Зима подходила к концу. Дождь, дождь… Неделя Гнева затянулась. Зевран уже восьмые сутки невольно вслушивался в шум дождя, как будто бы хотел различить в нём нечто особенное для себя. Он получил письмо из Денерима о скором возвращении Эвлара. Он ждал, и ждать было невыносимо.
Намеченные дела в эту поездку в Антива-Сити были давно переделаны. Зевран хотел уехать в «Рагнателу» как раз к Неделе Гнева, чтобы дождь не застал его в пути. Но, втайне надеясь получить какое-то известие от Палача, дождался ближайшего корабля из Ферелдена.

«…Летел бы к тебе, как на крыльях, но нам с тобой придётся подождать ещё немного…»

Немного… это ещё целых десять дней. Судовладелец уверял его, что буря не задержит великолепного «Segreto», он не опаздывает никогда…
Несколько важных и не слишком важных встреч, пустые развлечения, не приносящие положенной отдачи – карты и рестораны, одна поездка на охоту с Берто Мацеоллой, одна – за мидиями с Эндрианом и толпой его «племянников», двадцать четыре танца с барышнями на свадьбе дочки одного из главарей, глупое покушение группы фанатиков в коричневых плащах, разборка с бандой, организованной бывшими Воронами Бьяджи … По вечерам – тоска в пустой квартире. Зевран не раз, уставившись в пространство сквозь книгу или камин, припоминал, как психовал Эвлар, ожидая его здесь до поздней ночи, без сна, и сейчас очень даже понимал его. Гонец отправлен в «Рагнателу» с тысячей извинений Эллеану, с подарками: альбом с прекрасными гравюрами, ящичек с акварелью и колонковыми кистями. Не очень-то приятно заставлять мальчика ждать сверх условленного срока. Араннай чувствовал неловкость из-за невыполненного обещания вернуться до Недели Гнева. Он даже вспомнил о давней просьбе сына и заключил контракт с известным живописцем на несколько уроков для юного наследника; уже мечтал, как летом приедет с ним в столицу, на этот раз, не беспокоясь из-за недремлющих врагов. Гильдмастер утешал себя сознанием, Эллеан в поместье – дома. Он в безопасности, у него там друзья и он найдёт, чем занять себя до возвращения отца.
И, если встреча с милым другом так близка, Зевран не мог допустить, чтобы Эвлар, приехав, наконец, в Антиву, вышел на пустой причал, а после ещё долго-долго тащился один по размокшему тракту верхом на специально высланной для него лошади. Нет, нет. Они поедут в «Рагнателу» вместе и всю дорогу будут говорить и говорить… Или молчать. Но так проникновенно, что и словами не выразить.

* * *

Любимый друг уехал вскоре после юбилея коронации. О, это было зрелище! Безумные события, едва не превратившие отличный политический ход в драму, не помешали подготовиться, как следует.
Собственный выезд - четвёрка «золотых коней», примелькавшихся в Антиве, уже восстановился после безумной гонки, но экипаж пребывал в жалком состоянии. Зато лошади и карета, конфискованные у поверженной госпожи Гроссо были великолепны. И стиль упряжки соответствовал таинственному ореолу Грозы Антивы – единоличного владыки Дома Воронов. Только уж слишком мрачно для Зеврана… Осматривая новый выезд, Араннай сказал распорядителю: «Всё это должно оставаться чёрным, но перестать быть неприметным – должно сиять!» Эвлар застал его в загородных конюшнях, где слуги плели в косы гривы и хвосты мокрых после купания лошадей.
- Ты представляешь, завтра утром их расчешут, и они будут как ривейнские танцовщицы.
- Их шесть.
- Когда считать-то научился?
- Зевран, мне тоже непонятны эти ваши тонкие обычаи, но шестерик, если не ошибаюсь - это лишний вызов обществу: ведь ты не дворянин.
- Верно, я лучше.
- Родной мой, я не сомневался в этом ни на минуту, но о твоей новой упряжке будут толковать до следующего юбилея.
- Ну, и прекрасно.
- А королева не рассердится?
- Её это порядком позабавит, вот увидишь. Кстати, тебе придётся воскреснуть для антивской знати. Ведь кто-то пустил слух, что Долийский Палач мёртв. Собственно, знаю кто, эта мерзкая баба, которой раньше имели несчастье принадлежать эти прекраснейшие рысаки.
- Только не говори, что мне придётся принимать участие в этой тоскливой церемонии.
- Придётся, милый мой. Но ты сделаешь это действо куда занятнее.

Когда на следующий день у королевского дворца остановилась чёрная карета, к ней были прикованы все взгляды. Шесть вороных коней, прекрасных, как мечта, в позолочённой сбруе. Кучер, форейторы и слуги в богатых ливреях с красной подкладкой, их лица скрыты масками. В бортах кареты, отливающих иссиня-чёрным лаком, всё отражалось, будто в зеркалах, обводы окон и колёс, и вензеля на дверцах сияли золотом. Нельзя сказать, что было мало недовольных приглашением Зеврана на торжество, но главная причина, конечно же, таилась в принадлежности его к эльфийской расе. Каждый разумный чиновник понимал, что союз короны с Воронами нужен короне куда больше, поэтому и эльфу было не только позволено явиться при дворе, но встать около трона, как одному из самых почётных гостей. К тому же Араннай держался безупречно, а его лёгкость в обхождении немедленно пленила, по крайней мере, всех придворных дам. Её Величество несколько раз изволила заговорить с ним и, честно говоря, сейчас он даже немного сожалел, что все враги мертвы и не сполна вкусили его триумф.
Он ещё пребывал в блаженном состоянии победы после казни Рубини и расправы над Гонориусом, но торжество фамилии Араннай ещё не достигло апогея. Зевран ловил момент, и случай не заставил ждать. Королева сама поинтересовалась:
- Мне говорили, что у Вас есть сын? Почему его до сих пор не показали мне?
- Да, я имел смелость предположить, что ребёнку не место на взрослом празднике. Но если пожелаете, Ваше Величество его увидит. – Он подал кому-то знак и галантно кивнул королеве.
В тот час, когда жаркое солнце склонилось к морю, блистательное празднование переместилось в сад, в конце аллеи показался всадник. Чёрная лошадь, чёрные доспехи… может, никто не разглядел сразу его лица, но сразу прокатился шёпот: «Это Палач…» Всадник остановился в отдалении. Сердце Зеврана пропустило такт: ведь королевские стрелки не дремлют, но он помнил слово Ворона-Тени, отпущенного на свободу.
Призрак новой антивской легенды не выглядел угрожающим. Даже Её Величество чуть подалась вперёд, любопытствуя. Впереди Палача сидел ребёнок. Прелестный юный эльф нашёл взглядом отца, возвышающуюся рядом с ним особу в роскошном алом платье, и поклонился королеве, не сходя с седла. Черты таинственного воина не дрогнули. Сейчас же он поворотил коня и ускакал в сторону моря.
И скуки больше нет! Наследник Аранная и Палач явились свету. Этой разряженной толпе важных бездельников будет о чём поговорить!
- Ваше Величество. Эллеан Араннай – мой сын, наследник главы Дома Воронов.
- Я тронута. Какое воспитанное дитя! Но… почему именно так? Вы опасаетесь врагов в моём дворце?
- Я - нет. Но так решил Палач.
- А разве он – не Ваш телохранитель?
Зевран хитро прищурился и улыбнулся самой загадочной улыбкой.
- Не совсем так.
- О, только без подробностей!
Её Величество, определённо, была в курсе интимных отношений этой пары.
- Видите ли, - Зевран помялся, как будто не решался выдать нечто важное. – Это одним словом не объяснишь. Мы с ним друзья и даже больше, чем друзья, в какой-то мере он действительно – хранитель семьи Араннай. И я, благодаря определённым обстоятельствам, вправе общаться с ним гораздо ближе, чем остальные. Но не могу ему приказывать. Никто не может.
- Гильдмастер, Вы мне объясните, наконец, открыто: этот… Палач… Вокруг него сплошные слухи. А вы с ним… Он обычный эльф или… Кто он?
- Он не обычный эльф, Ваше Величество. Это действительно тот самый Герой Ферелдена, убивший Архидемона. Я был с ним там - в горящем Денериме в последний день Пятого Мора и видел это сам. Он никому не подчиняется, боюсь, даже… даже Создателю. Но в нём нет зла, пока его не вызвать, это зло, поэтому Палач опасен только моим врагам.
- Значит пустые вести о его кончине… Как это понимать?
- Хм, не вполне пустые. Эвлар Махариэль – это его мирское имя, не раз попадал в Тень и возвращался. А что в его душе, Ваше Величество, право, прошу Вас, не пытайтесь разобраться. Сейчас он просто бережёт моего сына, как верный страж. Но посмотрите, зажигают фонари, какая красота! Великолепный вечер.


* * *

Потом было торжественно и грустно. Когда окончился прощальный обед в тесном кругу, и нужно было идти в порт, Зевран набросил капюшон, чтобы не быть узнанным в городе и сохранить тайну отъезда Палача. Вблизи порта они пошли разными дорогами и Зевран мог только издалека видеть любимого. Он-то, конечно, безошибочно узнал его на пристани. Одежда и привычная причёска были изменены, татуировки на лице скрыты косметикой, мечи оставлены в поместье: вооружение Эвлара теперь составляли кинжалы и боевые ножи, которые легко было спрятать под любой накидкой. Никак не Долийский Палач, а какой-то эльф без особых примет взошел на борт могучего парусника и тотчас же там потерялся.
Зевран ушёл, чтобы не растягивать безмолвное прощание, но дома влез на крышу и долго пытался разглядеть на фоне моря удаляющийся парус, поскольку там, у края горизонта, сейчас на палубе стоит Эвлар и смотрит на антивский берег. Он много лет не покидал этой страны, ставшей родной, но в этом году уже второй раз возвращался в Ферелден. Чтобы поспорить со своей судьбой.


* * *

На другой день произошло событие, над которым антиванцы тихонько подшучивали: «Старик Гильермо репетирует свои похороны». А злые языки пустили слух, что нынче в Доме Воронов модно заключать фиктивные браки. Это могло идти только от самих Воронов, поэтому Зевран и Ветер, отерев боевые кинжалы о трупы непонятливых – одной из сдавшихся на милость победителя ячеек госпожи Гроссо, успели к церкви, когда пара уже выходила из неё, после венчания. Вернее – невеста выходила, а жениха везли в кресле-каталке. Зевран почувствовал, как пальцы верного телохранителя Кардосо впились в его плечо так сильно, что продавили кожаный наплечник. Похлопал по руке: «Друг мой, бывает, что счастье надо заслужить. Терпения тебе». И весело добавил: «Но всё-таки к тебе оно гораздо ближе, чем кажется, поверь моей интуиции. А вот где я теперь отыщу такую горничную?»
Свадебный ужин происходил в доме грандмастера Антивы при закрытых дверях и не затянулся. А когда гости разошлись, столы накрыли заново и слуги были изгнаны из дома, а фонари на воротах погашены. В темноте подъехали три экипажа, запряжённых мохноногими горскими лошадками. Зевран не слишком удивился, увидев Даргарда и нескольких его сородичей. Ужин продолжился далеко за полночь, а когда окончательно осовевшая Перлита, с подачи «молодого мужа», ушла спать, праздник тотчас же превратился в совещание гильдий. О чём там говорилось, знает только Араннай. И ещё знает, что приобрёл сегодня друга в лице эльфа Найдина, известного, как Ветер.


* * *

- Маркус Домиций, талантливый маг и красавец, возможно, будущий магистр Теринтера, ты так бездарно загубил свою карьеру связью с воровкой и мошенницей, какой была объявлена Идалия Гроссо! Но главное, какого демона ты пошёл против Аранная? О чём ты думал, помогая похитить маленького мальчика?
- У нас в Тевинтере такие чистят ботинки, если повезёт… - хрипло прошипел бывший Третий Секретарь посла, сверкнув запавшими глазами в обрамлении чёрных кругов. И тотчас Ворон, стоящий за спиной, ударил его под колени, заставляя принять униженную позу перед эльфом – презренным существом, которое только в рабы годится, по мнению тевинтерского мага.
- А ты, похоже, про чистку ботинок много узнал, - съязвил Зевран. – Кому и что ты ещё чистил языком в тюрьме, не хочешь рассказать?
Маг сцепил зубы, догадываясь, что желаемый ответ будет вознаграждён незамедлительно. В лучшем случае – крепким пинком его сторожей.

Благодаря «изменнику и казнокраду, владельцу ростовщической конторы Альваро Рубини», память Гроссо была очернена, насколько это было можно. Бывший грандмастер Воронов Бринлау пытался приплести сюда и её нового любовника, и того выслали в Тевинтер только потому, что не хотели осложнений, едва избавившись от притязаний Орлея.
Рубини был повешен до юбилея коронации, чтобы потом не портить праздник. И тотчас был забыт. Забыт даже главным противником: до самого последнего момента, он думал, что увидит торжествующий взгляд золотистых глаз. И плюнет, чтобы проклятый эльф почувствовал его ненависть, плюнет, собрав остатки гордости, что уцелели за несколько недель в тюрьме. Но Араннай не появился. Кто знает, может он и наблюдал за казнью, и радовался смерти своего врага, но не дал ему даже выплеснуть последнее проклятие эльфу, возглавившему Антиванских Воронов.
Многие Вороны Рубини теперь служили Араннаю, да и люди других его врагов. Именно их Гильдмастер выслал на тракт, чтобы перехватить повозку, укомплектованную четырьмя храмовниками.

- …ты исчез неподалёку от поворота на Селени, и вот, ты здесь, в моём поместье «Рагнатела», сокровища которой так хотели заполучить «четыре туза». Тебя долго искать не будут, поскольку конвоиры просто передали дело новой команде и подписали рапорт. И ещё несколько таких бумаг уйдёт, пока кто-нибудь из твоих знакомых не спохватится: а где же наш Маркус Домиций? А может быть, ему так понравилось в антивских казематах, что он решил остаться?
- Послушайте, гильдмастер… - выдавил пленный, изо всех сил скрывая ненависть. – Я не хочу Вам угрожать, это бесполезно. Послушайте… Ведь я не знал, что речь пойдёт о Вашем сыне, меня не посвящали в тонкости мероприятия…
- Если бы к тебе в лапы попался мой ребёнок, ты бы прикончил его с той же лёгкостью, с какой зарезал юношу-эльфа в подвале Гроссо.
- Но… это раб, это… Для ритуала нужна кровь, у нас так принято…
- Знаешь, даже если представить, что действительно нужна. Тебе её полторы кварты нужно? Сколько? Бесчеловечный шик – убить разумное живое существо ради стакана крови! Для вас так же легко, как отбить горлышко бутылки, вместо того, чтоб вынуть пробку. Я не жесток, но я рад, что не прикончил тебя сразу, а дал прочувствовать на своей шкуре, что чувствуют твои рабы всю свою жизнь. Всю жизнь, пока ты не определишь, что жить им хватит.
- Дайте сказать…
- Скажи, скажи. Я напишу это в записке графу Роберто Альваресу Сьерра ди Дуарте, посылая ему некую часть твоего тела, чтоб он скормил её собакам. А, ты и этого не знаешь, над чьей супругой надругался? Впрочем, для такой сволочи, как ты, все женщины – низшие существа, и тебя следует убить уже только за это.
- Это не я! Не знаю! Во-первых, Ида мне сказала, что это – рабыня, а во-вторых, возможно, её изнасиловали Вороны, только не я! Я собирался провести эксперимент. Ида мне обещала, что мы потом отпустим девушку…
- Угу. Ври дальше. Интересно. Только, вот незадача – Лаура всё помнит. Она жива и вылечилась. И я, как видишь, жив, несмотря на твои старания. На каждую магию найдётся другая, посильнее.
Маркус Домиций понял, что пришёл его последний час. Магические силы его иссякли, вблизи храмовников, настолько, что он уже не чаял выбраться иначе, как хитростью.
- Вы говорите, посильнее? У главных Воронов входит в традицию держать на поводке ручного мага, так? Гонориус и я… Мы, кажется, попали не на шутку… Не тем служили…
- Так и есть.
- Но Вы, Араннай, не исключение. У Вас тоже есть маг.
- Два мага.
- Да… я уже после был осведомлён о мальчике. Вы должны знать, что мы – маги, немного не такие, как все, мы доверчивы. И если совершаем зло, то потому, что не всегда отдаём себе отчёт, что именно нас заставляют делать. Вот Вы не верите, что я действительно влюбился в монну Виту, а госпожа Гроссо – тогда ещё просто моя знакомая, гадко воспользовалась этим. Если бы Вы спросили эту девушку, которую я до сих пор отчаянно люблю…
- Ох, как я это понимаю, - съехидничал Зевран. – Любишь одну, спишь с другой, а с третьей совершаешь непотребное преступление! Короче…
- У Вас, Араннай, нет ни одного доказательства моей вины, кроме домыслов и догадок. Если я в чём и виноват, то я прошёл достаточно мучений за свою глупость… Дайте мне это ей сказать…
Зеврану слегка наскучила эта разборка. Будь здесь Палач, он просто снёс бы голову очередному негодяю, но так хотелось посмотреть в глаза этого наглого тевинтерца, и убедиться: раскаяние ему неведомо. Хотелось лично перерезать глотку тому, кто помогал похитить Эллеана. Но завершение этой истории могло быть интересным наблюдением: насколько он был прав, не только пощадив магессу, но и оставив её здесь? Гильдмастер щёлкнул пальцами:
- Где монна Вита?
- Вроде, в манеже с Эллеаном.
- Позовите. – Вновь посмотрел на Маркуса. - Что ж, пусть твою судьбу решает леди, которую ты посмел обмануть в лучших чувствах. Это должно забавно выглядеть.

«О, боги Минратоуса! Наконец, вы меня услышали! За что, за что я так жестоко поплатился? Побаловался магией крови в чужой стране – только и всего! Ничего, всё должно пойти, как надо. Пусть только эта влюблённая курица сжалится надо мной. Мне нужно время, время, чтобы восстановить магические силы. Придумать любой повод, чтобы меня оставили в живых ещё немного. Хотя бы заперев в каком-нибудь сарае. Неплохо будет выкрасть лошадей и увести отсюда свою пассию. Она поможет. Ну, а потом…» - конечно, Маркус думал отнюдь не о семейном счастье. Он уже представлял, как монна Вита посодействует его побегу, а когда надо, станет частью ритуала, который вернёт силы. Тогда – в Тевинтер. Тщательная подготовка мести…

Едва он успел подумать, что надо бы украсть лошадей, чтобы не пылить пешком до самого Селени, раздался приближающийся звук галопа.
- Гильдмастер Араннай, звали меня?
Кто это? Стройная дама в ладном, охотничьего покроя, платье с широкой юбкой, позволяющей ездить верхом по-мужски, лихо спрыгнула с нарядной рыже-чалой лошади, перекинув правую ногу через её шею. Даже если она узнала Маркуса, то хорошо сумела это скрыть. А вот ему с трудом далось перенести её преображение.
- Скажите, монна Вита, кто это? – спросил Зевран.
Дама чуть бровью повела.
- Вы, полагаю, знаете, мой атаман, - подчёркнуто жёстко ответила она.
- Домиций попросил, чтобы я Вам позволил решить его судьбу. Вроде последнего желания приговорённого. А я тут, пообщавшись при Дворе с аристократами, вдруг с чего-то в благородство поиграть надумал. Так что скажете?
- Валетта… - его голос… - Куда же ты пропала, любовь моя? Ведь я искал тебя… - Его взгляд завораживал… Маг сделал самую трагическую мину. Он и без того выглядел не лучшим образом. Поскольку красотой Маркус Домиций сейчас не блещет, он вызовет хотя бы жалость – это всегда действует на простушек. Кусочек стёклышка, вероятно, от разбитой бутылки, так удачно оказался на земле и попал в поле зрения малефикара. Он наступил коленом на этот осколок и так вдавил, втёр его в собственную плоть, что изображать страдание не пришлось. Кровь каплями сочилась из маленькой ранки. Этого мало, чтобы противостоять нескольким Воронам, включая самого Зеврана Аранная, но хватит, чтобы вскоре почувствовать себя сильнее. Он продолжал реализовывать свой план.
- Я ничего не знал об этом происшествии. Меня схватили, бросили в тюрьму, допрашивали… Они думали, я нарочно помогал украсть твоего маленького воспитанника, но я ведь просто хотел быть с тобой. Прошу… Ты веришь мне, Валетта?
- Монна Торнеро, - резко бросила красавица, сжала кулак, оттопырив большой палец, и красноречиво провела ногтем по горлу. – И это всё, гильдмастер?
Зевран кивнул и кровожадно ухмыльнулся.
Он не оставил без внимания, что Альдо спрятался за повозку, когда подъехала его жена, и что он сейчас торжествует. Зевран достал кинжалы и ждал только когда уедет воспитательница, поскольку не хотел испытывать её ещё и видом жестокой казни. Она, не оборачиваясь, подошла к своей кобыле…

Домиций почувствовал, как по спине пробежали мурашки.
«Всё. Это конец. Теперь – конец».
Он сглотнул вставший в горле комок. Да как такое может быть! Эти тупые иностранцы никогда не признавали величия самого слова «Тевинтер». Но кто вздумал решать его судьбу? Презренные эльфишки, возомнившие себя правителями, магесса, не владеющая настоящей магией, какие-то подонки - Вороны, которых тут держат за нечто значимое! Им никогда не понять, что такое – сила магии, пока маг им не покажет истинное положение вещей. Что она беспредельна и несокрушима как...
И снова это ощущение… как тогда, на улице. Когда его пленили храмовницы – чувство пристального взгляда из ниоткуда
- Впусти меня и ты познаешь истинное могущество…
- Кто ты?
- Какая тебе разница? Ты жить хочешь?
- Я хочу знать, кто ты!
В глубине сознания Маркуса прозвучал раскатистый смех его собеседника.
- Ты мне нравишься всё больше и больше. Мы просто созданы друг для друга. Я - Гордыня.
Домиций закрыл глаза. У него не было выбора. Он глубоко вдохнул и на выдохе… открылся неизбежному…




Лошадь почувствовала беду первой, она дико скосила глаз, вырвала повод, принятый было рукой всадницы, и понеслась к конюшне. Зевран подсознанием ощутил, что рядом происходит нечто… Озеро Каленхад. Серая башня на острове среди холодной ряби. Длинные переходы в полуразрушенных помещениях, за каждой дверью караулит смерть… Жуткие звуки, смрад, останки тех несчастных, кто не успел удрать и нечто хуже – опутавшие стены сгустки уродливых органов – части гигантской требухи, жил, мышц, растущие без тел, кошмары наяву. Поэтому эльф уже знал, что происходит, когда вернулся взглядом к пленнику. Чудовище, в которое стремительно перевоплощался Маркус Домиций, повергло в ступор даже видавших виды Воронов. Только Зевран бросился на него с кинжалами, не смазанными ядом. Несколько выпадов, увёрток, попытка зайти за спину… Одни Вороны бросились на помощь, другие так и замерли от ужаса. Магического ужаса. Вита с хлыстом, поднятым, как сабля, светящимся по всей длине, медленно падает, застыв, как статуя. Бойцы вязнут в своём движении, будто сражаются не в воздухе, а в киселе. Некоторые оседают наземь, спутанные вьющимися струями дыма… Зеврану показалось, что ему больше никто не помогает. Магия крови билась с магией, успевшей окутать его тело бледным свечением. Выпады ускорялись, многие удары попали в цель, но раны монстра тотчас же рубцевались грубым швом собственной кожи, напоминающей размокшую трухлявую кору. Правый кинжал отрубил когти, только что вскрывшие доспех, и тут же эльф почувствовал: защита иссякла. Сейчас некогда было проклинать свою излишнюю самоуверенность и вспоминать приёмы Палача, который предпочёл бы не разговаривать с противником так долго. Сейчас важно только одно: не допустить одержимого к дому, а он явно туда стремился. Если бы кто-нибудь отвлёк чудовище, Зевран успел бы смазать клинки ядом, или вложить силы в вихрь стремительных ударов. Ему становилось всё тяжелее, но он, в очередной раз, сумел остановить монстра, заставив его отвернуться от усадьбы, откуда, со второго этажа, стали стрелять в спину страшного создания, а оно продолжало нападать. Гильдмастер закрыл голову скрещенными клинками: что-то пыталось подчинить его сознание, проникнуть в мозг… И вдруг случилось невероятное: одержимый взревел, потом его рёв превратился в хрип, он стал брыкаться, извиваться, как пойманная рыба, всё судорожнее... А потом странное голубое свечение окутало громадину демона Гордыни. От тела чудовища во все стороны дёргались красно-черные языки чего-то полупрозрачного, напоминающего щупальца, пытаясь оттолкнуть от демона странный призрачный свет, но он становился всё ярче и ярче, накаляясь внутри до белизны. А потом вспыхнуло – ярко, слепя глаза. И Маркус Домиций упал бездыханным. На шее мага, глубоко врезавшись в плоть, поблёскивала тонкая гитарная струна, по которой до сих пор бежали разряды голубоватых искр.

Зевран пришёл в себя, чувствуя, как что-то бархатное трёт его лицо, и, глядя на лошадиную морду в таком странном ракурсе, долго соображал: кто это?
- Шёлк, отойди же!
- Эллеан…
- Отец, не двигайся. Ты ранен.

И снова магия. Приятный холодок целебного воздействия.
По-видимому, мальчик, подождав воспитательницу в манеже, решил сам выяснить, что там случилось, и для чего монна Вита так срочно понадобилась отцу. А может, услышал вой одержимого и крики Воронов.
Бойцы с трудом вставали, преодолевая головокружение от едва рассеявшихся заклинаний. Монна Вита пролежала, глядя в небо, дольше всех. Альдо Торнеро, пытаясь разбудить её, услышал, как она произнесла каким-то странно-серебристым голоском: «Я трижды помогла ему», - и мелодично рассмеялась. Когда она пришла в себя, то не сказала ничего. У неё было много дел: сначала избавиться от собственной головной боли, а затем вылечить и Воронов. Зевран пострадал больше всех, но стараниями двух магов быстро исцелился. И его битва с одержимым успела стать легендой, которая перенесётся из поместья в большой мир Антивы, как только кто-нибудь из слуг пойдёт в деревню.

В тот же вечер в столовой магесса поведала:
- Помните, мессир Араннай, как я удивилась, узнав, что Эллеан побывал в Тени и так легко преодолел это испытание?
- Да… посмеялись мы тогда над демоном, которого угораздило принять вид крысы перед юным Вороном!
- Уж как они в учебке пакостили, - подтвердил Эллеан. - Ни одной от меня не скрыться! Но монна Вита объяснила мне, что это была и не крыса, а злой дух!
Воспитательница кивнула:
- Может и лучше, что ты об этом не догадывался. Но послушайте, что я скажу сейчас: духи бывают и добрые. И, я думаю, Вы, гильдмастер, знаете, о чём я.
Зевран, конечно, давно догадался, откуда появилась гитарная струна на шее одержимого, но монна Вита сообщила:
- Третий раз в жизни я была в Тени. И в первый раз никто не пробовал в меня вселиться. Там - красивая маленькая эльфийка с огромными глазами, как серые звёздочки, которая была духом-хранителем дома. Её здесь больше нет, гильдмастер, она ушла.
Зевран отложил вилку, он спрятал под столом до боли стиснутые кулаки:
- Она погибла?
- Мессир Араннай, она погибла девятнадцать лун назад!
- Да, да… конечно. Я не это имел в виду.
Магесса ласково взглянула на него:
- Вы о ней не печальтесь. Столько же фаз луны, сколько ей было отпущено лет, она не могла успокоиться. Но зато сумела быть Вам полезной. Поверьте, то, что она к Вам испытывала, будучи живой, сыграет роль и в том мире, который стал её миром навеки. Право, я и сама не представляла, что по ту сторону Завесы… не всё так плохо.
Она замолчала. Наверное, видела там ещё много интересного.


С чего-то Араннай вспомнил тот разговор сейчас, в Антиве, глядя в окно, исчерченное каплями дождя. Прошло два года, а кажется, только вчера произошли события в таверне на дороге между Салле и Ансбургом. Сегодня, как и в тот ненастный вечер, он ждёт любимого. Дождь. Только Шайра больше не появится. Никогда в этом мире. И даже уверение монны Виты, что маленькая гитаристка нашла другую сущность и в Тени стала… духом Заботы, что ли? – не излечило полностью. Чувство вины за то, что поступил как-то не так, что чуть не потерял Эвлара и, не желая того, погубил родную душу, так и не отпустило до конца, хотя умом Зевран прекрасно понимал, что в тот роковой день судьба решила так, как было лучше для всех троих. Иного пути не было.
Шайра не стала бы для него дочерью или сестрой, она слишком его любила… О дождь… проклятый дождь!

Но нынче дождь благословенен. Земля его ждала, чтобы упиться влагой и выпустить её свежей зелёной силой растений, дарящих плоды и красоту земле Антивы.
Поэтому осталось только ждать корабля и снова вспоминать, как прожил это время, в котором рядом не было Эвлара.


* * *

Осень была щедра, а зима – не чета ферелденской, суровой, с метелями. Снег выпадал только два раза и скоро таял. Несколько писем, отосланных из разных городов, согревали теплее горящего камина.

«…Сначала я обрадовался снегу и родным пейзажам, но вскоре понял, что отвык от холода. В моём спальном мешке слишком просторно и здесь явно кого-то не хватает…»

Жаль, что ответить было невозможно. Зевран отправлял свои ответы в Денерим, надеясь, что Эвлар потом прочтёт их все на корабле, когда, наконец, тронется в обратный путь. Зевран был занят не только антиванскими делами, и его волновала не только обстановка в Вольной Марке, а больше всего то, о чём действительно душа болела.

«…Ах, это время! Вечно его не хватает, когда что-то делаешь. И вечно оно тянется, когда приходится чего-то ждать… Кручусь, как белка в колесе – дел невпроворот. Стоит остановиться, и начинаю считать дни до нашей встречи…»

Зевран снова инспектировал учебки Воронов, и строго наказал начальство заведения, где в спаррингах до сих пор не применялись ограничители на боевом оружии. Учебные бои велись по-прежнему, как встарь, в том числе и «на смерть». Но только после них не выносили трупы. Подростков, получивших условно смертельные ранения, лечили и передавали ремесленникам. Скорей всего, жизнь их не баловала после, но, как сказал Гильдмастер: «Не всем быть Воронами». А для особенно упрямых спорщиков, желающих любой ценой блюсти традиции, у него была заготовлена другая речь. «Вы любите ходить на скачки, господа? Вы знаете, что только победителям позволено продолжить род. Но разве остальных коней сдают на мясо? Если бы мы так поступали, нам не на чем было бы ездить по делам. И если мы позволим вырезать всех неудачников, Антива вскоре обезлюдеет. Кто тогда будет шить вам сапоги и подавать вино в тавернах, господа?»
Эти слова нашли поддержку. Куда труднее было донести до мастеров, что за сожительство с учениками против их воли, можно лишиться своих причиндалов, а убийство воспитанника будет стоить им головы. Пока Гильдмастер лично не казнил тех, кто не понял этого, бесчинства продолжались. Теперь их можно было записывать в архивы истории учебки Воронов.
Но кто бы знал, что истинной причиной реформ в учебке был не столько прагматизм, сколько милосердие? Сочувствие к юным заложникам судьбы, выстраданное собственным опытом и многократно вдруг усилившееся в последний год.

«…Помнишь, ещё до появления Эллеана, ты говорил, что хочешь набрать своих учеников? Надеюсь, у тебя теперь есть время осуществить задуманное…»


* * *

В деревне рядом с «Рагнателой» была открыта своя элитная учебка, управление которой сразу же получил Вик Марсано.
Зевран заранее пояснил сыну:
- Ты должен понимать, сынок, что я привёл в учебку не кого попало. Многие из этих воспитанников станут твоими бойцами и охранниками. Возможно, с некоторыми ты подружишься. И насколько они будут действительно преданы тебе, от меня не зависит.
- Так я не собираюсь вести себя с ними по-свински.
- Этого мало. Это не та учебка, где тебе достаточно было знать своё место. Ты должен, хочешь или нет, всегда быть чуть-чуть выше. Да, Эллеан, несмотря на то, что ты часто будешь тренироваться вместе с ними. Они должны тебя по-настоящему зауважать. Сразу. С первой же встречи. Придётся с самого начала доказать им свою доблесть и главенство. И не фамилией.
- Вычислить главного соперника и отметелить.
- Не сомневаюсь, постепенно эти ребята оценят твои лучшие качества. Но в первом шаге я тебе не помощник. Думаю, ты догадываешься, какое к тебе будет отношение, если придётся вмешиваться мне. Впрочем, довольно слов, давай продолжим тренировку.


Джей Фич привёл своего сына, единственного, если не считать трёх дочерей, старшая из которых уже вышла замуж. Наверняка, начальник охраны тоже хотел видеть наследника рядом с собой, и нашёл для этого подходящий предлог – Фьоре будет сопровождать на тренировки Эллеана: всё-таки до деревни почти три мили ходу. Двенадцатилетний парень, ростом со взрослого эльфа, уже был в курсе недавних злоключений Эллеана и, судя по всему, увидел в нём существо слабое и беззащитное, вроде котёнка, которого однажды не успел отнять у злых собак. Поэтому, в первый же день знакомства, Фьоре Фич сказал: «Гильдмастер говорит, ты будешь заниматься с нами. Держись меня и всё будет пучком». На что маленький эльф ответил: «Хочешь подмазаться к сыну атамана?» Верзила не обиделся, он только хмыкнул: «Идти-то вместе всё равно». Он не ошибся в опасениях: две дюжины мальчишек и девчонок, считавших себя лучше всех, уже освоились в деревне и успели досадить местным обитателям.
Эллеан действительно оказался самым мелким, несмотря на то, что среди его новых товарищей было несколько эльфов. Его тут уже ждали с негласной круговой порукой сразу поставить барчонка на место, чтобы не задавался. Но Эллеан, и сам не лыком шит, сразу постановил:
- Так, вижу, без знакомства нам не обойтись. Начнём прямо сейчас.
- Начнём, – сразу выступил вперёд заводила, и собирался было выдвинуть кого-то из своих за компанию. Фьоре решительно заслонил собой эльфа, но тот покровительственно похлопал его по руке и обошёл.
- Много ли чести навалиться толпой на одного? Так сильного не вычислить. Устроим спарринг.
- Ха! Ты собираешься разделаться с нами по одному?
- Нет, почему же? Всё по взрослому. Дерёмся все. Кто с кем – жребий будем тянуть.
- До первой крови?
- До падения.
Заводила оглянулся на своих. Дети посовещались. И указали на добровольного охранника Эллеана:
- Против конопатого, троих надо выставлять.
- Так выставляйте! – не стушевался «конопатый». Эллеан усмехнулся:
- Э, нет! Не хочется, чтоб мой товарищ перебил тут всех в первый же день. Пусть он будет следить, чтобы всё было по-честному. Ты ведь сумеешь, Фьоре?
- А что? Могу! Попробуй только кто сжульничать!
- Начнём?
- Идёт.
У этих ребят тоже было прошлое, тоже было крещение учебкой. Они были из лучших, хотя Гильдмастер выбирал их не только поэтому. Он долго разговаривал с каждым из них и задавал очень уж необычные вопросы. Поэтому они уже мечтали когда-нибудь стать личной гвардией хозяина Антиванских Воронов. Они умели драться.
Когда последний противник оказался на земле, взмокший Эллеан подошёл к своему новому телохранителю. «А чтобы завалить наземь тебя, мне бы пришлось тебя убить. Давай повременим с этим», - и протянул ему тоненькую руку, которую здоровяк осторожно пожал, опасаясь сломать. Он был в восторге от того, как лихо этот вёрткий малый одолел нескольких противников и тотчас пленил каждого удачной шуткой.

Вскоре Эллеан заработает неподдельный авторитет среди своих будущих Воронов. Зевран в этом не сомневался. Но в тот день сын вернулся весь в синяках и разорванной одежде, сразу ушёл к себе и рухнул на кровать, даже не умываясь. Зевран не спрашивал, что случилось – и так ясно. Только сказал за ужином:
- Надеюсь, ты освоился.
- Вполне.
Монна Вита, как бы не изменили её восприятие жизни последние события, не могла скрыть эмоций.
- Это не дети, а чудовища! Эллеан, я Вас вылечу.
- Да я и сам могу.
- Действительно… так почему Вы до сих пор этого не сделали?
- Нет необходимости. Пройдёт.
Мальчик переглянулся с отцом, который всё понимал, и обменялся с ним улыбкой,



* * *

Зевран вчера напрасно ждал корабля. Сказали, шторм мог задержать его, поскольку буря продолжалась дольше, чем обычно. И, хотя гроза утихла, но дождь всё лил и лил. А что, если «Segreto» прибудет в порт сегодня, а Эвлару, по какой-то причине, не скажут, что его здесь ждут? Что если он не догадается зайти в городской дом, а сразу двинется в путь? Когда под ногами твёрдая земля, а не морские волны, долийского охотника не остановит «какой-то дождь». Нет! Разминуться – это было бы непростительно! Гильдмастер велел заложить карету. Она едва ли не плыла по улицам, но вовремя доставила его в порт. Он снял номер в лучшей таверне, лучшей – поскольку она была ближе всех к причалам, и строго-настрого велел сообщить о корабле.
Здесь было неуютно. Отличный номер-люкс, всё как положено, только в нём становится всё темнее и темнее. Конечно, уже вечер. Впереди ночь, полная беспокойства.
Только бы не случилось беды… Море – неверная стихия. Но неужели и сегодня вестей не будет? А может быть, корабль уже входит в порт? Он что-то чувствовал, но из окна не разглядеть ничего, кроме поблёскивающих бурунов, уходящих в неопределённость. А из окна в баре видна полоска света от маяка, чуть приглушённая потоками воды с небес.
Зевран вышел из комнаты. Наверное, следует отменить заказанный ужин. Совсем есть не хочется. Хочется бегать от стенки к стенке, как пленный зверь, выть и кусаться. Служители тоже повели себя странно, заметавшись туда-сюда. Ему навстречу нёсся местный управляющий.
- Гильдмастер Араннай!
- Что тут за суета?
- «Segreto» прибыл.
- Когда, Где?
- Говорят, к пирсам подойти не может, встал на рейде. Но как только волненье стихнет, таверна будет переполнена. Поторопить Ваш заказ, мастер Араннай?
- Нет. Удвоить.
Слуга успел заметить его движение к двери и подал плащ. В неровном свете проглядывающей сквозь разрывы туч луны, вырисовывался гармоничный силуэт с устремлёнными ввысь мачтами. Здесь. Прибыл… Шторм не так силён, чтобы остановить Героя Ферелдена в пятнадцати асанах от причалов. Так и есть. Зевран уверен: приближающееся пятно – шлюпка с корабля. Сердце подкатывает к горлу, в мозгу пульсируют мгновения вечности. И вот уже матросы стараются причалить к пирсу, а он протягивает руку, чтобы поднять своего друга из брыкающейся лодчонки. И тот вздыхает, расправляет плечи, ощутив, наконец, под ногами твердь. И они смотрят друг на друга бесконечно долго и бесконечно счастливо. Сейчас не важно, что именно Эвлар узнал в далёкой башне замка «Пик солдата», да и узнал ли что-нибудь вообще. Его лицо чуть оживляется намёком на улыбку, и Зевран Араннай – Гроза Антивы, повелитель Дома Воронов, хочет произнести традиционное: «Добро пожаловать в Антиву!», но губы сами шепчут: «Больше не покидай меня»…