Старик Кардосо сомкнул пальцы рук на животе и долго и задумчиво смотрел на Зеврана и Роберто, переводя взгляд с одного на другого.
- А если я скажу, что большинство из того, что вы собираетесь сейчас делать – это глупость? Давайте я буду некуртуазным и скажу именно так. Вы, молодые люди, сейчас собираетесь совершить грубейшую, непростительную ошибку. И мне начинает казаться, что вы – два пустоголовых шалопая с улицы и вас никто никогда ровным счётом ничему не учил.
Роберто Мацеолла приподнял бровь и оглянулся на Зеврана. Сидящий с противоположной стороны стола эльф задумчиво потёр подбородок, поймал взгляд грандмастера Салле и пожал плечами: «Вот так, друг мой, вот тебе и мнение». Но при этом, судя по всему, он не спешил возражать Гильермо.
- Ну, хорошо, - Берто скрестил руки на груди и перешёл в атаку. – Значит, Томан будет изображать из себя хозяина всея Антивы, а мы будем сидеть и смотреть на это? В конце концов, в такой ситуации, мы, с одной стороны – будем нести мелкие и досадные потери, с другой – пойдет постепенная деморализация наших бойцов. Их будут бить, они будут обязаны умирать, защищаясь мелкими группками по месту. И все слова Зеврана о пересмотре акцентов и отношения к рядовым – станут, простите меня, пшиком!
Кардосо качнул головой.
- Я не об этом говорю сейчас. Если в районе площади сосредоточено действительно более шести ячеек Томана – ночью и тихо, мы можем сократить численность сил «Четвёрки» и это будет полезно. Никто им, дуракам, не виноват, что они так кучно собрались в одном незащищенном месте. Кроме них, дураков, естественно. Но что вы мне тут сказали, молодые люди, кроме этого? То, что вы, да, вы оба, собираетесь лично участвовать в этой операции. Или я ослышался? Давайте я буду еще менее куртуазным, и скажу, что Зевран в очередной раз корчит из себя Чёрного Лиса, а Роберто готов выпрыгнуть из шкуры вон, лишь бы что-то показать или доказать Лауре Мене. Которая, кстати, ещё неизвестно каким образом причастна к этой ситуации, донельзя напоминающей элементарную ловушку.
Зеврану было нечем крыть. Старик был прав. Ему действительно, в том числе, хотелось… Ладно. Как говориться, проехали. Он провел пальцем по краю полированной столешницы из красного дерева. После поднял глаза на Гильермо.
- Хорошо. Что мы будем делать?
- Отправим туда людей. Но не будем рисковать и вами, и всеми нашими Тенями. Одного Ветра будет достаточно. А чтоб его было гарантировано достаточно – пойдет Санчо Лансо Эрго со своим десятком. Эта ячейка вполне может нейтрализовать Карлоса Кастеду, если понадобится. Плюс Пьетро и его ребята – это уже то, чем Томан подавиться. Ты, Берто?
- Близнецы Амарена и Пабло Импетуоза. В сумме – это более четырёх десятков.
- Зевран?
- Сейчас дам знать Мастеру Ларго. Он подберёт пару ячеек из своих. К тому же я привёл личных телохранителей. Фича тут все знают, такой, здоровый. И ещё Вик Марсано. Он был у нас в учебке тренером – боец, что надо, стоит пятерых.
- Вот и славно. Сейчас мы отдадим распоряжение готовиться… около полуночи ударим. Но при этом я бы настоятельно порекомендовал обоим остаться у меня в гостях до окончания сегодняшнего мероприятия.
Время шло медленно, словно минуты были вязкими каплями патоки. Зевран смотрел на отражение комнаты в темном стекле, понимая, что за эти часы в его доме может произойти что угодно. Правда, там Эвлар. Это успокаивало. Но тягостные мысли не отменяли того, что Гильермо был прав. Мена… Он доверял Лауре. Просто потому, что решил занять вот такую позицию. Но если это действительно окажется ловушкой?
Роберто сидел в кресле и пил кофе. Стараясь делать это как можно более непринужденно. Но это была уже… Зевран сбился со счёта какая чашка за этот вечер - приходилось только догадываться, как у грандмастера глаза из орбит еще не полезли. Кардосо увезли. Старик оставил им шахматную доску и отбыл в недра собственного особняка, обосновав это необходимостью прилечь. Вот это действительно насторожило Зеврана – за последние полтора года к старику четырежды спешно приезжали маги из Башни. Не просто маги, а со специализацией «целительство». А потеря такого союзника как он – это было бы серьёзным ударом.
- Берто?
Мацеолла оторвался от чашки.
- Да?
- Скажи мне. Вот как мужчина мужчине… У тебя это серьезно? Или просто ради амбиций?
- Что именно?
- Мена.
- Зевран, а тебе не кажется, что тебя этот вопрос никак не касается?
- Зев. Зови меня Зев. Ты не пойми меня неправильно – я с ней недавно тоже говорил. Просил прекратить конфликт. Времена сейчас не те, чтоб…
- Знаешь, Зев, я разберусь в этом сам. Хорошо?
По тону голоса Роберто было ясно, что говорить сейчас с ним бессмысленно.
- Хорошо.
Дверь открылась и в кабинет въехал Гильермо Кардосо.
- Итак, господа… Бойцы вернулись.
Зевран, пытаясь угадать, что скажет сейчас Кардосо, дождался, пока кресло старика подкатят к столу и слуга, везший его, удалится. Да или нет? Нет или да? Эти два вопроса могли как утвердить, так и разрушить его доверие к Лауре.
- Что я могу вам сказать… Да, это были люди Томана. И именно в том количестве, о котором говорила Мена. Своих командиров опросите позднее – они расскажут подробности. Мы взяли пленного, что само по себе – очень большая удача. Я займусь им. Но самое существенное - это то, что мы изрядно проредили силы противника. Накрыли не всех, но, тем не менее, Томан не восстановит потери за то время, что осталось до приёма у Её Величества. Во сяком случае, если не начнет затыкать дыры уличным сбродом. Кроме этого – да это очень походило на ловушку. На такую мелкую пташку как Мена поднять столько сил… И Кастеды с ними не было.
Роберто поставил пустую чашку на блюдце.
- А кто руководил осадой?
- Там был Джорги Этран. Судя по всему, он. Кроме того, в точках потенциального проникновения в дом было обнаружено вот это. - Кардосо положил на стол лист бумаги на котором были изображены странные системы рун, соединенных линиями. - Срисовано с оригинала. Мне это напоминает какую-то магическую ловушку, судя по размеру. Нарисованы кровью. Причем, кровь свежая – рисовали вечером. Наши маги не могут понять что это.
- А Фонсека? – спросил Зевран.
- Фонсека мертва. Судя по состоянию тела, в дом убийцы проникли еще днём. Собственно, на это, скорее всего, был и упор – мы придём, прорвем оцепление – а внутри – они же. Вот если бы кто мог объяснить мне – что значат эти кровавые знаки. Они не сработали…. Для чего они там?
Зевран взял листок.
- Можно это забрать?
- Я завтра пришлю тебе копию. Пока – забирайте своих людей и… можно отсыпаться.


* * *

Служанка двигает засов. Шаги на лестнице.
Эвлар проснулся от почти неслышных звуков, которых ждал даже во сне. «Вернулся, слава Митал!»
Дверь в комнату даже не скрипнула, движенье в темноте. Вошедший рухнул на кровать вниз лицом, даже не сбросив сапоги.
«Зев…» - долиец потряс его за плечо. Тот что-то неразборчиво пробормотал. Эвлар поднялся, зажёг свечи. Первый же взгляд успокоил: не ранен, просто устал. Зевран буквально выключился. Может на полчаса или чуть дольше.
Запах свежего чая на травах, немного коньяка… Он в полусне припал к горячему краю чашки, сделал глоток, открыл глаза.
- Эв, ты успел меня раздеть?
- Нет, ты так и пришёл, - в глубоком взоре шевельнулся отблеск огоньков, и мягкая улыбка озарила бледное лицо. Зевран едва не поперхнулся чаем. Вот кто бы мог подумать, глядя на Серого Стража, что он способен так удачно пошутить?
- А ты и не заметил, как я снимал с тебя одежду? Выходит, я старался зря.
- Не зря. Ты-то, небось, заметил всё в подробностях. И много ты украл?
- Сто поцелуев. Хочешь - верну.
- Ещё бы! Вернёшь с процентами. Что, долго я проспал?
- Нет. Шлялся ты гораздо дольше.
- Ага, нашлялся по самое не хочу. Спасибо, Эв. Поставь чашку туда, пойду, умоюсь, а то преследует этот проклятый запах.
- Крови или книжной пыли? – Он не ждал ответа. Сдвинув одеяло вниз постели и сам избавившись от белья, он лёг, грациозно приподнявшись на локте, и сразу обратился к появившемуся из умывальной Зеврану: «Расскажешь?»
- Эв, от тебя с ума можно сойти! Всё, завтра приглашу художника, и мы тебя вот так вот нарисуем. Нет, тебя, демон побери, никому нельзя показывать, ведь отобьют, неровен час!
- Так чего я пока не знаю, Зев? Рассказывай.
- Какой рассказ? Ну, покрошили мы томановских боевиков в засаде возле дома Лауры… Постой! Ты это из-за Лауры опять?
- Что именно?
- Что? Соблазнить меня пытаешься!
- Разве? Мне просто жарко, - он чувственно провёл ладонью по простыне. – Отдохни рядом, ты устал.
- Устал гораздо больше, чем ты думаешь.
Он не спешил лечь рядом. Надо было хотя бы выплеснуть эмоции:
- Мена осталась у Роберто Мацеоллы. Пусть. Ей там безопаснее. Эвлар, я объявил эту девицу своей Тенью.
- Взял её на работу?
- Вроде того.
- Что-то случилось нехорошее? Все живы?
- Фич и Марсано живы, даже не ранены. Кирк Ларго потерял троих, ещё из бывшей талисеновской ячейки. Мне что, о них поплакать? Ну, и Мацеолла с Кардосо скольких-то потеряли. Не думаю, что много. Эв, что ты скажешь, если я предложу старикану спрятаться пока в «Рагнателе»?
- На это есть причины?
- Фонсека убита.
- Девушка Лауры?
- Да.
- Мне жаль.
- Мне тоже. Не знаю, как Берто теперь будет выкручиваться перед Меной. Ну, пусть его. Потом. – Он сел на край постели. – Эвлар, я вымотан, как извозчичья лошадь. Меня волнует факт, что драка-то была нешуточная. После того кошмара в моём поместье, теперь уличный бой. Этим не кончится. Ну, огры их дери, этих «тузов»! Заварили кашу, идиоты! Они ещё не знают, с кем связались!
- Ты же сказал: потом. Расслабься. – Долиец приподнялся, трепетные руки привлекли Зеврана и успокоили его тревоги жаркой лаской. Затем нежная сила прижала его гибкое упругое тело к прохладному атласу, распаляя страсть. «Да… - простонал гильдмастер Антиванских Воронов. – Дай мне забыться, милый…» Сейчас, в объятиях Эвлара, отдаваясь желаниям, он испытывал счастье. Счастье, огромное, как небо, всегда отражённое в любимом взоре.


* * *
.

Она спешила в церковь как на праздник. Не то чтобы Валетта Вита была очень набожна, напротив, в Ферелдене она с таким усердием изучала магию, что, будь у неё лучшие способности, вовек бы не покинула Круга. Но, как сказал когда-то кто-то из её недоброжелателей: «Бодливой корове бог рог не даёт». Собственные магические силы были весьма невелики: её хватало разве что поджарить таракана едва заметной молнией, а в лучшем случае, поднять увядшее растение, если оно не до конца засохло. Всё это больше походило на трюки фокусника – не на магию. Лечение ссадин и фурункулов – тоже не мастерство, другое дело – кости сращивать, а этого без специальных зелий она бы не сумела. Хотя в теории, надо признать, монна Вита преуспела весьма. А жаль, что не могла сама такое вытворять!
Создатель обделил воспитанницу Винн не только в этом. Гвардейский рост, не слишком миловидные черты лица, а главное – отсутствие вот этого особого кокетства и изящества, с наличием чего на внешность можно было бы не обращать внимания. Ей приходилось наблюдать, что куда как более некрасивые подружки обзаводились кавалерами, едва удачно подмигнув им мимоходом. Злость на свою неловкость только нарастала, когда, облив презрением очередного пьяницу, отвесившего сальный комплимент, она ловила вслед: «Фонарный столб!» или «Оглобля!» Сейчас это было будто не про неё.
Валетта вспоминала праздник в «Рагнателе» как один из лучших моментов своей жизни. И это несмотря на множество неувязок, сопровождавших торжество и сопутствующие ему обильные возлияния. Тогда впервые она любовалась своим отражением в зеркале и получала удовольствие. Вот как, скажите, кусок ткани может из неуверенной в себе магички создать великую волшебницу? Теперь, почувствовав определённое влияние на мужчин, конечно, на примере бедняги Альдо, она опять терялась в мыслях и желаниях. Чего хотелось? Давно, казалось бы, уж не хотелось ничего. Ну, помечтала лет до двадцати, старинных сказок начитавшись, что кто-нибудь освободит её из Круга и увезёт за тридевять земель. Освободила Винн. Но в Денериме было то же самое, по крайней мере, в отношениях с противоположным полом.
На неё не смотрели, как на женщину, а если и смотрели, то либо пьяные, либо такие… скабрезники, которые как раз подумывали только о плохом.
Поэтому Вита и не привыкла общаться с кавалерами иначе, чем отшивая их. Эльфы – гильдмастер и Эвлар - совсем другое, так, всплеск фантазии. Они красивые, они уже почти свои, но по-другому ей неинтересны. Альдо Торнеро? Он очень даже симпатичный, несмотря на испорченное оспой лицо. Можно подправить постепенно, зельями, магией. У него ладная осанка, смелый взгляд, пожалуй, даже дерзкий. Характер тоже… Ух, его характер! А ведь каким прикинулся вначале нежным! Правильно, пока Вита была ему нужна. А может, и сейчас нужна? Нет, бабу он себе всегда найдёт, вот пусть и дарит комплименты своей прачке или ещё кому захочет. «Даже не пятая!» - нашёл, чем хвастаться! Все эти его письма… Интересно, сам сочинял? Ей было неприятно думать, что вдруг он с кем-нибудь советовался, рассказывал о своих чувствах. А почему, собственно, неприятно? Нет, нет. Хватит уже об этом вспоминать! Альдо Торнеро – Ворон, разбойник по-простому, и этим всё сказано. Но главное, её сказочный идеал был хоть чуть-чуть повыше ростом.

А этот… это был мужчина… заметно выше неё, пусть даже сапоги его были подбиты внушительными каблуками. И он сказал: «Ваш взор так светится умом и знанием. Я никогда не понимал парней, которые не ценят этого, предпочитая симпатичных дур». Такой неоднозначный комплимент… Это когда она вступила в спор с одной из сестёр в церкви, а Эллеан разглядывал изображения и статуи.
- Мессир Домиций?
- Да. Ты меня узнала? Я польщён.
О, у него и чувство юмора имеется! Ещё бы не узнать… Не то чтобы он снился по ночам, но… О, гнев Андрасте! Снился один раз.
- Какой хороший мальчик. Это… он? Ну, твой воспитанник?
- Конечно. Это Эллеан.
- Ах да, я уже понял! Просто, увидев вас вместе с ребёнком, первая мысль была… - он мило засмущался и выдал ещё более трогательное и нелепое продолжение. – Даже и не подумал, что он - эльф! Конечно, у тебя не может быть такого взрослого сыночка, ты слишком молода.
Она опешила: ей почти тридцать два. И тотчас, неожиданно для себя, ляпнула первую попавшуюся глупость:
- Я… я не замужем…
Он чуть заметно улыбнулся и тотчас перевёл разговор со столь деликатной темы:
- Вижу, вы тут приобщались к искусству, а я помешал. Позволишь?
Он деликатно взял её под локоток и, указывая на какой-то гобелен, изображающий весьма запутанную многофигурную сцену из жизнеописания Андрасте, принялся что-то толковать. Мужчина задавал какие-то вопросы, она кивала невпопад и чувствовала, что не хочет, чтобы он остановился. Но так ведь не бывает.
- Монна Вита.
- Ах! Эллеан? Извини, Маркус, нам пора.
- Его отец, наверное, заждался? Это ты извини, мою навязчивость, но можно прояснить одну деталь? – Маркус отвёл её на несколько шагов от мальчика и чуть слышно проговорил:
- Ты – удивительная женщина. Мне нет покоя с самой первой встречи и, может быть, Создатель убедил меня сегодня зайти в церковь именно ради этого… чтобы увидеть тебя вновь. Я так боюсь выглядеть непристойно в твоих глазах, и всё-таки спрошу: насколько мне известно, - он кивнул на Эллеана, - у него нет матери. Так вы с гильдмастером его воспитываете… вдвоём?
Глаза мужчины чуть прищурились и заблестели. И до неё дошло: ревнует? С ума сойти! Неужто так вот сразу…
- Всё, нам пора, прощайте. - Женщина изобразила праведный гнев. Её такой внезапный кавалер преградил путь.
- Кажется, я тебя обидел. Нет, как я мог подумать? Позволь надеяться, что мы ещё увидимся. Без цели. Просто так.
Такой растерянной она давно себя не ощущала. Хотелось крикнуть: «Да!» Её глаза забегали, ища, на чём остановиться, чтобы не смотреть на этого человека…
- Эллеан, куда Вы подевались? Мы уходим.
Маленький эльф никуда не подевался, он стоял рядом, немного подбоченясь, выжидал: когда же у воспитательницы дурь пройдёт. «Эээ», - выдохнул он со скучной миной, как это умеют делать мальчишки, пока ещё с лёгким презрением взирающие на дружбу с девочками и, разумеется, не вникшие в суть взрослых отношений, кроме того, что им когда-то где-то довелось набраться от плохих детей.
Маркус Домиций не удостоил вниманием так смутившую воспитательницу реакцию ребёнка на происходящее.
- Прошу, Валетта…
- Может быть… снова здесь?..
Она схватила Эллеана за руку и, чуть ли не вприпрыжку понеслась к выходу. На улице их ждали два охранника, неслышно и на расстоянии сопровождавшие сюда. И когда монна Вита оглянулась, дабы убедиться, что всё не сон, оба Ворона проследили её взгляд. И ничего не поняли. Маркус, не вышел на крыльцо.

Дома, оставшись в общей комнате наедине с отцом, маленький эльф сказал, как будто невзначай: «А наша монна Вита втрескалась». Зевран заинтересованно улыбнулся:
- Правда? И что?
- Да так. Я думал, она умная.
- Так разве только дураки влюбляются?
Эллеан пожал плечиком.
- В книжке не только дураки.
- Что ты читаешь?
Их разговор был ловко переведён на тему сказок о драконах и героях.
Спустя немного времени Зевран постучал в комнату воспитательницы.
«Монна Вита, напоминаю ещё раз: никаких личных встреч с посторонними в присутствии Эллеана. Вы, видимо, к кому-то проявляете любезность настолько, что даже ребёнок мог это заметить? Не смейте даже думать. Вы должны понимать, что Эллеан – не просто мальчик, а сын гильдмастера Антиванских Воронов. Что у меня много врагов и здесь идёт война, основным оружием в которой являются чужие ошибки. А средствами не брезгуют никакими, включая те, о которых Вы и представить себе не можете. Да и не дай Создатель Вам получить возможность представлять себе такое».

Эти слова звенели у неё в ушах и всё-таки она ослушалась. Но в церкви, куда она так спешила, на сей раз, не было того, кого бы ей хотелось видеть. Они с Эллеаном бродили по высоким залам церкви не меньше трёх часов. Какая радость, что ребёнку нравится рассматривать картины! Два Ворона мотались следом, как приклеенные. Ещё бы Маркус подошёл, даже если он видел монну Виту издалека! Наверное, зря, поднимаясь по ступенькам, воспитательница больно стиснула руку Эллеана и прошипела: «Вы ябедничали отцу, Эллеан Араннай, на то, в чём ничего не смыслите. Если Вам вновь покажется какая-нибудь глупость, будьте любезны для начала спросить меня». Ей было стыдно за себя, за злость на мальчика, за то, что ощущает нечто новое, неведомое прежде и не дающее покоя. Но она ничего не могла с собой поделать и главное – даже не пыталась.


* * *


Эвлар подробностей не знал, но понял, что воспитательница сторонится Зеврана. При нём она молчала, поджав губы, отговаривалась односложными ответами и уходила, как только могла. Днём, провожая её за покупками, долиец попытался выяснить, что происходит.
- Кошек в квартире не осталось, всех раздали, - сказал он неожиданно.
- Не думала, что ты скучаешь по котятам.
- Кто пробежал между Валеттой и Зевраном?
Монна Вита резко остановилась:
- Мессир Махариэль, побудьте с Эллеаном, мне нужно вон в тот магазин.
- И нам туда нельзя?
Краснея от того, что завертелось на языке, она вздохнула глубоко, и всё-таки не удержалась и выпалила:
- Разве что захотите подарить своей любовнице кружевные трусики.
Палач слегка подтолкнул мальчика:
- Пойдём. Не торчать же нам под дверью дамского магазина.
- Монна Вита немножечко свихнулась, да? Несёт какую-то страшную муть.
- Наверняка, просто дурное настроение.
- Эвлар, ведь у тебя же нет любовницы?
Он был поражён наивной прямотой ребёнка куда сильней, чем перед этим едкой грубостью, несвойственной названной сестре. Но Герой Ферелдена привык и не к таким внезапным шуткам. Сохраняя видимое спокойствие он коротко ответил: «Нет». Но маленького эльфа это не устроило и он уточнил свой вопрос:
- Ты папу моего не бросишь?
- Никогда.
- Слава Андрасте! Это ведь жуть что будет, если вы с ним поссоритесь.
- Мы не поссоримся, Эллеан.
Тот выразил радость, повиснув у него на руке. Они неторопливо дошли до конца улицы и повернули назад. Впервые Эллеан заговорил об отношениях своего отца и его друга. Он знал. Другой вопрос, как именно воспринимал всё это.
Палач не представлял, как будет сообщать об этом разговоре Зеврану и что тот может предпринять, чтобы поделикатнее донести до сына: «Создатель повелел нам любить женщин и создавать с ними семьи, чтобы растить детей. Но ведь любовь, как и судьба, бывает разная… допустим, у кого-то нет жены…» И ещё что-нибудь такое, на что Эллеан спросит: «А почему у тебя нет жены и вообще, кто моя мать?» И как Зевран сумеет объяснить, что подписал ей смертный приговор и что Палач его исполнил? Два самых дорогих ребёнку существа убили его мать… Эвлар встряхнулся, прогоняя дурные мысли. Маленький эльф уверен только, что его мать погибла, и никогда не спрашивал, что именно случилось, после того, как Араннай заморочил ему голову тем, что когда-нибудь потом расскажет, поскольку сейчас не хочет об этом вспоминать.
- Вон, монна Вита – ждёт уже.
- Тогда пойдём быстрее.
- Эвлар, я знаю, чего она психует. Она влюбилась в высоченного такого дядьку, а папа ей сказал, чтобы дурью не маялась. Что-то я не пойму никак. Влюбляться – это, говорят, совсем неплохо. Так почему же вечно кто-то недоволен?
- Разве? Хм, я подумаю над этим, Эллеан. И мы поговорим, когда придумаю.
Они уже приблизились и монна Вита - настоящая, едва ли не сквозь слёзы, пробормотала: «Эвлар, я не хотела…» Он лишь кивнул и взглядом указал идти вперёд им с мальчиком, а сам направился следом на некотором расстоянии, чтобы хорошо видеть, что происходит вокруг.

Дома застал Зеврана спящим после очередной тяжёлой ночи. Время подошло к обеду, поэтому Эвлар тихонько разбудил его, но не остался в комнате, а вновь вошёл, когда Зевран был уже одет и поправлял причёску перед зеркалом.
- Где тебя носит, когда нужен? Завяжи.
Прикосновение к волосам и отражение милого друга, вставшего за спиной, приятно тронуло и ощущение, и чувства.
- Мы с тобой классно смотримся. Эв, кто из нас красивее? Наверное, всё же ты. Иначе я до старости продолжил бы любить вот этого блондина: он мне определённо нравится. А как тебе?
Эвлар подумал, что сразу две проблемы – многовато. Об Эллеане он поговорит потом, пускай Зевран сначала объяснит, что там за ситуация с несчастной воспитательницей.
- Зевран, Вита расстроена. Что за намёки? Ты с ней невежливо поговорил?
- Нет. Просто напомнил, что для неё личное – не только личное. Кстати, не поинтересуешься у своей дорогой сестрёнки, на кого она запала?
- Какое тебе дело, Зев?
- Какое дело мне? Она живёт под этой крышей…
- Она сюда своих любовников не водит.
- Все эти твои благие романтические порывы мне давно известны. Лишь бы всем было хорошо. Как вспомню эту глупую историю с охотником-недомерком!
- О чём ты? Об истории в Брессилиане?
- Да, когда ты, как первосортная бордель-маман, сводил эту девчонку, которая не знала, чего хочет, с юнцом, который волка пристрелить не мог. Наверняка они давно подрались и разошлись.
- С чего бы это?
- С того, что у кого-то тогда крыша ехала от Морриган и он хотел, за компанию, переженить всех на своём пути. Сейчас-то вот, чего ты лезешь?
- Послушай, Вита – не девчонка…
- Теперь я тебе повторяю: это не её личное дело, пока она отвечает за Эллеана. В свободное время – всё что угодно. А с ним – нет. Не хмурься. Так ты спросишь у неё, за кем мне надо проследить?
Эвлар припомнил разговор с мальчиком.
- Эллеан говорил, что этот парень очень высокий.
- Конечно! Что я за болван! Маркус Домиций. Богач, красавец, а главное – маг. Если он то, чем кажется, и сделает ей предложение, то увезёт в Тевинтер. Вот увидишь. Конечно, она будет счастлива несколько дней. А ты тогда опять поедешь в Денерим и выпросишь у Винн ещё какую-нибудь воспитательницу. Вот если смотреть здраво – тебе не кажется странным, что Маркус Домицмий, прихожанин тевинтерской церкви, вдруг зачастил в храм орлесианской конфессии? Мне – кажется. Сейчас идёт такая игра на нервах, что у меня голова скоро начнет напоминать перезревшую дыню. И при этом я отчетливо понимаю, что дальше – будет хуже. Что любая ошибка, сделанная на чисто человеческих чувствах… да вся тактика Воронов построена на этом – на использовании чувств жертвы! Именно поэтому сам Ворон должен разучиться чувствовать! Ты думаешь – против нас они будут действовать иначе?! И… Эх! Знаешь что? На тебя она почему-то никогда не дуется. Вот ты и поясни ей это всё, раз мне не удалось.

Долиец сменил тему:
- Сегодня ты не надевал кольчуги под одежду.
- Ты хорошо проверил? – усмехнулся Зевран.
- Так ты пришёл под утро, еле живой. Опять бы упал на постель одетым, как после той ночной разборки. Что нынче было, Зев?
- Был у Кардосо. Пленный ночью откусил себе язык и умер от кровопотери. Единственное что им удалось узнать толкового – Карлос Кастеда месяц как мертв. Еще я ездил к Мацеолле – пытался увидеть Мену. Но он упрям то ли как бык, то ли как кузен Тогового Принца!
- Хорошо, я не буду спрашивать, потом расскажешь.
Зевран не желал вспоминать, но перед глазами так и стояло лицо Лауры Мены… И ее взгляд, брошенный через плечо, когда ее забирали люди Роберто.

* * *


Вечером монна Вита стояла на балконе, глядя на звёзды, и что-то так щемило в сердце.
- Валетта, это ты?
- Ох… Что ты тут делаешь?
- Просто не разглядел, где звёзды, а где твои глаза. Я шёл вчера тихонько за вашими охранниками, а они, не отходили ни на шаг.
Мягкая вспышка таинственного света распалась на волшебных светлячков и те облаком закружили вокруг стоящего внизу мужчины. Потом поднялись выше, окружили её, щекоча, как маленькие пёрышки. Только когда они растаяли, дав место ночи, Вита могла заставить себя снова обратиться к своему поклоннику:
- Уйди, прошу! Тебе нельзя здесь находиться!
- Тогда скажи где и когда.
У переднего фасада раздался голос: «Никак там кто-то шарит по двору?». Стражники-Вороны прошли мимо балкона. Один, задрав голову, крикнул: «Кто-то бродил здесь, монна Вита?». Женщина собрала в кулак всю хитрость, что выделил ей при рождении Создатель, и невозмутимо соврала: «Дети какие-то лезли через забор, но я уже прикрикнула на них».


* * *


Загородная дорога вывела на мостовую. Кованые копыта лихо цокали по отшлифованной брусчатке. Конь всхрапывал, чуя привычный запах моря и даже потянулся было по знакомому пути – в сторону конного рынка, с которым связывал в своём сознании этот город. Но всадник повернул его опять на мостовую.
Альдо Торнеро был доволен. Как раз четыре дня назад, когда он собирался лично ехать к гильдмастеру с отчётом, гнедого привели в конюшни «Рагнателы».
«Ну-ка, пойди, Рябой, - позвал его нахальный Рикко, - там жеребца наши пригнали. Не твой ли?» Это был он – гнедой красавец с «чулком» на правой задней, приметной звёздочкой на лбу и белым пятнышком между ноздрями. Ворон от счастья чмокнул коня прямо в нос, в это белое пятнышко, о котором уши прожужжал всем обитателям поместья. Конь дёрнулся испуганно, а Рикко захихикал: «Так стосковался по своей училке, что с лошадьми целуешься? А то смотри – у меня там ещё полсотни нецелованных стоит!» Альдо не мог сердиться. Во-первых, он уже не чаял разыскать так полюбившегося ему коня, во-вторых, этот конь был в нужной форме, чтобы везти его в Антива-Сити, а в третьих… В конце пути ждала она – Валетта Вита.