Три месяца тщательной подготовки. Три месяца я терпеливо переношу вопли стервозной вдовушки, хозяйки «Дубовой ветки» - таверны на окраине Риалто. Впрочем, соврал немного: сначала было сносно. Теперь эта коза считает, что я обязан помогать ей по хозяйству, и я делаю вид, что с интересом вхожу в курс дела. Колоть дрова и мазать глиной ветхую ограду антиванских Воронов не учат. Зато если поддать дворовому слуге, он живо выполнит работу за двоих.
А что? Кого угодно подстегни, как следует – и лень куда девалась! А мне не до того, чтоб заниматься рукоделием. Работа у меня другая. Таких денег мне не платили даже за орлесианского купца, торгующего ювелирными изделиями своей родины у нас в столице.
Постой, Нунча, когда я отхвачу этот кусок, ты у меня иначе запоёшь… Хотя, вряд ли мы с тобой после увидимся, а там ещё и могут получиться иные обстоятельства. Тебе о них лучше не знать.

Возможность всё не появлялась, но я был в курсе, что моя жертва останавливается в «Дубовой ветке» довольно часто. Кстати, он ночевал тут буквально накануне моего вселения и, надо сказать, разогрел хозяюшку. При одном упоминании об остроухом у Нунчи так глазки загорались, что будь она мне интересна, я бы, заревновал. Не знаю, правда, было ли у них что-нибудь прежде, но теперь вряд ли. По моим сведениям, Араннай связался с парнем, которого я до того, как подписался на эту работу, считал выдумкой, хотя не раз слыхал байки о нём. Тоже эльф. По прозванью Долийский Палач. Владеет луком, кинжалом и техникой двух среднего веса мечей. Судя по байкам – очень хорошо владеет. А коль скоро он не расстаётся с Араннаем даже ночью, то мне придётся либо убирать обоих, либо дождаться, пока этот Палач оставит мою жертву в одиночестве.
Убить обоих трудно. Эльфов, тем более. Слух у них, как у кошек. Даже если представить, что смогу прикончить одного прямо в постели, второй успеет среагировать. И мне даже не хочется включать фантазию, как именно меня заставят умирать, если смерть не настигнет меня сразу. Насколько может привязаться Ворон? Этого не знаю. Только когда мятежник останавливается у Нунчи один, без своего долийца, никогда девку к себе не приводит. А тут их две – одна краше другой. Я бы и сам не прочь отвлечься с любой из них, если бы не был вынужден изображать влюблённого болвана.
Но надо думать о другом. О том, чтобы не облажаться с этим заказом. Опытный наёмник знает себе цену, но и цену победы помнит. Я не готов платить жизнью за выполненную работу, так же как и за провал.

Сегодня появилась Люция. Моя пассия сразу усекла, что я беседую с девицей, хотя Люцию трудно отличить, на первый взгляд, от юноши.
- Ты с кем там трали-вали разводил возле забора?
- О чём ты, дорогая? Парень спросил дорогу на Риалто.
- Да тут одна дорога на Риалто! К чему с неё сворачивать к таверне, если не хочешь пообедать? Чтобы я больше не видала тут твоих бывших подружек!
- Нунча, да это… Это была девушка? Ох, как я не заметил сразу!
Для моей вдовушки дурак был сыгран бесподобно. Вот только старикан с лютней и попугаем, тот, что позавчера снял койку в самых дешёвых номерах, всё это слышал. Чтоб мне споткнуться на ровном месте, если это не бывший Ворон! Изрядно покалечен, понятно, почему работать перестал. Но если я спрошу его, кому служил, он меня тоже вычислит. А мне не следует быть узнанным. Именно поэтому мой грандмастер - босс Риалто сеньор Рамирес вызвал меня издалека. И сразу попросил изменить внешность: мало ли кто окажется поблизости в самый неподходящий момент! Я не стриг бороды с тех самых пор, как получил послание своего босса, да только вдруг этот типок меня откуда-нибудь помнит?

Пристукнуть старикашку, на всякий случай. Но так, чтобы никто не знал. Когда? И куда спрятать труп, чтоб никого не всполошить? Люция сообщила, что Араннай вот-вот прибудет. Я просто хлопаю себя ладонью по лбу и восклицаю: «Прах Андрасте! Что же делается! Это, выходит, была баба, а я и не допёр!» Старик хихикает, качает головой и тащится в свои «покои». Действительно не понял ничего? Я зря вижу врагов повсюду. Впрочем, это не раз спасало мою жизнь, когда я приходил, чтобы добыть чужую.
Пять своих жертв я уложил в Тревизо, двух на ривейнской границе, а остальных в Антива-Сити и окрестностях. Будет почин в моей родной провинции. И кстати, первый эльф. Ну, если не считать учебки, драк на улицах, разборок в самом Доме, когда не очень-то присматриваешься, кому вонзаешь нож под рёбра. Эльфов никто мне прежде не заказывал: кому они нужны? Впрочем, эльф смертен, значит он умрёт.

Люция уже заняла свой пост. Скорей всего – в кроне того платана. Удобно. Глупо. Бедная Люция. Жаль. Я бы покувыркался с нею напоследок, но коли жертва близко надо быть готовым.

Солнце ещё довольно высоко, когда ворота широко распахиваются и двор заполоняют конные и пешие. Их больше полусотни. Столько охраны я не ожидал. Затеяли набег или ещё что-то? Зевран сидит на молодом чёрном коне, пляшущем, будто не было дороги, его спутник на смирной лошади такой же масти и породы. Кобыла останавливается, как вкопанная. Жерёбая – бока раздуты. Всадник её оглядывает местность, да и не только он. Какой-то знак тревожит Воронов. Через мгновение сразу две стрелы находят мою бывшую напарницу в кроне платана.
Да я и не надеялся, что у неё выгорит задумка. Конечно, всякое случается. Если бы это Араннай приехал на беременной кобыле, которая вот так бы выставилась посреди двора, может у Люции и получилось бы его прикончить. Вообще чудесно вышло бы: мне достаются все деньжата и незапятнанная репутация. Нет, я, конечно, понимаю, подарки судьба раздаёт нечасто и до меня очередь не дошла. Что ж, девочка, ты выполнила свою роль.
Моя Нунча, как дура, хлопает ресницами: что тут случилось? Вороны принимаются расспрашивать, что ей известно. И мне нельзя стоять поодаль. На полусогнутых я приближаюсь: «Создатель милосердный! Это та самая девица, которую я сперва принял за парнишку. Она сегодня утром спрашивала дорогу на Риалто! Наёмница? В наших краях?» И Нунча живо подтверждает мои слова. Нормальная психика человека и даже эльфа не допускает, что в одной таверне засели сразу два наёмника. У них нет оснований нам не верить. И всё-таки не повезло мне, что они узнали о моём контакте с Люцией.
- Нунча, кто этот парень? – Зевран кивает в мою сторону.
- Так это… муж мой, сеньор Араннай.
Эльф хитро усмехнулся. Ох, чувствую, рога у меня зачесались…
- С каких же пор, позволь спросить?
- Да вот… Когда ещё тот раз вы останавливались у меня, так вскоре.
- И ещё не сбежал? Ну, парень, ты герой! – смеётся Араннай. Как-то тепло, по-доброму, хотя и с подковыркой. Главное, подозрений я не вызвал.
Долиец подошёл, глянул на труп, потом на рыжего верзилу, который осматривал то, что осталось от моей напарницы. Тот скользнул взглядом по долийцу, сказал своему атаману: «Ворон Рамиреса». А что тут долго думать? На арбалете знак нашего босса. Правда на арбалете не написано, что Люция служила мне прикрытием.

Я уже знаю, почему Рамирес меня вызвал. Мой эльф – не просто выскочка. То, что он натворил в стране, давно не удавалось никому. Накал усилился, когда еле живой старик Кардосо – грандмастер области Антива-Сити на общем сходе признал действия Аранная верными, потребовал от остальных полного пересмотра свода законов Дома Воронов и гордо выехал из зала на кресле-каталке. А молодой хлыщ Мацеолла – пижон-дворянчик, волей судьбы недавно получивший контроль над портом Салле, последовал за ним.
Я знаю, что мятежного эльфа, которого его убогие бойцы зовут Гильдмастером, уже не раз пытались кокнуть. Сначала тупо, напролом, засадами, налётами, потом разными хитростями. И знаю, что если кто и способен это сделать чисто, то это я. И мой босс тоже это знает. На этот раз он лично платит мне, поскольку дал себе зарок: или я или Араннай. Это не шутки, господа.

Они сегодня заночуют здесь, в таверне «Дубовая ветка». А завтра к ним подтянутся какие-то ребята из Риалто, предатели и перебежчики. Правда, они пока не в курсе, что им придётся сматываться куда подальше или ползти назад на брюхе. Даже на погребение не останутся – не до того будет. Эх, подпалить бы всю таверну с четырёх углов! Но это ненадёжно и не моя задача. К тому же базу Аранная уже и жгли, и нападали на неё не раз – всё безуспешно. Верно, пока главного заводилу беспорядков не прикончить – мятеж будет только расти. Хотя мне-то какая разница? Босс платит, я работаю.

«Гильдмастеру» предоставляют комнату на втором этаже таверны. Номера по бокам её занимают Вороны, выселив постояльцев в правое крыло и обыскав багаж на предмет всякого оружия. Меня тоже похлопывают по бокам, но при себе у меня только связка ключей. Араннай поднимается в свой номер, его долиец остается возиться со своей кобылой, лично ведёт её в конюшню, и больше я его пока не наблюдаю. Подхожу к двери комнаты и поднимаю руку, чтобы постучать. Охранник загораживает вход.
- Гильдмастер должен отдохнуть.
- Спросить хочу, может надо чего…
Дверь открывается. Оказываюсь с ним лицом к лицу.
- Ты не крестьянин.
Как будто бы робея, нервно ухмыляюсь:
- Нет.
- И не торговец, верно?
- Верно.
- Ворон?
У него ярко-золотистые глаза, светящиеся изнутри, какие редко встретишь у двуногого. Он хищник. Умный и проворный. И его взгляд сейчас такой… испытывающий. Остановить волнение.
- Я, как бы это сказать… Сам по себе. Но теперь я – почти владелец этой сказочной гостиницы и очень вас прошу, Гильдмастер, не обломайте мне эту женитьбу!
- Такая редкая возможность, да?
- Ну… в общем, так и есть. Устал я. Хочется чего-то постоянного.
- А за свободу следует иногда побороться.
- Какая уж свобода? Покою бы немного – и то ладно.
Мы несколько секунд молчим, и он не позволяет мне ни двинуться внутрь комнаты, ни уйти. В комнате я чего не видел? Кровать направо. Приляг и отдохни. И отошли куда-нибудь охрану и любовника. Всем будет хорошо. Когда я выполню свою работу, ты даже не заметишь. А когда остальные обнаружат, что тебе уже наплевать на неугодные тебе законы Дома Воронов, я буду где-то на пути к Риалто. Если же мне удастся свистнуть из конюшни твоего жеребца, то твои парни меня не нагонят до самого Тревизо. Да и зачем им меня гнать? Дело-то будет сделано.
- Ээ… сеньор Араннай, вообще-то я зашёл спросить: что-нибудь нужно?
- Зарежь барана и свинью, найди какого-нибудь музыкантишку и пару танцовщиц. Вино достань хорошее, в бутылках. И сам не открывай.
Да, да, я знаю, как тебя пытались отравить в таверне «Три кабана» в прошлом году. Долиец первым выпил и сразу обнаружил в кубке яд. Мне знатоки сказали, что на долийцев большинство ядов не действует. Так что я знаю, что травить тебя не стоит. К тому же я хочу уйти живым, а не пасть жертвой твоих стражей.
- И больше не стучи сюда. Тебе… верней, твоей хозяйке, коль ты пока тут не вполне законно, сейчас же сообщат, если мне что понадобится.
Дверь хлопнула перед моим носом, и охранник оттёр меня к лестнице: «Сказано – нечего сюда ходить!» На лестнице пришлось подвинуться к перилам: навстречу шёл долиец. Не удостоив меня взглядом, толкнулся в комнату. Заперто. Он буркнул что-то, вроде на незнакомом языке. Араннай сам ему открыл.
- Иди, мой милый, отдохни.
- Спасибо, Зев, я не устал.
- Тогда как насчёт вечеринки?
Комедиант! Что ж, будет тебе вечеринка. И если мне не доведётся уложить тебя во время этой суеты, то у меня впереди ночь, чтобы осуществить задуманное. Вина не пожалею – это точно.

Нунча хватает меня за рукав у комнаты:
- Иди к гостям! Ты ни черта не делаешь, а я кручусь с утра до ночи!
- Ну, покрутись ещё. Видишь, я резал скот - испачкался. Сейчас переоденусь и приду. А ты пока вели готовиться: Вороны хотят вечер провести как следует.
- Они всегда гуляют, если время есть. Ладно, пойди, умойся. Эх! Сколько говорю: сбрей эту бороду! Она тебя ужасно старит!
- Да, дорогая. Только бороду в другой раз, ладно?
Помиловался бы с тобой, да видно больше не придётся. Вряд ли мне выгорит прикончить атамана так, что подозрение не падёт на меня. А значит попрощаемся. Ну, если Вороны потом тебя повесят на воротах и подожгут таверну, как это было с «Тремя кабанами» – уж извини. Развод – дело такое… сложное.

Оставшись в спальне, запираюсь и поднимаю половицу, где спрятаны мои приспособления. Кинжалы пока бесполезны - они достаточно заметны. Снимаю пояс и укладываю под него струну с плоскими петельками на концах. На животе – подкладка с двумя метательными круглыми ножами. Чтобы таким убить наверняка, надо попасть в шею. Но лишнее вооружение не помешает. Как знать, когда случай представится обслужить моего клиента? Сбрасываю растоптанные шлёпанцы покойного хозяина и надеваю сапоги. Принарядился. Рука тянется к узким лезвиям, что крепятся внутри сапог… Стук в дверь и брань. Доска поспешно занимает своё место.
- Чего это ты запираешься?
- Переодеться…
- Иди к гостям, красавец!

Бессмысленный поход на кухню, в зал: порядок. Прислуге стоит только показать кулак и всё так и мелькает, послушно становясь на свои места. В зале столы сдвинуты вдоль стен. Молоденький боец расчехляет гитару. В деке – дыра от арбалетного болта. Хм… гитара боевая! Ты уйдёшь с музыкой, Гильдмастер! Ну, гладкого тебе пути!
Он тотчас появляется на лестнице. Успел пригладить пёрышки: рубашка свежая, сапоги вычищены, причёска заново уложена. Сейчас у него выгодное положение. Я бы не смог метнуть наверняка. И смысла нет. Хотя почти все Вороны отдыхают, в зале четыре охранника. Двое наверху, двое у входа, да, ещё гитарист. Следит за выходом из кухни. Атаман даёт указания тем, что на лестнице, а в это время входит тот здоровый с рыжей бородой. Он машинально пригибается, чтоб не задеть головой притолоку, проталкивает вперёд «моего» дедка – того бродячего актёра с горластым попугаем на плече.
- Зевран, гляди, кто тут у нас!
Отлично. Босса он зовёт по-имени. Старый товарищ? И как я угадал с актёришкой!
- Кто это?
- Тони Сапатеро. Ты что, его не помнишь?
- Тони?
Гильдмастер явно удивлён. А дед снимает с рожи козлиную бородку, стаскивает всклокоченный парик, свободно распрямляется и, чуть прихрамывая, топает навстречу. У него гордая осанка, чистое, бритое лицо, манеры… скажем, не дворовые. Он пожилой, но вовсе не такой дряхлый старик, каким хотел казаться. Надо же! Провести меня! Нет, его точно надо будет в расход отправить. Не нравится он мне. Они треплются, как давние знакомые и «дед», мимоходом кивает в мою сторону. Рыжий верзила приближается и в голове пульсирует: беги, дурак, тебя раскрыли! Ну, и куда бежать? К Рамиресу? Чтоб он из моей шкуры сделал бубен? Андрасте, пронеси…
- Сапоги нафига одел?
- Так… праздник вроде. Неудобно по-домашнему.
- Снимай.
До того, как я успеваю сесть на лавку, его ручищи ловко проводят по моим предплечьям, снова хлопают по бокам и бёдрам, затем пальцы прочёсывают волосы и бороду. Это мгновение и это страшно неприятно. Рыжий заглядывает в сапоги и жестом разрешает их надеть. Удача всё-таки на моей стороне: вовремя Нунча постучала в спальню. Дед чем-то недоволен. Убью гадёныша наряженного. Сейчас не выйдет, так потом прикончу.
- Какой из меня музыкант? Пока все пальцы были целы – ещё ладно. Могу немного подыграть твоему барду. И где ты его отхватил?
- Переманил у Бьяджи. Что, не нравится?
- Может и ничего. Да только тут получше есть.
- Получше кто?
- Там за сараями палатка, на лужайке. Эльфийские танцовщицы. – Старик подмигивает очень уж многозначительно.
- Так здесь есть музыканты? Шикарно! Зови сюда.
Хозяйка злится. Она не собиралась пускать эту команду эльфов в своё заведение и разрешила им расположиться на лужайке лишь потому, что они брали у неё еду и выпивку. Они, видно, неплохо заработали на празднике в Риалто и просто отдыхали, пользуясь погодой, смущали наших постояльцев, валяясь голыми на травке, бренчали на своих дурацких инструментах, но так особо не тревожили.
Отставной Ворон снова перевоплощается в дедка и топает к шатру – звать музыкантов. Сейчас легко его догнать и положить в укромный уголок. Но это может окончательно испортить мои планы. Он на виду у Аранная: исчезновение заметят, а то и труп найдут. Ни к чему это. Опасности от него больше нет: меня ведь уже обыскали по его наводке. Но я бешусь, а это плохо. Надо успокоиться. К счастью моя хозяйка что-то вспоминает и я бреду, по её указанию, втайне надеясь, что мне когда-нибудь доведётся обложить её гостиницу соломой и поджечь. Зато в нашей с ней спальне я снова открываю свой тайник и чувствую себя гораздо лучше, спрятав кинжалы в голенища и прикрепив под рукава лёгкие лезвия, похожие на спицы. Теперь осталось уловить нужный момент.

Вороны собираются в огромном нижнем зале. Самые смелые постояльцы высовываются из-за дверей. Возле окна стоят пустые лавки, но музыканты топчутся за дверью, как их ослы вокруг шатра. Ворон выдёргивает одного за шиворот, Зевран радостно машет ему рукой, мол проходи, располагайся. Тот семенит к нему, и что-то заискивающе бормочет, склонившись будто перед дворянином. Гильдмастер громко хлопнул по столу, поднялся.
- Значит так, парни. У нас в гостях сегодня дамы, поэтому прошу вести себя, как кавалеры.
Актёр идёт к своим, но атаман, тем же задорным тоном, продолжает:
- И если кто-нибудь из вас, мерзавцев, затащит девку к себе в койку против её хотения – будете жрать на завтрак собственные яйца.
Под эту реплику пёстрая толпа эльфов заходит, размещается, настраивает инструменты. Зевран видит среди них юношу и добавляет:
- На мальчиков запрет тоже распространяется. Эй, музыканты, ну-ка, начинайте с песенки про рыбака! Рикко, гляди, чтобы вина налили всем.
- А что мастер Палач?
- Сейчас придёт.
Действительно, он вскоре появляется. Не из номера – со двора. Вот так не уследишь за всеми, когда работаешь один. Когда он снова успел выйти? Впрочем, Палач меня интересует только как помеха моей работе. Мне удаётся встать довольно близко, чтобы услышать часть их разговора.
- Ну что, как твоя Шёлк?
- Взмокла, как под дождём. Оставлю её здесь. Пусть отдыхает, на ней больше нельзя скакать. Купишь мне лошадь, подходящую по виду.
- Где мы сейчас тебе найдём такую же? Пока на рынок не прибудем – поедешь на том, что тут есть.
- Отдашь мне своего коня и сам поедешь на том, что есть.
- Ты оборзел вконец! Атаману положено ездить на самой лучшей лошади в его команде!
- А Палачу положена чёрная лошадь. Притом красивая. Шмель подойдёт.
- Иди, знаешь куда?
- Да с удовольствием!
- Придётся подождать этого удовольствия!
- Будешь со мною вздорить, швырну тебя прямо на стол.
- Ха-ха! Что, вот сейчас? Тарелки сдвинуть?
Долиец стискивает кубок и бормочет что-то резкое, едва ли не рыча. Его пальцы несколько раз сжимаются и расслабляются вокруг гранёной ножки. Видно, сдерживает ярость и желание осушить посудину до дна. Наконец овладевает собой, медленно отпивает немного вина и сдаётся.
- Ладно. Надеюсь, ты добудешь для меня что-то приличное.
- Конечно, Эв. Я постараюсь. – И ловит его руку.
Они мило собачатся, как старые супруги и так же мило мирятся. А я-то думал что-нибудь разведать о походе на Риалто! Стоп.
- Когда разборка кончится, сюда заедем и заберём твою кобылу.
- Да. Будет лучше, если она ожеребится не по дороге, а в конюшне… В том, что осталось от нашей конюшни.
- Эв, если дело выгорит, у нас с тобою будет новое поместье.
- Думаешь, он не пойдёт на мировую?
- Да ни за что! Признаюсь, его преданность традициям и делу Дома достойна уважения, но на кону ведь моя жизнь, Эвлар. А значит и твоя, и всех вот их, и ещё многих, кто поддержал меня!
- Я понимаю.
Гильдмастер сразу же переключился:
- Рикко! Скажи музыкантам, пускай исполнят «Красотку»! Пьём за успех!

Не зря Рамирес его опасается. До этого дня мне казалось, что Араннай – только досадная соринка, в старом верном механизме Дома Воронов, которую его стальные шестерни провернут, как мелкую занозу. Ан нет! Этот железный винтик готов остановить весь механизм и поломать его зубцы… Наверное, изрядно проржавевшие, раз дело так пошло. Может и правы эти Вороны, предавшие свои законы? Может быть, Дом изжил себя и требует хорошего ремонта? Готов поверить в это, если безродный эльфишка сумел так сильно пошатнуть его основы.
Ведь я не первый нанят с ним покончить. Когда готовил это покушение, я многое узнал. Его пытались укокошить ещё в Ферелдене, где он внезапно провалил задание. Потом кто-то растолковал мне, как именно такое вышло… Вот он – его заказ. Влюбился, дурень. Жизнь подтверждала мне не раз, что Ворону эмоции только мешают. Но это другой случай. Какой-то нарочито удивительный. Араннай так и прёт против всех правил и неизменно добивается успеха. Ему просто везёт? Но так везти всегда не может. Только не говорите, что он отыскал верный путь.
Если бы это было так, его путь не окончился бы здесь, в таверне «Дубовая ветка». Что? Полагаете он жив? Он пьёт вино, слушает музыку, поглаживает под столом коленку своего любовника, надеется на завтра. Но завтра у него не будет. Эльф, ты ошибся, посчитав, что справишься с такой силой, как Дом. Вот я. Вот твоя смерть.

Сразу вслед за жизнерадостной мелодией «Красотки» черноволосый парень с тысячей серёг в ушах призывно бьёт в ладоши: «Так, сейчас дружно «Славный атаман» поём! За Аранная! За нашего Гильдмастера! За новое будущее Воронов!» Звякает оловянная посуда, кубки чокаются, мятежники пьют и заводят песню. Бравурную такую, вроде боевой. Во славу своего любимого главаря. Да, помню. Слышал раньше. Забыл уже… Нет же… Не только слышал, пел когда-то. Ну, ну! Уж повидал я этих атаманов! Пока добрался до верхушки, так натерпелся от «отцов родных», что петь надолго расхотелось. А вот сейчас заводит… Я понимаю, что они поют от всей души, как те памятные подростки из учебки, добыв бочонок самогона и спрятавшись в пустом портовом доке, всю ночь орали «Славный атаман», искренне веря, что потом у них всё будет хорошо…

Нунча грозит мне кулаком издалека, показывая, что пора подсуетиться. Она права. Хватит стоять без дела. Пока работа не окончена, лучше не отвлекаться. Выполнив её просьбу и немного покрутившись в зале, как истинный хозяин этой долбанной таверны, в который раз продумываю планы. Их несколько. Какой удастся реализовать – пока не знаю. И знать наверняка нельзя. В зале, полном народу, легко всадить клинок в любую жертву. Трудно остаться незамеченным. Впрочем, всадить клинок тоже надо суметь: это не праздная толпа – элитные бойцы на отдыхе не расслабляются. В любой момент моё неверное движение вызовет сразу несколько его людей на бой. Тем более и пьют не все. Двое на лестнице и двое у дверей не дремлют. И, кстати, юный гитарист с эльфийкой перемигивается, а капли в рот не брал. Нельзя недооценивать соперника.

Эти лихие зажигательные звуки… Аккорд ложится на аккорд. Музыка вьётся, увлекает, мальчишка, отложив гитару, вытаскивает за руку свою соседку. Теперь оркестр лишился ещё и мандолины. Но они справятся. Юная пара привлекает взгляды. Пестрые юбки молодой эльфийки кружатся и мелькают цветными пятнами, как радужные брызги, ладони хлопают в такт стуку каблуков и зрители подыгрывают. Нет, я ошибся: парень пьян.
Другой танец увлёк обеих наших куртизанок – Лолею и Виолу. Думаю, им сегодня не заснуть: гостиница полна мужчин, а лапать музыкантш Гильдмастер запретил. Ну, пусть куражатся, лишь бы по дому не мотались. Моей работе это не помеха.

Снова оглядываю зал: один разбойник с лестницы исчез. Вон он, в конце площадки. Надо не упустить такого варианта. Нунча опять мне машет, надо нести жаркое. Когда мы с поваром вносим огромные блюда с жареным мясом, музыка ненадолго затихает.
- Ну-ка, подвиньтесь, усадите дам! – Командует Гильдмастер своим боевикам. - А вы тоже возьмите себе что-нибудь. Ну, угощайтесь!
Это он, что, бродягам? Да, эльфы… Национальное взаимопонимание. Если бы это были человеческие девки, стал бы он так за них вступаться?
Шлюхи, по своему обычаю, залезли на колени к двоим гостям, артистки скромно жмутся на углах скамеек. Одна из них сидит ко мне спиной, ладонь соседа осторожно её гладит. Эльфийка дёрнулась, и Ворон быстро убрал руку: «Не бойся, крошка, все свои!» С ума сойду. Четыре симпатичных раскрашенных девицы, две женщины – их тётки или матери, вполне так ещё не старухи, темноволосый паренёк лет восемнадцати – хорошенький, как девочка, да и вон тот, постарше, тоже ничего. И весь этот букет не оборвать? Полсотни мужиков, измотанных полубродяжьей жизнью и вечными опасностями, ведут себя, как чёртовы аристократы. Вы ради этого пошли за Араннаем? Чтобы вон так, движеньем пальца, он не разрешил вам перед важным боем помять эльфиечек? У самого, небось, под боком одновременно девка и телохранитель. Но я заметил, что Палач будто сам по себе. Он как-то и не вписывался в эту разномастную толпу. Он не был здесь своим и не был подчинённым. Ему глядели в рот, побаивались, и обходили стороной. Вот демоновы когти! Бросьте меня в тюрьму к истосковавшимся кунари, если долиец не влюблён в Зеврана до соплей! И это тот, о ком мне говорили, что он один остановил в лесу, на подступах к их базе, ячейку Ансбургского Вепря? Тот, кто оставил в Селени, изрубленными на куски, десять подосланных убийц грандмастера Бьяджи? Я много о нём слышал. Но если главная его задача – греть койку Аранная, то мне к моей жертве не подобраться. Надо их как-то разделить. Если не выйдет сделать дело до того, как все отправятся спать, надо что-то придумать, чтобы выманить из комнаты долийца. Хватает двух охранников на этаже и запертой двери.
- Рикко.
- Да, мастер Палач?
- Как там Шёлк?
- Только что доложили, всё в порядке. Кушает сено.
- Ты бы сам проверил.
- Хорошо, я сейчас схожу.
- Эй! – Останавливает Ворона, бросает ему половинку яблока. Черноволосый эльф заискивающе улыбается:
- Ох, как я мог забыть? Конечно передам, мастер Палач!

У них как-то особенно… душевно? Давно не помню такой слаженной компании. И может ли такое быть, чтобы главарь одновременно так приближал к себе кого попало, и Вороны его при этом уважали? Атаман, а тем более «Гильдмастер» не может быть таким, как все. Он должен быть недосягаем и повергать в шок только звуком своего имени. А то его не будут слушаться – это известно с малолетства. Ещё с учебки, помнится: тех мастеров, которых не боялись, не очень-то и слушались. Они обычно не держались долго, начальство их вышвыривало, едва заметив, что на занятиях воспитанники расслабляются, болтают и передают записки. И после было то же самое: хочешь сказать веское слово – кулак вернее языка. Так всегда было и будет. Потому что держать свору собак без привязи не получается.
Он держит. Он привязывает их не страхом. Они с ним разговаривают, смеются и поют, но ни один не смеет ему перечить. Араннай признан ими. Эльф признан ими своим вожаком. Как это может быть?

Разбойники спорят о музыке, какая будет следующей и что лучше сначала, спеть или потанцевать, чтоб утряслось.
- Эх, погодите! Так ли мы станцуем, когда пойдём обратно! – восклицает кто-то.
- Не говори «гоп»… - обрывает его другой Ворон. И вскоре темы разговоров разбредаются, и над застольем стоит гул беседы, звон кубков, вилок и ножей. Потом один тихонько пробирается к двери. Правильно, вас тут много, горшков не напасёшься, а путь к уборной всем известен. Я выхожу во двор. По этой узенькой тропинке между сараем и конюшней. Можно за стену придержаться, если совсем стемнело. А здесь уже светло. Достаточно, чтобы не промахнуться. Пропустив возвращающегося назад разбойника, не вызываю подозрений. Сюда, как говорится, и король пешком… Ещё шаги. Смех, шутки, болтовня… Мой закуток не обнаружен, Гильдмастер, в окружении ещё троих. Проклятье! Не один! Кто-то встаёт на страже на тропинке, другой ботинком подпирает дверцу, потом меняются. Нетрезвый хохот и сортиртый юмор сопровождают всю компанию:
- А помнишь, как в учебке жаловался, что на краю так неудобно балансировать?
- Однако же не провалился!
- Дык, натренировался прыгать-то своими тоненькими лапками!
- Зато такой лапой, как у тебя, трудно не наступить…
И в том же духе.
Нет. Этот вариант никак не выгорит. В номере есть приспособление для ночи, а если всё-таки приспичит раньше, до того как лягут спать, они опять придут толпой. Вот, кстати, смена. Пора отсюда уходить.

- Где шляешься? Я без тебя тут извертелась!
- Спляши.
- Ах ты, негод… А что? Ты пригласишь меня?
- Нунча, я не могу.
- Как это ты не можешь?
- Мозоль натёр!
- Чтоб ты её натёр на своей заднице, бездельник!
И тотчас же, встряхнув пышными юбками, подпрыгивает, как коза, и виснет на руке ближайшего мужчины. «Вы танцуете?»
Это не ревность. Злость. Спокойнее. Ты столько раз не волновался за весь год, сколько за этот день и вечер. Почему хладнокровие сегодня изменяет мне? Наверное, сказалась длительная подготовка. Сложность поставленной задачи и невозможность всё предугадать. Остался час-два или несколько минут. Судьба не может быть всё время за него, за Аранная. Рано или поздно, она предложит подходящий вариант и не один. Надо успеть сориентироваться. Сделать выбор. Сейчас – никак. Чувствую, измотало нервы, томительное ожидание, непривычный ритм жизни. Ритм, ритм… опять мелодии сплетаются и продолжается гулянка.
- Хлебни с нами вина, хозяин! – кричит поддатый Ворон. Мотаю головой, поднося руку к горлу:
- В завязке – не могу!
Приходится на пару с поваром тащить и расставлять десерт, поскольку моя пассия всё ещё скачет, позабыв про всё на свете. Только за то, что собираю грязные тарелки, я бы поубивал их всех, а Нунчу первой. Опять эмоции. Терпи.
Пол содрогается от пляски, другие постояльцы с любопытством заглядывают в зал. Какую-то из женщин затаскивают в круг – веселье продолжается.
Араннай на мгновение оказывается так близко, что я, едва ли не зубами хватаю себя за руку, готовую внезапно выбросить из рукава тонкое лезвие. Мне не уйти. Если Гильдмастер упадёт посреди танцев, они закроют двери и не удастся ускользнуть. А мне не хочется погибнуть страшной смертью – не для того старался. Мне хочется своих деньжат! И я их заслужу.
Он кружит в танце мою Нунчу, потом передаёт её кому-то, хватает куртизанку, снова с кем-то меняется, тянет за руку стройную эльфийку, вызывая ревность юного гитариста. Пара великолепна. Все расступаются, давая им дорогу, и аплодируют. Зевран ведёт ничуть не хуже молодого барда. В нём больше страсти и природной грации, вдобавок к мастерству. Он – соблазнитель, таких дрессируют жёстче простых боевиков. Эх, как он отжигает! Уверен, длинный кнут танцмейстера нечасто доставал его на тренировках. У некоторых талант… Да ему нравится! Создатель, он и вправду получает удовольствие от танца! И щедро делится этим приятным волнением с партнёршей и своими зрителями. Он улыбается и шепчет девушке всякие глупости, отчего её симпатичная эльфийская мордашка вспыхивает румянцем. Каблучки, вопреки её сознанию, ритмично отбивают па, а разум где-то очень далеко. Как и у всех, внимающих красивым движеньям этой пары.
Пока Зевран и девушка сводят с ума разогретую вином команду, я вдруг встречаюсь взглядом с Палачом... И в этот миг мне кажется, что всё.
В этот миг я почти поверил, что он читает мои мысли и следующим мигом будет моя смерть.
Когда я вновь заставляю себя посмотреть на долийца, он мирно подправляет ноготь кончиком кинжала. Нет, долго я не выдержу. Это уже неправильно.
Я вышел в кухню, зачерпнул воды. Спокойно.

За печкой Ворон тискает мою хозяйку. Нет, никаких эмоций. Она увидела бы только искривлённую ухмылку, если бы дала себе труд отлипнуть от этой полупьяной рожи. Мне всё равно. Восстановился. Я возвращаюсь в зал.
Кто-то кричит: «Фламенко!» Мятежники нестройным хором воют: «Атаман! Гильдмастер Араннай!» Зевран, который только что присел после очередного танца, с готовностью встаёт. Рука любовника скользит по его талии, скорее подталкивая, чем удерживая.

Первый же такт, который Араннай отбивает каблуком, как будто завораживает всех. Музыка дразнит, увлекает. Или это она подвластна движениям танцора? Он грациозен, страстен, полон сил. Он быстр и смел, он зажигает в душах ответный жар. Стремление нестись куда-то и кружиться в сумасшедшем вихре. Не надо мыслей – только чувства. Только необъяснимое, волнующее, радостное, что заставляет сердце биться чаще, а разум - безотчётно внимать гармонии мелодии и танца, слитых воедино.
В момент, когда эльф останавливается, красиво вскинув руки, как будто требуя себе аплодисментов, я, через ткань рубашки, нащупываю круглый нож. Прицел в горло, бросок, затем стремительный выброс ножа из рукава, для верности. И быстро кинуться к двери, пока внимание притянуто к нему. И что? Меня поймают. Даже если я выскочу из зала невредимым, нырну в кустарник справа от крыльца, пересеку канаву и ограду и попытаюсь скрыться в роще, меня обложат, как бешеного волка. Вряд ли я скроюсь от такой ватаги Воронов. Воздух взрывается овацией, король сегодняшнего вечера идёт на своё место. Глаза его любовника сияют от восторга. Долиец придвигается поближе и, улыбаясь, что-то шепчет ему в ухо. Араннай делает хитрющие глаза и что-то отвечает. Оба счастливы.
Я не решился. Убедил себя, что миг неподходящий. А тренированное тело так и требовало нанести удар. Так и зудело всё. Может быть, я был бы уже мёртв, а может и ушёл бы. Нет, риск убить моего эльфа при всём народе всё-таки перевешивал. Или что-то ещё. Внутри.

Вам, господа, не доводилось топить очаг, когда нет дров? Бессмысленно ломаешь табурет, скамейку, стол… И вот доходит очередь до тоненького столика. С наборной инкрустированной крышкой, изогнутыми ножками красного дерева. Бессмысленная глупая вещица. На него можно положить какую-нибудь книгу или поставить чашку кофе – не более того. Но когда ты уже готов грохнуть эту изящную пустышку об пол, вдруг отставляешь её в сторону и смотришь, как дурак, понимая, что если ты сломаешь это, то в тебе что-то сломается. И это уже навсегда. И ты идёшь искать что-нибудь погрубее, дерёшь со стен обои, сжигаешь тряпки, а безделушка так и остаётся целой в покинутом тобою доме. В памяти.

Теперь мне точно лучше дожидаться ночи. Это куда вернее, чем так рисковать. Хотя, подобный выход и сделал бы честь Ворону-убийце, но проигравшим денег не дают. Даже если ты выполнил свою работу чисто, мёртвому плата ни к чему. Сознание неприятно дёрнуло: я знаю случаи, когда на дорогого профессионала брали наёмника подешевле. Надеюсь, мой сеньор Рамирес не станет экономить на таком заказе, как Араннай? Право же, этот эльф стоит той славы, которая о нём идёт.
В какую-то секунду в мозгу мелькает странная идея. Желание подойти к Зеврану и признаться: «Гильдмастер, я пришёл за Вашей головой. Но вот моя». И почему-то я уверен, что он поверил бы и принял бы меня… Какая чушь! Неверная судьба бунтовщика против веками устоявшихся традиций старого Дома Воронов! Ради того, чтобы почувствовать себя вне долга и закона? Ради чего?
В пятнадцати милях отсюда меня ждут честно заработанные деньги. Возможность получить доверие Рамиреса, свою ячейку или должность при грандмастере. А здесь?
А здесь скоро произойдёт убийство.

Чем я могу занять себя сейчас? Только прикидываться щедрым и радушным.
Вот, наконец, артисты выметаются, слуги снуют между столов, под суету, я незаметно сбрасываю на пол, под скамейку, оставленную куртку. Будь атаман одет для танца, ему бы не пришлось её снимать. Боевой нож висит на поясе, так что велики шансы, что Араннай просто забудет, что на нём было ещё что-то. Так и выходит. Палач его торопит. Что, дикая кровь взыграла? Не удивительно. Давайте, поднимайтесь в своё гнёздышко, а я попробую к вам подобраться.

Один из Воронов заметил сброшенную куртку атамана, но я бегу ему наперерез: «Не беспокойтесь, отнесу». Дверь в номер ещё приоткрыта, Зевран хохочет:
- Эй, тише! Дай хоть сапоги сниму!
- Мне не мешают твои сапоги, - рычит долиец.
- Пусти, штаны порвёшь!
- А вот они мешают.
- Эв, может дверь закроем?
Слышится громкий резкий вздох. Шаги. Щелчок засова. Всё. К ним теперь не очень-то ворвёшься. А жаль. Вошёл, убил и вышел. Отличная работа. Навряд ли оба были в состоянии сопротивляться. Хотя мне и не платят за убийство Палача, но этот парень может быть опасен, если затеет отомстить за своего любовника. Впрочем, проблема ещё не возникла, а случай снова только подразнил.
Тут стражник возникает поперёк пути.
- Что тебе нужно?
- Вот… - мямлю робко. – Это ведь вещь атамана?
- Давай сюда. Иди.
Убить его сейчас я не могу: второй следит из коридора. И те двое внизу, хотя и вышли на крыльцо, могут войти в любой момент. Когда оставшиеся Вороны улягутся, я могу перебить их всех. Проблема только в том, чтобы не потревожить эльфов.

Хозяйка уже ждёт – руки в бока.
- Ты, лишь бы ничего не делать, по коридорам бродишь!
- Да уже всё почти убрали! Слуги закончат. Пойдём спать.
- Всё бы валялся! – ворчит Нунча, но уже ласково. Она натанцевалась всласть, наобнималась с незнакомым Вороном, а может и знакомым, кто бы её знал! И ещё кто бы знал, только ли обнималась. Нет, если бы дело у них сладилось, вряд ли она носилась бы за мной по всей таверне, стараясь поскорее затащить в постель. Неймётся глупой бабе!
Что ж, моё время не пришло. Зря целый вечер протаскал с собой оружие, надеясь на удачу. Теперь немного подождать, пока всё успокоится, и приступаю.

Нунча даже не успевает понять, что происходит. Она только что улеглась и подманила меня очень близко. Всё. В мои планы не входят твои ночные сцены ревности, когда не обнаружишь меня рядом и понесёшься по обоим этажам искать, куда ж я закатился. Обломать мне хорошую работу – это не про тебя. Прикинься спящей, Нунча. Тебе невероятно повезло, что твоя жизнь была окрашена видением счастья, а смерть легка. Шутник-Создатель! Я – романтик?
Теперь вооружение. На сей раз всё, с чем я сбегу отсюда. Прошло не меньше часа, как вечеринка кончилась. Все спят. Вперёд, пора.

Сколько раз я планировал свою работу, столько же возникало неожиданных преград. Не знаю, что за силы хранят Гильдмастера, но я преодолею все. В таверне тишина. Охранники обходят двор. Двое по-прежнему где-то поблизости. Я чувствую ещё чьё-то присутствие. Как только выбираюсь в главный зал, чтобы пройти по лестнице наверх, слышу любовный шёпот и поцелуи. Я замираю, а звуки резко прерываются:
- Кто здесь?
- Кто? – повторяет женский голосок.
Шаг в тёмный коридор. Он рядом. Но если я его ударю, проклятая эльфийка завизжит, скорей всего. Вжимаюсь в стену, не дыша.
- Нет, показалось.
Он возвращается.
- Не бойся. Мне положено всё проверять.
- Пойду я…
Да, пойди. И ты, красавчик, проводи её. И там пообжимайтесь где-нибудь подольше. Ты сам не на работе, так не вреди моей.
- Пожалуйста, останься.
- Нет, так нельзя. Пойду.
- Лила… - струна издаёт нежный стон.
- Ну, я… Ещё немного.
Один из охранников спускается по лестнице и приглушённым голосом командует:
- Заканчивайте, молодёжь!
- Так мы ещё не начинали! – отшучивается влюблённый гитарист. Ворон идёт мимо меня на кухню. Всё. Этого я тихо прячу под скамью, чтобы не бросился в глаза ещё кому-нибудь, пока я не сбегу отсюда.
А вы, два голубка… У вас был шанс. Но вам неймётся. Вы так впились друг в друга, что на сей раз не слышите пусть незначительного шума, который мог бы вас насторожить. Нет, мне нужен свободный путь. В окно из комнаты Гильдмастера не выскочить. Там высоко, проёмы узкие – легко сломаться. Снаружи тоже не проникнуть, иначе стал бы я так куролесить! Пока я это себе говорю, из склянки, незаметно подкаченной под лавку, струится яд. Он быстро испаряется, окутывая облаком сидящих рядом. Всего на два аршина действие, этого хватит. Мне надо только лишь пройти поближе к противоположной стенке. В колеблющемся тусклом свете с верхнего коридора, мне видно силуэты замеревших в объятиях друг друга парня и эльфийки. Всё. Путь к выходу открыт. Осталось убедиться, что два охранника снаружи сидят не на крыльце. Попробую нахрапом и убью их, если они всё ещё подпирают вход. Пересекаю зал в тот миг, когда Ворон, бродящий возле комнаты Зеврана, оказывается в дальнем конце площадки, откуда не видно двери. Петли тщательно смазаны. Приоткрыв щель, я убеждаюсь, что на крыльце никого нет и всё же выхожу, чтобы осмотреться получше.
Хотя опасности не видно, скатываю кастет на кисть: мне кажется, под крыльцом кто-то дышит.
Какой-то странный скрип. Голос живого существа или… Что это?
Такого я не ожидал. Горластый комок перьев кинулся мне в лицо. Вернее – кинули! Проклятый попугай! Проклятый дед! Удара кулака достаточно, чтобы отправить его в Тень. Всё. Мой кастет, скользнул обратно под манжет рубашки, превращаясь в кожаный браслет с железными пластинками. К счастью охранники как раз на противоположной стороне двора, возле ворот, их не придётся убирать. Последний из них тоже пока нужен мне живым.

Только оценив обстановку, я чувствую, что по рёбрам течёт кровь. Складная наваха располосовала бок. Нет, Создатель, бывших Воронов не бывает! Он сторожил своего атамана! Притом ведь добровольно! Не понимаю, прочему? Он явно вышел из игры, старому хрену повезло, что ему выпало дожить свой век свободным, поскольку он не представляет интереса, как боец, ни для одного грандмастера. И всё-таки он выбрал смерть. Ради другого. Ради эльфа, который обещал… Что он наобещал своим соратникам, раз они готовы умирать за него?
И почему я… почему я не хочу делать того, что запланировал почти три месяца назад? Как знать, не причина ли тому странное воздействие, которое так сильно ощущается вблизи Аранная? Магия? Право, такие глупости мне в голову ещё не приходили. Долой их! Убийца должен быть спокойным и бесстрастным. Время пока на моей стороне и надо действовать быстрее.

Крепко зажав порез локтем, я поворачиваюсь к двери, и успеваю вновь подумать, что было бы, если бы я решился сдаться на милость Араннаю. Неверный путь к неведомой свободе? Нет. Остаётся лишь пара шагов до завершения работы. Рамирес мне заплатит, мятеж будет подавлен. Свобода? Вот она – убить такую личность, как Зевран. После такого босс приблизит меня к своей власти. А там – как знать… Преемник - не преемник, а верный человек ему не помешает. Каков бы ни был ты, герой бунтовщиков, а жить тебе осталось…

Видя, что я решительно иду наверх, последнее моё препятствие, заметившее, что прокараулило мою прогулку по двору, пока не спрашивает, что случилось, но делает шаг поперёк пути. Я объясняю сам:
- О петуха споткнулся на крыльце. Гадкая птица дрыхнет, где ни попадя. А я чего вернулся – конюх сказал, кобыла господина Палача… с ней что-то совсем плохо.
- А я что могу сделать? – внезапно он теряется.
- Ну… постучите к нему. Пусть пойдёт, посмотрит, что там.
- К ним постучишь…
Ворон невольно скалится в ухмылке. Кровать в номере так скрипит, что трудно думать о чём-нибудь другом.
- Вот что, ты пойди вниз, в комнату справа, вызови Рикко. Он в лошадях разбирается, пусть посмотрит, что там с кобылой.
Болван. Да сдался мне твой Рикко и эта лошадь! Мгновение расслабленного невнимания. Струна на горле. Всё.
Мне его приходится тащить в стоячем положении, чуть приподняв от пола. Да, силы мне не занимать, но я её сегодня поистратил. Раненый бок сочится кровью. Свалив труп за портьеру, отделяющую поворот в крыло, натягиваю его шлем и куртку. Времени у меня всё меньше. Того и гляди – кто-нибудь проснётся и его понесёт сюда. Гашу фонарь. Если в почти кромешной темноте Палач приглядываться не станет, моя затея всё же выгорит. Тут, даже голос не смогу потренировать, чтобы изобразить последнего охранника, будем импровизировать. Полоска света из-под двери – свет не гасят. Придётся сразу отступить сюда, чтобы тень косяка упала на мою фигуру. Будем надеяться, что ты, долиец, кинешься к своей кобыле, как только я скажу, что она заболела. Судя по твоему к ней отношению, ты так и сделаешь.

Из номера наружу пробивается не только слабый свет. Заставляя глаза к нему привыкнуть, я вынужден внимать любовной музыке похлеще той, что гитарист с эльфийкой устроили внизу, и понимаю, что заставило охранника у комнаты распустить внимание.
Возня, жаркое бормотание, стоны, вскрики – ребята отрываются по полной, когда нормальный люд уже давно заснул. Сейчас стучать, прервать их? Пусть расслабятся. А то, чего доброго, просто пошлют подальше. И что тогда прикажете, выбивать дверь? Внезапность хороша, но для таких опытных воинов, мгновенье между выбиванием двери и доставанием ножа из-под подушки – внезапностью не назовёшь. Даже если они сейчас не в самой боевой позиции. Исподнее Андрасте! А в какой? Демоны, почему мне это интересно? Уже с трудом воспринимаю что-либо, кроме навязчивого возбуждения, как будто пропитавшего таинственный ночной покров, подобно запаху цветов или теплу камина. Сукины дети, вы когда-нибудь устанете?
Кто-то из них кричит, как девка, взвизгивая от восторга. Теперь всё громче, можно разобрать: «Velocemente, mio amorо! Bacio alla mi!» Да, это моя жертва. Зевран. Ещё быстрее хочешь, мало тебе, шлюха эльфийская? Вот этим делом бы и занимался – оно как раз тебе пристало, а ты полез в политику. Ничего. Скоро тебе будет всё равно.
«Целуй меня, целуй! О, мой любимый…» Тот ему что-то отвечает, возможно, по-долийски. Звуки стихают. Меня прохватывает от затылка до пальцев ног. Волна дрожи, которую страшным волевым усилием одолеваю, прижавшись лбом к стене и вдавливая в неё косточки сжатых кулаков. Не дышать громко. Эльфы чутко слышат… Сейчас мой слух тоже настроился на шёпот в этой комнате. Шорох белья, неслышные прикосновения, тихие изъявленья благодарности. Заснули? Рука тянется к двери, чтоб постучать. Десятый раз мысленно проворачиваю фразу: «Мастер Палач! Вашей кобыле плохо. Пойдите, посмотрите, что с ней!»
- Эвлар, вина не хочешь?
- Мм… нет. Хватит с меня.
- В смысле: вообще хватит с тебя?
Хихикает. И тот в ответ смеётся и снова слышен скрип кровати. О чём это они? Что, ещё не накувыркались? Дерьмо собачье! Вы меня с ума сведёте! Нет, кажется, встают. По полу шлёпают босые ноги, в корыте плещется вода.
- Помочь?
- А как же? Сам ни за что не справлюсь. Лей вот сюда.
Опять хихиканье и баловство. Что вы ещё придумали? Спать не пора?
- Сходи, принеси лимонаду, а?
- Зев, тебе делать больше нечего?
- Это тебе нечего делать, ты уже помылся. Дай сюда полотенце и сгоняй за лимонадом.
- А если его нет?
- Так сделай быстро. Или лучше принеси лимон и сахар, и пучок мяты там наверняка остался где-нибудь, я сам сварганю. Да, и вода в графине кончилась. Давай, сходи.
- Я не хочу пить. Сам сходи!
Удача? Неужели? Я даже делаю пару шагов от двери – это их не насторожит, они ведь знают, что охранник рядом. Араннай сейчас выйдет… Руки ныряют в голенища, вытягивают два метательных кинжала и прячут за спину, на всякий случай. Блеск благородного металла знаток увидит даже в темноте.
- Эв, ты не хочешь пить? Чего тогда ты хочешь? - сладко мурлычет тот, кого серьёзно опасается мой босс. - Эв, я уже немного отдохнул. А ты, наверное, чуть живой, да?
- Кто, я? Зевран, ты лучше не дразни, а то ведь…
- И что ты выберешь на этот раз?
- Опять я выбираю? Ладно. Сейчас схожу за твоим лимонадом.
- Возьми ещё там апельсин какой-нибудь или хоть яблоко.
- Ещё чего? Варенья, пятки тебе намазать?
- Почему только пятки?
В ответ слышится стон желания.
- И съешь сырого мяса! – Зевран хохочет, завлекая своего любовника, судя по долгой паузе и страстному мычанию, они целуются. Потом долиец говорит что-то довольно складное на своём языке и приближается к двери.
Я отступаю дальше. Теперь, в дверном проёме, появляется этот Палач, в наспех натянутых штанах, в руке – пустой графин. Оглядывается. Принюхивается? Что за…
- Фонарь погас, - негромко сообщаю я ему.
- Иди, возьми свечу! – доносится из комнаты.
- Да не споткнусь.
Он правда чересчур уверенно спускается, даже не трогая перил, скромного отсвета из приоткрытой двери ему достаточно. Пора.

Это последняя картина: Зевран Араннай живой. Он стоит рядом с приподнятой на подиуме ванной, обнажённый. В руке влажное полотенце. Всё.

Последнее, что я успел увидеть – сверкнувшие жёлтыми искрами тигриные глаза. И тьма. Свечи мгновенно гаснут, от хлопка мокрого полотенца и оба моих лезвия напрасно рассекают воздух. Одно куда-то отлетает и падает, сбитое упругой тканью, другое глубоко вонзается в то место, на пути к которому должно бы находиться горло мятежного эльфа. И он упал, поскольку в долю мига одновременно метнуться в сторону и выполнить такой простой и действенный приём никто не смог бы. Выхватываю два ножа из-под одежды, но моя жертва успевает отползти куда-то. Броски приходятся на доски пола. Скрестив руки, я достаю спицы-ножи, прижатые повязками к предплечьям. Мой первый ход был неудачен, второй неверен, а значит, будет третий. Демоны побери! Бой в темноте! Но я не отступлю, ты знаешь, Рамирес не простит мне промаха. Не даст второго шанса… Вот за что любят тебя Вороны, Гильдмастер Араннай. Если бы я работал на тебя, ты бы позволил завершить работу. Ты говорил: «И конь может споткнуться, и лучник промахнуться». И это так, уж если я вдруг оплошал. Ты не расходуешь своих бойцов за малую провинность, ты ценишь лучших, видишь в них людей. Даёшь возможность каждому. Я упустил свою. Жалеть об этом поздно. Я – Ворон. Даже ценой собственной жизни, я заберу твою, поскольку я пришёл за ней. И ты об этом знаешь.
Движение в темноте, бросок. Захват. Лезвие вспарывает плотную подушку, пух не даёт дышать. Мокрое полотенце охватывает мою руку, вырывая спицу, вооружённая рука повторно бьёт во что-то мягкое, в этот же миг под рёбра входит сталь… Издалека, снизу откуда-то, несётся крик: «Зевра-ан!» Гул нарастает. Всё.


* * *

Костёр складывают на рассвете прямо во дворе таверны. Огромная поленница покрыта сорванными с окон шторами и простынями, обложена соломой. Слуги выносят из кладовки запасы масла, льют на дрова. Хозяйка их бранила, но они плачут. У неё мирное, спокойное лицо. Рядом лежит красивая эльфийка. Бродячие актёры усыпали её цветами, сентиментально сплели руку её с рукой юноши, в объятиях которого она уснула навсегда. За ним ещё два Ворона. Доспехи и оружие товарищи забрали, но от души полили их тела хорошим антиванским бренди. Здесь ещё много места, сюда кладут убийцу. Не рядом с милой – рядом с Воронами. Он погубил их всех, но он ведь был таким же, как они.
Зевран оглядывается. К костру волокут деда, который ещё днём предупреждал: «Что-то не нравится мне этот тип. Нутром чую…» Он оказался прав. Но ведь нельзя заранее убить всех подозрительных! Новый супруг трактирщицы, много лет принимавшей в своём заведении мятежников, что тут особенного? Профессионал сумел их обмануть и добился бы своего. Доля мгновения, в которое его беспомощная жертва вдруг превратилась в яростного хищника, решила всё.
Зевран содрогнулся. Неприятно думать, что здесь мог оказаться ты…
- Семь жизней за одну мою! Создатель! Неужто я стою так дорого, что за попытку от меня избавиться, должны платить невинные?
- Это значит, что ты нужен Антиве, - пробасил его стражник огромного роста. А кто-то поправил: «Не семь, а шесть, похоже. Чё-то дед не закоченел совсем. Живой, нет? Поглядите!» Несколько человек принялись тормошить покойника, кто-то из слуг принёс воды. «Живой вроде, очухается!» Помятый бывший Ворон сел, стянул парик, пощупал толстую полосу сыромятной кожи, подшитую с изнанки.
- Эта повязка, - сообщил он, - уже меня спасала. Кастетом по башке – это и дуба можно дать! А где Рибо?
Почему-то разбойник, подобравший попугая, сразу сообразил, о чём он, и протянул бродячему лютнисту комок зелёных перьев.
- Эх, бедный мой дружок! Трудно сказать, что ты был Вороном, но всё-таки славно сразился напоследок! – вздохнул старик, укладывая птицу на костёр, с края которого только что слез сам.
- Всё-таки семь, - грустно прокомментировала одна из эльфийских артисток. Она, конечно же, считала тварь вполне разумным существом. Вороны поняли иначе: наёмник ведь напал на Тони Сапатеро и думал, что убил его.
А сам «воскресший» вспомнил: «Раз уж костёр, то арбалетчицу тоже несите. Вы её вроде там, в канаве бросили». Пока слуги выуживали из канавы труп, он посмотрел на Аранная:
- Джей правильно сказал: Дом Воронов пора перетряхнуть и сделать в нём ремонт. И раз Создатель допустил, чтоб семеро погибли вместо тебя, значит ты нужен Воронам. Антиве. Каждому из нас. Если бы ты не выжил, на что бы я надеялся теперь?
Зевран сказал:
- Тони, ты храбрый парень. Пойдёшь ко мне на службу?
- Извольте, мастер Араннай. Прикажете подать вам зубочистки?
- Точно! – эльф улыбнулся. – Когда я заведу своё отдельное хозяйство, мне обязательно понадобится дворецкий!
Вороны хохотнули, несмотря на драматичность ситуации. Кто-то сказал вместо молитвы: «Прощайте, славные сыны и дочери Антивы!» И тут же пламя факелов подожгло солому.


Во двор стекались вновь прибывшие. Те, кого ждал Зевран. Он взмахивал рукой, приветствуя новых соратников. Они, вникая в обстоятельства, пока вопросов не задавали. Что тут неясно? Какая-то битва произошла, скорее всего, ночью. Трупы сжигают, значит, полегли свои. Запах огромного костра и жар стали невыносимы, и Вороны, по молчаливому сигналу, стали собираться.
Скоро они оставят позади таверну «Дубовая ветка», несбывшееся покушение на атамана и погребальный костёр.

Зевран чувствовал за спиной присутствие любимого, ему очень хотелось, чтобы Эвлар сейчас его обнял. Как друг. Чтоб можно было опереться на него. Но он, конечно, на людях не сделает такого, да и не надо. Гильдмастер должен быть сильнее всех. Он чуть повернул голову к Эвлару, и тот положил руку на его плечо. Так хорошо.
Что сам-то сейчас думает? В который раз прокручивает в памяти ночной кошмар? Корит себя, что возбуждение и вино не дали сразу догадаться, что именно его насторожило? Конечно, запах крови, очень слабый, но его не должно там было быть. Серый Страж чует кровь не только Порождений Тьмы. Но до него это дошло лишь внизу лестницы, когда повернул к кухне и к столь знакомому кровавому следу в воздухе примешался чуть заметный запах яда. И там, наверху, шум, звон стали, звук борьбы… Там темнота, в которой что-то происходит. И слабого ночного света из окна так мало, но отличить стройного эльфа от крупного мужчины он сумел. Рука скользнула под густую бороду, резко набок сворачивая голову, пустой графин разбился о неё.
- Зевран…
- Да жив я, жив!
- О, Эльгархан!
Он шарит по столу, нащупывая свечи и огниво, но на его безумный вопль уже сбежались все Вороны, ночевавшие в таверне. И захватили фонари. Сидящий на полу среди распоротых подушек, наваленных на труп, усыпанный белыми перьями, Гильдмастер, щурясь, прикрывается ладонью. Ну, разумеется, глаза от хлынувшего света прикрывает, природную красу прятать Создатель не велел, это церковники придумали.
- Чего тут интересного? Вот мой убийца, а вот я. Прикончил его полотенцем. Ах, нет конечно, этим. И поднимает руку с окровавленным ножом.
Он умудряется шутить, когда выносят труп, когда они с Эвларом рассуждают, как это получилось и кто прислал наёмника. Вороны вновь обшаривают каждый угол «Дубовой ветки», удвоив стражу, они разбредаются. Их атаман ещё не знает, что за него отдали жизни две женщины и три бойца. Эвлар долго сидит на диване, рядом с ним и, вынимая перья из его волос, укладывает на колени его голову. Вскоре Зевран забылся сном: Ворону не впервой смотреть смерти в глаза. Своей смерти. Но видеть близко смерть любимого – совсем другое. Палач до света не уснёт. Он будет охранять покой самого дорогого ему существа и молча возносить молитвы древним эльфийским богам.

Его ладонь плотно касается плеча. Он делится своей уверенностью с другом. И утешает собственное сердце.
Подводят лошадей. И тут Зевран внезапно поворачивается, сбросив руку Эвлара.
- Садись на вороного.
- Зев?
- Что, думаешь, слегка рехнулся? Садись.
Араннай держит повод своего жеребца, и ждёт.
- Ну, что застыл? Палач должен ехать на чёрной лошади. Не разрушать же образ!
- А ты?
- Эв, я могу и передумать!
И передав коня, командует: «Вороны! В путь!»

Он догоняет кавалькаду на чужой лошади, и делится последними идеями насчёт задуманного: «Мы не должны в Риалто допускать боёв на улицах. Не разбредаться, перебежчиков с оглядкой принимать. Для Палача у меня будет отдельная работа. А что до мастера Рамиреса… Я сам с ним разберусь».