Со дня на день я ждал Серого Стража из Ферелдена. Последнее письмо его внезапно огорошило: Эвлар, задерживался «на недельку», не рассыпаясь в пояснениях. Я, понимаешь ли, нарочно ехал из поместья в главный порт страны встречать милого друга, чтобы ему скрасить неблизкий путь домой, а вместо него привезли письмо. Мне ничего не оставалось, как ждать следующего корабля, толком не зная, когда именно. Ну, малость я слукавил: дела в Антива-Сити у меня всё-таки были, поэтому, отослав Эллеану грустное письмо, что не смогу прибыть в тот час, как обещал, принялся ожидать лучшего часа. Как назло, в этом памятном году весна, наоборот, поторопилась: смывая скорбь Создателя о преданной людьми возлюбленной его Андрасте, поток небесных слёз хлынул на несколько дней раньше срока. Мало того, что бурное ненастье теперь могло помешать кораблям вовремя достигать антивской гавани, оно ещё и заперло меня в городском доме, как, впрочем, любых обитателей сего щедрого края. Наверное, именно для того, чтобы он был щедр, столько воды одновременно лилось с небес. Смывая и сметая на своём пути отжившее, как более не нужный мусор, вода спешила напитать иссохшую землю и дать ей силы расцвести после дождей.

Вынужденно слоняясь по двум этажам особняка, я думал: как хорошо, если бы милый друг приехал вовремя. Я бы, наконец, перестал тревожиться, каким бы ни был результат его визита к старому Авернусу, а Settimana di Rabbia - Неделя Гнева оправдала бы нашу задержку в городе и мы, вдали от посторонних глаз, не заскучали бы в своей уютной спаленке. Пора было, в конце концов, утолить голод страсти. Уверен, что мой Серый Страж проголодался так же, как и я.

Тоску мою развеял стук подкованных копыт. Даже не столько стук, сколько плеск. Лошадь остановилась у ограды и мощный бас незваного визитёра заспорил с не менее внушительным голосом кучера, доказывая, что хозяин непременно дома и «примет – куда денется!» К ним присоединились голоса охранников, а я уже в дверях – спешу узнать, что там. Набросив просмолённый плащ и прыгнув из домашних туфель в безразмерные ботфорты, я вышел на крыльцо и двинулся, сквозь завесу дождя, к воротам. У всадника прекрасный конь, великолепная осанка, лицо мне не знакомо. «Милейший, мне нужен Гильдмастер Араннай». Пауза, взгляд глаза в глаза, внимательный прищур. «Вы?» Он не ожидал увидеть цель своей поездки во дворе, но приподнятый мною край капюшона у него сомнений не оставил: он меня знает. «Поедемте со мной. Сейчас же».
Ну да! Так я и разогнался! Неплохо бы узнать, кто ты такой и кто тебя прислал. Но раз мы не хотим колоться прямо у порога, прошу во двор.
Я кивнул, требуя открыть калитку, чтобы всадник мог проехать, сделал тому жест, приглашая сюда. Рука, скрытая под плащом крепко сжимает боевой кинжал, свободной вежливо придерживаю повод, предлагая гостю спешиться и хоть на время скрыться под навесом входа. Он не боится повернуться боком, оказавшись уязвимым, значит – уверен в безопасности. Значит, и сам не собирается предпринимать ничего лишнего.
Никакой помпы, роскоши, отличительных знаков. Ничего приметного. Один-единственный посланник, с армейской выправкой и гордым взглядом, завёрнутый в невзрачный мокрый плащ. Тот, кто направил его в этот дом, прекрасно знал, что я могу ответить на такое приглашение лишь добровольно - сопровождение не требуется. Но отказаться не смогу. Так кто же хочет меня видеть?

У лошади гонца, настолько вымокшей, что масти не определить, ровно подстриженная грива зачёсана налево. Приподняв мокрую мочалку, в которую эта причёска превратилась, в свете фонаря над крыльцом, вижу тавро на верхней части шеи – корона с буквой А. Гвардия королевы.
- Ваш конь красноречивей вас, сеньор.
- Всё остальное узнаете на месте.
Кучер ловит мои движения, и на короткий жест в сторону конюшни уточняет: «Карету запрягать? Или…» Гость, не дождавшись моего ответа, рычит: «Коня! Малый, ты что не видишь? Хозяин торопится!» Подозреваю, что это не просто офицер. Какой-то дворянин инкогнито? Ох, я попал!
- Придётся потерпеть, сеньор. Негоже появляться на людях в халате.
- Да хоть в ночной рубашке! Поторопитесь.
- Ха! Это выглядело бы… ха-ха…
Он нехотя проходит за мной в дом и ждёт, будто простой посыльный, пока я не спущусь в прихожую, одетый как пристало случаю – без лишней роскоши, но элегантно и удобно. Стоит ли говорить, что я вооружён, как морской ёж, но только этого не видно!

Вороной Шмель, в отсутствие Эвлара, прекрасно служит мне. Несмотря на заметную разницу в росте с гвардейским скакуном, он, разогревшись на резвой рыси, вскоре заставляет того поднапрячься и пыхтеть позади. Он застоялся. Ему всё равно, куда мчаться, а мне хоть бы такое развлечение скрасило тягость ожидания в бездействии. Одно тревожит – королева не станет просто так отправлять тайного гонца к Гильдмастеру Антиванских Воронов.

К таинственному павильону со стороны Морского Парка мне путь известен. Я был здесь прошлым летом, когда Антиве-матушке грозило кое-что похуже раздоров в Гильдии. Что же теперь? Орлей? Кунари? Кони, съехав с дорожки, похожей на ручей, чавкают по грязи раскисшего газона, фыркают, чувствуя жильё. Спрыгнув со своего породистого скакуна, мой провожатый указывает на Шмеля: «Жеребец? Привяжите там». И мне приходится отъехать в сторону и примотать поводья прямо к дереву, подальше от гвардейского красавца: нам не хватало только конской драки, чтобы привлечь внимание. Впрочем, мокрые лошади мечтают о навесе, а не о том, чтобы выяснять, кто тут из них главнее. А вот мы с этим парнем внезапно чуть не застреваем в дверях павильона и мне приходится пустить его вперёд. Браска! А разве не меня так ждёт Её Величество? Но тотчас отгоняю эти мысли. Какая, к ограм, разница, кто вошёл первым! Разве меня ещё недавно такое волновало? Эй, слышишь, Араннай! Не один хрен собачий, кто из вас дворянин, если у тебя два ножа подмышками, два в рукавах, два в сапогах и два на поясе? И это не считая нескольких многозначительных приспособлений, которые с виду и не назовёшь оружием, да и вида-то никакого нет, поскольку лишь я знаю, что и как с ними следует делать.
Да и вообще, стоит оно – зацикливаться на формальном превосходстве титулованного моего знакомца, если сейчас обоим предстоит столь же формальный ритуал приветствия.

Не стыдно преклонять колени перед Создателем (как бы его не звали в твоей религии), во время любовной игры и... когда принуждают. Нет, разумеется, в последнем случае, чувствуешь себя мерзко, но утешаешь тем, что тут от твоей воли ничего не зависит.
С особой королевской крови выходит нечто среднее между этими вариантами. Интимность обстановки и непреложность ритуала странно соседствовали с величием момента. На той стороне павильона горели свечи, незаметные через плотно зашторенные окна. А сквозь полупрозрачный занавес была видна фигура женщины в платье туманно-серого оттенка. Она сидела возле канделябра, вероятно, над каким-то чтением. И тут, заметив наше появление, поднялась резко и, будто бы опомнившись, замедлила движения и стала приближаться к занавесу.

Её Величество я помню ещё премиленькой принцессой. Да, она была старше меня и возрастом, и своим положением… Вот ты сейчас о чём, Зевран? Фантазии в голову стукнули?
В общем, я рад, что именно на стороне этой принцессы, вроде бы, выступала ячейка Воронов, к которой я тогда принадлежал. Её Величество поддерживал столичный Грандмастер Кардосо, не столько ради сиюминутной выгоды, сколько надеясь в будущем на блага для Антивы и для Гильдии. Согласен, старикан сделал выигрышную ставку.

И если запросто отбросить церемонии - большой вопрос, кто кому должен кланяться: не я нуждаюсь в королеве, а она во мне. Но, собственно, меня смущало присутствие свидетеля. Юность моя была полна насилия и унижений – хватило на всю жизнь, чтобы ещё и добровольно при посторонних демонстрировать свою покорность. Потому я упрямо ждал, когда мой строгий конвоир покинет помещение, или же первым поприветствует Её Величество, согласно этикету, но, судя по всему, и он ждал этого от меня и спорить, в такой обстановке, было трудно. Я двинулся навстречу призрачной фигуре за занавеской, разделявшей помещение, когда вдруг прозвучал бархатный голос: «Оставьте нас». Позади хлопнула входная дверь и, однозначно, скрипнули зубы провожатого.
Под заигравший в голове торжественный, бравурный марш, моё склонённое колено коснулось пола, а лоб – орлесианских кружев. Продетая сквозь тонкую преграду, женская ручка задержалась у самого лица, щекоча пышными оборками манжеты. Я знаю только одного дурного антиванца, который не впадает в блаженный экстаз от такой милости. Да, он предпочитает целовать отнюдь не пальцы королевы. И лучше королеве не задумываться, что он хотел бы целовать сейчас. Но в этих пальцах зажата маленькая розовая карточка, пахнущая духами. Разглядев в полумраке белый вензель, обведённый серебром, испытываю непреодолимый дух азарта. Графиня Джиэда Луиджина Сэльвэтро ди Гелато. «И это надо сделать до прибытия корабля «Balena». Её Величество неслышно, плавно отступает, я тоже отступаю, поднимаясь и одновременно разгибая спину с изяществом, выверенным не зеркалами и паркетами, а плетью мастера. Я чувствую, что женщина за занавесом мной любуется и это, надо признаться, весьма приятно. Впрочем, визитка уже жжёт ладонь. О, это – белый танец. Я приглашён и уже сделал первое па, приняв заказ. Пора делать второе. Неужто королева думает, что эльфа так и пустят в дом дворянина, известного политика, приближенного ко Двору? Что бы она ни думала, но мне нельзя задерживаться больше ни секунды. Мой провожатый прячется под козырьком узенького крыльца, и готов ринуться вовнутрь павильона, едва ли не отталкивая меня силой, но я успел слегка его уесть, пафосно обратившись к лошади: «А ты, бедняга, мокнешь? Это за право называться гвардейским жеребцом». И, быстро ретируюсь к своему Шмелю, во избежание лишних неприятностей. Приятно пощипать аристократа за усы!

Поздний весенний вечер тонет в ледяных потоках ливня. Вспышки далёких молний озаряют путь. К счастью мой конь, вернее – конь Эвлара, один из занимающих вакансию «Чёрная Лошадь Палача», нравом уравновешен и не шарахается от грозы. Он мчит меня к особняку моего друга Берто – Грандмастера Салле, первым принявшего сторону Аранная в борьбе за передел гильдейской власти. Возможно, он и не решился бы на это без поддержки Большого Ворона, и всё же этот шаг вполне даёт повод называть его другом, тем более, что он сам лично жизнью рисковал за наше дело.

Мокрый, как пёс, вваливаюсь в дом с чёрного хода, роняю плащ на руки Ворона-охранника, второй ведёт меня в деловой кабинет хозяина. Тот вскоре сам является. В халате. Явно сегодня никого не ждал.
- Привет, Лаура! – я машу рукой в пространство. – Берто, где у тебя система для подглядывания? А то, может, я к даме задом повернулся?
- Не дури, Зев. Графиня спит.
- Берто, кого ты лечишь? Славная Лаура Гарсиа Мена, разбуженная среди ночи дорогим супругом, неосторожно вставшим… Что, она плохо переносит своё нынешнее состояние?
- Зевран. Давай уже о деле.
- А я о деле. Я задал вопрос, почему наша общая знакомая ещё не здесь. Её тошнит?
За корпусом часов, размерами напоминающих небольшой шкаф, закашляло и загудело. И сонный голос Лауры, недовольно рявкнул: «Только от тебя, Зев!» Я рассмеялся:
- Нет, на сей раз никак не от меня. Во всём виноват только он – твой муж. Но я рад слышать, что ты в добром здравии. Тем лучше.
Роберто Мацеолла указывает на удобное кресло, но я двигаю лёгкий деревянный стул, повернув его спинкой к хозяину, и вольготно сажусь верхом: не хочется промочить дорогую мебель. Затем кладу на край стола визитку дамы.
- Что? Маленькая донна Джиэда?
- Я целый день думал: Ривейн или кунари?
- Кто тебе это дал?
- Лучше не спрашивай. – Но пальцем я показываю вверх, картинно закатив глаза туда же. Роберто должен знать. Поскольку без его подмоги я ещё долго вынужден буду выслеживать пути пересечения Ворона-убийцы с прекрасной обладательницей серебряного вензеля на розовой бумажке. «Balena» прибывает из Ривейна через десять дней, как раз к обычному концу Недели Гнева – всё расписание судов я наизусть выучил в ожидании Серого Стража. К тому времени я уже хочу быть в «Рагнателе», в своём поместье и с моим Эвларом, вдали от суеты столицы. И вообще, если реально загнать куда-то жертву, то лучше сделать это, пока она ограничена в передвижении. Нет, правда, не ворвусь же я в пышный особняк ди Гелато с визиткой и ножом? Её Величеству, конечно, наплевать, как я это устрою, но она пожелала считать меня своим личным наёмником. Дело не только в ней, конечно.
Подумав, взвесив имя дона Сэльвэтро ди Гелато и сопоставив его с частыми вояжами по белу свету, происхождением его супруги и визитом посольства из Конт-аара, наш Мацеолла выдаёт:
- И всё-таки кунари. Зевран, это не просто государственное дело. Это межгосударственное дело, ты это понимаешь?
- Но нас ведь это не смущает. Да?
Он погрузился в новые раздумья. Он – ярый патриот и понимает, что королева тоже не из дамского каприза послала в такой жуткий вечер за Гильдмастером. А мне, с моим эльфийским слухом, так и мерещится тревожное дыхание Лауры за корпусом часов.

- Берто, дружище, надо что-то делать.
- Ты говоришь так, будто уже знаешь, что именно.
- Конечно, знаю: Араннай я или нет?
Граф Сьерра ди Дуарте, а по совместительству – Грандмастер округа Салле Роберто Мацеолла, вполне с этим согласен. Он тоже чувствует азарт охотника, как настоящий Ворон, кивает, хитро улыбаясь, но не сводя с меня своих испытывающих глаз – таких пронзительно-чёрных, что и зрачков сразу не различить. Меня трудно этим смутить: уж если я выдерживаю взгляд Махариэля, то даже такой босс, как Берто, не заставит меня ёрзать на стуле.
- Свет ещё не оповещён о вашем с Лаурой наследнике?
- Свет? Зев, я даже Воронов пока не известил об этой радости. Несколько дней назад мы с женой ещё сами не были уверены. Вот, перед самым ливнем пригласили мага и он всё подтвердил. И ты явился тотчас, как всегда вовремя.
- Верно, я всегда вовремя. И в том причина моего успеха. Значит, устраиваем званый ужин. Можно с балом. Даю тебе три дня.
- Мама будет в восторге… - кисло протянул граф, заранее представляя, чего ему будет стоить не только великосветский приём, но и убедить старую графиню поторопиться со столь значительным мероприятием. Однако, я не удовлетворён таким раскладом.
- Берто, тебе сорок два года! Может, пора решить один вопрос без мамы?
- Вот так хватило свадьбы. Зев, ты не представляешь: она до сих пор пилит мне мозги за то, что я так поспешил с женитьбой и не представил ей невесту заранее.
- Ей не по нраву Лаура? А мне казалось, у графини должен быть отличный вкус.
- Ей не по нраву всё, что делается без её участия. Даже узнав о внуке, она будет страдать, что не держала свечку при его зачатии.
Мы прыснули со смеху, живо представив то, что ляпнул граф. Но я продолжил реализовывать свою идею:
- Ужин ты проведёшь в городском доме. Здесь. С оркестром, танцами и картами – всё как положено на разудалой вечеринке.
И, не успел мой визави и рта раскрыть, добавил:
- Графине скажешь, что невежливо заставлять всех столичных аристократов тащиться за город в ваше родовое имение в такую мерзкую погоду. Пусть матушка совершит подвиг ради дорогих гостей и поскорее выезжает. Если, конечно, пожелает присутствовать…
- Да она доплывёт вразмашку, ради такого дела!
Немного пошутив и посмеявшись по поводу гостей, которым всё-таки придётся прогуляться под дождём, Роберто Мацеолла вдруг посерьёзнел и спросил:
- Это из-за того, что тебе надо непременно быть на этом вечере?
- Фамильное поместье Сьерра ди Дуарте не потерпит эльфа среди гостей, будь он трижды Гильдмастером и дважды фаворитом королевы.
- Последнее: вот ты сейчас к чему это?
- Ну… с фаворитом я загнул, конечно. Просто мне надо, чтобы на твоей великосветской вечеринке была эта особа. – Я постучал пальцем по розовой визитке. – А за город она может и не поехать. Причина для отказа в такой ливень, как понимаешь, очевидна. Так что развлеки знать, скучающую по домам в Неделю Гнева.
- Последнее: а подождать, пока дождь кончится… Впрочем, я понимаю.
- Вот и хорошо. Подумай сам: единственная радость в городе – тебе никто не сможет отказать. К тому же я и сам спешу.
- Палач? Он ещё не приехал?
- «Falko» прибудет, - взгляд на громадные часы, - уже сегодня. «Segretto» - завтра. Проблема в том, что я не знаю, на каком из них Эвлар: отправился он из Амарантайна или Денерима. Да и вообще, успел ли в этот раз сесть на корабль. Погода - сам видишь, гроза и шторм, вполне задержат судно. Ещё и к пирсу лодка подойти не сможет…
С трудом преодолев волнение, встаю и направляюсь к выходу. Роберто Мацеолла в курсе, что Палача в Антиве нет, и что я здесь, в столице, ради возлюбленного. Но он не удивлён визиту: Ворон не выбирает, когда его найдёт работа. Граф понимает, дело слишком важное, раз я могу думать о чём-то, кроме…
«Поеду в порт, встречать его, так что дома меня не ищи. Когда прибуду – отошлю посыльного. И непременно жди на ужин».

* * *

Пять с лишним месяцев томительного одиночества. Не то, чтобы мне вовсе нечем было себя занять – напротив. Скучать не приходилось. Я так увлёкся самой разной деятельностью, что времени не оставалось на необходимое. Последствия войны за власть и требования Гильдии, которую я теперь вынужден возглавить – это вам не сушёный виноград! Это куча тоскливых документов и ещё более тоскливых встреч, в приятном случае, замаскированных под вечеринки и обеды. А как же новая учебка, ради которой я объехал полстраны, заодно проверяя исполнение своих новых законов? А нападение одержимого и раны, уложившие меня в постель в разгар строительных работ в поместье? И сын, с которым, наконец, я мог проводить дни, не занятые бурным творчеством «нового мира». Но вечером, когда я падал, совершенно вымотанный тем, чем нагрузил себя чрезмерно, прежде чем рухнуть в бездну сна, я вспоминал тебя, Эвлар, и сожалел, что до тебя рукою не достать. Сколько раз ночью мне хотелось нежности и ласки, и я тянулся, забываясь, чтобы прижаться к милому... и просыпался, чуть не плача от досады.
И ты, по ту сторону моря, свернувшись в затхлом, вытертом спальном мешке или в какой-нибудь гостинице, на тюфяке, продавленном сотнями тел, конечно, чувствовал такое же. Ты был ещё более одинок, и у меня в носу щипало от сочувствия даже сильнее, чем от жалости к себе.

Но вот проклятый ливень, как воплощение преград, перестаёт тревожить мои мысли, поскольку ими завладела, только желанная награда за нашу с тобой верность и привязанность. Я слышу родной голос, касаюсь тебя, сознавая, наконец, реальность воплотившегося счастья. Дыхание, и ритмы сердца совпадают, когда, смыкаются объятия. И в этом мире остаёмся только мы. Это одновременно бесконечно и слишком коротко, поскольку двое суток совершенного блаженства всё-таки закончились. Как и подошёл к концу срок, данный мной Грандмастеру Роберто Мацеолле для подготовки к жаркой вечеринке, которая мне предстоит.
Мой дорогой, я тоже думал, что все эти дни в нашем с тобой отдельном мире никого не будет. Что мы сумеем утолить любовный и душевный голод общения друг с другом до той поры, когда расстанемся хоть ненадолго. Сначала, вспомнив, что условный час настал, я огорчился не меньше тебя, но вскоре что-то изнутри всколыхнуло тот самый азарт хищника, идущего по следу. Танец со смертью. То, что в мирное время спрятано от самого себя, но стоит этому начаться – Ворона не остановить. Сейчас я на работе. Это началось и это не закончится, пока идёт охота.
Но я вернусь к тебе, если вернусь сегодня, мой Эвлар.

Мой Серый Страж… Потом надо будет в подробностях признаться, почему я тебя покинул в НАШЕ время, нагло оттяпав от него кусок. Развеять даже мелкие сомнения. Конечно, ты расстроен, что я не могу быть с тобой дни напролёт до окончания Недели Гнева. Тоска наша после разлуки не развеяна до основания, и этот перерыв трудно перенести обоим. Но, милый мой, во всём надо увидеть лучшее. Во-первых, я выполню долг перед Антивой. Ведь, что ни говори, я - страстный патриот. Во-вторых, заработаю немало денег… Презренные монетки – без них никак. О благодарности Её Величества смолчим. А в-третьих, надо бы признать, что нам с тобой необходима передышка после того, что мы вчера устроили в приватной обстановке нашей спальни. Ты не находишь? Нет? А кто был утомлён до полуобморока и чуть мог шевелиться поутру? Кто жалобно просил: «Довольно, Зев, я больше не могу»? Хи-хи! Конечно же, ты притворялся. На самом деле нам с тобой хотелось повторять это снова и снова. Да мы и повторяли с удовольствием, едва передохнув. Браска, я себе едва поясницу не сорвал, стараясь для тебя. Так что небольшой перерыв не повредит.
А то, представь: валялись бы весь день в постели, сопя друг другу в ухо. Ну, что за дело для суровых Воронов? Ладно, не злись: я сам себя обманываю. Больше всего на свете мне хотелось бы именно этого. Или хотя бы просто быть рядом с тобой, залечивая раны, нанесённые душе разлукой, и награждая себя ощущением полного счастья.

Но вот я здесь.
Огромный зал городской виллы графа Сьерра ди Дуарте сверкает множеством огней, стократно отражённых в хрустале и позолоте.
Десятки экипажей заполняют двор, их с трудом разворачивают и отгоняют к заднему фасаду и в переулки. Копыта лошадей взбили в жидкую грязь покрытие двора, сравняв с цветной щебёнкой края клумб, пока не обновлённых к летнему сезону. Кучера и форейторы с трудом справляются, не в состоянии различить дорогу. Некоторые упряжки отъезжают, чтобы потом вернуться за хозяевами, другие остаются под дождём. Вы уж меня простите, кони, это я – Араннай вас вытащил в такую мерзкую погоду. Но ведь не всё скучать по стойлам! Не всё лениво ковыряться в торбе овса, что обеспечила бы завтраком пол-эльфинажа. Кстати, вот - самые упитанные лошади на этой вечеринке!
Из эркера отлично виден белый шестерик откормленных неваррских рысаков, впряжённый в розовый «тюльпан» с серебряными переплётами. Он подъезжает прямо к крытому помосту, устроенному у крыльца так, чтобы гости не промокли, но сбоку видно, кто выходит из кареты. Клиент на месте. Одна преграда: донна с мужем. Вторая – следом тащится служанка или компаньонка, отсюда по одежде не понять, а суть одна.
Пора и мне вернуться в зал, наполненный гостями.

Их много. И один знатней другого. А эльф только один. Угадайте, кто? Даже покойный Грандмастер Дома Воронов Тревизо – сеньор Томан, будучи эльфом, не стремился посещать собрания дворян. Своих невест он выбирал среди богатого сословия без лишних титулов, играя свою роль одного из отцов Гильдии лишь в круге Воронов. А я вот тут. Да, я не дворянин, я – сын эльфийской шлюхи, знать отворачивает нос от тысяч моих соплеменников, но здесь моё присутствие проглотят, поскольку даже старая графиня Сьерра ди Дуарте, чуть-чуть кивает мне и благосклонно взмахивает веером, пусть даже чтобы только доставить удовольствие своему сыну. Кажется, Берто ей наврал, что я спас ему жизнь и что я – незаконный отпрыск ферелденского вельможи, который мне оставил состояние. Одно из этих обстоятельств точно сработало.
А вот и мой недавний посетитель. Кавалер де Фьерте – имя, известное в Антиве. Забавно, кстати, его выдали усы: стоило описать осведомителю внешность «гвардейца», мне тотчас дали знать, кто это. Пока не проявляет вида, что мы слегка знакомы. Зачем он здесь? Следить за мной? Надо воспользоваться, чтобы лишний раз не тревожить Берто. Если де Фьерте предан королеве, он поработает и на меня.

Довольно странно чувствовать себя объектом интереса, как дрессированная обезьянка за столом. Особенно, когда предстоит государственный заказ. Нет, я не подведу своих учителей. Еда почти не тронута, бокал едва пригублен во здравие хозяев и их будущего чада. Лаура восхитительно изображает дурочку, премило улыбаясь каждой сволочи и хлопая, как кукла, своими бирюзовыми глазами. Берто, отдав всем долг гостеприимства угощением, активно развлекает публику рассказами и, постепенно, любопытство вокруг эльфа в дорогом камзоле сменяется обычным настроением светской вечеринки. Мои манеры, в сочетании с живостью и обаянием, добавили мне нескольких поклонниц. Кавалер де Фьерте, совсем некстати, приближается в момент, когда вокруг меня колышется букет атласных юбок.
- Говорят, Араннай, вы – умелый картёжник. Партию?
- Всенепременно, мой сеньор. Чуть позже.
- Уверен, дамы вас простят. Тем более, мы тут поспорили насчёт ставок в «Алмазный ромб», и мне вас рекомендовали, как знатока, который сможет разобраться.
Завернув в помещение за оркестром, он делает суровое лицо.
- Что происходит? Два часа вы наслаждаетесь, подобно всем гостям, и ещё не приблизились...
- Тсс... Уверяю вас, ещё и как приблизился. Вечер в самом разгаре.
- Но вы даже не попытались с нею говорить. Вас познакомить?
- Ни за что! Поверьте профессионалу: я действую.
Предупредив дальнейшую попытку спорить, я останавливаю кавалера, похлопав по плечу:
- Дружище, потерпите ещё два часа, а потом, когда будет необходимо, вы подтвердите, что играли со мной в карты. Возможно, мы действительно сыграем, но сейчас начнётся бал. И я вам предлагаю с кем-нибудь потанцевать. Расслабьтесь.
Ещё один болван на мою голову. Зачем Её Величество прислала его в дом Роберто? Откуда ей вообще знать... Впрочем, болван, конечно, догадался, к чему я здесь. Третий день на исходе. Джиэда Луиджина Сэльвэтро ди Гелато вполне жива, чего не скажешь по её унылой физиономии. Так бы я пошутил: цветёт и пахнет. Именно аромат её духов навёл на мысль. Примерно час назад, проходя мимо, я вдруг остановился, закатив глаза: «О, какой запах!.. Это... неподражаемо!» Будто опомнившись, огляделся по сторонам, скользнув взглядом по молодой особе в сером платье. Да, она поняла, что это про неё, но я немного стушевался и прошёл мимо. Когда девушка на балу выглядит, как кастрат перед борделем и корчит мину праведности и презрения, наивно думать, что традиционное заигрывание даст результат. Конечно, де Фьерте следит за ней и, если она – кунарийская шпионка, то осведомлена об этом. Поэтому мне надо как можно меньше показываться в его обществе. И мне отлично удалось отделаться от контролёра, увязавшись в танец с первой попавшейся девицей. К счастью, я знаю эту музыку.
Моя клиентка не танцует, но её муж, строго шипит ей в ухо и она, нехотя изображает, что довольна этим вечером, а моя голова, будто невольно, склоняется к их паре, когда «случайность» приближает нас. И она слышит вздох неопределённого желания, и замечает вдруг повёрнутое к ней лицо. Мгновения должно хватить, чтобы она запомнила внезапный интерес к своей персоне. Возможно, это её не волнует, но теперь она будет наблюдать за мной.
Оставив свою славную партнёршу тешить остатки своего сознания прощальным комплиментом, стараюсь отойти подальше и, через зал, ловлю не один взгляд. Зеркало отражает серую фигурку: уставилась в затылок. Неприятно, как будто сейчас метнёт нож. Поэтому я вправду попытался на время расслабиться в удобном кресле перед решительным броском. Пестрота и блеск публики слились с чарующими звуками оркестра. За окнами совсем стемнело.

Мой разум наслаждается сознанием того, что мой Эвлар, мой Серый Страж окончил свою долгую поездку и он сейчас всего за пару миль отсюда – в нашем доме на Пьяцца ди Инконтри. Это не океан, надолго разделивший нас, и всё же расстояние не даёт возможности увидеть тебя, радость, прямо сейчас. Чтобы опять быть вместе, я должен потерять много часов среди великосветской публики. И если ты наивно полагаешь, что мне всё это нравится – не беспокойся. Ни одной секунды сверх необходимого Зевран тут не останется. Я прилечу к тебе, как только выполню условие, которое позволит нам долго не вспоминать слово «разлука».

Моя клиентка с видом праведницы, вовлечённой в круг порока, стоит, подпирая колонну, и спрятав руки за спину. Возможно, она ничего в них не скрывает, но её поза живо мне напоминает позу Стэна, стоящего в дозоре у костра. Вот так он мог подолгу медитировать. Графиня Джиэда очень молода, ей вряд ли больше двадцати, но гонору в ней хватит на троих. Мать девушки – ривейнка знатного происхождения, отец – антивский дипломат. Джиэда родилась в Антиве, но подолгу бывала в Конт-ааре. Видимо, там и набралась идей кунари. Ну, самому-то головой страдать никто не запрещает, а гадить собственной стране - совсем другое дело. Впрочем, когда Ворона волновали истинные мотивы заказчика? Тем более, если на белый танец Ворона приглашает королева.

Вперёд. Худая дама в платье нежно-палевого цвета, явно ей не по возрасту, похоже, перешитом из того, что не понравилось хозяйке, направилась куда-то. Я тоже. Мы почему-то встретились и как-то оказались в дальней комнате, пили вино, и я узнал немало интересного о госпоже забитой компаньонки. «Ах, я вас понимаю, донна, как я вас понимаю!» Потом язык дамы стал заплетаться, зрачки остановились и она откинулась на спинку кресла, свесив голову набок. Нет, я не убивал её. Зачем Роберто лишний труп в его особняке? Предложенный яд, правда, оставит тяжкое похмелье, и утром дама устыдится своей распущенности, но будем откровенны: она тут не одна такая. К тому же она не признается под страхом смерти, что эльф споил её вином и... кто ещё знает, что он себе позволил? Пусть думает, мечтать не вредно. Я вон и сам не прекращаю думать о своём.

Вчерашний день, вчерашний вечер... они вернули телу ощущение особых радостей. Те тайные забавы, что мы с тобою вспомнили, мой Страж, истосковавшись по интимным удовольствиям, так быстро разбудили замороженные чувства, так распалили страсть, что плоть стремилась сторицей вернуть потерянное в длительной разлуке. Я жаждал быть с тобою вновь и вновь.
И то, что мы теперь совсем недалеко, и близость скорой встречи, непрерывно будоражило фантазии. Самые неприличные, мой дорогой. Недавние воспоминания, не отпуская ни на миг, то и дело, возвращали сознание в спальню. Да, да. Прямо из зала, залитого светом сотен канделябров и полного гостей. В эти моменты я не видел никого, кроме тебя, мой милый. Причём тебя в постели, разумеется, прижатого к подушкам и сладко стонущего подо мной. Скажи, какого демона тело моё играет роль одной из важных птиц в этом проклятом раззолоченном курятнике, когда душа оставлена в твоих жарких объятиях? Я обязательно исправлю это, как только смогу.

Графиня ди Гелато злится на долгое отсутствие несчастной компаньонки. Прошло не менее четверти часа... Что? Вы думали, соблазнителю потребуется много времени, чтобы завлечь и бросить среднестатистическую жертву? Вернее, чтобы вскружить голову, плеснуть вина с отравой, выведать нужное, убрать помеху и незамеченным вернуться к обществу. Вы плохо знаете эльфов-убийц, сеньоры! И не дай вам Создатель поближе их узнать.
Вращаясь среди публики и заговаривая со всеми полузнакомыми, я добираюсь до виновницы сегодняшнего торжества и, рассыпаясь в комплиментах, предлагаю Лауре немного отдохнуть. «Да, да! – подхватывает Берто, хитро щурясь на меня, - Тебе необходимо полежать, моё сокровище. Пойдём, я провожу тебя». Они скрываются, а де Фьерте уже приблизился. Он снова хочет утащить меня на разговор? Какой же вы нетерпеливый, кавалер!
- С графиней всё в порядке? – притворно начинает он.
- Да, она просто отдохнёт немного и снова выйдет. Вы собирались пригласить хозяина сыграть с вами?
- Д-да, честно говоря.
- Не беспокойтесь, он скоро вернётся. А пока, не желаете ли потягаться вон с тем господином?
- Что? С графом Сэльвэтро ди Гелато?
Как долго будет доходить до этого мабари Её Величества? Дошло!
- Да, я сейчас же предложу ему сыграть!

И кавалер, конечно, преуспеет. Поскольку муж Джиэды Луиджины уже кипит от ярости, пытаясь успокоить эту стерву, а она, кажется, готова сжечь его дыханием. Как раз в этот момент кавалер де Фьерте внезапно приглашает графа сыграть партию, а тот ломается: оставить ли жену снова одну или...
- Простите, вы искали компаньонку?
- Вы видели её?
Он давит из себя какое-то шипение, не в силах обратиться к эльфу, как к равному. А у его супруги такой вид, что не будь она дворянкой, плюнула бы в дерзнувшего приблизиться «плебея».
- Араннай. Сеньора, что стояла рядом с вами, похоже, зацепилась хм... у столика с вином.
Кивок в сторону бокового зала с угощениями.
- Сейчас я её позову, дорогая...
- Не надо. Я сама.
Далее следует «драная коза» на чистом ривейнском, а де Фьерте, подстёгнутый моим красноречивым взглядом, резонно успокаивает мужа моей шпионки и тащит его к карточным столам. Великолепно! Вы не такая уж бездарность, кавалер!

Теперь момент растерянности. Какой бы ты пронырой ни была, Джиэда ди Гелато, но, не найдя своей «рабыни», на которую уже была готова спустить собак, твой взгляд будет бессмысленно обшаривать пространство и ты, в конце концов, вернёшься по своим следам к этой колонне, чтобы обдумать, что же произошло. Каждый теряется, чувствуя себя немного не на месте. И тут являюсь я. Зевран Араннай собственной персоной – прошу любить и жаловать.
- Позволите задать вопрос?
- Прочь, остроухое создание.
Если бы это происходило на людях, то всё внимание сейчас было бы наше. Но я поймал Джиэду в коридоре, когда она, в поисках компаньонки, решила обойти другие помещения. Графиня поливает меня ядом полнейшего презрения и глупо думать, что такую женщину можно свести с ума за час. За год. Что эта женщина вообще способна поддаваться приятным чувствам. Ну, госпожа, коли вы не желаете влюбляться, придётся это сделать мне. Редкая стерва устоит, почуяв слабину мужчины перед собой.
- Пожалуйста, не надо так со мной, я... хотел только спросить... Нет. Извините...
Я отступаю, чувствуя растущий интерес. Но нить тонка. Сердито сдвинутые брови и губы, сжатые в полоску. Туда или сюда? Фыркнешь и отвернёшься? Уже нет.
- Вы потеряли компаньонку? Идите в зал, я разыщу её.
Красавица, ты не узнаешь, чего же я так сильно от тебя хотел. Ты стерпишь это?
- Стой.
- Да?
- Что за вопрос?
- Этот ваш... запах... Я от него как будто сам не свой... Воспоминания нахлынули... Это ведь аромат пачули, верно? С чем-то ещё… Да, да – Ривейн. Конечно, ваша внешность...
- Что в ней не так?
Она как будто режет голосом всё, что ей неугодно. Она не спрашивает - утверждает, и если я сейчас хоть где-то промахнусь, придётся срочно менять план.
- Никак не разберу. Вы хороши. Но тут много красивых дам. Так почему я больше не могу смотреть в другую сторону? И, кстати, можно ли узнать хотя бы ваше имя?
С ней так ещё никто не разговаривал. Одно дело сыграть влюблённого из пасторального романчика, другое – тягу на высоком, недоступном пониманию уровне. Фыркнула и немного повернулась, чтобы меня покинуть. Нет, ты уже моя. Даже если вот так:
- Имя? Люди моего круга его знают. А вот эльф, хоть и в золоте, всё равно – только наглый эльф! Убийца, вор и мерзкий ушастый содомит.
- Что... обо мне ходят такие слухи? Позвольте прояснить: я связан с некой Гильдией, если вы это имеете в виду. Но к овцам абсолютно равнодушен. – Тут, наконец, можно и включить фирменную улыбочку. Она не понимает шуток?
- К мужчинам.
- Всякое бывало. Но нынче я свободен.
- В свете говорят, что ты живёшь с...
- Тсс... Не здесь.
Мимо нас торопливо пробегает Флора – распорядительница, правая рука Роберто Мацеоллы, хотя все думают, она просто служанка. Её свидетельство нам не опасно, но Джиэда не знает слуг в лицо и понимает, что нам надо бы уединиться, если она хочет узнать что-то ещё. Моя шпионка всё-таки заинтригована. Она заглядывает за ближайшую дверь и, очевидно узрев там не то, что полагала, вдруг оставляет барский тон.
- Вы знаете, кому пытаетесь пудрить мозги?
- Нет. Но какая разница? Я целый вечер чувствую, что взгляд мой устремляется к вам всякий раз...
- Глупо надеяться, что у вас что-то выйдет.
Испытывает: как я теперь выкручусь.
- Запахи – мощное оружие. И ваш меня сразил, заставив обратить на вас внимание. Теперь к этому подключились и другие чувства, с которыми трудно бороться. Скажите, вы нарочно, смущаете мужчин таким… я бы сказал, не слишком честным способом?
- Глупости. Это обычные духи – дань моде.
- Выходит, дело в моей расе. Эльфы чувствуют тоньше и сильнее.
- Собаки тоже. Но в поле моего зрения только один кобель.
- Хотелось бы вам это доказать, проверить, подействует ли это и на вас. У графа Сьерра ди Дуарте в кабинете стоит ларчик с кусочками ароматической смо...
- В кабинете? Вы были там?
- Ну, разумеется, хозяин – мой старинный друг. Хотите, покажу вам дом?
Вот и большой соблазн. Проникнуть в тайное хранилище такого уровня – заветная мечта шпиона. Как только двери кабинета за нами закрываются, я подпираю стулом ручку. Она, тем временем, находит освещение, оглядывает мебель. А я стою, будто заворожённый красотой своей внезапной пассии. Она была бы милой, если бы не каменное выражение лица. И что могло заставить эту девушку служить кунари? Блажь? Личная трагедия? Максимализм, свойственный молодым? Джиэда ди Гелато разрывается между желанием пошарить в секретере и навязчивым обаянием моей персоны. Я не обманываюсь: она не испытывает ни малейшего влечения ко мне или, по крайней мере, тщательно это скрывает. Но душа женщины приятно млеет сознанием власти над мужчиной. Как же не повертеть влюблённым идиотом, когда он сам напрашивается? И она применяет простой и действенный приём по типу «Ах! Вся моя неприступность – маска. Я так хочу ответить на ухаживания! Но я боюсь…»
- Мой муж страшно ревнив.
- Насколько страшно?
Её запах действительно заводит. Роскошный аромат с нотками терпкой герани фатально действует на всякого самца.
- Араннай, что вы делаете!
Но гибкая фигурка так удобно вливается в объятия, что нельзя говорить о принуждении.
И, хотя чувства мои оставались в полной моей власти, тело уже стремилось к продолжению. Нашему грешному сосуду бывает всё равно, кто распаляет его вожделение: один ли, многие, знакомые, чужие или даже те, кто отчего-либо противен духу. Это сейчас играло на меня: не приходилось заставлять себя усиливать нарочитые проявления желания. Я тискал мою пассию, пыхтя ей в ухо глупости о том, как мы сбежим в гостиницу, под видом иностранцев. Поверила она в мою влюблённость или нет, только наверняка поверила, что я очень хочу задрать ей юбку. Ответный ход: томные вздохи, расслабленность и шёпот: «Да, конечно, да... только не здесь...» Но предложение спрятаться в карете ещё не подоспело, когда рука графини скользнула вдруг с моей спины за её собственную. Как в зале. Резко откинувшись назад, чтобы опереться лопаткой о выступ дверной рамы, выставив ногу, чтобы я споткнулся при попытке уйти влево, она уравновешивает тело для удара. Щелчок складного лезвия. И ловкий перехват. Короткий хрип. Она сползает по стене, давясь кровавой пеной, и тёмные глаза, уставившись в мои, подёргиваются смертной пеленой.
- Да, госпожа. Я – Ворон.

Эффектно, правда?
Но мне мало свершённой мести, и, наклонившись к жертве, шепчу: «И я люблю мужчину!» Пусть, в угасающем сознании всё всколыхнётся искрой последнего протеста. Тело задёргалось в агонии и замерло. Теперь с ним надо что-то делать.
Ваше Величество, спасибо за прекрасный белый танец, но смерть – моя старинная партнёрша – пытается вести. Вам теперь хорошо и вас, не беспокоит, как я намерен защищать от правосудия свои мягкие части. Поэтому надо сделать шаг в сторону и основательно подумать.

Дыхание успокоилось и сердце бьётся ровно. Румянец всё ещё пылает на щеках, свидетельством подавленного возбуждения. Навязчиво преследует аромат пачули, внезапно ставший неприятным. Немного совестно перед тобой, любимый, что мне пришлось прибегнуть к ложной страсти. К тому же, я себя разогревал, припоминая нашу ночь. Ужасно поясницу тянет с непривычки от того, что мы вчера...
- Зевран, дверь-то открой.
- Лаура, ты молниеносна. Я даже не успел съесть труп.
- Тебе придётся это сделать! Объясни, какого огра ты завалил клиентку в кабинете Берто!
- Зайди. Я собирался затащить её в карету и вывезти подальше. Но погляди – она начала первой. Видишь ли, «наглый эльф» и «ушастый содомит» мешал ей обыскать все эти ящики. Ну, что за воспитание?
Ручка оружия по-прежнему торчит из бока жертвы. Не хочется измазать кровью паркет и всё вокруг.
- Так это её нож? Прекрасно. Зев, ты не теряешь мастерства.
- Лаура, неужели Араннай может таскать с собой всякую дрянь? Моей жертве предназначался другой конец, но она меня рассердила.
- О, эта вещь похожа на маленький складной стилет или даже сфарцилью, но она мастером сработана. И рукоять из серебра с насечкой. Ужасно хочется посмотреть лезвие.
- Прямое, как булавка и почти такого же размера.
Почувствовал по входу в тело. Оружие? Заточка аристократического образца! Чтобы убить такой штуковиной, требуется везение или приличный навык. Разве что лезвие отравлено. Но это – время. А ей был нужен лишь один удар. Не думаю, чтобы сеньора ди Гелато хотела меня только ранить. Кто же вы, незнакомка? Вернее, кем вы были...
- Не возражаешь, если я возьму эту вещицу в свою коллекцию?
- Только не говори никому, что Гильдмастер, при случае, умеет пользоваться пилкой для ногтей. Эй, погоди, пока кровь застывать начнёт. К твоему нежно-голубому платью красные пятна не пойдут.
- Зато к бордовому камзолу – вполне. Ты собирался отравить её или затискать до смерти?
- Загрызть. Ещё вопросы?
- Так, полагаю, всё блестящее ты выбросишь в ближайшую канаву или где ты там собирался спрятать труп. Я пока это уберу, а ты, солнышко, думай, думай.
Я забираю только медальон, сорвав его шнурок, и уступаю место у добычи даме.
Эта картина стоит кисти живописца: одна графиня, сев на корточки, без тени страха и брезгливости, обшаривает труп другой. Добычей Лауры Гарсиа Мена становится подвеска из раухтопаза, три золотых кольца, браслет, два гребня и аметистовое ожерелье. Серёжек у сеньоры ди Гелато по две в каждом ухе.
- Уверена? – спросил я осторожно, пока моя подельница раскладывала на столе свою добычу.
- Зев, мои ювелиры переделают всё начисто. Тут драгоценностей на тысячу – не меньше. Это мне компенсация за нервы, потраченные у зеркальной трубки. Нет, ты послал меня туда нарочно. Ты сразу собирался прикончить её здесь?
- Нет. Кабинет Роберто был приманкой на тот случай, если другие не подействуют.
- Чтобы Зевран да не подействовал! Ха-ха! Кстати, а как Палач относится к подобным похождениям?
- Лаура, ты же видела, что всё было притворством! Я даже не поцеловал её ни разу!
- Ну, ну, солнце моё, ты побледнел, как твой долийский друг. Не бойся, я ему не расскажу.
- Так нечего расска…
- Ладно, Зев, дай поиздеваться. У меня из-за твоих выходок ребёнок в животе перевернулся, хотя маг мне сказал, что он ещё такой.
Она показывает пальцами что-то не более двух дюймов. Но мне сейчас же пришло в голову, что будет гадством использовать её подмогу, в этом состоянии. Хотя, когда я сам был вот таких размеров, моя мать мне устраивала приключения похуже… Браска! Всё-таки на моём лице, наверное, отразились все эти эмоции, поскольку старая подруга меня утешает:
- Да не пугайся так. По плану - не по плану, а лучше давай думать, как её ликвидировать.
- Я знаю. У тебя есть тёмный парик?
- Солнышко, обижаешь!
- И не мешало бы достать её накидку.
- Сделаем.
Пока Лаура отсутствует, я аккуратно завязал мёртвой графине голову её же нижней юбкой, чтобы кровь, вытекающая изо рта, не оставляла никаких следов. Обрезав ткань, вокруг торчащего ножа, снял с трупа платье. Чуткий слух уловил новую музыку, несущуюся из большого зала, и лёгкий цокот Лауриных каблучков.
- Трусы Андрасте! Ты собрался расчленить её?
- Нет, пускай отдохнёт перед пробежкой. Сейчас, закончится канцона, и я выйду. Запри дверь и отдай мне ключ. Пока я прогуляюсь - вели поставить лошадь напротив чёрной лестницы и пусть калитка в переулок будет открыта.
- Ты мне заплатишь, Араннай!
- Прямо сейчас. Давай-ка, помоги мне это надеть.
- О? Я наивно полагала, что ты меня заставишь играть роль нашей жертвы, вылетающей под дождь.
- Что ты? Потом жизни не хватит, чтобы рассчитаться за такую услугу!
- Хм… чтобы увидеть тебя в этом, я и сама готова заплатить. Эй! Это была шутка.
Лаура помогла мне облачиться в серое платье и парик, несколько локонов которого эффектно выбивались из-под дождевой накидки. Камзол пришлось снять, а с туфлями я рисковать не стал. Нет, женская одежда хороша для маскировки, но страшно неудобна. Как бедные барышни с этим справляются?
На лестнице приподнимая юбку, чтобы не запутаться, и сделав несколько шагов туда-сюда, осваивая принцип передвижения в этом балахоне, врываюсь в зал, слегка притихший в паузе оркестра. Надо подскочить к столику картёжников в малой гостиной, чтоб обратить на себя внимание «мужа», и быстро к выходу. Впрочем, такой сложный маршрут и не потребовался: граф Сэльвэтро ди Гелато – действительно ревнивый муж. Он обыскался своей жёнушки и движется навстречу, готовый оторвать ей голову. Граф, этого не требуется, я сделал всё за вас.
«Густаво! Мы едем домой!»
И – к двери, которую кто-то услужливо распахивает. Платок прижат к лицу – «графиня» не в себе. Лаура восклицает: «Погодите, дорогая! Что с вами?» Они с Роберто, на помосте у крыльца так ненавязчиво и ловко оттесняют мужа, успокаивая гостью, что ему в голову прийти не может, что перед ним – вовсе не жёнушка. Копируя скрипучую и резкую манеру голоса Джиэды Луиджины, размытую в шуме дождя, я уверяю: «Нет, дело не в вас. Мне просто стало дурно! Да шевелись же!» - это кучеру. И, не особо дожидаясь, пока карета развернётся, «графиня» прыгает по лужам, сама распахивает дверцу и исчезает в экипаже. По-моему, Сэльвэтро ди Гелато пробормотал что-нибудь вроде: «Прошу прощения за неловкость, но вынужден откланяться», прежде чем влезть в карету, достигшую помоста.
- А где Консетта?
- Драная коза! – ривейнские ругательства, в моих устах – это мелодия измученной души.
- Трогай! - муж понимает: спорить бесполезно.
Ну, а чета Сьерра ди Дуарте поспешно возвращается к гостям. Наверное, Роберто сообщает любопытным: «Графине Джиэде стало плохо. - Пусть понимают, что вино ударило ей в голову. – Жаль, но она уехала немного раньше, чем планировала. Но это не испортит нам такой приятный вечер в вашей замечательной компании. Маэстро, музыку!»
Под эту музыку, неслышную сейчас из экипажа, Сэльвэтро ди Гелато рыкает:
- Какой позор! Свои причуды будь добра оставить дома! Но что это с тобой? Ты плачешь? Ох, Создатель! Да что случилось? Это компаньонка тебя так разозлила?
- Это эльф.
- Какой эльф? – злоба закипает в голосе, наместо удивления.
- Этот.
Ревнивец падает с моим ножом в груди. На этот раз не стоит оставлять улику. Отвернув мертвеца от себя, выдёргиваю нож и вытираю о его одежду. Оборванный с шеи Джиэды медальон останется на память мужу. Карета не разгонится в такую мерзкую погоду, поэтому на повороте легко спрыгнуть, оставшись незамеченным. Сотня аршин до дома под ливнем, в темноте – как десять миль. Забравшись в собственный экипаж, где на сиденье дрыхнет кучер, избавляюсь от платья.
- Гильдмастер? Едем что ли?
- Нет, ещё рано. Позовут. Слушай, засунь всё это под сиденье и дай свой плащ, а то я как лягушка вымокну, пока дойду до дома.
- А ваш… - кучер щупает женскую накидку в темноте, определяя, что это. Но я уже бегу к боковому фасаду, пригибаясь. Даже если кто видит мокрую фигуру, перебегающую двор, сочтут за прислугу. Конечно, Вороны-охранники, прилизанные, в униформе, всё равно остаются Воронами. Но с ними может потягаться лучший Ворон.

Я снова в кабинете. Лаура сидит в кресле и ржёт, глядя, как я сушу свои ботинки полотенцем.
- Брюнетом ты похож на моего кота!
- А твой парик напоминает лавку парфюмера. Чем ты его набрызгала?
- А чем не нравится? Давай, и тебя сбрызну?
Камин предусмотрительно растоплен, но привести себя в порядок быстро нет никакой возможности. Рубашка – ничего, штаны похуже. Влаги на этой ткани не заметно, но ощущение сырой одежды пренеприятное. Берто является в разгар хохота Лауры. Фыркает на мой вид и на завёрнутый в чехол от клавесина труп.
- И дальше что? Как ты вообще собирался действовать?
- Во всяком случае, не резать даму в твоём кабинете. И если бы не твой приличный дом, мне не было бы дела до судьбы бренных останков.
- Дальше.
- Придётся вывезти её отсюда и я этот вопрос, как понимаешь, не могу доверить никому.
- Угу. Значит так: мы с женой сейчас выходим в зал. Когда вернёмся – чтобы трупа не было.
- Погоди, Берто. Дай ему хотя бы сапоги.
- Лаура, ты читаешь мои мысли! Берто, у тебя ведь найдутся сапоги на эльфа?
Это намёк. Он всё ещё боится рассказать жене в подробностях историю, что я ему напомнил, и, за спиною Лауры, показывает мне кулак.
Настроение резко ползёт вверх, потому что гулять в Неделю Гнева под дождём с трупом на плечах, и оставаться незамеченным – вполне реально. Но вот войти потом в зал, где проходит вечеринка, и сделать вид, что ты не вымок, крайне сложно. Пока хозяюшка с супругом вновь идут развлекать гостей, в многострадальном кабинете является что-то, просунутое в щель приоткрытой двери. Думаю, рукой Флоры. Пара вполне приличных сапог завёрнутых в хороший плащ. Перчатки тоже очень кстати.
Под капюшоном остаётся чёрный парик – он защитит не только моё драгоценное здоровье, но и причёску, что сегодня архиважно.

Нести свёрток, весом едва ли не в свой собственный – не лучший вид занятий по ночам. Особенно, когда спину и поясницу ломит от куда более приятного занятия накануне. Вздохнув и приготовившись к рывку, перебегаю задний двор в самой безлюдной его части. Лошадь привязана прямо к калитке и, чуя кровь, дрожит и рвёт поводья. Грохот раскалывает небо, освещая всё вокруг синими вспышками. Чумбур трещит вместе со створкой. Браска! Это чья шутка – Берто или Лауры? Передо мной самая дорогая лошадь конюшни Сьерра ди Дуарте – прекрасный белый жеребец, достойный королей. Свирепый, как моровой волк. Он явно обещает прикончить меня сразу, как только подойду. Натянув повод так, чтобы повыше прикрутить его морду к калитке – ему так труднее брыкаться, забрасываю тело на седло. Четыре раза. Бесполезно. Он избавляется от трупа куда быстрей, чем я. Придётся звать охранника и кучера… Нет. Справлюсь сам. В конце концов, соорудив петлю, зацепил за луку седла. С трудом забравшись на чудовище, подтягиваю и привязываю страшный груз, ставший как будто вдвое тяжелее. Конь мой напуган. Замер. Но что он сделает, почуяв свободу? Крепко держась за гриву, приподнимаясь к голове животного, тяну наружный повод и режу привязной. Несколько сумасшедших пируэтов и вольтов на узкой улочке позади дома. Вовремя всплывшая из памяти, фраза на долийском, как ни странно, утихомирила жеребца лучше мундштука. А может, он просто устал крутиться, как волчок.
Скакать по таким лужам совсем небезопасно, только мой конь не знает слова «шаг». Мне удалось заставить его двигаться в определённом направлении, и эта бестия летит то лихой рысью, то галопом, грозя расшибить нас обоих, не говоря о трупе. Верёвки, крепящие труп к седлу, перерезаю, подскакав к строению у пассажирской части порта. Позавчера, неподалёку, вон у тех причалов пришвартовалась шлюпка с корабля, привезшего мне счастье. И я сейчас через любые испытания готов пройти, чтобы скорее оказаться у порога дома на Пьяцца ди Инконтри. Чтобы почувствовать то самое счастье моё всем телом, всей душой.
Загнав жеребца в пустой склад и привязав его куском верёвки, иду искать свою шпионку. Хочется пнуть свёрток в грязи: предательница, тварь, циничная ханжа, умелая убийца, из-за тебя я тут рискую жизнью и мокну под дождём. Чем тебе, тварь, не угодила королева и почему кунари тебе стали дороже родины? Впрочем, какая разница сейчас? Мой белый танец подошёл к концу. Если бы грешная сеньора ди Гелато знала, что её скоро обвинят в убийстве мужа и объявят в розыск, найдя в руке покойника зажатый медальон с оборванным шнурком; что завершением её пути станет «презренный» эльф, который спит с мужчиной, а главное – куда он тащит по размокшей жиже её труп… Сеньора бы сто раз подумала, стоит ли становиться поперёк пути особе, которая способна пригласить на вечеринку смерти Гильдмастера Антиванских Воронов.
Сейчас в портовых туалетах пусто – публики нет. Местный уборщик радуется Settimana di Rabbia – Неделе Гнева, как никто. Это его законный отпуск, дарованный самим Создателем. Что ж, поработаю вместо него, убрав что надо куда следует.
Когда буря окончится, отлив, через каналы в скальном основании постройки, унесёт нечистоты в море. Просто спустить труп в волны невозможно: сейчас не подойдёшь к бушующей воде. Да и прибой тотчас бы вышвырнул сокрытое на берег.
Последнее па: «Дзынь-нь» - звенит тяжёлое литое стремя о металлическую стойку в складе. Мы вырываемся на волю, и зверь подо мной скачет в свою любимую конюшню. Главное теперь – с него спрыгнуть вовремя.

Если бы не сапоги, одолженные Берто, я выглядел бы хуже. Несравненно хуже. Мокрый парик, по крайней мере, спас мою причёску, пусть даже я напоминал в нём Лауре её кота. Перчатки превратились в тряпки, истёртые о повод и верёвки. Зато камзол на спинке стула сух – у него алиби, а замшевые туфли, хоть и не просохли, но выглядят достаточно терпимо, чтобы хмельная, засыпающая публика не отдавала им своё внимание.
Кручусь между гостей, что потихоньку начинают собираться по домам, танцую с незнакомой барышней последний танец, падаю за карточный столик напротив злого кавалера де Фьерте. Теперь можно расслабиться. Беру бокал вина. Но, поднося его ко рту, вижу на отвороте белого манжета расплывшееся красное пятно. Одна лишь капля. Чья? Скорее, графа. Я заметил бы такой подвох судьбы в хорошо освещённом кабинете, пока возился с трупом Джиэды. Пятно слегка размокло от дождя, но может меня выдать, если попадёт кому-то на глаза.
«Ах! Вот же – незадача!» Оброненный бокал внезапно заливает весь рукав. Слуга поспешно промокает ткань салфеткой, но кружева уже окрашены в кроваво-розовый. Хорошо – на камзоле не заметно, его легко будет почистить. А вот рубашка сдохла. Жаль. Я поднимаюсь: «Извините, господа, но мне не стоит больше пить». Шутки и замечания по поводу моей неловкости перекрывает бас: «И всё-таки, я отыграюсь!» Кавалер де Фьерте не успокоился. «Вы мне прекрасно помогли сегодня, разве недостаточно? Ну, хорошо. Последнюю». К нашему столику, благодаря неосмотрительности солдафона, подтягивается много захмелевших наблюдателей и у него нет никакой возможности поговорить. Что ж, я разделал его в карты на тридцать золотых – пусть в следующий раз будет осведомлён, что слово – золото. И всё-таки, как только интерес к нашей компании развеялся, он мне указывает на часы в малой гостиной «Мне непонятно, что вы делали на этом вечере, но он окончен». Кавалер произносит фразу, кажется, одними усами, не будучи уверен, что мощный голос не выдаст его снова. «И верно. Сколько времени потрачено! Ох, мне давно пора домой!» Пока все не разъехались, велю подать мой экипаж, и вымокшие золотые кони, известные уже по всей Антиве, увозят меня к Пьяцца ди Инконтри.

Всё, дело сделано: множество человек встречали меня в доме у Роберто Мацеоллы. Сами хозяева радушно меня провожали, и это видело ещё немало припозднившихся гостей. А вот карета графов Сэльвэтро ди Гелато отбыла добрых два часа назад, если не больше. Наверняка, она уже подъехала к особняку и может в эту самую минуту оттуда выгружают тело графа, недоумевая, куда делась в пути графиня, оставив свой известный медальон и мёртвого супруга. И дворне, и городским стражникам назавтра предстоит тяжёлый день. Мой кончился.

* * *

Дремлю и зябну в собственной карете, в сырых ботинках и штанах. Мышцы болят от напряжения, в горле першит от холода и влаги, сознание плывёт и мысль о том, что ещё надо будет шевелить ногами, чтобы добраться до кровати, сродни тоскливой обречённости. От меня прёт вином, хоть я почти не пил, и женской парфюмерией, хоть я не делал ничего такого, за что ты мог бы упрекать меня, мой Серый Страж.
Лучше припомни, как мы целовались на этом диванчике по пути из порта. И как мы дома отмечали твой долгожданный приезд в Антиву. Да, я подозреваю, что ты мне завтра славно «отомстишь» за столь горячее вступление после разлуки, тем более, уверен, с трепетом ждёшь моего возвращения с вечеринки, не думая прилечь, переживая за исход очередного дела, поскольку понимаешь, ставки мои высоки. Всегда.

Ждал, ждал! Едва покачивание прекращается и слышен скрип открывшихся ворот, дверца кареты распахнулась, и мой Эвлар, чуть опершись коленом на верхнюю приступку, хватает меня, тянет «из скорлупки» и не даёт коснуться земли. Сопротивляться бесполезно, мне остаётся лишь притворно выражать протест и чувствовать, как ты, мой дорогой, сильнее прижимаешь свою ношу к груди, обнять тебя за шею, нежно щипать губами ухо и зарываться в волосы, запах которых лучше любых духов.
Это нехорошо делать прилюдно, никто не должен видеть такой сентиментальности. Впрочем, охранник скромно отворачивается, чуть ухмыляясь про себя. Кучер всецело занят лошадьми, а экономка, верно, уже спит. Хотя… Нам кто-то открыл дверь и запер её следом? Но мне плевать, что происходит во Вселенной, когда меня несут по ней (или по лестнице наверх?) твои сильные руки. Я счастлив, когда я с тобой.