В дорожном экипаже было тесно. Двенадцать человек могли тут разместиться, если двое садились на пол, а ещё двое выбирались на козлы к кучеру. Впереди ехала открытая коляска старшего наставника Марсано, по прозвищу «Шнурок». После отдыха лошадей, он предложил Мелин перебраться к нему. Ничего предосудительного в этом не было, но Альбо всё-таки съязвил вослед бывшей подруге такое, что и сам почувствовал горечь на языке и неодобрение товарищей. Впрочем, ещё на первом перегоне, он успел настроить всех против себя: «Вы все – придурки. Давать клятву верности надо после экзамена». Ему, конечно, возразили:
- А сам-то!
- Сам я отвечаю за себя. А вы, как обезьяны, кинулись повторять.
- В чём разница? – спросил кто-то непосвящённый.
- Об этом нужно было спрашивать заранее. Если ты отдал жизнь какому-либо атаману, то будешь работать именно на него. Это приятно знать, что Гильдия потом не может продать тебя кому попало. Но стоит провалиться на последнем испытании, и ты – предатель. А что положено делать с предателем? Правильно, резать глотку.
- Мы не провалимся, - резко произнёс кто-то в пику старшему.
- Как знать.
- А если клятвы не давать?
- Зависит от того, как скоро ты расклеишься, и как это оценят мастера, которые там будут наблюдать. Но всё равно, того, кто не умеет держать слово, в Вороны не берут. Могут продать в охрану какому-нибудь богачу. Но это если повезёт. А то будешь всю жизнь мотать кишки на бойне или чучела плести для тренировок. Поставят на лоб метку, и всё - хуже рядового. Такие долго не живут – в опасных стычках их гонят вперёд, практически на мясо. Хотя... – он сделал важный вид. – Прикончить сразу тоже вполне могут.
Боевой дух упал. Одно дело знать, что испытание, каким бы страшным оно не было, должно окончиться, другое – что окончиться оно может печально.
Карета уносила воронят всё дальше от «Гнезда». И прочь из детства. Хотя, что уж греха таить, для многих детство кончилось в учебках, а для иных не начиналось никогда.

Около «Трапполы» сменили лошадей. Поэтому не стали тут надолго останавливаться. Дорога была ровная, ночь лунная. Эллеан хорошо умел держать упряжку. Он обрадовал кучера, дав тому вздремнуть. И сам мог, наконец, побыть «один и со всем миром», как говорил Эвлар Махариэль. Далеко за полночь, передав вожжи, он вытащил кого-то из кареты, отправив на козлы, и забрался в «тёплую компанию». Ещё будучи воронёнком антивской учебки, Эллеан часто спал в обнимку с кем-нибудь из товарищей, чтобы согреться. Да все они так делали. Поэтому, без церемоний и без спросу, прикорнул у кого-то на плече, а на него удобно навалился кто-то ещё. Было уютно и тепло. Ритмичный перестук копыт, покачивание экипажа, ночь...
«Вот хрень болотная!» – вдруг процедил кто-то сквозь зубы. «Сеньор что ли?» Длинные волосы скользнули по руке, их обладатель выпрямился.
- Что не так?
- Только тебя я не использовал в виде подушки.
- Альбо, ты – идиот.
- Ты мне это недавно сообщал. Спи, пока цел.
- Почему ты не хочешь выслушать Мелин?
- Потому что она лгунья. И даже врать при этом толком не умеет.
Никого не разбудил их тихий разговор. Поэтому, немного подождав, чтоб в этом убедиться, Эллеан продолжил:
- Так выслушай меня.
- Нет.
- Почему?
- Раз ты без башни от неё, то будешь говорить то, что она тебе велела.
- С чего ты взял, что я... Альбо, я просто хочу помочь. Я разгадал вашу загадку, и мне не нравится, что вы себя ведёте глупо, споткнувшись на ровном месте. Если вы не научитесь друг другу верить, вам не видать такой, особенной любви, которая даётся очень редко, а вы, балбесы, этого не цените.
Юноша ухмыльнулся:
- Значит, она с тобой даже не расплатилась?
- В смысле... Ты чё, с ума сошёл? Мелин любит тебя.
- Маленький дурачок. Заметь, я даже обзываю тебя ласково. Зла не держу. Наверное, ты и не заслужил по морде, поскольку думаешь, что прав, но если будешь продолжать доверять всякой твари... Ай!
Эллеан с силой дёрнул длинную прядь.
- Она хотела умереть!
С пола послышалось: «Эй вы! Дайте поспать!» Но вряд ли кто-то ещё оставался неразбуженным.
- Вы чё, подушку там не поделили?
- Целуйтесь молча – люди спят!
- Кому в пятак?
- Фу, сволочи! Кто навонял?
- Дверцу открой.
Зевая и бранясь, ребята замечали свет в оконцах экипажа, рассаживались поудобнее. Антиву видели не все, тут были парни из Тревизо и Бринлау, им никогда не попадались здания выше двух этажей. Но это была лишь окраина. Когда город проснулся, карета миновала эту часть, вновь оказалась на просёлке, подкатила к постоялому двору и вытряхнула груз. Остался последний перегон.

Других постояльцев тут не было. То ли Марсано всех прогнал, то ли хозяева заранее знали, кого принимать, но к их приезду всё было готово.
К обеду мастер сел за общий стол под чей-то дружеский совет:
- Жрите как следует, в тюрьме не кормят.
О том, что уже близко, думать не хотелось, но никак не выходило. Как только мастер отодвинул свою тарелку, дюжина пар глаз уставилась на него, ожидая.
- Это последний ваш обед. Хм... для кого-то в самом прямом смысле.
Повисло напряжённое молчание.
- Завтра кормить не будут. Потом дадут воды, чтоб в обморок не падали. Когда вызывать станут - советую заранее отлить. Блевать вам будет нечем, так что не обязательно стараться.
Надвигающаяся неизбежность давила тяжким грузом. Только гном с любопытством тянул руку для вопросов.
- Мастер Марсано, нас ведь не заставят грызть мертвецов? Я жуть как не люблю такое.
- Зубами не заставят, - криво ухмыльнулся их наставник. - Могут дать дополнительную проверку. Скажем – убить кого-нибудь из заключённых. Не вздумайте геройствовать – это преступники, обречённые гнить в заточении или всё равно осуждённые на казнь. На улицах несчастных жертв никто не ловит. Возможно, вам придётся выпотрошить труп, как рыбу. Зависит от воображения распорядителя. Так не стесняйтесь: трупу уже всё равно.
Это не выглядело обнадёживающе и вызвало шквал приглушённых обсуждений. Кажется, только Альбо продолжал сидеть за столом с видом потомственного дворянина или долийского жреца.
- Ну, а теперь – о главном. В начале пытки вам дают записку, которая содержит тайну. И вы не должны выдать эту тайну, что бы с вами ни делали.
- А что они обычно делают?
- Да всё, что не запрещено. Запрещено калечить и насиловать. Яды запрещены и всякие настойки, которые на волю могут повлиять. А так... На дыбу всегда ставят самых отпетых отморозков. Не каждый станет этим заниматься добровольно. Поэтому крепитесь. Хочу немного поддержать ваш дух: по времени испытание ограничено. Примерно полчаса. А то этим уродам волю дай – они неделю жрать и спать не будут, лишь бы вытянуть из пленника лишнее слово. Поэтому не вздумайте себе язык откусывать – это приём на крайний случай, когда правда в плену окажешься и ясно, что скоро умрёшь. Верней, что умирать придётся очень долго.
Вряд ли это способствовало воодушевлению. Ребята ждали от «Шнурка» чего-нибудь более обнадёживающего и он, прикинув смутный настрой, не стал их разочаровывать.
- Травмы, конечно, будут. Обычно сухожилия растянут или пробьют крюками где-нибудь. Поэтому в пыточном зале дежурит маг, а то и два, которые подлечивают слётков. За испытаниями буду следить я, наши охранники, могут быть наблюдатели из других учебок, чтобы проверить, что мы не сачкуем. На растерзание без закона вас никто не даст. Так что, кто выдержит – тот выживет.
Марсано взял костыль и, свободной рукой опираясь на плечи воспитанников, обошёл стол. Остановился возле Эллеана.
- Араннай знает, что такое настоящий плен. Скажи им.
Теперь смотрели на него. Один лишь Фьоре был посвящён в эту историю. Все остальные онемели от изумления. Карцер и порка были всем знакомы, но камера и пытки – уровень другой. Он чувствовал, как уважение к нему растёт, подобно тесту на опаре. Он встряхнул головой.
- Наставник прав: если известно, что это ненадолго – легко стерпеть.
- Когда это случилось? – недоверчиво поинтересовался Альбо. Ответил мастер:
- Пять лет назад. Эллеана похитили, чтобы давить на его отца. Поэтому, пацаны, хорошо подумайте, прежде чем заводить детей. И ещё, маленькие идиоты, больше не смейте так швыряться жизнью, как сделали это в учебке. В Тени нет ни хрена такого, к чему надо стремиться. Да, вы – почти Вороны, и вам придётся часто быть на ты со смертью. Но это не значит, что к ней можно поворачиваться задом.
Он похромал на двор, ворча: «Со следующим выпуском придётся долго толковать заранее».

Ещё служанка не успела унести посуду со стола, весь интерес переключился на историю с похищением маленького эльфа. Фьоре, почувствовав себя значительнее, мешая правду с вымыслом, поведал о тайной тюрьме, о зомби, в которых превращают заключённых, о том, как Вик Марсано попал в смертельную ловушку, и Палач отсёк ему ногу мечом, сделанным из луча звезды. Как Палача убили, но он опять воскрес, поскольку он – долийский бог и умереть не может. Как сам Гильдмастер победил огромного дракона, а тот дракон сожрал коня прямо под ним. «Да, мой отец там был и всё это рассказывал!» Время от времени, он взглядывал на своего сеньора, тот усмехался грустно или же показывал кулак. Но когда Фьоре вдохновенно принялся заливать о пытках, которые, вообще-то, выдержал Эвлар Махариэль, а вовсе не Эллеан, кто-то воскликнул:
- Эл, да ты ведь уже Ворон десять раз! И почему тебя не посвятили?
- Фьоре немного приукрасил. Это были не пытки. Так. Маленько побили для порядка, чтобы не дёргался.
Не станешь ведь рассказывать, что проклятый Гонориус исследовал магический талант ребёнка, царапая его крючком и погружая в Тень... И о скверных зверях пока не надо. Может, в другой раз...
- Эллеан, пожалуйста!
- Нет, это не поездка на карнавал, чтобы о ней рассказывать долго и с удовольствием. Давайте лучше о хорошем: все уже выбрали узор?
- Да, вот, смотри! – Гном первым вытащил мятый листок. – Пойдёт мне вот такое?
- Дай сюда. – Эллеан расправил картинку. – Уголь, - распорядился он. Взял поданный из печи кусочек и принялся править, поясняя:
- Острия – ни к чему. Ты не стрелок, не мечник. Смотри, тут сделаем «клыки» - ловушка. Тут – закругление с волной. «Яд». Вот эти линии закроют твою метку. Края тупые...
- ...как его башка. Оставь свою, тебе её всю жизнь таскать, - надменно усмехнулся Альбо, который хоть и не был причастен к расправе над Борденом, но и не сделал ничего, чтобы его спасти. Сам он, конечно, долго думал над своими будущими знаками отличия и накопил целых три золотых, чтобы потом довести до совершенства наколки, что грубо, контуром, набьют в тюрьме в день посвящения. В том, что он пройдёт испытания, Альбо не сомневался. Он никогда ни в чём не сомневался. Разве в том, что судьба странно подшутила, дав ему в этой жизни что-то важное, кроме холодного рассудка, а после отобрав это. Что? Это была злая шутка?

* * *

На этот раз подъехала тюремная повозка. Судя по запаху внутри, здесь возили не только живых. Опять набившись, как селёдки в бочку, выпускники ждали Мелин. Наставник отчего-то задержал её.
- Слушай, ты – умная девчонка. Парни – горячие. Они дали присягу, глядя на Альбо и не думая, чем это может кончиться. Наверняка, кто-то из них уже жалеет о своей поспешности. Но ты сделала этот выбор сознательно. Зачем?
- Разве это не моё право, мастер Марсано?
- Я не знаю подробностей твоего исчезновения и возвращения, но Зевран Араннай сказал, что ты пыталась отравиться. И монна Вита не велела тебя строго наказывать, ссылаясь на здоровье. Поэтому и устроил тебе только «отдых в каморке». Там у вас с этим эльфиком что-то интимное, так вот, если ты глупостей делать не станешь, то уже через год поймёшь: оно того не стоит, чтобы...
- Простите, мастер. Но это моё...
- Твоё, твоё, - рыкнул «Шнурок». - Да только эта шкурка теперь принадлежит Гильдмастеру, а не тебе и не Аль Бано. Не порть её. И ты не пожалеешь. Впереди много интересного, поверь. Давай.
Он подтолкнул девушку, и она, оглядываясь, полезла в повозку. Мальчики подтянули её и подвинулись плотнее, охранник запер дверь снаружи. Оба эльфа, наделённые достаточно острым природным слухом, чтобы уловить суть произошедшего, сейчас боролись взглядами. И в полумраке душного ящика, только они сейчас, кажется, понимали, в чём дело. Альбо продолжал бычиться и переигрывал. Эллеан прошипел: «Придурок хренов» - и отвернулся. Воронята уже почувствовали, что между ними противостояние, но затевать разборку в переполненном фургоне было даже не глупо, а попросту невозможно.

Холодный каменный мешок. Одиночество и неизвестность. Воспоминания о том, как проходили через коридоры и узкие лестницы, от одного вида которых сердце проваливалось в пятки. Пыточный зал был пуст. На плахе - следы крови, в углу свалены мёртвые тела. Может быть, кто-то из выпускников остался там? Дыба, похожая на длинный стол, невольно приковывала взгляды. Думать о чём-то менее пугающем не получалось. На выходе из зала щербатый мордоворот смачно причмокнул: «Свежее мясо!»
На другой день, а может, через несколько часов, в камере стали различимы звуки, выделяющиеся из тишины или странного гула. Шаги, отрывистые фразы... крики...
Короткие обрывки сна, тревожного и полного кошмаров. Такие же обрывки бдения, полубезумного от страха и невыносимой тягучести времени. Грохот над головой - и на верёвке спускается кувшин. «Пей» Значит, сутки прошли. Воду не отнимают. Последнюю пригоршню – на лицо, немного освежиться, привести мысли хоть в какой-то приемлемый порядок. Второй раз поят спустя много времени. Скоро начнётся... Ещё через одну томительную вечность, здание наполняется новой порцией гула. Потом это приходит. «Вылезай!»...

- Борден, в этой тюрьме, наверное, ни разу так не ржали. Мы тут чуть со смеху не лопнули.
- Не, ну а чё? Куда они дели рисунок с моей будущей татуировкой? Как я буду на пальцах объяснять?
- Главное, как ты объяснял всё это, пока тебе пятки прижигали.
- Так это всё, чего, закончилось уже? Или ещё бить будут?
- Тебя – будут. По голове, чтобы мозги на место встали.
Снова смешки, сквозь фырканье и всхлипы. Кто-то стоически молчит, кто-то поддерживает разговор, чтобы скорей забыть весь этот ужас.
- Эл! Эллеан! Ты как, очухался?
- Угу...
- Ты крут!
- Как яйца...
«Зараза... снова подступает...» Край Тени уже накрывал его, но силы воли оказалось достаточно, чтобы отбросить это... Нельзя воспользоваться магией, чтобы притупить боль, чтобы исцелить раны, свои, товарищей... Он встряхнул головой и постарался встать, держась за стену. Почувствовать реальность, осознать себя в ней – лучшее средство от соблазна погрузиться в Тень. Да, он особенный, он может обойтись без этого, но даже малость подлечиться сейчас нельзя, не выдав своей тайны. Можно будет попозже, когда дежурный маг-целитель ещё раз подойдёт проверить состояние выпускников. На обнажённом теле каждого, едва прикрытом жалким клочком ткани, видны следы недавней пытки. Кровоточащие раны затянуты наскоро – чтобы не загноились, и смазаны какой-то дрянью, похожей на садовый вар. Ноющие суставы, вроде бы, должны ещё подправить после. Сейчас все ждите и терпите.
Они заперты в одной камере. Пыточная как на ладони. На дыбе корчится ещё один несчастный. Распорядитель, глянув на песочные часы, велит заканчивать, только мучители, похоже увлеклись. Ругань сливается с криками – одновременно пленника, охраны, наставника Марсано, что пытается остановить это. В камере замирают, не в силах этому противиться. А внезапная тишина располосована свистом мечей. Тело изверга распадается на части прямо в воздухе, а голова откатывается к самой решётке, блестя щербатыми зубами, оскаленными в предсмертном ужасе.
Эллеан вздрогнул: это не привиделось. Эвлар Махариэль, в образе «Палача», в своих чёрных доспехах, действительно стоял возле стены напротив и, кажется, наставник тогда поприветствовал его при входе. И там всё на мгновение затихло. Впрочем, тогда юному эльфу было всё равно, что там, снаружи, происходит. В голове бешено крутилось: «Нельзя. Нельзя», - контроль над магией, сдержать которую важнее, чем крики боли. И ещё это распроклятое: «Грибы отравлены», готовое сорваться с губ, чтобы всё это прекратить в одно мгновение. Когда всё равно, что произойдёт потом, пусть даже смерть, но она соблазняет лёгкостью исхода. Да стоит ли оно того – терпеть такие муки ради условной глупой фразы!

Дежурный маг склонился над распластанным на дыбе юношей, второй откуда-то примчался. Слётки молчали напряжённо, долго, пока несчастного не подняли и не поволокли к ним. Впихнули в камеру. «Прошёл! Ещё кто есть? И позовите мне помощника, а то этот подох!» Оставшийся палач вернулся к дыбе, запросто отпихнул ногой останки своего напарника, отрубленная голова которого всё ещё пялилась на воронят стеклянными глазами.

«Дэми, всё кончилось!» - выпускники трепали снова потерявшего сознание товарища. Очнувшись, тот отёр ладонями лицо. «Какого огра, пацаны? Мы должны так страдать за то, чтобы никто не знал, что у лягушки...»
- Тс-с... – узкая ладонь закрыла ему рот. Альбо, присев на корточки, погрозил пальцем:
- Ты должен эту тайну проглотить и умереть с ней.
Потом выпрямился и снова встал в гордую позу. Смешки, по поводу «страшной тайны» слегка разогрели компанию. Там, за решёткой, верней, с её наружной стороны, распорядитель говорил Марсано: «Ты ж понимаешь, брат – это полные долбоделы. За ними глаз да глаз. Этот из тех, кто сами испытания, в своё время, не проходят. Зато других мучить – их мясом не корми. Тут и оставили для грязных дел. Да вон – и этот тоже полудурок: проголодается – кусок покойника поджарит и сожрёт. Нормальных сюда не заманишь. А вы, мастер Долийский Палач, уж извините, что при вас так вышло. Мы бы, конечно, этого ублюдка оттащили... Жаль, воронёнка малость лишку потрепали, но мы его подправим, если надо, сам его к магам отвезу. Вы знаете, давно не видел такой ладной группы. Верно, вы передали бы Гильдмастеру, что я рад за него».
Махариэль шумно вздохнул и стальным голосом отрезал: «Займитесь делом».

Эллеан думал, что отец нарочно выслал Палача ради него. И это... как-то неудобно. Правда, если бы не это, Дэми наверняка бы искалечили, а то и... Эвлару тяжело здесь находится. Всем тяжело. Он оглядел стены и потолок, ребят, измученных не столько испытанием, сколько всем сопутствующим. Опять случайно пересёкся взглядом с Альбо. Или же не случайно?
- Когда меня привели в пыточную, тот тип сказал: «Этого не расколем, бесполезно». Я знал, что так и будет.
- Да ты вообще всегда всё знаешь!
- А ты, юный сеньор, тоже держался молодцом.
- Кроме того, чего упорно знать не хочешь.
- Мы, эльфы, гораздо крепче остальных, верно?
- Да. Крепче и упрямее. Что не мешает некоторым быть полными...
- Заткнись!
- Фьоре, ты хотел посмотреть на взволнованного Альбо? Смотри.
Наверное, меж ними молния бы ударила, только всех отвлёк очередной возглас: «Прошёл!» И в камеру втолкнули предпоследнего, переключив внимание на него. «Там ещё девка. Тащи её сюда на закусь. Какого огра у меня, на этот раз, никто не раскололся!»

Для начала Мелин заставили собрать куски трупа, что мешал «костоломам» работать возле дыбы. В поисках головы, она подошла к клетке. Надвое разделённые волосы прикрывали её маленькую грудь, на бёдрах же была завязана полоска ткани, как у всех. Поэтому наверняка, глаза всех юношей, разом забывших о страданиях, были прикованы к её стройной фигурке. Пока она не подняла отрубленную голову. «Весело тут у вас», - произнесла Мелин. И грациозно поплыла назад. Наверняка, её мучители видали тут и не таких красоток, потому на них она впечатления не произвела. Разве что наблюдатель – мастер ансбургцев, что проходили здесь вчера, сказал Марсано: «Моя такая сорвалась. Даже ещё красивее. Придётся продавать в бордель».
- Эти все принесли присягу Араннаю. Так что бордель больше не пополняется.
- О, у вас всё серьёзно.
- Серьёзней некуда, - Марсано облокотился о стену, чувствуя, что скоро сползёт по ней. Сесть в пыточной оказалось не на что. И то, что мастер – калека, никого не трогало. Работаешь, значит работай. Вороны ведь всегда во всём суровы. Не надо нам сопливых баек, что наставники, приведшие на испытания своих питомцев, чувствуют что-то кроме гордости за победивших и презрения к побеждённым. Мастер протянул флягу своему охраннику, впившись другой рукой в костыль. Тот крышку открутил, вернул. Во фляге был не алкоголь – настойка леонура. И за последние дни фляга опустела. Теперь – до дна.

Ни свист бича, ни запах припалённой кожи, ни даже отвратительный скрип ворота жуткой машины боли так не терзал нервы, как вопль живого существа, дрожащего в полуагонии. Особенно, когда ты знаешь, кто там... Пронзительный визг сменился отчаянной мольбой: «Не надо больше! Нет! Я всё скажу!» И снова крик. На сей раз – с двух сторон. В камере Альбо бился о решётку: «Мели-ин! Молчи!» Силой оттащенный вглубь клетки, он был повален на пол, придавлен, и его увещевали: «Ты сам молчи!» А там, у дыбы хохотали изверги. Эллеан постарался выглянуть, что сделает Палач? Отсюда было видно остриё меча, зависшее над полом. Эвлар не двигался. Конечно, он не собирался спасать эльфийку, отец просил его защитить Эллеана, если что. Или он сам решил. Мальчишку-то всё-таки выручил. Позвать? Но меч исчез, вложенный в ножны, с характерным звуком, Эвлар что-то сказал Вику Марсано, кажется, отдал ему некий предмет, и вышел прочь. Его шаги затихли вдалеке, в то время как у дыбы что-то продолжалось. Тюремщики волокли девушку сюда. Бросили в камеру. «Прошла». Один из них несколько задержался около решётки, глядя, как с пола поднимается освобождённый товарищами эльф. «Теперь я знаю, белобрысый, как тебя можно расколоть. Ещё увидимся».

- Как это вышло? Что ты им сказала? – окружили её слётки. Некоторое время она затравленно смотрела перед собой в пространство. Потом в пространстве возник ОН. И Мелин снова превратилась в редкую стерву:
- Ха! Я сказала, что у королевы на жопе бородавка. Они сначала обалдели, потом давай хихикать над фантазией своего босса, поверили, будто я сдулась, а пока разбирались, как и за что меня кончать и можно ли будет сначала «попользоваться девкой, чтоб зря не пропадала», пока распорядитель им вдолбил, что это вовсе не условленный секрет – время и вышло.
- А надо было что?
- Не говори, сейчас тоже нельзя. – Альбо подошёл близко, прядью своих волос отёр слезинки, высыхающие на щеках подруги. Наверное, он проявил бы больше нежности, если бы в камере не находились, кроме них, ещё десять слётков. Мелин нахмурилась и отпихнула его руку.
- Не тронь меня.
Он молча отошёл и встал на противоположной стороне. Разве теперь можно подумать о каком-нибудь покое? Все ждали хоть чего-нибудь.
Один только Борден, со своей непосредственностью, всё высовывался на свободу: «Эй! Ну, чего там? Когда можно татуировки сделать?»

Как-то потом было в тумане. Два мага вошли в камеру, уставшие и нервные, определили, что никто не умирает и исчезли. Эллеан больше не опасался, что они почувствуют в нём ту же запретную силу – полностью овладел собой. Всех выпустили, разрешили подобрать свою одежду, сваленную возле входа в пыточную, но не советовали пока одеваться. Затем повели в зал, где наскоро, обмыв вонючим самогоном область кожи, и сверившись с согласием наставника и самого слётка, нанесли грубые татуировки по шаблонам. После их можно будет весьма усовершенствовать, на что большинство новоиспечённых Воронов тратит все свои сбережения. Это ведь собственное тело и его надо украшать, пока оно служит тебе.
На всё это занятие ушло ещё немало времени, так что, когда Марсано зачитывал приказ Гильдмастера, было уже темно. Всех вывели на слабо освещённый тлеющей костровой ямой двор тюрьмы. Души подростков и их плоть просили отдыха. Но возбуждённое сознание всё ещё впитывало признаки реальности.
«Что ж, поздравляю всех. У меня тут второй приказ, который передал мне Долийский Палач после испытаний. Но, если не хотите снова ночевать в тюрьме, пойдём в таверну». И махнул в направлении известного им постоялого двора. Охранник подвёл лошадь и подсадил на неё мастера Марсано, тот пристегнул к седлу обрубок правой ноги и, чтобы управлять лошадью с этой стороны, попросил Эллеана подать хлыст. Пошарив в темноте в кустах, тот сорвал подходящий прутик. Наставник удержал его и наклонился: «Маги сегодня выдохлись. Их уже увезли. Деми, похоже, не дойдёт. Справишься?» Эллеан кивнул. Всё. Можно. Он догнал группу потрёпанных подростков, свистнул своему верному телохранителю. Фьоре тотчас же отозвался и, по велению своего сеньора, отбил от группы и заставил сесть на придорожный камень усталого парнишку.
- Хромаешь? – спросил Эллеан, усаживаясь рядом.
- Кашляю. - Парень сплюнул. - Кровь ещё идёт внутри. Рёбра мне вскрыл этот урод и лёгкое пробил насквозь. Сдохну, наверное...
- Не сдохнешь. Если под пытками не выдал глупость, что была на твоей записке, не скажешь и об этом.
- О чём?
- Расслабься и закрой глаза.
- Брось, Эл. Мне сейчас как-то не до этих штучек. Хреново мне. Потом, если одыбаюсь, не знаю... может быть. И, демон побери! Не на дороге же нам этим заниматься!
Фьоре прыснул в кулак. Эллеан улыбнулся.
- И почему в народе Воронов считают распутными? Не знаешь, Фич?
- Не знаю, Эл.
- Ты его трогал?
- Не, чё, дурак? Мне девки нравятся.
- Странно. Я тоже пока не очень пристаю.
- Не, пацаны, вы толком поясните, что вам нужно.
- Рубашку подними, я рану твою посмотрю.
- Ну... на, смотри.
Под пальцами юного эльфа, коснувшимися свежего шрама, что-то происходило. Что-то прохладное, снимающее боль... И вот, она совсем ушла. Мальчик вдохнул, не чувствуя препятствий.
- Мать ваша кошка! Эл, ты – маг?
- Что? Кто тебе сказал?
- Нет, нет. Никто. Могила. - Деми провёл пальцем по горлу. Затем расцеловал эльфа, вскочил и обернулся на ходу:
- Я непременно отблагодарю тебя. Когда захочешь.
Эллеан устало покачал головой, отёрся рукавом.
- Вот и спасай людей. Да, Фьоре?
Тот угорал над ситуацией, вполне уже забыв о страшных испытаниях.

На постоялом дворе было тихо. Ночь. Только внизу звенели кубками Марсано и Палач. Вернее, какой-то незнакомый эльф, в простой одежде, со странно бледным, как бы припудренным, лицом и неприбранными волосами. Оба уже были изрядно пьяны.
- Эвлар, - чья-то рука обвила его плечи, и юноша сел рядом. – Эвлар, отцу не нравится, когда ты пьёшь. Когда ты ТАК пьёшь.
- Его здесь нет.
- И можно делать, что угодно?
- У меня был тяжёлый день
- У меня тоже.
- Эллеан, оставь меня в покое.
- Я и оставил. Но ты продолжаешь.
Эльф отодвинул кубок.
– Иди спать. Утром спускайся по тропе к свинарнику. Там встретимся. Вместе домой поедем.
- Эвлар, а как же... Нам отпуска три дня положено и золотой.
- Вот в седле и проведёшь свой отпуск. Пейзажем полюбуешься. А денег папка даст. Нечего тут мотаться по борделям и нарываться на приключения.
- У меня, между прочим, были другие планы, - сник юный Ворон.
- Ты не последний раз в столице.
– Эвлар, это что, наказание для меня?
- Это для меня наказание, - буркнул Палач, схватил свой кубок и залпом осушил его до дна.

Слётки набились в одну комнату, вторую предоставив... вернее, вторую занял Альбо, заявив: «Пошли отсюда все». Некоторые пытались протестовать, не напрямую, разумеется: «Фич, дай ему по ушам, чтобы не зазнавался!» На что Фьоре, будучи в теме, возразил: «Пускай живёт. Хватайте тюфяки, один оставьте. Им одного довольно». Эльф втянул за руку Мелин. Задвижка грохнула. Послышалось: «Козёл!» и звук пощёчины. Но после стихло. Как почти детям, слёткам было любопытно поторчать под дверью, но как Воронам – несолидно. Отправились располагаться в соседний номер.
В маленьком помещении было душно. Воняло потом, ведь нормально вымыться пока не получилось. Перешагнув через кого-то на полу, Эллеан нащупал свободный край кровати.
- Кто здесь?
- Я – Ремо.
- Подвинься.
«Ладно, хоть не Деми. А то уснёшь!» - проворчал он себе, думая, что заснуть и так не выйдет. Но, утомлённый испытаниями, мгновенно провалился в сон.

- И что? Я тоже ничего не ела и совсем не спала три ночи. Потом в небе явилась Андруил – богиня охоты и сказала…
Слов Эллеан не разобрал. Древнеэльфийский звучал несколько иначе привычного долийского. Силанна снова задиралась.
- Зато вам разрешают прерывать свой ритуал и отдыхать.
- Зато он длится целый день.
- Зато это только татуировки, а не раны.
- Зато вам можно плакать и кричать, а нам нельзя.
- Зато у вас не убивают за провал!
Силанна что-то прошипела и отвернулась. Её доводы уступали: посвящение в Вороны, конечно, круче. А ему стало жалко, что она обиделась. И ещё он не разобрал, что за рисунки на её лице и постарался повернуть её к себе… Не то чтобы Эллеан никогда не представлял, как это будет, просто они пока не преступили эту грань, когда привязанность и дружба становятся чем-то особенным, и двое, наконец, признают что пора это раскрыть самим себе… друг другу…
Опять этот сон! И собачонка снова влезла на кровать! «Розка, пошла вон! Ещё лизаться вздумала!»

Темно. Всё ещё постоялый двор. Душная комната, соломенный тюфяк и теснота. Под рукой – мягкие кудряшки, на шее – чьи-то губы.
- Дэми, ты что ли?
- Я. Эли, ты такой хороший…
- Уйди, на хрен. Придумал тоже…
Рука поспешно шарит вдоль собственного тела, проверяя, в порядке ли одежда.
- Эл, я же ничего. В такой компании – не дело, сам понимаю, и так на краешке едва держусь. Слушай, давай мы в город не пойдём, а тут останемся?
- Шиш с перцем! Ну-ка, слезай с меня, а то в пузо получишь!
Парень у стенки заворочался: «Ну вы, придурки! Навалились! И так всю шкуру жжёт!»
Эллеан и забыл, что свежие наколки должны ещё долго болеть - у него зажили, пока он спал, всё полностью восстановилось. И Дэми, кажется, после опасной раны, на эти мелочи внимания не обращал.
- Ладно, мы с пацанами погуляем, потом в борделе снимем номер – там покрасивее, чем здесь. У меня есть почти два золотых и ещё Шнурок даст.
- Даст, но по шее. Бордель… Вали, сказал.
- Чего? Ты женщину хотел? Ну, мы и женщину взять можем. Одной нам хватит?
- Хватит, хватит! Пусти.
- Куда же ты?
- Куда – поссать!
На это влюблённый подросток ничего возразить не мог. Выпустив Эллеана, зажатого в серединке кровати, он уютно расположился на его месте, напрасно ожидая, что тот вернётся и будет не против понежиться ещё.
Эллеан вышел в зал таверны. Наставник спал прямо на лавке. Охранник лениво стоял у окна. Палача не было. В конюшне всхрапывали лошади, среди которых не нашлось Шмеля, зато откуда-то возникли четыре новых, серых в яблоках – явно подобранных по масти и породе для одной упряжки. Их было хорошо заметно в темноте, вернее, в пробивающемся свете раннего утра.
В необъяснимом состоянии духа, юный Ворон остался ждать рассвета у ворот, пытаясь разобраться, чего в его сумбурных мыслях больше: хорошего или плохого. Хорошее, всё-таки перевесило.

Мелин и Альбо, разумеется, с утра за руки не держались, но по ним и так было видно, что воссоединение состоялось. Подшучивать над строгим эльфом никто не рискнул.
Старший наставник Вик Марсано, после кормёжки, велел идти на улицу, свистнул и сделал жест, чтобы собрались в круг. На краю постоялого двора стоял чужой дорожный экипаж, со знаком Гильдии на дверце, четвёркой серых лошадей, собранный и готовый ехать. Возле топтались два охранника.
Те, что из «Рагнателы», тоже стояли рядом, ожидая.
- Приказ Гильдмастера, - главный потряс свёрнутым в трубочку пергаментом. – Палач вчера нарочно прибыл, чтобы передать его. А вы думали, что он инспектирует ход испытаний и охраняет ваши задницы? – Марсано хохотнул. Да, это была шутка. Не все Вороны обладают чувством юмора.
- Ну, к делу.
По какому-то сигналу, один из взрослых Воронов вывел вперёд гнома.
- Борден, тебя Гильдмастер отправляет в Круг, пока только до Аннума.
- Да! – радостно воскликнул паренёк.
- Держи свою монету и вали. А, нет. Ещё к тебе в торбу я положил конверт с заданиями. Все остальные книги можешь читать, когда покончишь с этим. Всё, уводи его.
Борден забыл и попрощаться. Он уже подпрыгивал рядом с охранником, по вероятности, нещадно нагружая слух того своими умозаключениями.
Второй Ворон, хлопая по плечам, заставил выйти Деми, Мелин и ещё двух парней.
Марсано указал им на дорожную карету.
- А вы поступите на стажировку к компаньону Аранная – грандмастеру Тревизо, сеньору Грэзиэно. На два года с сегодняшнего дня.
- И что мы должны будем делать? – Альбо шагнул вперёд, чтобы встать рядом с Мелин.
- Всё, что прикажет сеньор Грэзиэно, кроме тех действий, что направлены на вашего Гильдмастера, а также против Гильдии. Только, Аль Бано, я тебя не называл. Ты возвращаешься в деревню. И вы все. Там и получите распоряжения лично от Зеврана. Сейчас вам - три дня отпуска. Те, что едут в Тревизо – получите свои три дня на месте или как хозяин скажет. А вы сейчас держите по монете и заберите свои сумки из моей коляски. Чтобы ко вторнику все были здесь и целыми. Кто ввяжется в историю – кнутом выдеру безо всякого регламента, - пообещал «Шнурок», почёсывая нос, припухший после пьянки.

Дэми подскочил к Эллеану так внезапно, что тот не успел увернуться.
- Я буду по тебе скучать, мой ласковый, - шепнул он.
- Послушай, Дэмиано...
- Да?
- Не жди меня.
- Я понимаю. Жизнь – такая штука...
- Вот именно.
- И ты не хочешь меня связывать. Два года – это много. Ты – прелесть. Но когда-нибудь, мы встретимся.
- Всё может быть, - пожал плечами Эллеан и отстранился от приятеля. Тот подмигнул и скрылся в экипаже.
Фьоре от хохота согнулся пополам.
- Чего опять ржёшь?
- Так и представляю, что если бы эту картину увидела твоя долийка. Надо предупредить Дэми, чтобы не нарывался. Ну-ка, засос он тебе на память не оставил? А то рыжая быстро патлы повыдёргивает вам обоим.
- Силанны нет в поместье.
- А куда она делась?
- Хотя... может быть, уже там.

Мысли об этом и видение во сне отвлекли от прощальных сцен, которые, впрочем, у Воронов довольно сдержанны. Должны быть… Грохот кареты будто разбудил его. Почему-то всё представлялось по-другому. Как? Крылья что ли должны были отрасти за ночь?
Альбо приблизился к Эллеану и сознался, глядя сквозь него:
- Эл, ты был прав. Я – идиот.
- Уже нет. – Эллеан выдержал спокойный тон. Кивнул ему и помахал всем остальным: «Труба зовёт. Приказ Гильдмастера. Мне велено сегодня же вернуться в «Рагнателу». И направился по указанной тропинке, оставив верного телохранителя в растерянности.

* * *

Татуировки, покрывающие плечи и руки выше локтей, беспокоили только своей незавершённостью. Прохладная вода залива окончательно избавила от запаха тюрьмы, освежила и вернула бодрость.
- Эвлар, но ты же видишь, что мой «валласлин» далёк от совершенства.
- Верно. Долийские жрецы делают это куда аккуратнее. И дольше.
Конечно, они сразу подумали об одном и том же...
Юноша оглянулся на Махариэля. Тонкие линии полупрозрачного узора совсем не портили внешности долийца, напротив, придавали чертам индивидуальной выразительности и таинственности. Эллеан Араннай представил: хорошо бы валласлин так же красиво подчеркнул лицо Силанны, не изменив его природной прелести. Сам он, зная, что часто будет появляться в свете, где принадлежность к Гильдии афишировать не обязательно, предпочёл скрыть свои знаки отличия под одеждой.
- Я потом ещё на спине сделаю «древо жизни», как у тебя. Мне нравится.
- Это не просто мода.
- Да, знаю. Но я его по-своему перерисую. А теперь посмотри, что я намерен делать с этими каракулями.
Он вытащил из сумки несколько листов с набросками.
- Так они будут выглядеть, если ты прекратишь упорствовать и разрешишь мне посетить художника, у которого руки растут, откуда надо. Отец ещё в тот раз показывал мне мастерскую, где себе «листья» набивал.
Эвлар начертил на песке изогнутые линии, с улыбкой вспоминая, где ещё, кроме левой щеки, они располагаются на теле милого друга. Как хочется скорее их увидеть… Что? Задержаться ещё на день? Он не хотел. Зевран так и сказал: «Нечего ему шляться по Антиве с пьяными балбесами и развлекать их за мой счёт. Хватай за шкирку и тащи его сюда».
Но разве Эллеан не заслужил одно желание своей великолепной выдержкой на испытаниях? Для парня это важно. К тому же, сам долиец был согласен, что такое пожизненное украшение, как роспись по собственной коже, должно быть идеальным. Но он умел прятать эмоции.
- Я бы на твоём месте, глаз поднять не смел после той выходки. А ты ещё чего-то просишь у меня.
- Эвлар, ты правда злишься?
- Да. Но я справлюсь с гневом. Главное, чтобы сам ты понял меру допустимого.
- Но разве я один иногда делаю, чего не следует, и голова у тебя не болит после вчерашнего? – он подмигнул, намекая Палачу, что тот и сам проштрафился и что Зевран узнает о его попойке. Тот ловко швырнул камешек, но юный эльф не менее ловко увернулся.
- Эй, ладно, не скажу!
- Я сам скажу.
- И как у тебя хитро получается, не врать, но добиваться своего?
- Так уж. Зевран всё равно догадается, что я скрываю маленький грешок. Но он простит, зная, как мне было необходимо привести в порядок нервы. Особенно, - что-то неуловимо промелькнуло в заблестевшем взоре, - если я, по твоему доброму примеру, притворюсь, что мне ужасно стыдно за свой поступок.
Он принялся собираться в путь. Эллеан подумал, глядя на него и вспоминая, что было пять лет назад в страшной «Крепости»… Палачу самому было бы легче пойти на дыбу, чем видеть его испытание. И, в случае чего, спасти его любой ценой. Отец и вовсе там, в поместье, наверное, поседел. Да, глупо вышло с этой клятвой… Но теперь всё позади и, демон побери, всё кончилось вполне отлично!
- Эвлар, пожалуйста…
Долиец обернулся, поправляя стремя. Названный сын всё ещё не оделся, демонстрируя грубые отметины на своей коже.
- Ты что, можешь спокойно смотреть на это безобразие?
- Смотрел же я на пытку.
- Но это хуже.
- Да? А отвечать за твою новую затею Шмелю и Шейле? – он указал на лошадей. Я обещал к вечеру понедельника быть в «Рагнателе». А то Зеврану лишнюю ночь не спать.
- А мы по лесу срежем. Ты ведь короткую дорогу знаешь. И лошади у нас, небось, не водовозки, поднажмут. Эвлар, я же не успокоюсь, пока с этим не будет покончено. А потом можешь мне хоть всю дорогу читать мораль, какой я паразит. Буду слушать, как песню.
- И далеко ли эта мастерская?

Над персональным рисунком два художника трудились несколько часов. Подправили и сделали изящными намеченные линии. Теперь узор выглядел так, как мечтал юный Ворон. Но, несмотря на то, что солнце клонилось к горизонту, Эвлар не дал ему ни часа передышки. Они покинули Антива-Сити задолго до того, как первый выпускник учебки сполз под стол в «Полосатой креветке». Эллеан не жалел, что не остался на гулянку.

* * *

Казалось, в «Рагнателу» вернулся прежний мир. Он теперь гораздо чаще баловал Эвлара и Зеврана, чем до открытой войны за власть в Гильдии Воронов. И, если бы Силанна, полтора года назад, не появилась тут сюрпризом, едва не развалившим эту странную семью, сейчас бы в доме воцарились полное блаженство и покой. Но она стала тут своей и без неё уже чего-то не хватало.

Долийцы не любили подходить к большим постройкам. Даже когда они бывали в «Рагнателе», раз или два в году, то делали вид, что приходят поговорить с родственницей - горничной Анитой, брат которой – маг, давным-давно был отдан их родителями в клан.
Эльфийка позвала Эвлара. Клан не считал его своим, но и не отвергал, не обращая ни малейшего внимания на грозный статус «Палача» и множество легенд о нём, бродящих по Антиве и Ферелдену. Ему сейчас просто передавали на словах: «Иримэ стала взрослой. Она ушла на свою родину. Хочет повидать настоящую семью, про которую тебе писал какой-то Командор. Наша сестра уверена, что сын Большого Ворона тоже с честью прошёл принятое у них испытание и она горда за него. Иримэ хотела написать тебе, Махариэль, но в клане не нашлось бумаги».

В тени увитой лозами беседки было так хорошо болтать о всяких пустяках, читать одну книгу вдвоём, придерживая разделяющую их страницу, побаловаться в карты или камешки... Это что было? Очередной эксперимент судьбы? Расплата за заведомо неправильный поступок? Или за слишком раннее взросление? Эллеан механически смахнул с парапета ореховую скорлупу. Здесь стало неспокойно. Так и казалось, что Силанна смотрит в спину, но если даже очень быстро обернуться, увидишь пустоту.
По пути к дому, эльф едва не столкнулся с монной Витой. Магесса прижимала к себе те три книги, что юная долийка когда-то привезла с собой.
- Знаете, Эллеан, до возвращения Силанны, пусть они побудут у меня. Эвлар мне обещал попробовать перевести вот эту, но вряд ли у нас выйдет. Она же на древнеэльфийском...
- Она что-нибудь говорила вам перед тем, как исчезла?
- Нет. Эллеан, мы же не знали, что она так поступит. Право, я бы, на месте Эвлара, попробовала задержать её. Ребёнок есть ребёнок, даже если он весь в татуировках. И как она пересечёт Недремлющее море? Вряд ли у клана есть деньги на корабль...

Верно. И вряд ли девочку нельзя догнать. Если она ещё на этом берегу...
В гостиной он застал отца и Палача.
- Почему она это сделала, Эвлар? Зачем ей это нужно?
- Выходит, нужно. Она доказала свою волю и я горжусь Силанной.
- Гордись себе. Хотела посвящения – держи. Но почему она от нас сбежала? Эвлар, быть может, она ещё в Антиве, и её можно остановить.
- Зачем? Чтобы она потом всю жизнь припоминала мне, как я не разрешил ей сделать нечто важное? Дитя одного поцелуя и множества фантазий своей матери... Она привыкла к нам, но это не её жизнь, пока Силанна в ней не разберётся.
Он помолчал. Подошёл к Эллеану, взял его за плечо, не позволяя отводить взгляд.
- Она вернётся, дален. Если она захочет, то вернётся. А если нет – нельзя её держать.
И, понимая, что на юношу бегство подруги произвело куда более сильное впечатление, чем казалось прежде, пытался подбодрить его:
- Мы не всегда имеем право проявлять власть над своими детьми. Ты бы до сих пор дулся на меня, если бы твои новые татуировки выглядели хуже.
- Сравнил тоже! Какие-то дурацкие татуировки и вся жизнь!
- Жизнь только начинается, дален.
Эллеан дёрнулся, стряхнув его руку с плеча. Направился к себе в комнату. Зевран напутствовал: «Эй, выше нос, герой! Тебе ж сказали: только начинается!»

Палач вернулся к нему. Сел с ним рядом на диван. Зевран хмыкнул:
- Как тебе это нравится?
- Этого следовало ожидать.
- Верно. Особенно, если учесть неистребимую манеру твоей дочки плавать в озере голой.
- А разве дело только в этом?
- И в этом тоже. Знаешь, с одной стороны, я даже рад, что так случилось.
- Ты о ранних соблазнах? Ты именно поэтому разлучил пару эльфов из учебки? Эллеан рассказал мне, что они поссорились, а помирились перед самым расставанием. Трогательно и грустно.
Зевран хмыкнул, повёл бровью, размышляя. Помирились? Вообще-то он спровадил эту девушку подальше от Эллеана, подозревая в ней определённую опасность. Впрочем, и Альбо не мешает отвлечься от своего романа. Надо бы нагрузить его заданием, чтобы не околачивался вдоль деревни с видом замороженной селёдки.
- Эвлар, если они окажутся нужны друг другу через пару лет, я буду очень рад такому постоянству. Если же нет – то оба ничего не потеряли. Про Эллеана и Силанну, могу сказать то же самое. А то, чего доброго... В общем, такова судьба. Кстати, ты ведь действительно пока не собираешься искать свою «дочурку»?
- Боишься, что опять уеду?
Зевран поймал его руку, сплёл пальцы с пальцами.
- Эв, если бы Эллеан такое учудил, я бы догнал его, и...
- Посадил на цепь?
- Посадишь его! После Сатинальи будет поступать в Академию. Погоди, станет главным королевским дипломатом – потом до него не допрыгнешь на чай позвать. Дети растут, а до отцов с трудом это доходит. Не хочется их отпускать...
Он встал и подошёл к окну, как будто в созерцании двора была разгадка, способная остановить то милое, привычное, что нынче ускользает.
Эвлар не дал ему остаться в одиночестве. Приблизился, обнял за плечи.
- О чём задумался мой Антиванский Ворон?
- Тебе не кажется, мой дорогой, что нам пора переезжать в столицу?
- Ну, разве только временами. Есть ещё мы с тобой, и здесь мы счастливы.
- Уже не так.
- Но по-другому. Время меняется, родной.
- Ещё что-нибудь столь же пафосное и душещипательное, у тебя это классно получается, - потребовал Зевран.
- А наша любовь остаётся прежней, - шепнул долиец, перемещая руку с его плеча на спину и осторожно продвигая ниже.
Тот с удовольствием ответил на это баловство, нарочно прижимаясь, чтобы завести любовника.
- Меняется, Эв, да ещё и как! Вот я ещё вчера любил тебя так мало.
- Сегодня крепче?
- Да.