Я редко бывал на полях сражений, не люблю нервозно дребезжащей тишины перед началом боя. Куда как более комфортно сидеть над магической книгой и читать заклинания с отчетливым осознанием всей их могущественности и вредоносности. Но Тау уже две недели к ряду проводил в жарких сражениях за мой двор и Архатейские знамена. Я до ужаса соскучился, поэтому не смог усидеть во дворце и рванул на поле боя с королевским визитом.

Заботливые големы облачили меня в доспехи, видимо для солидности, и я не без труда взгромоздился на черную лошадь. Бедняге и так приходилось несладко в душной попоне, расшитой символами Архатея, так еще я добавил веса. Правда, мы с лошадью разделили страдания. В седле я чувствовал себя крайне неудобно, сказывались отчаянная любовь Тау и проникновенная нежность Юнгса. Поэтому приходилось постоянно ерзать в поисках удобного положения.

На рассвете, когда солнце обрушивало яркие лучи на оба противоборствующих лагеря, я въехал в архатейский стан. Солдаты уже были оповещены о моем визите, они построились и ожидали в учтивом поклоне. Я проехался на лошади мимо строя, приветствуя своих воинов, а они ответили дружным боевым кличем.

Тау возглавлял войско. Он стоял у шатра и тоже преклонял передо мной колено.

— Тау... — шепнул я, и на моем лице невольно родилась улыбка.

Я так долго его не видел и таким сладким стал момент долгожданной встречи. Все испортило появление Юнгса. Барон неспешно выплыл из шатра и одернул наспех одетые доспехи. Он явно забыл о моем визите или просто проспал.

— Непривычно видеть тебя во всем черном. Здорово выглядишь! — произнес он без всякого налета на почтение.

Я рассердился, но взгляд на Тау вновь вернул мне отличное расположение духа. Принц встал с колена. Он оседлал белого коня и, подъехав ко мне, жестом пригласил на смотровую площадку, которой служила вершина холма.

Оттуда открывался потрясающий живописный вид: равнина, пересеченная перелеском, чуть дальше река, а еще дальше блестели шпили домов столицы Плантагенет. Да, так далеко армия Архатея еще никогда не продвигалась. Присутствие Тау стало нашим безусловным триумфом.

Я радовался тому, что он был рядом со мной. Не с эфийцами, устроившими редуты у подножья холма, а со мной. Его бывшие сородичи жгли костры, отдыхая и готовясь к грядущему бою, я то и дело улавливал стук молотков, забивающих гвозди в крепления метательных орудий. Изредка раздавались протяжные завывания горнов. Эфийцы бились за плато, предваряющее въезд в столичные территории. Плато «Мелодии» или, как его называют архатейцы, «Ядовитый варан» — опорная точка, важная для доминирования на данном участке, да и на всей территории Плантагенет.

— Ну, как? — бесстрастным голосом осведомился Тау.

— У нас ведь выигрышная позиция на возвышенности, я прав?

— Вроде того.

Я улыбнулся. Мой принц невольно заимствует мои фразочки. Находить их в его речи, вдвойне приятно.

— Скажи, мы победим?

— Безусловно.

Взгляд Тау стал стеклянным. Он, как кукла, смотрел безжизненным взором на бескрайнюю красоту равнин. Я вздохнул. Из нас двоих только я понимал, что происходит в действительности. Один стал живым големом, второй был законченным глупцом. Но я все равно испытывал радость от встречи.

Какое же счастье стоять вот так, вдвоем, на краю холма и понимать, что кроме человека рядом, тебе больше ничего не нужно! Мир только в нем одном, а остальное избыточно. Мы с Тау так и замерли рядом. Он никуда не спешил, а я не торопился разрушать сладкое мгновение.

— Повелитель! — Юнгс снова все испортил.

Я обернулся и состроил недовольное лицо.

— Тебе правда идут доспехи, — повторил Дерфи, изучая меня взглядом.

— Мне некомфортно, — отозвался я, машинально водя рукой по агатовому дракону на груди, — Слишком тяжело.

— Не жалуйся, — крякнул Юнгс, — ты, вон, их поверх балахона напялил, а мне пришлось влезть еще и в металлические штаны!

— Не ной, Юнгс, — хихикнул я.

Настроение у меня сделалось лучше не придумаешь.

— А я буду! Мне, может, тоже охота накидку с меховым воротником, — барон продолжал смешно паясничать.

— Ты же не правитель, не заслужил.

— Ха! — он помолчал. — А тебе действительно к лицу. Такой серьезный образ. Такого Касандера я даже боюсь.

— Эфийцы начали подготовку к атаке, — безжизненным голосом вклинился Тау.

— И что теперь? Кстати, я с этим к вам и шел, только собирался сказать. Даром опередил! — насмешливым тоном протянул Дерфи.

Я чувствовал волну напряжения между моим подданным и Тау, точнее, барон отличался нетерпимостью по отношению к принцу. Но кого волновало мнение слуги? Я ведь так счастлив теперь, разве я могу позволить себе печалиться из-за недовольства Юнгса? А он пусть думает, что хочет, все равно я выбрал Тау, а не его.

— Будет бой, — заключил принц Эф.

— Тау, с тобой мы победим! — я улыбнулся.

— Не хочешь взглянуть противнику в лицо?

— Хочу, только будь рядом.

— Да.

Под звуки барабанов, отбивающих ритм наступления, мы поскакали к полю боя. Архатейская армия уже строилась в плотные шеренги, над рядами вздымались знамена, ветер развивал плащи, а солнце поджигало острия копий и секир. Черные флаги с красной бахромой и зеленым драконом, извивались как змеиные языки, суля эфийцам мучительную смерть от нашего архатейского яда.

Я в сопровождении Тау выехал перед армией. На меня блестели сотни восхищенных глаз. Стало немного стыдно, но я сдержался. Моим людям не стоит знать, как низко пал их правитель. Пока мы побеждаем, я имею право на личные секреты.

Но я подметил, как с противоположной стороны поля меня испепеляли ненавистью вражеские солдаты под руководством не менее агрессивно настроенных генералов. Их злоба меня рассмешила. Я поднял вихрь зеленого ветра, осыпая лица врагов песком.

— Вы! — крикнул я, мой сегодняшний настрой заразил меня частичкой бесшабашности.

Солдаты прислушались.

— Вы, грозные эфийцы, столь восхваляющие свое показное величие! Смотрите! — я указал на свою армию. — Лик смерти перед вами! Мы раздавим вас, потому что настал конец вашему лживому правосудию. Нет! Вы зовете меня исчадием ада?! Ха! Хорошо! Я согласен! Для вас Касандер Милиотар станет воплощением тьмы, что закроет ваш лицемерный белый цвет. Дракон сожрет лебедя!

Я кинул на сжавшихся врагов презрительный взгляд и продолжал:

— Вы так долго кляли меня проклятиями, что теперь я действительно хочу воплотить в жизнь ваши представления обо мне. Смотрите на меня! Я — самый сильный маг! И я отнял у вас Тау! Вашего принца! И теперь он сражается за Милиотар. Ему по нраву мерцание черной звезды, в ней он видит свою истину, ту, что недоступна вам! Тау — мой! Я отнял у вас наследника!

Я резко развернул лошадь и прогарцевал к своему принцу. Его лицо стянула безразличная маска, на которую болью отозвалось мое сердце. Но я пересилил себя и продолжал разыгрывать фарс.

— Тау! Клянись мне в верности! — прокричал я.

— Клянусь.

— Слишком тихо! Пусть они слышат, пусть все слышат!

— Клянусь! — звучно отозвался он.

По вражескому стану прокатился рокот негодования. В свою очередь архатейцы приправили мою злую иронию насмешливым улюлюканьем и оскорбительными жестами, брошенными в сторону противников. Но я не унимался.

— А теперь скажи им, — властно произнес я и добавил во взгляд гипнотического блеска, — ты со мной, потому что любишь?

Тау застыл, как-то странно наклонив голову набок, будто уставшая марионетка мастера.

— Скажи мне, что любишь! — вновь потребовал я.

— Я люблю тебя, Е...

Но прежде, чем Тау успел выговорить имя моей сестры, я потянулся к нему и поцеловал в губы. Я слышал, как за спиной повисло замешательство. Архатейцы растерялись, а звонкая тишина в стане эфицев дала понять об их полной деморализации. Но ничего, мой народ меня сегодня простит, особенно, если мы победим, в чем я не сомневаюсь. А эфийцы... Мне понравилось их оскорблять и унижать, хотя, кажется, я унижен куда сильнее. Тау грубо отстранил меня от себя.

— Надо атаковать, — произнес он и помчался раздавать команды.

В миг военного противоборства принц оживал. Я заметил, как распустилась его аура, и он вновь обрел свободу духа.

— Я подожду, — прошептал я, потирая запястье. Цепь между нами пролегла неразрывным километром зеленого сияния. Тау вернется, и я снова ощущу блаженство и рай. А пока мои глаза лицезрели начало боя.

Неистовые архатейцы, ведомые принцем Биа-Хатерии, крушили жалкие разрозненные отряды Эф. Прошло не больше часа, а мы уже повергли врага в панику и одержали тактическую победу. Моя гордость за Тау не знала предела. Он лучший воин из всех, кого я знал и такой восхитительно прекрасный! Я схватился за сердце, где пульсировала неунывающая истома.

— Я счастлив в то время, когда проливается кровь, как неуместно, — с насмешкой изрек я в вихре сражения.


Когда наступило затишье, я поскакал на поиски Тау. Хотел его увидеть и поздравить с победой, ну почти с победой. Принц сидел верхом на белоснежном коне и рассматривал ельник. Что он в нем нашел, я не знаю, возможно, Тау просто впал в анабиозное состояние паузой в сражении.

— Тау, — я взял его руку, — ты победил!

— Я знаю, — равнодушно выговорил он.

— Как тебе мой наряд? — я пригладил мех царской накидки.

— Не то.

— В смысле? Мне не идет черный цвет?

— Просто не то.

Тау перетянул меня к себе на лошадь, так что я оказался в седле спиной к принцу.

— Ева... — прошептал Тау, скидывая с меня накидку.

Я прекрасно знал, что последует дальше. Но бездушная механичность меня угнетала. Принц вел себя, как хозяин. Он показывал, что имеет дело не с человеком, а с вещью. Взял, попользовался и отложил на место. Больно. Но я сам во всем виноват, от цепей не стоит ждать иного. Бесполезно. Как бы я ни артачился и не отрицал очевидность, мое заклятие полностью парализует волю Тау и делает его рабом навязчивых желаний, продиктованных магией цепей. Он задирает мне балахон и приподнимает руками, в момент соединения я чуть не падаю с коня, так резок и нетерпелив мой принц.

— Погоди, Тау, — умоляю я, — погоди же! Я еле держусь в седле. Я сейчас упаду.

Но он глух к моему голосу, только сопение тревожит его околдованный покой. Мне снова больно, но я терплю, стиснув зубы и сжав руками седло. Пытаюсь хоть как-то подавать бедрами в такт болезненным и неудобным толчкам.

— Тау... — невольно всхлипываю я и закусываю губу, когда он убыстряется и достигает финала.

— Как-то не то. Не то... — задумчиво произносит он.

— Прости меня. Я сотворил с тобой этот кошмар.

Неожиданно над лесом прокатывается вой горна. Эфийцы трубят наступление. Тау вздрагивает, и его глаза вспыхивают живым огоньком. Он снова оживает на миг.

— Вторая атака? — спрашиваю я.

Тау игнорирует мой вопрос, а вместо ответа заправляется и сталкивает с лошади. Я падаю на землю. Мне остается только проводить взглядом уносящегося принца и глотать пыль от копыт его ретивого коня.

***

— Юнгс! — я врываюсь в шатер, где бездельничает барон Дерфи.

Конечно же, маг и не собирался участвовать в битве, даже заклинания не удосужился сплести.

— Касандер... Ты весь в грязи. Где перепачкался? — живо интересуется он, обдавая меня лукавой зеленью наглых глаз.

— Неважно, не твое дело. Мог бы для приличия поддержать армию. Ты здесь не просто для моральной помощи Биа-Хатерии.

— Да зачем ему мое участие! Я могу расслабиться, пока над армией властвует Тау.

— Ах, Тау... — задумчиво произношу я.

— Опять он виноват в твоем испорченном настроение?

— Вроде того.

— Не прощу его! — Юнгс мгновенно хмурится.

— Эй, Дерфи, помоги мне... как обычно, — я стараюсь говорить спокойно, но получается надрыв.

— Кас...

— Я серьезно.

На глаза наворачиваются слезы, настолько мне обидно и неприятно. Я жалок, а хуже всего то, что Юнгс свидетель моего позора. И я унижаюсь еще сильнее, прося о подобных одолжениях.

— Касандер, правитель мой, ты такой еще неопытный, — барон встает и прижимает меня к себе. Теперь его глаза лучатся нежностью.

— Брось. Ты ведь знаешь, что твои слова уже ко мне не относятся.

— Да я же не о количестве! Тут качество важно, понимаешь?! Ты еще слишком наивен и страдаешь юношеской слепотой. Зачем тебе Тау, если есть я?

— Юнгс! Замолчи и приступай к выполнению моего приказа! — злюсь я, чуть отворачивая от барона лицо. — Негоже слуге поучать господина.

— Как будет угодно, мой Правитель! — Юнгс припадает на одно колено и замирает. Но не проходит и мгновения, как он вскакивает, срывает мою верхнюю одежду, и мы оба летим вниз на черный ворс податливой ткани.

Его руки быстры, но очень нежны. Вскоре я объят пышным мехом королевской накидки, который ласкает мою наготу. Я абсолютно гол, и взгляд барона пленяет каждую частичку столь незащищенного тела. Я лежу на спине, а Юнгс сидит и рассматривает меня как карту местности.

— Юнгс... — шепчу я.

— Ты прекрасен, — отзывается он, не сводя с меня серьезного взгляда, — и как можно, обладая каждую ночь таким богатством, не ценить его?.. Да, я бы умер от счастья, достанься ты мне!

Я закусываю кисть, чтобы не разрыдаться. Как бы мне хотелось услышать эти слова из уст Тау!

— Ты уверен? — шепчет барон.

— Не переживай. Я подготовился, так что можешь не опасаться испачкаться.

— Да я не это имел ввиду! Ты всегда чище слезы младенца.

— Тогда что?

— Кас, я не взял с собой жира лаванды, — извиняется Юнгс.

— Ничего. Я переживу.

— Ладно, я увлажню тебя языком.

Он раздвигает мои ноги, приподнимая руками бедра и ныряет вниз. Я вздрагиваю от влажного, но теплого прикосновения. Юнгс на секунду отрывается и произносит:

— Ты так возбуждаешься от моего языка. Мой правитель, тебе совсем плохо?

— Да. Заглуши боль в моей груди! Прошу!

— Хорошо! Я обещаю подарить тебе наслаждение, куда большее нежели то, что дает Тау. Я превзойду.

Юнгс расстегнул свои штаны и быстрым движением притянул мои бедра. Я помог ему войти в меня, и наша страсть бурей разлилась по шатру. Подхваченный на руки, я задевал ногами столы с магической утварью и разбрасывал фетиши, а Юнгс не знал усталости, вновь кидая меня на ложе. Он пульсировал во мне, даря неземное наслаждение. Но оно не сравнивалось с удовольствием души, когда она сплетается с любимым человеком. Я тысячу раз предпочту болезненный контакт с Тау нежному слиянию с Дерфи. Любовь — страшное оружие слепоты.

— Касандер, тебе хорошо? — Юнгс застыл надо мной и изучал влажным взглядом.

— Да, — простонал я, сжимая в руках мех накидки, — еще... умоляю...

— Усилим чувства, — прошептал он и, прижимаясь всем телом, — не слишком тяжело?

— Почти как Тау...

— Опять он!

— Не злись, — я провел ладонью по раскрасневшейся щеке Юнгса, усмиряя его гнев, — я сам не рад, но ничего не могу поделать со своими эмоциями.

— А я не злюсь, — прошептал он, лаская мои губы своим горячим дыханием. — Я просто забочусь о тебе.

Я тихо рассмеялся.

— Юнгс всегда с Вами, Повелитель, — еще более твердым голосом произнес барон.

Он снова задвигал бедрами, принося более острое наслаждение. Я закусил губу.

— Разреши мне кончить в тебя...

— Нет, я позволяю только Тау... Во мне может быть только его семя.

— Ты что беременеть собрался? — съязвил уязвленный маг.

— Если б я мог! Я бы хотел родить Тау ребенка, но, к сожалению, не могу. Невозможно обмануть природу, мы оба мужчины. А все же, мне бы хотелось увидеть наших общих детей...

— Дурной, — ласково кинул Юнгс.

Он поспешил выйти из меня. Его руки заменили мое тело и, простонав как лев, барон оставил на моей ноге знак неистовой страсти Дерфи.

— Юнгс, теперь я...

— Ты лишил меня права наполнить тебя, разреши хоть оставить свою метку? Я хочу, чтобы твое тело помнило о принадлежности мне, и на нем остался мой знак.

— Никаких засосов!

— А я не о них.

— Юнгс...

— Разреши, и я доставлю тебе неземное удовольствие.

— Хорошо. О чем речь?

Юнгс игриво облизнулся и потянулся к опрокинутому столику с магическими вещицами. В его руке блеснула игла.

— Что? — встрепенулся я.

— Не бойся! Твое тело мне дороже жизни, я его не испорчу.

Дерфи припал губами к моей груди и принялся неистово сосать сосок, возбуждая меня еще сильнее. Я даже не заметил, как он выпустил его изо рта и, поднеся иглу, вдавил ее в беззащитную плоть столь чувственного бутона. Зато я ощутил резкую боль! Но прежде чем я успел дернуться, мой левый сосок уже пронзала насквозь толстая игла для ритуалов.

— Больно же! — взревел я.

— Потерпи. В память обо мне, — Юнгс подмигнул и вытащил из уха серьгу-кольцо с древними знаками клана Дерфи. Он мастерски заменил иглу своей серьгой.

— Смотри, как красиво! — барон потеребил кольцо языком.

— Ничего хорошего, — прошептал я, закрывая глаза. После прокола прикосновения стали по-настоящему волнительными. Боль приносила удовольствие.

— Врешь, возбуждаешься куда сильнее.

— Юнгс...

— Теперь ты никогда меня не забудешь. Пусть так, но я связал нас.

— Жалкий раб!

— Обожающий тебя.

— Как пес хозяина, что чешет его за ухом.

— Зато мои чувства намного сильнее жалких эмоций Тау. Сам посуди, он едва ли способен на такое.

Юнгс скользнул вниз и поглотил меня влажным пленом своих губ. Я вскрикнул от наслаждения. Дерфи действительно отличался небывалой страстностью, позволяющей мне хоть на минуту забыть печаль невзаимной любви. Пальцы Юнгса с силой сжали мой раненный сосок, и я закричал, наконец-то, испытав долгожданное удовольствие.

— Боги... — сладко простонал я, подрагивая в изнеможении.

— Касандер, — нежно прошептал Юнгс. Он поднялся и гладил меня по голове, даря ласку сильных мужественных рук. Далеко, за опушкой леса, по земле расстилался победный звук архатейских барабанов.

— Смотри-ка, твой Тау опять победил, — не без доли сожаления отреагировал Дерфи.

— Да... — одними губами подтвердил я.

— Везучий он. Всегда выигрывает сражения.

— Он — моя главная война. И я ее проиграл. Мне не по зубам милый Тау.

— Не хочу казаться навязчивым, — Юнгс наклонился и прошептал мне в самое ухо, — но у тебя есть я. Прикажи мне, и я навсегда останусь с тобой, подле твоих королевских ног. Я клянусь тебе не просто в вечной преданности, но и в любви.

— Юнгс, замолчи, — я дернул плечом, — я выбрал Тау. Ты мне не ровня, ты мой слуга.

— Пускай! Но я забочусь о тебе, и меня волнуешь ты, а не твоя сестра. Мне нужен только ты и никто другой. А Тау... сам знаешь, как к тебе относится.

— Прошу, ни слова! — я сжался в комок.

— Прости... — Юнгс заключил меня в свои жаркие объятия и прижался щекой к щеке. — Больше никогда. Не расстраивайся. Верный пес Дерфи навсегда с тобой, я буду вечно рядом. Обещаю!

— Какой же ты обманщик... — я улыбнулся, позволяя себе веру в слова моего огненного любовника и друга.