Зевран ещё не в силах был самостоятельно разобраться в том, что тут произошло всего лишь за день его отсутствия, поэтому разрешил себе расслабиться, насколько позволят обстоятельства. Пока шпионы обеспечивали гильдмастеру необходимый ему отдых, Вороны во дворе имения устроили дымовую завесу, пытаясь поджарить на костре целую свиную тушу, которую кто-то из них успел привезти с рынка.
Он не слишком удивился, обнаружив Эллеана среди Воронов, и не обрадовался, разумеется. Но не успел ещё распорядиться по поводу творящихся тут безобразий, как из-за дома показался Эвлар. Прихрамывая, но не потеряв гордой осанки, он приближался. Вороны, ещё не успев оправдаться за случайный непорядок, только что в струнку не вытянулись. Палач безошибочно выбрал наименее упрямых, и указал каждому, что делать. Переложил костёр, чтобы дым больше не расползался по двору, велел поднять неровно обгоревшую свиную тушу и, вытащив мечи из ножен двух бойцов, разрубил мясо вместе с костями на несколько частей. Это было так быстро, легко и красиво сделано, что некоторые Вороны зааплодировали. «Нарежьте мельче и жарьте над углями», - сказал Палач и пошёл обратно. Зевран догнал его.
- Вижу, ты уже в форме?
- Боюсь, что нет. Но тренировка не помешает.
- Придётся подумать и о своей армии. Может они тут несколько дней проторчат. Вот что, сейчас пошлю за нашим поваром, и пусть приведёт с собой двух подмастерьев. И надо будет закупить побольше готовых пирогов, а то эти бойцы ещё пожар устроят. Эллеан! Ну-ка, не ходи туда. За ограду даже не высовывайся!


В отсутствие повара, пришлось довольствоваться самой простой пищей. Впрочем, никто из обитателей дома на Пьяцца ди Инконтри не был привередлив. Вместо обеда прямо в кухне пили кофе и ели сыр без хлеба. Хлеб кончился ещё за завтраком и Араннай прокомментировал:
- У меня в кабинете куча денег, а в кухне тараканы вешаются. Нериса! Когда в доме, полном голодных идиотов, найдётся хоть одна женщина… или один долиец, но речь сейчас не о тебе, Эв. Так вот, если есть женщина, считай, конец света ещё не наступил. Нериса, сколько я тебе плачу?
- Два золотых в неделю, господин Араннай.
- Так. Экономка есть. Будешь получать по золотому в день и премию раз в месяц, если избавишь своего гильдмастера от бытовых проблем. Вот тебе на расходы, запишешь всё.
Так же, не отрываясь от обеда, он принял явившихся к нему с докладами гонцов, и выяснил, что писем от Мацеоллы, как и других, не требующих отлагательства, известий, пока нет.

* * *

Эллеан отпросился-таки побродить среди квартирующих на заднем дворе Воронов. Эвлар, запив обед очередной порцией лечебного зелья, отправился отдохнуть. Зевран решил присоединиться.
- Кажется, это первая сиеста в городе, которую мы проводим вместе, - заметил Эвлар, когда он вошёл следом в спальню. – Ну, если не считать того маленького внезапного подарка, когда ты лихо спровадил всех из дому чуть ли не с утра и мы с тобой…
- Хотел бы так же?
- Зев, я действительно ещё не полностью пришёл в себя, и вряд ли сейчас способен на решительные действия, но не откажусь, если ты заставишь меня позабыть вчерашнее. А если тоже не успел отдохнуть и поправиться, как следует, то ведь можешь просто побыть со мной рядом.
Просто побыть? А сам прильнул так нежно, потёрся щекой о щеку.
- Нет, Эв, я не заслуживаю...
Зевран оставил его, подошёл к двери, запер комнату, но не приблизился. Некоторое время он ходил от стола к умывальной и, наконец, заставил себя говорить об этом.
- Эвлар, мне всё-таки придётся объяснить… Мне трудно даже вспоминать о том, как в крепости пришлось тебя покинуть. Но, ты ведь понимаешь, что нельзя было иначе!
- Ты сделал всё, как нужно.
- Но я мог потерять тебя навеки!
- Я в тебе снова не ошибся.
- Вот ты сейчас о чём? О том, как я с тобою поступил, оставив на растерзание врагам, или что ты всегда знал, какая редкая сволочь - Зевран Араннай?
- Я не ошибся в своём выборе, Зевран. И давно, и вчера в крепости. Мы с тобой поступили так, как и должны были поступить мужчины. Да, геройски погибнуть плечом к плечу, было достойно воинов, но речь ведь шла об Эллеане и мы должны были спасти его любой ценой.
- Ты не считаешь, что я предал тебя?
- Что есть предательство, Зевран?
- А что, в твоих глазах, предательство?
- Неуважение, обман.
- Как интересно… поясни.
- Если ты поступаешь гадко с тем, кто в тебя верит и думает, что много значит для тебя и если тебе всё равно, что с ним случится. Я ничего не перепутал? Разве мы не были честны друг с другом до конца?
- Конец отложен… И очень надеюсь, что ещё долго не предвидится.
- Зев…
- Да?
- Наша любовь стоит того, чтобы за неё жертвовать и рисковать. Разве не так?
- Так, но… Это было так страшно, Эв!
- Можешь утешиться сознанием, что ты страдал куда сильнее.
- То есть, я отправлял друга на смерть, а ты дарил другу спасение? Каков хитрец! Выбрал себе самый достойный вариант! – он, наконец, почувствовал, как растревоженная совесть его отпускает. Он подошёл к Эвлару, взял его руку, лизнул тонкую кожу на запястье, рядом с полузажившим следом от гвоздя.
- Шрамы ещё болят?
- Совсем немного.
- Кому ты говоришь? Я сам чуть-чуть поцарапался и знаю, как оно. Ещё лечиться и лечиться. Но я буду с тобою осторожен… Если, конечно, ты не передумал избавиться от мыслей о своих тяжких испытаниях. И можешь звать меня худшим любовником Антивы, если тебе не будет так же хорошо сейчас, как было плохо там…

Мой Серый Страж… Моя любовь… Сегодня для тебя особенно изысканные ласки, что не на каждый день. Забудь, что ты – отважный воин, что ты – легенда Фередлена и Антивы. Предайся нежности и она заглушит терзания и боль, освободит твою израненную душу. Теперь не сдерживай стонов и слёз, они от счастья, от наслаждения, которым мне не оплатить страдания, что тебе выпало перенести из-за меня, но я всё сделаю, чтоб ты ни разу не пожалел об этом. Люблю тебя… люблю…

* * *

Стук в дверь.
«Гильдмастер, тут такое дело…» - охранник не мог подобрать слова.

Вечерний сумрак наполнил комнату уютом. Тепло смятой постели, приятная расслабленность… так бы и лежал целую вечность. Плечо немного затекло, поскольку милый друг заменил им подушку. Зевран сообразил, что они беззаботно проспали целый день. Оно, конечно, и неплохо, учитывая, как оба были измотаны вчерашними событиями, но нельзя было забывать, что полная победа ещё не свершилась. Надо встать аккуратно, чтобы не разбудить его… но Эвлар тоже слышал стук, он приподнял голову: «Что там, радость моя?» Новость могла быть важной, поэтому гильдмастер, против правил этикета, быстро надел халат и вышел в зал.

Вернулся быстро и принялся выгонять Эвлара из умывальной.
- Куда собрался? Уступи-ка атаману и пойди спать.
- Поеду с тобой.
- Нет.
Эвлар не стал с ним спорить, однако был готов сопровождать. Когда Зевран взялся за ручку двери, его спутник, с мечом в руке, поскольку перевязь его была потеряна, а новой пока не было, проследовал за ним. Зевран разжал кулак и показал на ладони два медальона.
- Вот этот отдали Марсано, ты о нём знаешь. А этот сейчас передали мне. Меня там ждут.
- Ну так пойдём, узнаем, чего им нужно.
Прямо напротив ворот стоял закрытый экипаж. Даже возницы толком видно не было – вожжи двух низкорослых экмурских лошадей уходили под навес. Дверца чуть приоткрылась и низкий мужской голос произнёс: «Только Зевран Араннай». Палач остановил его, удержав за плечо, и двинулся вперёд. Он сунул меч между спиц колеса и заявил: «Сначала я зайду, и вы покажете мне свои лица». Он посмотрел на друга, который одобрительно кивнул, перехватил у него рукоять меча, и долиец скрылся в экипаже. Тут царил полумрак, но один из троих, находившихся здесь, открыл шторку.
Гномы. Один – далеко не первой молодости, с косами, заплетёнными по бокам длинной тёмной бороды. Ещё двое помоложе – один, скорее даже юный, гладко выбритый.
Они молча смотрели на долийца, а он на них. Наконец он сказал:
- Надеюсь, Араннай не слишком задержится.
- Мы здесь, чтобы охранять его, а не вредить, Серый Страж, - уверил самый молодой.
Сидевший напротив погладил бороду в знак одобрения. Эвлар вышел и забрал у Зеврана свой меч.
- Садись, тебе такое приключение понравится.
- Ты похозяйничай пока, я скоро.
Зевран прыгнул в повозку, которая тотчас тронулась с места, но друг успел услышать его задорный голос: «Мы что, по пути даже песни петь не будем?»

* * *

Снова сидеть дома и переживать, как там Зевран… Ну и забота! Гномы, по-видимому, хотят заключить сделку, поэтому от них опасность не грозит. А то, что происходит в городе – совсем другое дело. Эвлар не понимал всей этой жажды власти, этой грызни, но должен был в этом участвовать. Он ощутил пристальный взгляд.
- Эллеан? Заскучал?
- Куда отец уехал?
- По делам. Не надо так упрямо на меня смотреть, дален. Когда вернётся – спросим.
- Хочу с тобой поговорить.
- Сначала успокойся. Ты сердишься.
Эллеан что-то прошептал себе под нос и скрылся в доме. Эвлар пошёл за ним.
В гостиной Эллеан как-то особенно приковал его слишком строгим взглядом.
- Зайди ко мне.
Эвлар не стал отказывать ребёнку, прошёл следом за ним. В комнате опустился на ковёр на полу, откинулся на дверцу шкафа. Эллеан, видимо, предполагал, что они сядут за стол, но поддержал идею и сел напротив, скрестив ноги по-долийски.
- Ты был в Тени, - сказал он утвердительно.
- Да.
- Но ведь ты не маг.
- Меня туда отправил демон праздности, погрузив всю нашу команду в сон, в кошмарный и опасный сон. В башне ферелденского Круга. Давно. Я должен был спасти своих товарищей. Хочешь поговорить о Тени? Почему?
- Я тоже был в Тени.
Эвлар тревожно посмотрел на него, и мальчик поспешил объяснить:
- Гонориус меня отправил.
- Ты прошёл обряд «Истязание»?
- Не знаю я ни о каком обряде. Там была крыса, я снял башмак и прикончил её. В первый раз что ли? Потом побродил немного и выбрался. Давай сейчас без подробностей, в конце концов, об этом мне лучше с монной Витой поговорить. Чему ты улыбаешься?
- Крыса с тобой не разговаривала?
- Эвлар, я же серьёзно!
- Ну, хорошо. Что ты хотел узнать?
- Я тебя не про тот раз спрашивал, а про вчера. Ты был в Тени. Ты помнишь?
Долиец погрустнел. Он прикрыл глаза и тяжело вздохнул. Потом всё-таки ответил:
- Сначала всё закончилось. Мне показалось, что я умираю. Потом я видел… видел свою мать. Наверное, ту же самую картину, когда она оставила меня. Но я не помнил этого, мне было лишь несколько месяцев от роду, а тут…
- Она оставила тебя?
- Да. Но она исполнила свой долг, она дала мне жизнь и выкормила грудью, она оставила меня не с кем попало - с родным племенем и приёмной семьёй. И лишь тогда ушла вслед за моим отцом. Я её понимаю. Она слишком любила, чтобы остаться жить без него.
- А что моя мать? Что ты можешь мне сказать о ней?
- Почему ты спрашиваешь меня?
- Я тоже видел женщину-эльфийку и подумал, что это… Откуда-то я её помню. Рубини мне сказал… Эвлар, я не могу спросить его!
- Зеврана?
- Да! – он всхлипнул. – Рубини говорил, что он… что он убил…
Эвлар поднялся, провёл рукой по голове ребёнка и подошёл к окну.
- Это не он.
Следующая фраза его не удивила. Он будто ждал.
- Это ты?
Тень… Что ребёнок мог узнать в Тени? И как с ним теперь говорить? Как с посторонним? Как со взрослым? Молчать нельзя. Один неверный шаг и весь его мир обрушится.
- Эллеан, я тебе отвечу. Но ты уверен, что готов?
- Какая тебе разница?
- Я думаю, ты понимаешь. Мне никогда не безразлично, что происходит, что чувствуют те, кого я люблю. И важно, как воспримешь это ты, ведь ты мне очень дорог. Вчера ты, волей обстоятельств, стал настоящим магом, но стал ли ты мужчиной? Готов ли ты принять то, что узнаешь, без истерики? Без слов, о которых потом будешь сожалеть?
- Я справлюсь.
- Тогда слушай. Этой весной, как раз после Недели Гнева, мы получили подтверждение, что мэр Бринлау Бриссон и его гражданская жена поддерживают связь с работорговцами Тевинтера. Зевран предупреждал их, но они понадеялись на покровительство Альво Рубини. Их решено было казнить. И я это исполнил.
- Жена мэра была эльфийка? – догадался мальчик.
- Да. И твой отец признался, что когда-то между ними… Мы выяснили, что у леди Бриссон был сын, которого она скрывала в семье Амаро, где работала служанкой её мать, но потом он исчез. И мы тебя нашли в учебке. Ещё вопросы?
- Значит, моя няня… Она была мне бабушкой?
- Выходит, так. Потом что-то случилось. Возможно, она умерла. А что ещё вернее, муж леди Бриссон стал что-то подозревать. И тебя отдали в учебку. Мы постараемся узнать подробности, если захочешь. Но, как видишь, жизнь не проста. Уверен, что если бы Зевран знал о тебе раньше, то никогда бы не позволил так поступить с твоей матерью, как бы она не провинилась… перед Создателем.
- Отец любил её?
- Не знаю. Наверное, любил, раз у них был роман. Но она предпочла богатого мужчину.
Не говорить же ему, что роман был платой за устранение соперницы. Вернее, приложением к услуге Ворона-убийцы! И так много поведал.
- Ни демона, наверное, не любил, - жёстко сказал ребёнок. – Развлёкся и сбежал.
- Давай оставим прошлое. Давай о важном: Зевран любит тебя. Так странно думать, что тебя в его жизни не было совсем недавно. Кажется – был всегда. И, знаешь что? Не каждый способен так, как он…
- Не надо. Я всё понимаю – не дурак. Моя мать, как ни горько, была не очень-то хорошей женщиной, так получается? Мой лучший друг убил её, а мой отец… Эвлар, быть может, я не единственный его ребёнок. Рубин сказал, у него раньше было много женщин. Значит, на остальных детей ему плевать? На всех было плевать? И на меня, пока он случайно не узнал…
- Рубини говорил это, чтобы тебя обидеть и чтобы всех нас перессорить. Ты это понимаешь? Я никогда тебе не лгал, Эллеан. Поэтому послушай мою версию. Во-первых, если бы Рубини действительно что-то такое знал, то он использовал бы это против нас, а не сочинял что попало. Второе, молва приписывает твоему отцу куда больше романов, чем было на самом деле…

Эвлар старался не зацикливаться на ореоле сомнительной славы, сопровождавшей юность Ворона-любовника. Помнится, они вместе обсуждали возможность появления у Аранная внебрачного ребёнка. А перед ними на столе стояла ваза спелых вишен. Зевран высыпал ягоды на стол, прикинул их количество… Долиец был не слишком-то приятно удивлён образовавшейся горкой. «Допустим, что примерно столько, - сказал Зевран, и сразу же убрал около половины ягод обратно в вазу. – Мужчины». Большая часть оставшегося отправилась следом: «Проститутки. Эвлар, если тебе хочется треснуть меня чем-нибудь тяжёлым, тресни уже, только не надо так смотреть». Он отсчитал ещё несколько вишен. «Это заказы. Ну, и сколько тут осталось? Эта не может быть. И эта, однозначно, нет. Эта аристократка всё время на виду, как-нибудь расскажу: презабавная история. А эта умерла не по моей вине… На одной задержался взглядом и молча отложил. Эвлар тогда подумал: "Рина". Скорее всего, так и было. Но так и не спросил. Зевран уже играючи подбросил в воздух и поймал очередную ягодку. Приветик, Изабелла, давно не виделись! Вот, Эв, гляди – опасных связей не больше, твоего. Теоретически, конечно, может быть два-три детёныша, но как-то я о них не осведомлён. А значит – не судьба». Тот разговор сейчас предстал перед глазами. Особенно ярко последняя сцена: Зевран чуть прикусил тёмно-красную вишню, чтобы любовник видел, как брызнул сок, и потянулся к нему…

Кровь прилила к лицу Эвлара, он будто ощутил сладость и аромат того незабываемого поцелуя…
Он поспешил вернулся мыслями к оборванной на середине фразе:
- …К тому же, Зевран не связывался с женщинами, которые не думают о последствиях, с неграмотными крестьянками или восторженными девушками. Не его стиль. Твоя мать, видимо, просто не поняла, от кого беременна, от мужа или от любовника. Когда же родился маленький эльф, его отец был уже далеко. Твоё рождение – случайность, но я назвал бы это даром судьбы. Эллеан, я не представляю, что Зевран бросил бы тебя, если бы знал. Поверь мне. И снова повторюсь: он тебя любит больше жизни. Надеюсь, это что-то значит для тебя.
Он подошёл к двери. Оглянулся.
- Вчера ты тоже знал, что любишь нас. Не может быть, чтобы всё так внезапно изменилось. Ведь так? Эллеан, ты – разумный парень. Но раскрытые тайны могут оказаться тяжёлым испытанием. И если ты не захочешь разговаривать со мной, пока не передумаешь то, что узнал, то я пойму.
Некоторое время он видел, что мальчик смотрит в сторону, но дождался прямого взгляда. И Эллеан сказал:
- Ты был готов погибнуть за меня. Погибнуть ужасной смертью. Почему?
Долиец улыбнулся и протянул ему руку, приглашая подойти.
- Пойдём, посмотрим новую лошадь?
- Пойдём, - Эллеан не чувствовал никакой неприязни к Эвлару, несмотря на его страшный рассказ, поскольку в нём не было фальши. Да, это надо будет пережить… Но мальчик не хотел сейчас остаться один в комнате. И не хотел, чтобы Эвлар ушёл. Он крепко ухватился за протянутую руку.
- Отец, наверное, мучается, как мне это сказать? Ведь он же не хотел, чтобы так получилось, да?
- Ещё и как! Только прошу: не говори с отцом об этом, пока мы не вернёмся в «Рагнателу». Он сейчас на пределе. Война не кончена.

* * *

На одном из пальцев руки, сжимающей бокал из тонкого орлесианского стекла, поблёскивал перстень с массивным красным камнем. Альваро Рубини смотрел на густо-бордовое содержимое бокала. В его голове все еще стояла картина произошедшего несколько часов назад.

- Это и есть твой главный козырь?
- Маркус Домиций – третий секретарь посла и будущий магистр. Естественно, он маг. Альво, разве он не хорош?
Настроение у госпожи Гроссо было отличное.
Грандмастер нахмурился. Что-то в повадке Домиция и ухмылке подруги ему явно не нравилось. Но он сдержанно указал на стол, приглашая всех сесть.
- И как твои дела? – подозрительно любезно осведомилась госпожа Гроссо. Не успел Рубини ответить, как в зале появился субъект, выглядящий, на фоне присутствующих, абсолютно нелепо и показавшийся, откровенно говоря, не вовремя. Тощий старик, одетый как попало, вбежал, притулился на уголке стола и вдруг обрадовано закричал: «О, Стервочка Локита! Вот так встреча! Какая ты стала шикарная! А это кто? Твой новый муж? Любишь молоденьких, проказница!» - он погрозил костлявым пальцем и захихикал. Гроссо воскликнула:
- Альво, заткни его!
- Гонориус, ты обознался.
- Да как же повелитель? Это же Стервочка Локита – плохая девочка, шпионка старика Гроссо. А раньше, помнится, удачно подрабатывала…
Дама стукнула кулаками по столу, едва не опрокинув приборы.
- Я для чего сюда пришла?!
Рубини постучал ножом по серебру, привлекая внимание своего учёного безумца.
- Гонориус! Воспоминания потом. Эта сиятельная госпожа напомнила тебе…
- Когда я был моложе, повелитель…
Тут, в попытке спасти положение, вмешался Маркус:
- Мастер Гонориус, Вы помните меня? Тевинтерскую Академию?
- Тебя не помню, - отмахнулся тот. И готов был продолжать свои догадки, но Рубини, наконец, урезонил его.
- Сиди молча и ешь. А мы поговорим. Когда понадобится, я тебя спрошу.
Дама нервно постучала ногтями.
- Если я правильно поняла, то я по-прежнему одна надрываюсь? Вся в делах, вся в делах – как пчела. Гонориус, который годами не выходил из тайной крепости, вдруг оказался у тебя. Добавь к этому странные метания вороньей стаи Аранная. Сначала он выполнил наши требования, отвёл своих людей из города и даже отослал донос на сына в Круг. С утра исчез. На следующую ночь устроил гарнизон у себя в доме и что-то сомневаюсь, что сейчас он постучит в дверь и подползёт к нам на карачках, держа в зубах мешок с деньгами. Я сильно ошибаюсь?
Рубини отодвинул свой обед.
- Не сильно. Цитадель разгромлена. Палач всего с одним или двумя людьми пробрался в нашу нычку и перебил всех его питомцев, - кивнул на Гонориуса. – Палач собрался вызволить мальчишку, но его всё-таки скрутили. И, знаешь что? Наша с тобой версия, что в нём душа древнего бога, была ошибочной. Простой долиец, помешанный на своей идиотской привязанности к Араннаю.
- Простой долиец перебил всю охрану? Простой долиец справился с таким Вороном-Тенью как Безымянный? Не отравился ядом по двадцать золотых за унцию?
- Он не простой! – прошамкал Гонориус, не отрываясь от своей тарелки. – Он – Серый Страж. Очень хороший воин. Устойчивость к некоторым ядам и некоторой магии. Жалко, что мы его пока не подчинили.
- Ты же сказал, он мёртв!
- Да, умер, кажется. Аблацио его насмерть забил кнутом на дыбе. А он… - Гонориус захлюпал носом. – Он вырвался и задавил моего малыша! Сначала я подумал, что они живые и ещё дерутся, но вижу – оба мёртвые лежат. Ну, мёртвые, так мёртвые. Придётся зомби делать, хотя зомби – это совсем не то. Я только начал поднимать Аблацио, как вдруг врывается такой мужик, огромный, как кунари, но не кунари - с бородой и на меня с такой вот саблей! Поэтому я и сбежал через тоннель. У меня склянки кончились, а чтоб идти за ними в башню…
- Всё, замолчи.
- Так Палач мёртв? – Идалия Гроссо, наконец, улыбнулась. – Хоть одна хорошая новость.
- Нет, не одна. Я разобрался, что Палач нам больше не опасен и велел нашим людям брать «Рагнателу». Гонориус их чем-то там зачаровал, чтобы не уставали и быстрее двигались. Так что через два дня казна Гильдмастера будет в наших руках.
- Выходит, что заложника освободили? Тот верзила с бородой вполне может быть этим, из телохранителей Аранная, который вечно мотается за ним.
- Даже не знаю. Ида, какая разница теперь? Заложник подохнет в клетке, раз его папаша не соизволил, как ты выражаешься, приползти на карачках. А если пацан уже у него – пусть радуется, но недолго.
- Недолго – это верно. А теперь слушай, что я устроила, пока вы тут усилено приводили в негодность все результаты моих стараний. В эти минуты наш красавчик Мацеолла… Кстати, ты в курсе, что он вчера женился?
- Не понял…
- Ладно. Подробности потом. Решил перехитрить нас и обезвредить нашу с Томаном ловушку. Так вот, сейчас он с торжеством входит в орлесианское посольство. Разумеется, как антиванский дворянин, а не как Ворон. И думает, что победил. А вскоре на него наденут кандалы. Мы с Маркусом немного потолкуем с ним где-нибудь по пути к последнему пристанищу, а потом… Альво, прошу, не делай больше глупостей! Сиди и не высовывайся. За мной ячейки Бьяджи и Томана – я тут немного позаботилась о благе Дома. Маркус, пойдём.
Тевинтерец вежливо улыбнулся и вышел за ней следом, недвусмысленно коснувшись ладонью талии Дамы в дверях.

Орлесианское стекло в пальцах Рубини хрустнуло и ладонь залило красным – вином вперемешку с кровью.
«Тварь ядовитая! Она считает, что обойдёт меня? Слишком большой кусок желает отхватить – подавится!»

* * *

Фернандо Сотти вынырнул из вечерних теней, распластавшись по столбу ограды – так что караульный его не сразу заметил. Убедившись, что его всё-таки увидели, худой брюнет сделал отрывистый жест кистью руки, показывая, что дверь стоит открыть. В ответ на это караульный тоже дал кому-то сигнал. На крыльце показался Фич, бросил быстрый, едва заметный взгляд в сторону калитки, вышел и, делая вид, что высматривает что-то вдоль стены дома, оставил дверь открытой. Сотти снова исчез и через некоторое время проявился уже в прихожей.
- К чему такая осторожность?
- Не «к чему», а «с чего». Не хотел спалиться. Гильдмастер дома?
- Нет.
- Плохо. А Палач?
- Палач есть.
- Тогда я к нему.
Опять какой-то молчаливый обмен сигналами с охранником. Спутник гильдмастера появился из входной двери бок о бок с мальчиком. Сотти ещё не видел Эллеана так близко. Он с удивлением обнаружил, что его тронуло сходство отца и сына, и даже промелькнула мысль: «Создатель, почему у меня нет детей?» Но это был короткий миг. Дело безотлагательно.
- Фернандо Сотти. Личный телохранитель Роберто Мацеоллы.
Фич согласно кивнул Палачу, что мол, да, это он и есть. Эльф указал на лестницу, пропуская гостя вперёд себя. В гостиной сел, положив меч, который почему-то держал в руке, себе на колени.
- Эллеан, попроси парней, чтобы кто-то из них одолжил мне перевязь, пока не куплю новую.
Мальчик вздохнул, понимая, что его спроваживают, но не ослушался. Когда он закрыл дверь, Эвлар спросил:
- Плохие новости?
Сотти устало опустился в кресло. По Тени было видно, что он измотан и Эвлар даже мог предположить почему – Зевран говорил, что использование способностей Призрака отнимает много сил, а по свежей ране на щеке, выбившимся из косы на затылке волосам и запаху пота можно было понять, что день у Фернандо был бурным.
- Итак, начну по порядку. Концы дела с договорами, того самого, уперлись в некого орлесианца де Бонера и крючкотворство посольства Орлея. Понятно, что выше этого – интересы Императрицы Селины или еще кого в их Игре, будь она трижды проклята. Мацеола договорился со своим кузеном, Торговым Принцем и они решили прищучить всю эту веселую компанию вполне юридическими методами. Почему кузен в это полез - я не в курсе, но дяденька там толковый и со связями – дело должно выгореть. Для реализации плана Мацеолла и Мена заключили фиктивный брак. Прошение о рассмотрении дела было отнесено в суд вчера, а сегодня грандмастер должен был пойти в Орлесианское посольство. Разумеется, как граф, а не как Ворон – припугнуть их, лицом поторговать, ну и озвучить претензии. А вот там все пошло вкривь и вкось.
- В каком смысле?
- Да как бы сказать… в совершенно идиотском. Грандмастера арестовала охрана посольства… на месте и по притянутому за уши обвинению. И он позволил себя арестовать.
- Зачем?
- Тоговый Принц не может оказаться кузеном Ворона. Это вызовет скандал, его могут обвинить в нечестной игре и все это поставит весь план под угрозу срыва. Я пытался отговорить босса, да разве ж он послушает, когда ему вожжа под плащ попала! Он решил жертвовать собой для блага страны. Суть выдвинутых обвинений не важна сейчас – потому что из рук стражи пленника купила Гроссо. Я не знаю, как выкрутится из этой ситуации посольство - вполне может сказать, что разобрались, извинились, отпустили. Графа-то Сьерра ди Дуарте у них нет, спектакль сыгран. А свидетелей того, как он вышел из посольства они уж найдут. И вырезать это Создателю угодное заведение не представляется возможным из-за высокой межгосударственной политики
Сотти, в сердцах, плюнул.
- Я не всё понял, - заявил Эвлар. – Можешь не повторять подробности интриг, но Мацеоллу, значит, его охрана не спасла? Как так?
- Пытались. Сам не пойму что произошло. Я снес им с пяток человек, а положил на это дело всю свою ячейку. Веришь, Палач? Это не реально – этих ребят я отбирал сам, вторая по силе группа у Мацеолы. Легли все. Я едва живым выбрался. Я не знаю, что за демоны тени помогают Гроссо, но там что-то не чисто.
- Не чисто, в смысле, магия?
- А то я каждый день встречаюсь с магией! – психанул Сотти, потом тяжело вздохнул и посмотрел на Палача, ища понимания. – Ты не сердись, Палач, но я действительно не знаю, как теперь выручить босса. Если бы я видел колдующего мага – я бы сказал, что да. Но я мага не видел. Огненные шары не летали, никто не леденел и не проваливался сквозь землю. Но когда человек, ни с того ни с сего, замертво вываливается из седла на скаку, когда руки становятся ватными когда не понимаешь где ты и что делаешь – это не без… Эх. Я думаю, ты меня понял.
- А… Лаура жива?
- Конечно. Она вырубилась, вернувшись утром после этой свадьбы, и целый день спала без задних ног. И вот – такая новость.
- Догадываюсь, что она решила действовать?
- Определённо. Она просила передать Зеврану, что пойдет на переговоры с Гроссо – от той пришла записка. В полночь. Постарается вытащить Мацеоллу или втереться в доверие к Даме. Дальше – как Создатель даст. Мы с Тенями из ребят Кардосо страхуем её – собираемся в полночь у сквера, за квартал от особняка Дамы. Там вверх по улице. Зевран знает, где это. В случае чего – наши ребята готовятся к штурму особняка. Вороны Кардосо отвлекают теней императора, которых мы уже засекли пятерочку, а, скорее всего, их больше. Чтоб орлесианцы не вмешались и не попутали нам карты.
- Мне пойти с вами?
- Нет, Палач. Не стоит. Под твоим присмотром сейчас ребенок. И кто-то должен предать все это Зеврану, а там уже решите между собой. Если мы сейчас, не приведи Создатель, начнем действовать неорганизованно – все может выйти боком.
- А почему ты так считаешь?
- В городе странно… Я еще не могу сказать, почему мне так кажется – просто интуиция. Словно затишье перед бурей.
Сотти встал, неторопливо-усталым движением подобрал начинающие седеть пряди на висках и запихнул их пальцами куда-то в плетение косы на затылке.
- Ладно, я пошел. Может, действительно повезет и у Дикой Кошки все получится. Тогда в течение двух часов пополуночи Мацеолла будет дома. В случае худшего - пускай Зевран найдет Торгового Принца Федерико Тампеста да Эскудеро – это кузен Мацеоллы, все концы дела с договорами у него. Да и еще: Мацеолла и граф – это две разных личности. Думаю, это понятно.
Как только Сотти вышел, в дверях показались одновременно Фич и Эллеан. Эвлар уже привык, что Вороны держат ухо востро. Тем более, чуткие эльфийские ушки Эллеана не очень-то спрашивали, хочет ли он подслушивать. Мальчик сразу же протянул Эвлару перевязь для мечей.
- Вот, надевай хоть сейчас.
- Сейчас и придётся. Чувствую, не поспать нам этой ночью. Фич, снаряди в Круг команду в несколько человек. Таких, чтобы смогли отбиться, если что.
- В Круг? И кого позвать?
- Пусть приведут двух-трёх храмовников. Не важно, как они добьются их согласия. Подожди тут.
Он скрылся в кабинете и, вынес увесистый кошель. Бросил телохранителю, тот ловко поймал и ответил:
- Я сам пойду. Всё сделаю как надо.
- Давай.
Долиец повернулся к Эллеану.
- А ты поможешь мне готовить зелья. Я не такой спец, как Зевран, но кое-что могу. Пойдём, пороемся у папки в кабинете, у него должны быть рецепты парочки бальзамов против магии.

* * *

«Braska!»
Это была первая мысль, которая пришла Пако в голову – ещё до того как он открыл глаза и после того как реальность дала знать о себе жестокой головной болью и сухостью во рту вперемешку с омерзительнейшим привкусом.
«Где я?»
Память лениво разворачивала перед ним события последних часов активной жизни. Именно тогда он, разнеся все необходимые послания, беззастенчиво выклянчил у Эндриана указание понаблюдать за Сatapecchia – районом бедняков и переселенцев, где уж точно не могло произойти ничего достойного внимания и идя куда можно было не выряжаться в рваное тряпье. В конце концов, он и так уже совершил достаточно благих дел с утра и теперь мог считаться вполне достойным того, чтоб обмыть новые сапоги, купленные по дороге в эльфинаж на рынке. Правда, у сапог был один досадный минус – они были великоваты, если не сказать, изрядно велики - размером на человеческую ногу. Но на эльфов не часто шьют обувь такого уровня и, хоть лоб себе разбей, меньшего размера подобного фасона в городе не нашлось. Поэтому, истратив на покупку восемь серебряных из щедро поданного графом золотого, и решив как-нибудь потом сносить обувку к эльфинажному сапожнику – может, подгонит по ноге, Пако вернулся домой почти абсолютно довольным. Затем поговорил с хагреном и, нарядившись в обновку, в том числе купленные ещё вчера штаны и рубаху, предусмотрительно положил в кошель серебряный медью, а остаток денег – спрятал поглубже в ящик комода… вернее того, что у него дома называлось комодом. Потом он немного подумал, разулся и напихал в сапоги старых тряпок – чтоб не слетали с ноги, полюбовался красной кожей с вышивкой, залихватски цокнул подковками каблуков и, довольный собой, отправился «гулять - так гулять».
Пако прекрасно помнил, что начал он с дешёвого и забористого красного вина в кабачке на углу Via Рassantа. Далее память заявляла о существовании под небом кабачков на Via Superiorа и Inferiorа, а так же некой кареглазой красотки в небрежно зашнурованной на груди блузе и с кокетливой мушкой на щеке, с которой эльф вёл задушевную беседу по поводу её прекрасных глаз. Эту самую беседу испаскудило появление её, как оказалось, мужа – здоровенного детины с волосатыми руками, на кулаке одной из которых было наколота одна часть неприличного выражения, а на другом – вторая. Однако, поскольку муж был ещё более нетрезв, чем Пако, бурные события окончились в пользу эльфа, сделав его обладателем замечательного ножа и ссадины на подбородке, а верзилу – синяка под глазом и разбитых в результате удачной подножки колен. Далее следовало белое вино, Пако уже не мог вспомнить где, но оно, определенно, сопровождалось вдохновенными исполнением песен под гитару, вызывавшими аплодисменты у собравшихся, и танцами с раздеванием до пояса... Дальнейшие подробности бурного дня память упорно скрывала, за исключением женского смеха и ощущения шаловливых ладошек на груди и животе, а так же того, что ноги юноша таки безбожно стёр и мог вспомнить себя сидящим на чём-то твердом и неровном, снимающим с себя обувь.
«Определенно, нельзя напиваться с такой скоростью и на голодный желудок… Кстати, на какую сумму я надрался?»
Пако встревожено ощупал окружающее пространство, ибо в темноте не было видно, прямо скажем, ни фига. Ясно было только то, что он лежит где-то на камнях, над головой у него нечто тёмное, на улице ночь и откуда-то воняет сыростью и не самым приятным запахом всего того, что обычно сливается в городские каналы в нижнем их течении.
Кошелёк на поясе отсутствовал, как, впрочем, напрочь отсутствовала рубаха. Благо, сапоги обнаружились под головой и в одном из них всё ещё лежал тот самый нож.
«Ой-ой-ой! Это судя по тому, что вырубило меня где-то после сиесты… проспал я часов шесть… Да сколько б я не проспал, но ночью в Сatapecchia… Хорошо, хоть нож остался».
Какое-то время эльф лежал, глядя на нечто темное над головой и пытаясь переждать пьяные танцы с раздеванием до пояса, которые некто неведомый, но явно недобрый, устроил внутри его черепа. Безумно хотелось пить, но при мысли о той воде, которой пахло где-то рядом, чуть дальше вытянутой руки, судя по звукам и силе запаха, –возникали серьезные опасения о разумности пития оттуда.
«Похоже, я под каким-то мостом. Теперь вопрос – стоит ли вообще выбираться отсюда среди ночи. А то, чего доброго и сапоги потеряю, и голову. Однако, пить- то хочется! Вот западло!»
Дальнейший ход мыслей эльфа нарушил приближающийся стук копыт, и грохот едущей по брусчатке кареты.
Эльф скривился в предвкушении.
«Ааай! Только не над головой!»
Судьба была не слишком благосклонна – карета въехала на мост. И тут, неожиданно для Пако, остановилась. После чего стало слышно, как несколько пар ног спрыгивают на мост, дверца кареты открывается из неё выходит кто-то и, судя по всему, из неё же выволакивают кого-то. Потом о мост стукнуло нечто тяжёлое.
- Так уж сложилось в этом мире – идеалистам не везет, - сказал чувственный бархатистый женский голос, в котором звучали нотки иронии – Я, конечно же, с удовольствием ещё послушаю то, что ты мне хочешь сказать…
- Мы же не будем оставлять улик? – спешно перебил говорившую хорошо поставленный мужской голос с тевинтерским акцентом.
«Что за нафф… там происходит?»
- Разумеется, Маркус. Поэтому моего незадачливого коллегу сожрут рыбы. Жаль, конечно, ведь, если быть абсолютно откровенной, агонию этого красавчика я мечтала увидеть в подробностях. Знаешь почему, Берто? Потому что я не прощаю некоторых вещей.
- Гроссо! Ты обезумела! Я ещё не настолько утратил последний здравый смысл, чтоб спать с тобой под носом у Рубини!
« Исподнее Андрасте! Так это ж граф!»
Пако весь обратился в слух, теряя похмелье от волнения.
- И вот именно этого я тебе и не прощу. Как и предательства.
- Ты считаешь меня наивным юнцом? О каком предательстве ты говоришь? О предательстве предателей? Вы решили сбросить за борт Кардосо и разделить между собой Антиву! А далее – должен был последовать передел Салле, Селени и Тревизо. Правда, по поводу последнего, Бьяджи и Томан, пухом им поленья, были в совершенном неведении, как должен был быть в неведении и я. Да вот, судьба не была к вам благосклонна – я узнал. А эти двое не захотели меня слушать – отмахнулись как от щенка. Что ж, мир их праху. Однако, мне интересно: кто дальше должен был стать слабым звеном? Рубини – твой любовник - управляемый, но авторитетный? Или Рамирес – прирожденный лидер и стратег, пялившийся на твои бёдра?
Женский голос стал еще более ироничным.
- Маркус, вот так обычно ведёт себя антиванский аристократ, когда у него нет шансов – пытается перейти в контратаку… беспощадную и бессмысленную. Это знание тебе пригодится на будущее.
«Так, Ваша милость! Пусть Создатель разберет, кто из вас там кого-чего-кому не дал или не взял. Но, похоже, Вас собрались утопить как слепого котенка. Но дерьма им полны руки! Пако Гатти ещё никогда не позволял топить тех, кто подает ему золотом! Гм… может потому что, Пако до Вас никто не подавал золотом. Но, тем не менее!»
С этой мыслью эльф осторожно вытащил из голенища сапога нож и, стараясь не производить лишних звуков, заскользил ползком к воде. Там он тихонько опустил в неё одну ногу, затем вторую… И ровно в тот момент, когда раздался всплеск от сброшенного с моста тела, скользнул в канал.