Зевран сидел и молча, смотрел, как огонь в камине лижет поленья, а заодно превращает в пепел некоторые бумаги. Чем не причина затопить камин в летнюю ночь? Особенно когда истинным поводом была необходимость тихонько посидеть у завораживающего пламени, под его уютный треск, лишь со своими мыслями наедине. Дом давно уснул, только изредка можно было услышать, как безмолвие ночи нарушают шаги охранников – то в коридоре, то внизу за окном.

Сколько времени ещё всё это будет продолжаться? Предположительно – до его визита к Её Величеству. А дальше?
За последние дни нервы начали пошаливать и в голову лезли мысли и версии будущих событий, в которых Зевран сам себя-то и подозревать раньше не мог. Ему почему-то казалось, что всё, чего с ним не сделали – всё, что не успело украсить его душу шрамами, превращающими личность в механизм, в годы, когда он был юнцом - вот тем дерзким, сумевшим сохранить себя живого среди острых каменных углов правил Дома… всё это идёт к нему как стихия. И он уже ничего не может с этим поделать. Кардосо сказал про убившего дракона. И это было правдой. Этот невысокий старик, про которого иногда хотелось спросить, на правах затасканной шутки, а не было ли у него в роду гномов, понимал истинное положение вещей. А до Зеврана это только начинало доходить. Зевран Араннай, сын шлюхи. Существо парадоксов. Прыгнувший через все мыслимые и немыслимые запреты и попытавшийся создать иные правила для Дома Воронов. Что ты будешь делать теперь? Когда жизнь снова поставила тебя перед выбором между тем, чего ты не хочешь и тем, что не разумно? Плюнуть на все те эмоции и мысли, под воздействием которых ты всё это начал – желание быть свободным, иметь право выбора, право чувствовать. На всё то, что ты постулировал, когда за тобой пошли бойцы… и спокойно принять старые правила игры Дома. Обезопасить себя и уверенно идти к победе… ткнуть Валетту носом в то, что он её хозяин, и он ей приказывает. Забыть лицо Лауры, потому что поддерживать её сейчас – архиневыгодно и грозит прямым конфликтом с Мацеоллой. Причём, что-то подсказывало, что арестовав Мену, будь факты против неё, Берто тянул бы одеяло совсем в противоположном направлении, пытаясь любой ценой, удержать её у себя и живой. Выбросить из головы навязчивые переживания по поводу безопасности сына, раз они таки изматывают гильдмастера. Как бы кощунственно это не звучало – ведь жил же он столько лет без него, можно хоть полчаса в день не вспоминать об этом… И как просто было бы взять да и забыть, что это, в той или иной степени, - близкие люди, и повысить собственные шансы.

А мозг всё просчитывал вариации будущих событий. И, в большинстве простых и выгодных решений, почему-то приходилось стать тем, с кем рядом Зевран Араннай времён пятого Мора под одним деревом отлить бы не захотел!
Как тогда всё было просто! Была мечта – сладостная и не до конца выразимая, был путь к её реализации. И всё это походило на начало увлекательной и героической истории, насыщенной бравадой. А теперь… Война всё не кончается; иногда кажется, что война только началась.

Мягкие складки штор, за которыми – освещённая фонарями Пьяцца ди Инконтри. Зевран подошёл к окну, отодвинул шторы и посмотрел сквозь просвет в узоре витража. Плевать на гипотетических стрелков. Хотя ребята отслеживают все ближайшие дома… Эх! Только сейчас Зевран понял, насколько он устал от всего этого. И как хочется просто смотреть на улицу и… и не варить всё вот это у себя в голове, не считать ходы наперёд.

На противоположной стороне площади, под фонарём, сидел прямо на мостовой некто… Сидел, и внимательно смотрел на окна. Кто это? Нет, кто он – если присмотреться, ясно. Эльф. Судя по одежде – нищий. Но что он делает здесь, среди ночи, вне эльфинажа, невзирая на ночную стражу?
Эльф сидел и смотрел на окна. Пристально, как будто чего–то ждал. Зевран поправил пояс халата и спустился вниз.
В караулке Байер, меланхолично полировал кинжал.
- Что это за субъект сидит под фонарем и гипнотизирует окна?
- Не знаю, он вчера тут мелькал. Поздно вечером – словно ждал кого-то. Потом ушёл. Прогнать его?
- Нет. Позови.
- Сюда?
- Да.
Зевран сел на диванчик в холле, ожидая странного эльфа.
Визитёр действительно оказался нищим. Вернее, выглядел он как нищий – старое драное тряпьё и немытые волосы. Хотя, в принципе, молодой парень – двадцати пяти ещё нет.
- Гильдмастер, он хочет поговорить с вами, – уточнил Байер. - Его предупредили, чтоб не делал глупостей.
- Ну, пусть поговорит. Я для этого его и позвал. – Зевран прищурившись посмотрел на эльфа. – Как тебя зовут?
- Пако, гильдмастер.
- Ты из эльфинажа?
- Да. Вам просили кое-что передать. Только Вы уж не сердитесь.
- А за что мне сердиться? Передавай.
- Мне поручили сказать, что у вашего дома видели одну женщину. Светловолосую. Она каждый вечер сюда приходит и вчера здесь была. И сегодня вечером, кстати, тоже здесь была. Она приходит так, что не понять, откуда и следит за охраной. А вот остальное – уже стоит денег. Если хотите – приходите завтра или послезавтра в эльфинаж – я Вас сведу с тем, кто знает больше.
Зевран внимательно слушал нищего.
Светловолосая? Хм… Похоже эта информация стоит того, чтоб за неё платить. Если она достоверна, конечно. Но, во всяком случае, всё сходится.
- Хорошо. Я приду.

* * *

Зевран опять оставил дом сразу после обеда. Эвлара перед этим позвал в спальню:
- Слушай, ты не прокатишься с Эллеаном куда-нибудь за город?
- Когда ты с ним поговоришь?
- Потом. Так ты поедешь?
- С великим удовольствием.
- Ну, вот и хорошо. И сам развеешься, и у него дури поубавится. Боюсь, Эв, как бы он снова не сбежал. Ему здесь скучновато, а в церковь каждый день мотаться нечего. Ты погоняй его там, чтобы утомился, как следует.
Он направился было к двери, но обернулся, затылком ощущая взгляд милого друга. Усилием воли удержал себя на месте, чтобы не кинуться к нему, не впиться в губы долгим поцелуем. За столько дней в Антива-Сити они не провели вдвоём ни одной сиесты, и лишь воспоминание о тайных забавах в «Рагнателе» приятно тешило обоих. Жёлтые искры брызнули из-под ресниц, согревая радостью сердце Эвлара, любимый прошептал ему: «До встречи в темноте».

Два блестящих вороных жеребца рыли копытами брусчатку перед домом. Эльф в чёрных кожаных доспехах легко забросил мальчика в седло. Подтянул стремена по его росту.
- Вперёд не вырывайся, держись за мной или же рядом.
- Эвлар, а почему на папином нельзя?
- Он слишком быстрый даже для тебя. – Эвлар вскочил в седло и выехал в ворота. Эллеан даже не успел поводья подобрать, как его умный конь потянулся следом за головным.
- Шмель и Шико – родные братья. Так почему они такие разные?
- Шико от скакового жеребца, поэтому он такой резвый и горячий, а Шмель от фельского – той же породы, что и Шёлк. Поэтому он так похож на свою мать.
- А я похож на свою мать?
Долиец постарался сохранить спокойный тон:
- Эллеан, я не знал её. Спроси отца.
«Пускай Зевран выкручивается. В конце концов, это не мой сын…» Эвлар тотчас же устыдился этой мысли: он полюбил Эллеана едва ли не в момент их первой встречи и отдавал ему то нерастраченное чувство, которое не мог дать своему ребёнку. Ребёнку Морриган, исчезнувшей в момент падения Архидемона. Быть может, Серый Страж и не узнает никогда, чем кончилась затея ведьмы из Диких Земель. Плати, герой, плати всю жизнь за то своё решение не умирать и не дать умереть товарищу. А кому теперь твоя жизнь нужна? Тебе? Мирный долийский эльф - «Палач»… убийца…

- Эвлар, поскачем? – Эллеан, как только выехали за город, толкнул коня. Шмель поскакал галопом. Шико сразу завёлся: он ненавидел быть вторым. Долиец удержал ретивого скакуна и пропустил мальчика на Шмеле вперёд. «Ты нужен им, - сказала древняя богиня Митал. – Ты нужен своему Зеврану, которому ты посвятил себя всего после победы. Теперь ты нужен ещё этому ребёнку». Голос богини в голове или же собственные мысли, настроившие на мажорный лад, заставили долийца улыбнуться, пуская жеребца вдогонку. Снова свобода, ветер и снова стук копыт дарит душе счастье полёта.


* * *

Монна Вита не преминула бы опять заглянуть в церковь, но гильдмастер, спросив её о планах, разрушил их: «Всё это хорошо. Но с Эллеаном сегодня погуляет Эвлар, а Вы, пожалуйста, займитесь домом – мы его порядком подзапустили. Проследите, чтобы служанки прибрали всё, как следует». Было нелепо напоминать, что она – не экономка. И так ясно: Араннай не хочет отпускать её одну.
Квартира вовсе не была запущена. Доверив двум служанкам прибираться, как им заблагорассудится, монна Вита вышла с книжкой в сад. Но не успела коснуться скамейки, как рядом возникла громада Фича.
«Простите. Госпожа Вита. Там гонец только что письмо принес. Адресовано Вам».
Валетта открыла конверт – странный, с гербовой сургучной печатью. Что бы это могло быть? Внутри лежала карточка… Что? Наверное, это ошибка и письмо адресовано господину Араннаю. Она еще раз посмотрела на конверт. Нет. Валетте Вите. Приглашение на прием в Тевинтерском посольстве. Что это? Маркус? Создатель. Но… но почему? Почему именно она? Она же…

Вторая половина дня прошла на той самой улице Элегантной, в сопровождении щебетуньи Перлиты, приехавшей накануне за покупками в Антиву. Результатом путешествия стало роскошное голубое, с едва уловимым сизоватым отливом, шёлковое платье, шитое кружевами и мелким жемчужным бисером. На платье ушли все сбережения Валетты, включая премиальные – всё, что она отложила за то время как служила в доме Зеврана. Но почему-то она испытывала какую-то почти безумную, детскую радость, глядя на собственное отражение в зеркале и совсем не жалела о потраченном.

Ближе к вечеру на пороге дома Зеврана появился гонец, с небольшим свёртком в руках.
- От господина Домиция, - коротко сказал гонец.
Внутри оказался продолговатый футляр, обитый тёмно-синим бархатом. Синим. Как одежда Маркуса. Внутри лежало изящное жемчужное ожерелье и пара серёжек. К ним прилагалась записка «Они достойны тебя. Целую руки. Маркус».
- Погодите, я не могу принять это…
Но гонца уже не было – он, словно сквозь землю провалился.
Вита поднялась к себе в комнату, с огорошенным видом, держа в руках футляр.
Создатель милосердный! Это… Это неприлично! Но…
Но гарнитур идеально подходил к новому платью.
«Как я могу быть настолько легкомысленной?» - подумала Вита.
Мягкий блеск жемчуга гармонировал с отсветами шёлка в свете свечей. В зеркальном отражении виднелась стоящая за плечом Валетты Перлитта. Горничная подняла вверх большой палец, хитро прищурилась и одобрительно кивнула.
Валетта мучалась выбором. Она не знала, что предпринять. Ответить вежливым отказом на приглашение и вернуть подарок ? Ведь не могла она обманывать гильдмастера. А впрочем, в чём же здесь обман? Вита оставит для Эвлара записку на столе, долиец всё равно вернётся раньше. Пока ребёнок с ним – не о чем беспокоиться. Гильдмастеру и знать не обязательно, где она проведёт вечер, а после, если до Зеврана всё-таки дойдёт весть о её похождениях, Эвлар уладит как-нибудь.

* * *

Сегодня вчерашний «нищий» имел гораздо более пристойный и чистый вид, чем вчера вечером. Видимо, потому что был не на работе.
- Сюда.
Пако толкнул дверь выкрашенную потрескавшейся светло-коричневой краской. Этот дом казался менее ветхим, чем многие в эльфинаже. По местным меркам, его можно было назвать «зажиточным». К крыше дома тянул свои ветви растущий рядом Венадаль.

Зевран поймал себя на том, что забыл как это здесь бывает. Просто потому, что слишком долго не заглядывал сюда. За прошедшие годы в эльфинаже кое-что изменилось – на Ворона здесь стали смотреть как на чужого. И даже те, кто узнавал его, быстро отводил взгляд. Это задело. Не потому, что Зевран когда-то хотел быть частью эльфинажа или сознательно считал себя городским эльфом. Просто возникло такое чувство, словно вдруг… рядом появилась еще одна закрытая дверь, причем там, где всегда можно было спокойно пройти и ни о каких преградах даже мысли в голову не приходило. И от этого было не очень приятно.

Гильдмастер, пытаясь определиться с ощущениями от происходящего, шагнул в крохотную прихожую. Здесь стоял лёгкий запах сырости, разбавленный ароматом каких-то трав и простенькой снеди. Последний, судя по всему доносился из кухни и всколыхнул в гильдмастере какое-то странное ностальгическое чувство, вслед за которым пришло понимание – пахло рыбным супом. Да, да тем самым рыбным супом, приправленным томатом, луком и базиликом, супом из мидий, креветок, мелкой прибрежной рыбёшки – всего того, что городской бедняк способен наловить у берега собственными руками. Он уже забыл этот вкус и этот запах! Забыл, что он ещё семь лет назад любил это, и этот вкус, как бы смешно ни звучало, снился ему в промозглом сыром Ферелдене. И из двери, ведущей в кухню, вышла молоденькая эльфийка в простеньком, но опрятном серо-зелёном платьице и фартуке. Девушка была на диво миловидной – этакое воплощение трогательной, незапятнанной грубостью жизни женственности. Тёмные волосы собраны в узел на затылке.
- А, Пако, это ты. Я сейчас посмотрю – не спит ли дядя.
Никаких эмоций по поводу присутствия Зеврана она не проявила и это снова вызвало у Ворона смешанные чувства. С одной стороны, это было уже не привычно, с другой – в этом городе, где ему в последние годы приходилось все время на что-то оглядываться, это давало ощущение другой свободы, уже ставшее воспоминанием.

В небольшой комнате, в плетёном кресле у окна сидел старик. Он посмотрел на вошедших, подслеповато прищурившись.
- Пако, входи. Это кто с тобой? Араннай?
Так просто – Араннай. Без всяких «господин». Лицо старика показалось Зеврану знакомым. А вот узнавалось с трудом. Между тем, тот продолжал:
- Вы голодные? Я скажу Элессе, чтоб насыпала вам поесть. Если, конечно, Гильдмастер дома Воронов не побрезгует нашей снедью.
И тут до Зеврана дошло – Эндриан, хагрен эльфинажа. Создатель! Как же он постарел за эти годы. Ему всего-то, от силы, что-то около пятидесяти, а выглядит он – почти как Кардосо! Встреться они в городе – Зевран бы ни за что его не узнал. И это, наверное, дом старшего брата Эдриана, Аркена. А Элесса – это то самая смешная худючая девчушка, что однажды не могла слезть с тутового дерева…
- Не побрезгует, - утвредительно кивнул гильдмастер.
- Вот и славно. Элесса! Налей супа нашим гостям! Итак, я так понимаю, что мое предложение показалось тебе интересным, Зевран.
- Да, Эндриан. Но как ты узнал об этой блондинке?
Хагрен чуть подался вперёд.
- Все просто как пять пальцев. Я думаю. Ты догадываешься, что у меня в городе достаточно глаз и ушей. Просто потому, что на городских оборванцев никто не обращает внимания. А сейчас ветер носит по улицам разные слухи. В том числе, что кое-кто пытается взять в свои руки краешек мантии Её Величества. Естественно, я мог рассчитывать, что рано или поздно, тебе я пригожусь, поэтому порекомендовал своим ребятам поглядывать на твой дом время от времени. Вот им эта красавица и примелькалась.
- Хорошо. Каждый зарабатывает, как может. Насколько весомы эти сведенья и что ты за них хочешь?
- Сведенья – хорошие сведенья. А вот что я захочу… Тридцать золотых за информацию и пятьдесят – если ты захочешь чтоб мы накопали что-нибудь дополнительно. Желательно в серебре и меди – это пойдет на оплату ребятам и накладные расходы. Но это не всё. Давай поедим, а потом я изложу тебе подробности.
В комнату вошла Элесса, несущая глиняные плошки, от которых шёл ароматный пар, и поставила их на стол, покрытый грубой скатёркой, вышитой по краю замысловатым узором. На скатерти всё ещё виднелись полосы-складки – видно было что к приходу гостей готовились и достали из шкафа «парадную одежду для стола».
- А насколько обременительно это «не всё»?
- Не так, чтоб очень. Да и смысл эта просьба будет иметь только если в твои руки попадет…. Гм… королевский подол. Присаживайтесь за стол.
Элесса вышла и вернулась с еще одной тарелкой и плетёной из соломки вазочкой с нарезанным крупными кусками хлебом-чибаттой. Зевран невольно залюбовался природной грацией девушки. Это не ускользнуло от внимания старейшины. Тот дождался когда племянница закроет за собой дверь и полушутливо нахмурился:
- Ты, герой-мужчина, ей глазки-то не строй. За её жениха уже свадебный выкуп проплачен в Риалто. А мне не нужны эксцессы.
- Да я в мыслях не имел, – тем же полушутливым тоном ответил Зевран.
- Знаю, знаю…. В мыслях нет, а глаза сами по себе.
Хагрен сел за стол, взял в руки лежавшую в тарелке ложку и кусок хлеба.
- Ну что ж… дай, Создатель, прожить этот день и дожить до завтра.
- А почему так? – Зевран опустился на деревянный трёхногий табурет.
Хагрен дунул на ложку с горячим супом и хитро улыбнулся, глядя на гильдмстера.
- А зачем гневить Создателя и просить сразу и много? Завтра еще попросим. Вы ешьте, а то простынет. Э… кстати, Пако! Ты руки мыл?
«Нищий» показал действительно чистые ладони.
- А я не с работы.
- Ты гляди мне! Знаю я вас, оболтусов.
Зевран осторожно попробовал горячий суп. Да, это был тот самый. Почему-то вспомнилось, как когда-то, когда он, образно говоря, остался без последних штанов, было дело, он тоже собирал мидии, у берега, там, где скалы. И никому не говорил об этом, разумеется. Но, с голодухи, эти мидии были просто божественно вкусными. Даже сырыми.

- Так, о королевском подоле и прочем… Кроме сведений о той самой блондинке. Я готов поддержать тебя, по мере сил. В том, чтоб это самое событие состоялось. Я, конечно, не купец и не торговый принц. Но у стен, кустов, подворотен и канав бывают уши и иногда эти уши бывают острыми. Думаю, ты меня понимаешь.
Зевран проглотил суп и слегка недоумевающе посмотрел на хагрена. Нет, он прекрасно понимал, что городские «нищие» шпионят. Что слуги-эльфы тоже шпионят. Но никак не предполагал, что во-первых, Эдриан так плотно в этом замешан, а, во-вторых, что он сделает такое предложение. Он вообще не рассчитывал на подобный разворот событий.
- А почему?
- Потому что ты будешь гилдьмастером. Для всех эльфов Антивы, не только для Воронов. И если в зеркало дома посмотришь, то догадаешься, с чего мы так надеемся на это. А где как не здесь? У нас, вон, тень леса Арлатан на границе.
- Но Томан – грандмастер…
- Томан – кичливый засранец, не помнящий своих корней. А ты ешь суп за моим столом и не кривишься. Думаю, мы сумеем договориться, тем более, что над нами сейчас ветвь Венадаля. Я, в отличии от многих, хорошо помню что он значит. Итак… Если у тебя все получится, я хотел бы двух вещей. Может это покажется тебе странным… Я хотел бы, чтоб в будущем, ты попытался выжать из Её Величества некое право для эльфов – право производить товары и торговать ими вне эльфинажа. Я понимаю, что это одновременно и много и мало… и ещё – я хотел бы, чтоб твои ребята краем глаза приглядели, чтоб плоскоухие сволочи не пожгли нас, если торговля пойдет. Это не значит, что я прошу нас прямо-таки стеречь. Просто чтоб информация просочилась и подтвердилась, если потребуется.
- То есть, ты просишь, чтоб я дал вам возможность торговать и крышевал вашу торговлю?
- Именно. Это даст нам возможность… - харген осекся, подбирая слово, - Ну, ты понимаешь…

Зевран посмотрел на харгена. Почему-то именно сейчас у него на языке вертелись те слова, которые когда-то он хотел бросить этому мужчине в лицо, как тому кто отвечает за этот эльфинаж, как сыну того, кто был хагреном, когда женщина, которую гильдмастер даже не мог вспомнить, но которая тем не менее, была его матерью, попала в бордель за долги. И слова эти были упрёком общине, хлёстким как пощёчина. Говорить такое было глупо, но слова танцевали на губах.
Это не укрылось от внимания Эндриана.
- Что такое?
- Вот скажи мне: ты сейчас просишь за всех. За эльфинаж, за народ. А когда-то, тридцать с хвостиком лет как… Помнишь?
Лицо старейшины стало совершенно серьёзным.
- Помню. Я всё помню. И историю с твоей матерью помню – это был страшный год. Представь себе, я по именам помню всех, кто его не пережил. Просто потому что помогал отцу с погребальными кострами. Я ждал, что ты это скажешь. Поверь, это был очень страшный год, в том плане, что тогда, после эпидемии, денег не было ни у кого – это была паника. Какие-то потуги по спасению, попытки не дать болезни разгуляться. Это сожрало средства подчистую – лекари не бескорыстны и не каждого из них в эльфинаж заманишь. У всех сожрало. Там действительно была огромная сумма долга и кредитор не хотел ждать. А весь эльфинаж, даже скопом, не мог одолжить ей денег – их просто ни у кого не было. Я не перекладываю вину на её мужа – на покойников валить проще всего. Так сложилось. И с себя вины не снимаю, но я не чудотворец и отец мой чудотворцем не был. Я не хотел тебе этого говорить - это выглядело бы как попытка манипулировать тобой. Но я устал от этого всего. Я просто не хочу, чтоб дальше было так как есть, а уж тем более – так, как было в тот год. Пойми меня – всё, что происходит в эльфинаже, оно проходит через меня, поэтому я всё чувствую и понимаю. А сделать ничего не могу, наверное. Быть может, я морально слаб или износился… Или был таким всегда... Но в тебе я вижу надежду на выход оттуда, откуда я выхода нет. Я очень циничен?
Зевран какое-то время молчал, помешивая ложкой остатки супа в тарелке.
- Нет, не очень. Только ты понимаешь, то, что ты просишь, это значит – перевернуть мир людей. Эльфы ни в одном из городов не торгуют в открытую.
- Ты и так его переворачиваешь.
Зевран задумчиво отправил в рот очередную ложку супа. Да, судьба… ты долго будешь меня вот так, без цветов и вина? Почему всегда именно я?
На кухне чем-то гремела Элесса, за окном слышались детские голоса.
- Хорошо.
- Я рад. Элесса!
Девушка появилась в дверях.
- Да?
- Принеси вина.
«Теперь с вином, – подумал Зевран. – И вот скажи после этого, что судьба меня не подслушивает».
Вино было белым и молодым - то самое, дешёвое, что продают на рынке на разлив. В пузатом глиняном кувшине. К нему прилагались кусочки сыра и чёрные оливки.

* * *

Зевран отсчитывал деньги. К сожалению, мелких у него с собой давненько не водилось, да и таскать с собой мешок с пятью тысячами серебряных – это Фича звать надо. Поэтому пришлось рассчитаться золотом, дав хагрену адрес гнома, менялы, который не задаёт лишних вопросов и должен Зеврану лично кое-что, поэтому за размен денег не возьмёт.
- Эта самая блондинка, молоденькая - лет восемнадцать, кружит возле твоего дома с тех пор как ты приехал. Твоего и Мацеоллы. Её видят на мосту Праведной Девы. Причём, с завидной регулярностью – видимо живёт она где-то за ним. С месяц назад её видели пару раз входящей в дом Томана.
- Возможно ли, что она из его людей?
- Почти наверняка. Однажды она вылетела оттуда с таким видом, как будто получила выволочку. И иногда она его сопровождает, едучи верхом. Зовут её Беатриче.
- За ней ничего странного не замечали?
- Вот это я и хотел сказать. Иногда она как будто начинает мерцать – как с глаз исчезает: то есть она, то нет её. Странно как-то. А ещё на днях люди Томана в дом Мацеоллы полезли.
- И? - Зевран заметно оживился.
- Она была с ними. Из окна второго этажа сиганула – что твоя кошка. Так вот, за ней мацеоловские погнались и вдруг как одурели – дрались с тем, кого рядом нет, а она сбежала тем временем.

Рука Зеврана с сорок восьмым золотым застыла: он, наконец-то, полностью осмыслил всё, что следует из услышанного. Она! Тень, полностью освоившая искусство, выделяет непонятный галлюциноген. У Томана – новая тень и зовут её Беатриче. Вокруг его дома уже столько дней кружит Тень, о которой он даже не ведал. Непростительная беспечность с его стороны! А Лаура ни в чём не виновата.
Определённо, сюда стоило прийти!

* * *

Валетта Вита никогда не была на светских приёмах. Тем более, на приёмах такого уровня. Возможно, именно поэтому, в какой-то момент ей показалось что у неё голова идет кругом и она совершенно потерялась в этом пёстром собрании. Да и находиться-то она не особенно стремилась, если бы не Маркус, маячивший где-то там вдалеке и бросающий на неё многозначительные, иногда тоскливые и извиняющиеся взгляды.
Наконец-то он оказался рядом.
- Создатель! Маркус. Что это все значит?
- Я безумно соскучился. Но, понимаешь, это протокол, будь он четырежды проклят!
- Нет. Имею в виду это приглашение и…
- Я хотел тебя видеть. Очень. И у меня просто не было другого выхода – от этого приёма мне было не отделаться никак. Я за него отвечаю.
Маркус оглянулся.
- О, граф Валеро Матео да Вилья! Желаю всяческих благ и процветания.
- И вам того же, господин Домиций.
- Позвольте представить вам мою спутницу. Валетта Вита. Очень, очень талантливая лекарша из Денерима.
Граф заинтересованно поднял бровь.
- Та самая, о которой так лестно отзывался Корнелий Севериус?
- Да, она самая. Я планирую финансировать её научные изыскания. Право, они того стоят
Вита подняла взгляд на Маркуса. Это он… правду говорит. Должно быть, она выглядела ошарашенной.
В этот момент заиграла музыка – торжественные переливы скрипок. Начинался бал.
- Вы удивлены, моя дорогая?
- Это приятный сюрприз. Я даже не знаю – готова ли я к нему.
- Сюрприз – это мое второе имя.
На щеках Маркуса, скрытые бородой, угадывались ямочки.
Граф да Вилья отвесил короткий поклон. Видимо, решив, что пару стоит оставить наедине. Насколько это возможно.
- Прошу прощения. Я вижу там вдалеке Луцио Мариналле. Мне нужно с ним побеседовать
- Не смею Вас задерживать – ответил Маркус.
Валетта все еще не могла прийти в себя.
- Это всё – так неожиданно.
- Ну, почему же! Ты действительно понравились Севериусу. А его слово многого стоит. Кстати. Ты пробовала когда-нибудь тевинтерскую кухню?
- Нет.
- Тогда давай прогуляемся в соседний зал – мне будет чем тебя удивить.

Кушанья стояли на длинных столах. Собственно гостей было немного – те, кто решил не сосредоточиваться на танцах.
- Приём, если так можно выразиться, полуофициальный, «для своих». Поэтому мы можем слегка попроказничать.
Маркус налил в высокий бокал белого вина, добавил в него из графина немного воды, пахнущей мёдом и мятой и бросил кусочек льда из стоящей рядом серебряной вазы. Оставалось только догадываться, благодаря каким чарам лёд в вазе не таял.
Вита осторожно пригубила напиток.
- Это освежает.
В антиванскую жару напиток был действительно донельзя приятным.
Тевинтерская кухня оказалась менее острой и, откровенно говоря, более привычной, чем антиванская. Особенно приятной магесса нашла баранину, запеченную с овощами и сыром. Создавалось такое ощущение, что Маркус специально пытается вызвать ее восторг. Хотя, чему тут удивляться – Твинтер его родина. Ему приятно ею гордиться.
Из танцевального зала послышалась очередная мелодия - лирическая и светлая.
- Я хотел бы пригласить тебя на танец. Ты позволишь?
Маркус взял тарелку из рук монны Виты и поставил её на стол.
- Но я… я не умею танцевать!
- Доверься мне. У тебя все получится, это не сложно.
Он протянул руку и они пошли в общий зал.
Мелодия лилась, подобно шуму прибоя – медленно, звуки были наполнены негой. Тёплая ладонь Маркуса несла куда-то далеко. В то, что всегда казалось несбыточным, в его глазах светились лукавые искорки. Никогда в жизни Валетте не было так хорошо.
- Я увезу тебя в Тевинтер, туда где твое место. Ты этого хочешь? – прошептал он.
Она кивнула и её щеки залились краской.
Когда танец закончился, он нежно коснулся губами её руки.
- Я на секундочку.
Магесса долго смотрела ему вслед. Если в мире есть счастье – то, наверное, оно выглядит именно так. И зовут его Маркус Домиций.

Скрывшись в коридоре, Третий Секретарь завернул в туалетную комнату и посмотрел на себя в зеркало. После он вынул из рукава окровавленный носовой платок, осмотрел уже переставшую кровоточить ранку и выбросил платок в корзину для мусора.