спиной, я решительно направился вперед, продолжая держать в поле зрения все сектора возможной атаки.