Что означает растворяться в небытии или возрождаться в ярких снах другого человека? Я не знаю и не знаю, смогу ли дать ответ на сей сложный, скорее диалектический вопрос. Но я предполагаю, что когда, наконец, появится тот, кто откроет для меня новую истину, иной мир, где захочется остаться и клятвой произнести заветные слова о вседозволенности желаний и действии, о прощении и вере, о любви моей души, только тогда я смогу всецело ощутить глубину радуги и страстность моря, пощечины ветра и ласковые касания огня. Тогда и только тогда, в один миг, моя жизнь и смысл моего существования изменятся.

Можно долго мечтать и задаваться вопросом, когда и как оно случится, но я знаю: в тот самый сакральный момент я не разочаруюсь и не убегу. Ведь мое сердце бьется быстрее, когда я смотрю вдаль на величественные горы или пустеющую дорогу, а значит, мое сознание уже готово постичь тайный смысл причастия к зыбкой чувственности.
Любить и быть любимым. Последняя тайна моей жизни, так нелепо оставленная вне границ опыта.

— Мой повелитель, вы опять задумались? — спросил глупый, но прекрасный мальчик-голем.

— Да, вроде того.

Голем захлопал на меня своими восхитительными серыми глазами. Я создал его красивым, под стать природе моего государства. Я лично сотворил этого мальчика лет восьми, как и всех слуг, окружающих меня во дворце. Вокруг одни големы, искусственная красота в обрамлении камня древнего замка моих предков.

Брошенный король обречен быть подснежником среди высоких трав, оторванный от всего живого. Я соткал себе придворных из эфира и глины, чтобы не было так одиноко. А как же мой народ? Люди не селятся рядом с королевскими чертогами, они боятся меня и колдовского наследия моей могущественной фамилии. А приспешники и дворяне предпочитают обитать у себя в замках в ветхости беззакония и сырости аморальности, до которой мне нет дела.

Я один, практически один. Разве что молодой Барон Дерфи, проводящий подле своего повелителя почти все время, скрашивает мое молчаливое и безысходное одиночество. Скука.
Големы - всего лишь тела без душ, которым я снисходительно дал, помимо очарования, еще и зачатки разума, поэтому они могут строить несложные предложения и обладают хоть и скудной, но номинальной эмоциональной палитрой.

А некоторые из них имеют достаточный запас мировых знаний, почерпнутый из пыли королевских библиотек, отчего выражаются исключительно высокопарно и помпезно, цитируя философов всех времен и народов. Прямо как нувориши. По-моему, разница невелика. Я всегда сравнивал людей с големами и не находил различий.

Но все равно, несмотря на мои магические ухищрения, мне скучно и пусто. Поэтому я все чаще мечтаю о любви, но тут же сам себя высмеиваю. Логично. Ведь в кого я могу влюбиться? Стоит мне увидеть человека и я тут же знаю, о чем он думает, что чувствует и что из себя представляет. Таковы способности величайшего из магов рода Милиотар.

Все эти хорошенькие дворяночки из богатых фамилий моих условно преданных слуг не стоят и песчинки. Они пусты, и в их душах гуляет ураганный ветер, не позволяя там задерживаться хоть сколько-нибудь важным вещам. И чем больше я это понимаю, тем печальнее и тоскливее мне становится жить. Я хочу любви, чистой, непорочной и страстной. Чтобы совершать немыслимые глупости во имя нее и лишиться сна в ожидании встречи с милым сердцу человеком. Но...

Вокруг меня лишь големы, и, даже если попадаются люди, они все равно фактически големы, потому как их души столь же пусты, сколь и тела моих искусственных творений. А Галатею я создавать не намерен.
Скучно.

— Осторожней! — цыкаю на мальчишку слугу, и он роняет гребень.

— Простите, мой повелитель! — искренне извиняется он.

— В следующий раз превращу в жабу, — отнюдь не вру я, поправляя свои волосы, так неаккуратно причесанные големом.

— Простите, — шепчет мальчишка.

Усмехаюсь. Он так похож на простого ребенка, но не является им. Он всего лишь тряпка, чучело. И если он завтра исчезнет, я ничего не почувствую, мне даже не будет его жалко. Он все равно бесполезен и мертв. Мальчик осторожно расплетает косу, тянущуюся сбоку от моего виска. У меня таких две, а еще высокий хвост, возвышающийся над макушкой. Длинные волосы говорят о сильных магических силах, но все равно, я часто подстригаю их, не позволяя спускаться ниже поясницы, иначе неудобно.

Голем старается. Глупое чучело, я все же превращу его в лягушку. Он сделал мне больно. И поскольку мне абсолютно нечем заняться, хоть разомнусь в простейшем колдовстве.

— Касандер! — я оборачиваюсь, и на моем вечно скучающем и надменном лице появляется тень улыбки.

— Юнгс, — произношу я, — Юнгс Дерфи.

— Привет, наследничек, — молодой барон как всегда весел и беззаботен.

Его огненно-рыжие короткие кудряшки игриво переливаются на солнце, а зеленые глаза блестят хитрым огоньком абсента. Хотя... Ничего удивительного в его глазах нет. Метан. Метан здесь повсюду. Мы живем на вечных болотах. Взаимодействие газа с нашей кровью дает цвет изумруда. Поэтому у всех моих подданных зеленые глаза, даже у меня они тоже светятся колдовским огнем зелени и болотной тайны.

— Ты пришел.

Я рад, но это ненадолго. Вскоре мне надоест шумное общество Юнгса.

— Конечно, я пришел, ты же звал, — пожимает плечами барон. — Ты совсем бледный, опять полночи испытывал заклинания?

— Вовсе нет, просто бессонница.

— И какие думы гложут нашего величайшего юного правителя?

— Я вовсе не величайший, — кривлюсь я, — таким был мой отец.

— А, ясно, — Юнгс машет руками. — Боишься быть недостойным отца!

— Не боюсь. Просто, когда отец был жив, мне казалось, что я могу принимать верные решения. Находясь при нем, я замечал многие вещи и часто критиковал его политику. Но сейчас... Когда отца нет, груз всех проблем свалился на меня, и я утратил широту кругозора. В своих решениях я полагаюсь на интуицию и опыт, но я не уверен, что поступаю верно. Теперь я понимаю, как было тяжело отцу, и как много он делал для страны. Раньше это было не столь очевидным, поэтому оставалось место для сомнений.

— Ой, брось! И это слова Милиотара, которого еще до царствования провозгласили избранным и величайшим колдуном рода?

— Именно.

Меня начинает раздражать непонимание бароном очевиднейших вещей. Абсолютно ясно: чем ты выше, тем меньше деталей различаешь. А для правителя неумение различать нюансы подобно слепоте пастуха, шаг за шагом теряющего стадо.

— Знаешь, Касандер, — тем временем продолжает богатый отпрыск Дерфи, — я думаю, что именно с тобой Архатей станет сильнейшей страной, достигнув пика своего развития. И мы, наконец-то, положим конец затянувшейся войне с эфийцами, естественно, поставив победную точку.

— Да, я почти уверен. По Таро конец войны приходится на время моего правления.

— Нас ждет славная победа?

— Всегда выпадает Колесо Судьбы. А значит, будущее не определено. Меня это немного беспокоит. Раньше я думал, что так выходит только потому, что я не взошел на престол, но теперь картина повторяется, и я...

— Ты слишком напряжен! — восклицает Юнгс, неожиданно принимаясь массировать мне шею.

— Больно, — отзываюсь я.

— А то! Конечно! — Юнгс смеется. — Я же говорю, ты весь, как один сплошной нерв. Ужас! Доведешь себя.

— Да, так хорошо, — я начинаю испытывать облегченное чувство расслабления. — Поможешь?

— Конечно, о чем речь! Я прекрасный массажист. Все девушки в восторге.

— Я тебе не девушка! — злюсь я.

— Надеюсь, — хмыкает Юнгс.

Я сержусь, не люблю сальные шуточки, тем более, когда шутят мои подданные обо мне, своем повелителе. Но я молчу. Пока я не готов ругаться с единственным товарищем. Мы идем по булыжной тропинке к моему замку. Он возвышается над обширными и богатыми владениями Архатея одинокой спичкой башни Колдовских Манипуляций.

Готическая мрачность и вычурность арок, чугунное литье оград, обвитых синевой вьюнка, огни зеленого метана в факелах - все наполняет мое сердце тоской и в тоже время чувством прекрасного. Я живу в красивом месте, в чудном замке и восхитительной стране грез, однако меня не греет окружающая праздничность. Мой длинный фиолетовый балахон цепляет росу молодой травы, наполняясь ароматом дикого хмеля, но мне все равно. Скучно.

Я слишком много времени потратил на изучение чернокнижия, слишком часто постигал дно самых могущественных заклинаний, и, как итог, я перестал удивляться, а значит, радоваться миру вокруг. Я познал все, все кроме любви. Вот почему мне так мучительно хочется прикипеть к кому-нибудь сердцем. Но я лишен такой возможности.

Люди чересчур ничтожны и блеклы для меня. Единственным исключением является моя сестра, я люблю ее, но все стало слишком сложно. Ей хорошо с людьми и она тяготеет больше к их серому стаду. А мне неинтересно с ними. Мой ум и сила — мои проклятья.

Мы с Юнгсом заходим в мои покои, обставленные в терпком духе востока. Шелковый драп и ткани, узорчатые парчовые подушки, разбросанные повсюду, мягкая софа из красного дерева, подносы с фруктами и винами, кальян на конопле — какое изысканное сочетание безвкусия и богатства. Но меня устраивает.

Я вызываю голема, и он помогает мне снять балахон, оставляя в одних широких штанах под цвет верхней одежды. Я опускаюсь на софу и закрываю глаза, позволяя Юнгсу работать. Он действительно талантливый массажист. Пожалуй, произведу его из баронов в дворцовые слуги. Точнее не произведу, а лишу дворянства. Усмехаюсь.

— Твое тело, — тихо произносит Юнгс.

— А? — я открываю заспанные негой глаза.

— Оно прекрасно, такое невинное и гладкое, не знавшее ни женской ласки, ни мужских прикосновений.

— Как ты определяешь?

— Девственную кожу легко распознать, — со знанием дела протягивает Юнгс. — Она светится чистотой и источает запах молока матери.

— Ты эксперт.

— Да, ни одна дворянская дочь пала в плену моих чар, — бахвалится барон.

— Они жаждали сделать партию.

— А твои сестры чего жаждали?

— Что? — я немного удивлен.

Неужели девушки из рода Милиотар уже так низко пали, что распыляются на каких-то баронов, своих слуг и верных холопов?! Хотя... Какая мне разница? Мне абсолютно нет до этого дела. К тому же, если Юнгс начнет болтать лишнее, я легко его убью.

— Ну, Фия и Варин, они, — Юнгс сбивается.

— Я понял, — киваю я, — они достаточно похотливы, как и их мать Фрея. Я ее ненавидел, пока не заставил страдать свиной чахоткой.

— Ты, мерзкое чудовище, убил мачеху, — смеется Дерфи. — Они тебе этого никогда не простят.

— Мне наплевать, что скажут дети второсортного брака.

— Я имею в виду клан Чивори, особенно старую ведьму, мать Фреи.

— Мне безразлично. Я король и я их сильнее. А что с Евой?

— В смысле?

— До Евы ты добрался?

— Нет, она непреклонна, твоя копия только с "сердцем ангела". А это нагоняет тоску.

Улыбаюсь, моя родная, единокровная сестра не разочаровала меня.

— Наверное, — задумчиво произношу я. — Низкие магические способности оставляют в Милиотарах человечность.

— Я что-то ее не заметил в Фие и Варине.

— Они Чивори! — раздражаюсь я.

— Ну да, примесь второго по силе колдовского клана Архатея.

— Второй сорт.

— Нельзя постоянно заключать браки между родственниками. Сам видишь, что это губительно для семьи. Твой старший брат Неон не дожил и до восемнадцати лет, а мать умерла в возрасте пятидесяти, что для вас Милиотаров, живущих по триста, сущая ерунда.

— Но и Чивори не смогла родить отцу наследника!

— Просто вмешался один надменный и капризный мальчишка, опасающийся за трон.

— Я король и мне уже двадцать два. Я уже достаточно взрослый, не зови меня мальчишкой.

— Ты все еще девственник, — язвительно протягивает Юнгс.

— И что? — меня немного напрягает подобная болтовня барона, его явно не должна касаться моя личная жизнь.

— Ничего. Просто удивительно, как наследник и сын Металла Милиотар до сих пор не воспользовался своим положением и не занялся с кем-нибудь сексом.

— Скучно. Мне никто не нравится и не возбуждает желания сблизиться. Люди все такие пустые, — я запинаюсь и тут же добавляю: — Пожалуй, ты исключение. Поэтому я позволяю тебе бывать здесь.

— Если бы не я, ты бы давно уже обветшал вместе со своими големами.

— Да, верно.

— Все же, Касандер, я же не предлагаю тебе жениться на дворянках, просто получи опыт. Не обязательно в них даже влюбляться и сближаться. Любовь и секс — вещи совсем разные.

— Я знаю, но разве не скучно? Процесс ради процесса.

— Господи, какой ты замороченный. Просто попробуй, давай я позову Истер. Заодно позабавит нас танцами!

— Нет, я не хочу ее.

— А кого?

— Никого.

— Может, Еву? — Юнгс лукаво щурит глаза.

— Нет, — я поднимаюсь на локти. — Прекрати молоть вздор! Я сейчас твой язык превращу в улитку!

— Не надо, служанки из кабака «Чумная голова» не одобрят, я же этим языком дарю им второе рождение!

— Да мне наплевать! И на служанок, и на их рождение!

— Это я заметил. Может, тебе вообще наплевать на женщин?

— Может, — машинально соглашаюсь я, и лицо Юнгса вытягивается. — Я не в этом смысле, — поправляюсь я.

— Я понял.

— Ничего ты не понял. Это все ты! Твой массаж меня смутил, — я состроил рассерженную гримасу.

— Тебе настолько понравилось? — провоцирует барон, сально улыбаясь.

— Нет, ну... Я же мужчина, и мне не должны нравиться прикосновения другого мужчины, вроде как.

— Должны, не должны? Вроде как? — хмыкает барон. — Значит, ты еще не определился.

— В смысле?

— Не сориентировался, — подмигивает Юнгс.

— Вроде того, — тихо говорю я, задумываясь.

— А я всегда знал! — радостно восклицает барон. — Ты слишком симпатичный для мальчика.

— Что? — кричу я. — Да что ты себе позволяешь придумывать! Я просто сказал, что не знаю, что мне нравится, а что нет!

Юнгс лукаво поднимает брови и тихо проговаривает:

— А вот сейчас мы посмотрим, что тебе нравится!

Я не успеваю среагировать, как он уже водит своими губами по моей шее. Я вспыхиваю. К ушам приливает кровь, я всегда слишком бурно смущаюсь. Даже моя защита из семи духовных степеней не может помешать чувствам вырваться наружу, особенно когда их так неожиданно вызывают.

— Отвянь, слышишь ты, клоп навозный! — подскакиваю я.

— Ну, я же говорил, — победно восклицает Юнгс, отлипая от меня. — Ты весь залился румянцем, у тебя даже уши покраснели!

— Придурок, сейчас лишу тебя и твой клан половины земель, и вообще, брошу в темницу.

— Да ладно тебе, я просто пошутил. Не думал, что ты так отреагируешь! — барон слегка напуган. Он знает, я и за шутку могу устроить карательное выступление.

— Я ненавижу, когда ко мне прикасаются без моего позволения. Ясно?!

— Да, хорошо.

— И ничего я не «не сориентировался»! Ясно?!

— Да, конечно, — лицо Юнгса приобретает кроткое выражение.

— И это, — я подбираю слова, — приведи мне, как ее... Истер! Пусть танцует для меня.

— Да, мой повелитель, — чинно произносит барон и сиюминутно исчезает в драпе моей комнаты.

Я вздыхаю, проводя рукой по шее, на которой рваным слоем влаги легли поцелуи барона. Странно, моя кожа вся в огне, и я никак не могу привести сердце в покой. Все же, мои дворяне жуткие извращенцы, надо будет прочитать мысли Юнгса, вдруг он что-то замышляет. Выдыхаю. Кожа все еще пульсирует сетью возбужденных клеток.

— Ваше Величество, — врывается мальчик голем и падает на колени.

— Ну что еще?

— Там дворяне приехали!

— Да? С чего бы? Я их звал?

— Нет, но они говорят, дело срочное. Изменение обстановка.

— Обстановки, — поправляю я и киваю на свой балахон, аккуратно повешенный на ширму. Голем помогает мне одеться.

— И приготовь кальян, — командую я.

Голем начинает послушно выполнять мою команду. Вся его услужливая фигура и расторопность просто бесят! Я сжимаю руку в кулак, шея еще горит, и я злюсь вдвойне.

— Перья черного ворона, — начинаю тихо плести заклинание расщепления.

Голем оборачивается, озаряя мое лицо ужасом серых глаз. Я усмехаюсь.

— Перья черного ворона, облетая семь гор по семи ветрам, уносят семь направлений жизни в преисподнюю. Земля, огонь, воздух, вода, камень, молния, дерево — семь ее составляющих. Ветер черных перьев, повелеваю! Захватить неживую плоть, разорвать сосуд пустоты и обратить в перья! — кричу я, выставляя руки вперед.

— Не надо, хозяин, молю, — шепчет голем, уже объятый зеленым огнем и вихрем черных перьев. Через секунду от живого чучела не остается и следа. Он исчезает по щелчку моих пальцев.

— Какая пустая жизнь, сегодня есть, завтра нет, — произношу я, закуривая кальян.

Убивать големов нетрудно, более того, это элементарно, потому что не надо отлеплять душу от тела. Но все же, почему у этой куклы были такие испуганные глаза? Неужели им тоже не чужды страх и жажда жизни? Какие глупости.

Я смеюсь, прикладывая к губам круглый зеленый перстень, символ фамилии Милиотар, передающийся от главы к главе. Метановый дух дракона болот скрыт в камне, храня наш покой и оберегая от происков дурного глаза. Мой отец забрал это кольцо вопреки проведению.

Раньше только женщины Милиотар имели магические способности, но мой отец переломил ситуацию. Он убил старуху Кар, главу клана и свою родную бабушку, забрав ее силу себе. После этого у него родился сын Неон, который обладал неудержимой мощью и знанием стихий воды. Неон должен был стать королем, но он внезапно умер в возрасте семнадцати лет.

Много лет отец тщетно пытался обзавестись наследником, но к его сожалению рождались одни девочки. Из ярости и обиды ни одну из них он не оставил в живых. Злые языки поговаривали, что сбывается проклятие нашей прародительницы. Но, наперекор всем кривотолкам, через тридцать лет безуспешных попыток родителей на свет пришел я.

Правда, и я тоже чуть не отдал богу душу. Моя мать хотела буквально предостеречь свое чадо от суровости мира. Мою шею обвила пуповина в смертельном захвате рук судьбы. Я родился чуть живым, не умеющим дышать самостоятельно огрызком. Больше месяца дни и ночи напролет все маги клана вдыхали в меня силу, пытаясь отогнать смерть.

На сороковой день я ее победил. Отец закатил праздник на весь Архатей. А жрецы нарекли меня избранным колдуном клана Милиотар, будущим великим магом и провидцем, так как пока я балансировал на краю жизни и смерти в долине пустоты, я приобщился к тайным силам, получив их защиту.

Что ж, с первым они не ошиблись, а вот с проведением дали маху. Предвидеть грядущее я совсем не умею, в этом хороши как раз ошметки клана Чивори, которые появились, к моему большому сожалению, из-за смерти матери при родах Евы. Отец желал обезопасить трон Архатея и женился во второй раз на девке Фрее Чивори, дочери Фреи и Бенедикта Чивори, первых представителей знати из могущественного дворянского рода.

Как же я ее ненавидел. Только за одно — она заменила маму. А еще, она хотела произвести на свет моего прямого конкурента, нечистого Милиотар. Чивори не успокоились, пока бы не добились смуты и не посадили ублюдка на мое законное место. Но я не позволил.

Убийство Фреи было необходимостью, чтобы спасти себя и Еву от гнева расчетливых родственничков, которые естественно первым делом избавились бы от нас. После убийства Фреи они здорово рассвирепели. Отцу даже пришлось меня судить. Но он побоялся избавиться от единственного наследника, тем более все жрецы и моя молочная мама, представительница клана Шерук, встали на защиту юного избранного мага. Меня оправдали, списав на дурной характер Фреи и мою ревность к образу матери.

Чивори жаждали мести, но не судьба. Обломавшись с судом, они почти ушли в оппозицию, решив покинуть совет дворян, но вовремя остановились, рассудив, что в подполье им ничего не светит, а при власти они смогут влиять хоть на что-то. Расчетливые псы.

Даже теперь Чивори в совете. Это было ровно десять лет назад. Но я знаю, они не забыли и не простили мне крови своей дочери. В любой момент Чивори сведут со мной счеты, но я готов. Я их сильнее в разы. Уже в пятнадцать лет я превосходил отца, что говорить о каком-то второсортном клане, тем более, когда мне стукнуло двадцать два.

— Повелитель, позвольте?! — в мою комнату всунулась голова дряхлого Нару, отца клана хранителей знаний и по совместительству председателя совета дворян.

За ним я разглядел остальных аристократов, правда Чивори и еще парочки среди них не было. Я кивнул головой. Дворяне ввалились в комнату, теребя подолами разноцветных балахонов зыбкое спокойствие моего убежища.

— Что вас привело, благочестивые? — я всегда соблюдаю вежливость.

— Обострение в проблемных землях, — не удивляет меня Нару.

— Плантагенет — спорная территория пучин веков, — изрекаю я, выпуская кольца густого конопляного дыма. — И что теперь?

— Дети старого глупца Людвига подросли, — крякает Нару, по привычке начиная с конца. — Теперь они готовятся занять его место. Орошая поля кровью архатейцев, заявляют о себе в громогласности.

— Ближе к делу, — перебиваю я.

— Сигизмунд, Тау и Карл - три брата, три вождя армии Эф, под охраной Белого Лебедя — защитника рода Биа-Хатериев, громят наши твердыни.

— В смысле? Наступают что ли? — перебиваю я.

— Да. Форты Жабы и Крысы заняты воинами Эф. Кайман еще держится, форт находится в удалении от линии фронта.

— Эй! — я вскакиваю. — Это же почти граница с центральным Архатеем. Это даже не спорная земля!

Нару разводит руками, моргая слезящимися глазами.

— И вы мне сообщаете об этом только сейчас?..
— Мы думали, Повелитель, как и его отец, неусыпно наблюдает за боями, смотря в хрустальный шар, и молит духов о защите воинов Архатея.

Черт. Я же знал, что что-то забыл.

— Заткнись, — бросаю я, испепеляя дворянина взглядом. — Я не отец. Я не могу воевать, посмотрите на меня. У меня нет и половины отцовской физической мощи. Так что за войной следите сами, а я... Я что-нибудь придумаю. Дети подросли, говорите? Так устрою им архатейский секатор и подрежу их сорную поросль.

— Хотелось бы, но Лебедь...

— Плевать, я не собираюсь плести мощные ударные заклинания. Хорошо бы просто познакомиться с врагом, для начала.

— В смысле? — дворяне удивленно вертят головами и таращат глаза.

— В прямом, хочу знать, кого уничтожу.

— Значит? Молодой Правитель хочет переговоры?

— Вроде того, — я ухмыляюсь. — Внесите хрустальный шар.

Через секунду новый голем приносит мое маленькое приспособление. Я накладываю руки на гладкую поверхность шара, и скоро в прозрачной бездне начинают различаться отчетливые фигуры моих врагов.

________________________________________________
Автор иллюстрации Anna Bernal