Сюрприз – это такая штука, к которой адресат обычно не готов. Как бы приятен ни был результат, сам факт, что тебя кто-то захватил врасплох, немного настораживает. Поэтому, будьте любезны, сеньоры, господа, мессиры и друзья, избавьте меня от сюрпризов! Впрочем, как старый Антиванский Ворон, обычно я стараюсь это сделать сам. Что не мешает мне преподносить чётко отмерянную порцию чистого изумления другим. Это заводит. А иногда, как ни печально, отскакивает рикошетом. Но я, по крайней мере, в этот момент готов парировать любой удар.

Карету я остановил за четверть мили до ворот. Велел вознице подремать часок. Не так уж безопасно проверять надёжность собственных укреплений, даже когда прекрасно знаешь, где расставлены ловушки и посты. Прошли те времена, когда я мог это устроить от избытка сил. Потому через стену не полез, а свистнул караульному со стороны конюшен и он впустил меня.
- Пока не сообщай, что я приехал. Где Палач?
- Туда пошёл недавно, в старый сад.
«Палач»... Воронам так понятнее, мой дорогой. Они ведь не привыкли звать тебя по имени. Многие были малолетками, восторженными не всегда скромной молвой о наших подвигах, когда мы с тобой начали всю эту заварушку в родной Антиве. В родной мне изначально, а теперь и для тебя. Мы пережили половину тех, кто встретил тебя здесь, кто помнил, как всё это начиналось. Палач... как эта кличка закрепилась за тобой? Как образ ферелденского героя, спасшего целую страну, а может и весь Тедас, стал мрачным и пугающим для миллионов антиванцев? Твоя принципиальность видится им суровостью, твоя выдержка – хладнокровием, а потрясающее мастерство бойца – жестокостью, неотвратимостью возмездия. В тебе нет ничего, приписанного байками, разве что чувство справедливости, которое даже легенды не могут переврать. Только я знаю, моя радость, какой ты... И как я хочу немного пошутить с тобой. Уж извини, так трудно удержаться от соблазна увидеть на твоём лице какое-нибудь выражение вне спальни, куда я непременно затащу тебя чуть позже. Ну, а сейчас немного поиграем...

В той части сада, антураж делают несколько старых яблонь. По ним любили лазать Эллеан и эта девочка, которая звала тебя отцом. Ещё две древние оливы осеняют полупрозрачной тенью этот милый уголок. Нутро одной полностью выкрошилось, образовав огромное дупло. На фоне чёрной полости мелькает что-то нежно-розовое, а потом ты являешься из-за колонны так и недостроенной ротонды. Не замечаешь меня, полагая, что я ещё в столице. Простая, не военная одежда красиво облегает твою стройную фигуру, а волосы, по-моему, просто завязаны верёвочкой. Когда ты извлекаешь розовое существо из его «домика» и поднимаешь к себе на плечо, его рюшечки так и светятся на фоне тёмного индиго, но ему не затмить сияния улыбки, озарившей твоё бледное лицо. Вы оба счастливо смеётесь: ты – беззвучно, а оно – повизгивая от восторга. И вам вторят какие-то слова, в которых слышится немного беспокойства и ответный смех. Женщина, появившаяся из-за буйной зелени, берёт у тебя малыша, второй, цепляясь за её подол, семенит следом. И монна Вита... да, это она. Наша магесса со своими близнецами. В саду гуляла. Топает домой. Вы, между прочим, классно с ней смотрелись – умильная картинка, да.
И тут ты повернул голову, будто бы угадывая моё присутствие, вгляделся вдаль. Заметил. От долийца разве утаишься! Больше нет смысла прятаться. Я вышел на дорогу. Встал, скрестив руки на груди, нарочно, чтобы не было соблазна прилюдно кинуться тебе на шею. Ты приближаешься, пряча улыбку на сей раз, и волосы, с которых ребятёнок успел стянуть завязку, красиво вздрагивают над плечами в такт шагам. Эв, я с ума схожу: как ты идёшь, как на мгновение цепляешь меня взглядом, и уголок твоего рта чуть-чуть приподнимается на моё лёгкое: «Привет». Ты держишь марку своего сурового обличья и проходишь в дом.

* * *

Всё сбоку выглядит как надо, а суть – Гильдмастер должен завершить дела, прежде чем может хоть чуть-чуть расслабиться. Добрый час в кабинете с управляющим, секретарём и главным по охране. Ты стоишь у стены, как статуя – прекраснейшая статуя из тех, что мне выпало наблюдать в Антиве – разве что здесь не место тебе усладить мой взор как следует, ибо, мой милый, статуя такого божества, как ты, обязана быть обнажённой. Я это компенсирую, иногда отвлекаясь от беседы и мысленно снимая с тебя тряпки, пока не чувствую, что мои визави, кажется, это замечают. Всё, всё! Срочно закончить неотложные дела - в ванную и переодеться. В карете было жарковато, путь долог, и от меня, должно быть, несёт как от четвёрки лошадей.

Вторая дверь из кабинета ведёт прямо в нашу с тобой комнату. Ещё в дверном проёме, чуя у затылка твоё жаркое дыхание и твою руку на моём бедре, я вырываюсь и перебегаю эту комнату.
- Эвлар, - я поднимаю палец, предупреждая твой порыв сгрести меня, как сноп соломы и страстно мять, пока я не растаю от блаженства и не позволю тебе совершить со мной всё, что угодно. – Эвлар, я ещё не готов.
Твоя изогнутая бровь приподнимается и губы трогает усмешка. Нет, ты, конечно, снизойдёшь к моим капризам. Ты отступаешь и садишься, подгибая ноги под себя, как будто бы устроился в лесу возле костра, а не в уютном мягком кресле, и пальцы твои, охватив колени, сжимаясь и поглаживая их, выдают нетерпение, пока ты наблюдаешь, как я раздеваюсь. Нет уж, концерт окончен! Шмыгаю в ванную, не сняв белья, и быстро запираюсь изнутри. С поистине долийской скоростью ты разворачиваешься из своей, на вид довольно неудобной позы, и дёргаешь дверную ручку через долю мига после того, как щёлкает засов.
- Зевра-ан!
- Не вздумай выбить дверь.
- Хорошая идея.
- Эвлар, не вздумай! – пауза. – Ну, я же попросил. Будь умницей, да?
- Обязательно. Я буду тебе помогать. Начнём с душистой пены, тебе ни за что самому её не...
- Эв, я сам, уйди.
- Зев, если у тебя с дороги крутит живот, так и скажи, я как-нибудь пойму и придержу свои желания.
Вот ты, зараза! Подколоть меня решил? Ну да, после того, как мы с тобою битый час в кабинете переглядывались, наверное, моё упорство выглядит игрой.
- Эв, скоро подадут обед. Он будет остывать в пустой столовой. А толстая кухарка смачно обсудит с горничными, чем мы с тобой, среди бела дня, так долго занимаемся. Ночью она с обидой поведает своему Рикко, что именно Гильдмастер предпочёл её великолепному жаркому, а завтра нас с тобой замучает икота, поскольку Вороны, а там и слуги со всего поместья, затеют сложную научную дискуссию...
- Да, Зев, холодная баранина – это ужасно.
Шаги. И, в меру выразительный, хлопок двери. Мой милый оставляет меня одного.
Понятно, он уже завёлся. Собственно, как и я. Но у меня не выйдет снова сделать вид, что всё в порядке, пока я не скажу тебе... Пока мы не поговорим... Создатель, как же я боюсь!

Свеженький, заново причёсанный, обласканный твоим взглядом со всех сторон, я занимаю своё место за столом, сетуя про себя, что не велел принести ужин в комнату и запереться изнутри, чтобы остаться лишь с тобой и наплевать на бурные фантазии прислуги. Но тут же вспоминаю, что мне не насладиться в полной мере этими замечательными блюдами. Да и ничем иным. Видение, встреченное мною здесь, в старом саду, снова врывается в сознание, как только... Да, на столе, конечно, три прибора. Как только звонко щёлкают каминные часы в гостиной, монна Вита влетает в дом и устремляется в столовую, чтобы разделить с нами не столько трапезу, сколько последние вести об Эллеане.
Она и тут нам не даёт побыть наедине.
- Мессир Араннай, я никак не успокоюсь, что не могла поехать с вами. Как он? Не слишком волновался?
- Он блистал.
И кто бы сомневался, что сын Аранная отлично сдаст экзамены? Ах, монна Вита! Вы же знаете, мы - эльфы. Нам следует всё делать идеально или ещё немного лучше, чтоб люди нас признали равными себе. Единственный за всю историю Антивской Академии эльфёнок переступил её порог. Не без того, что его папа внезапно оказался главой Дома Воронов. Не без того, что сам парнишка в пятнадцать лет носит татуировки, которые наверняка заставят его недоброжелателей засунуть свои языки куда подальше. Я полагаю, от придирок и насмешек сверстников мальчик сумеет себя защитить. Но этот статус и обязывает: Эллеан не имеет права уступить кому-то первенства. И, нравится это профессорам, или не очень, но мой ребёнок... Вот и ключевое слово.
Сегодня я увидел вас в саду. Такая сценка вышла трогательная, что и актёрам не сыграть: мужчина, женщина, детишки – все счастливы. Это ли не предел мечтаний многих?

- Вы, монна Вита тут не расслабляйтесь. На днях поедете в столицу.
- Да, я знаю.
- Думаю, ваша помощь всегда может понадобиться Эллеану, а я не могу быть всё время рядом с ним, хотя тоже планирую провести зиму в Антива-Сити. Чтобы ребёнок мог, хотя бы выходные...
- ... их он предпочтёт отметить на свободе, - продолжает мой любимый.
- Это не значит, Эв, что нас не будет рядом!
До ферелденки не всегда доходит, когда мы просто перебрасываемся словами, а когда ссоримся, поэтому она спешит отвлечь меня.
- Гильдмастер, я ведь не смогу остановиться в вашем доме со всем своим семейством?
- Конечно, нет. Будто мне вас одной вот так вот не хватило!
На этот раз она подхватывает смех, даже если такая шутка ей не очень нравится.
- Вам подберут жильё где-нибудь между Академией и Пьяцца ди Инконтри.
- Гильдмастер, а мой муж?
- Что, у меня для него не найдётся дел в Антива-Сити? Или ваш славный атаман похож на монстра, способного разбить семью?
Ты мне киваешь. Ты доволен.

Да, помню, я как-то прилично ревновал тебя к нашей учительнице. Не сразу, нет. Нельзя сказать, что она хороша собой, она высокая и до сих пор не слишком женственна, пусть и заметно изменилась со времени приезда к нам в Анитву. Потом. Спустя год или два. Когда она засела за свои книги и за переводы тех стихов, что ты читал нам иногда, и что её так поразили. Знаешь, когда ты объявил её своей сестрой, сначала я даже подумал, не нарочно ли ты это сделал, чтобы остановить развитие чего-то кроме дружбы? Не приставала ли она к тебе. Ну, понимаешь? Вы вместе провели довольно много времени, сначала в Денериме, потом на корабле. Ты с ней один и мог нормально разговаривать – спокойным тоном в любой ситуации, это у тебя ещё во время Мора классно выходило. Всех остальных она тут мигом на уши поставила, а с тебя не спускала глаз и слушала всегда внимательно. Только не надо притворяться: ты ей нравился, и трудно было этого не замечать. Но я тогда не ревновал: помилуй, может ли десятка ревновать к четвёрке? Она вела себя прилично, понимала, что к чему, а ты её никак не провоцировал и я-то быстро разобрался, что ничего нам не грозит. А вот с этими переводами долийской лирики, ты начал проводить в каморке монны Виты два вечера из трёх... Не знаю, как я это выдержал. Боялся, что ты не поймёшь моих претензий, ведь было чётко сказано, что вы работаете над стихами, а это, вроде как, ничем предосудительным назвать нельзя. Но иногда меня бесило, что ты много внимания уделяешь ей, и её книге, я даже пару раз вытаскивал тебя оттуда, когда вы до полуночи засиживались.

Потом ты как-то, отправляясь к своей названной сестре, заметил, мол, чувствуешь, муж её что-то себе надумал, даже следить стал. Надо бы деликатно с ним поговорить. Ну, я тогда и ляпнул: «Эв, а как же я? Со мной не хочешь объясниться?» Ты на меня смотрел так долго, с полным непониманием, потом дошло: «Зевран, да как ты мог подумать?» И я тогда устроил тебе сцену, от всей души, что накипело выплеснул. Да, милый мой! Я знаю, что ты мне не изменяешь, в прямом смысле, у меня рожки не такие, как у обманутого мужа. Но ты с этой приятной дамой делишь, хоть и не постель, а свои мысли, своё время, у вас общее дело, а со мной тебе, видно, уже неинтересно быть! Я слишком разошёлся. Ты слушал, слушал и мрачнел, а я чувствовал, что уже несу такой бред... Что ты сейчас возьмёшь и хлопнешь дверью. Поэтому, чтоб лишних слов больше не говорить, я просто демонстративно зажал себе рот. Ты вздрогнул, от внезапно наступившей тишины, смотрел на меня и пытался разобраться, капризничаю я или действительно переживаю, и наконец, поверил отчаянию в моих глазах.
Создатель, что за ночь у нас была! Как ты до боли сжал меня в объятиях, как будто бы я мог куда-нибудь исчезнуть, а после целовал без остановки, и тискал, обрывая пуговицы на одежде, шептал мне по-долийски и по-антивански, как меня любишь... И как доказывал мне это много раз подряд. Едва я засыпал в блаженной неге, твои ласки настойчиво будили страсть, и мы опять сплетались в жарком танце до самого рассвета.
Да... А потом, кажется, дрыхли до полудня. Точно! Ко мне ещё приехали от Берто Мацеоллы, не кто-нибудь – его главный поверенный. Охранник мне стучит, а я, такой, встаю, как шлюха после оргии – заспанный и лохматый: «Сейчас, оденусь». Только потом сообразил, что так буквально говорить не следовало, тем более, приоткрыв дверь.
Знаешь, неплохо это повторить, радость моя. Только давай без лишних стрессов. Да?

Я на тебя смотрю, наверное, слишком долго. А ты – под стол. Ты втаскиваешь себе на колени собачонку и принимаешься кормить её кусочками от своего обеда. Ну-ну. Месяца не прошло, как околела твоя бывшая любимица, ты снова подобрал щенка. Надеюсь, что не выхватил его из-под несущейся кареты как много лет назад? Впрочем, это, похоже, кто-то из потомков нашей Розки: уши стоят, как у лисы, морда умильная.
- Эвлар, опять у нас собака на столе?
- Правда, не следует начинать снова, - поддакивает монна Вита.
Ты недовольно фыркаешь, но понимаешь, что мы правы. Собака отправляется под стол и клянчит там, царапая тебе сапог. Ты продолжаешь её портить, балуя подачками.
- Да, тебе явно не хватает заботы о ком-нибудь беззащитном.
Не замечая выплывающей из-за стола магессы, мысленно продолжаю: «Хотя бы о её детёнышах». Ты выглядел таким довольным, сажая себе на плечо ребёнка, который тут же растрепал твою причёску, чего и я не могу сделать на людях. Детям так многое позволено, и это так необъяснимо радует суровых воинов.
Эв, нам с тобой не довелось понянчить своих деток. Я-то Эллеана хоть позже встретил, успел застать его ребёнком. Мужчины часто знать не знают, есть у них потомство или нет, а Вороны - особенно. Мне повезло. Я был уверен, что мои бывшие подруги не устроят мне сюрприза и счастлив, что ошибся. А ты... ты точно знаешь, что у тебя есть дитя... оно спасло тебя от гибели в тот день, когда ты зарубил дракона-Архидемона.
Плата за жизнь, которую ты снова полюбил. И моя плата тоже, за то, чтобы ты был со мной. Всегда. Ты должен был изобразить желание, я – беспечность. Мы справились. Для всех. И только сами знаем, что за испытание это было. Что оно не окончено, пока тебе неведомо, что стало дальше. Не с Морриган, а с тем, что она унесла с собой.

* * *

Морриган, Морриган... Её ехидная усмешка, то и дело, нарушает сон. Знаешь, я к ней почти не ревновал. Когда я пригрел место у тебя в отряде, ваш с ней роман был так похож на представление бродячего театра! Во-первых, мне было занятно наблюдать, как ты на ведьму рыкаешь, что пёс на кошку, а ночью лезешь к ней в палатку, как на поводке. А потому, уж во-вторых, я был уверен, что она тебя приворожила магией. Вы с ней настолько разные, что я скорей могу понять твою с ней сделку, чем роман. Тебя тянуло к ней, как пьяницу к бутылке, ты сам от этого страдал. В-третьих, я видел, что твой дух слишком силён, чтобы это могло длиться до бесконечности, а кроме того, сам прикидывал как бы с тобою... Вот дурак! Думал, что знаю о любви достаточно и что она подвластна мне.

Дальше затягивать обед и молчаливое разглядывание друг друга, сменяющееся вдруг отведением глаз к какой-нибудь детали, не получится. Это должно когда-то прекратиться. Если бы это был обычный день, особенно после очередного расставания, мы с тобой сейчас нежились бы в спальне, пользуясь временем сиесты. Расслабленно валяясь и болтая обо всяких пустяках или... ну, да, именно то, что ты подумал. Ты ясно дал понять, что хочешь этого, и плоть моя вовсе не против развлечения, но кое-что мешает. Мысли. Они сведут на нет любое удовольствие. Они и так меня изводят несколько дней подряд. С тех пор как, убедившись в успехе Эллеана в Академии, оставив его там, я прибыл в дом на Пьяцца ди Инконтри и обнаружил во дворе знакомый крытый фургон, а в нём посланцев Даргарда – о нём тебе лучше подробностей не знать, хотя ты уже вычислил, что я тайно общаюсь с гномами. Они мне кое-что поведали, мой милый друг. Я больше не имею права делать вид, что ничего не знаю.

Слегка разморенный вкусной едой и ожиданием моей благосклонности, ты чувственно скользишь пальцами по столу, обходя его мягким шагом природного долийца, выходишь в зал через дальнюю дверь, чтобы не встретить меня на пути. А уже там, в гостиной, приближаясь, обозначаешь путь, трогая кромку незажжённого каминного портала, обводишь завитки узора и, гладя ножку канделябра, слегка облизываешь губы, чтобы дать мне намёк о том, от чего я отказываюсь.
А я отказываюсь, поднырнув тебе под локоть в тот момент, когда ты вот-вот подтолкнёшь меня к заветной комнате.
- Зев, хватит притворяться.
- Ты о чём?
- Что ты скрываешь?
- Эвлар, с чего ты взял... – я обрываю фразу, чувствуя, что если далеко зайду в этой игре, она может окончиться печально. Ты злишься, сдерживая чувства и решая: устроить мне скандал, высказав всё, в надежде, что я сдамся и раскрою тайну, или поссориться по-настоящему, оставив меня одного в отместку за «враньё». Нет, ты совсем не хочешь меня покидать и просто напускаешь на себя спокойствие.
- Давай так, Зев: сейчас ты разберёшься в том, что тебя мучает. Определишься со словами. А после я клянусь всё это выслушать, молча, как каменный алтарь грешника.
- Грешника? Эв, ты что за мной подозреваешь?
- Мне трудно обогнать твои фантазии. Могу только предполагать. Заботливая дочь хозяина таверны пришла стелить тебе постель и там нечаянно заснула?
- Браска! Я в экипаже всю дорогу спал!
- И заодно подвёз до поворота на Селени хорошенького паренька?
Я начинаю злиться сам.
- Только своего сына и только в ту сторону. Эв, не шути так, мне обидно. Я что, дал тебе повод сомневаться в моей верности? Я заслужил, чтобы ты мне... Какого демона ты говоришь такое?
- А ты, какого демона молчишь?
Ну... да, бывали совпадения. Пикантные такие ситуации, которые подкарауливают, как назло, в самый неподходящий миг. Однажды, помню, шлюхи забрались через окно в номер гостиницы, пока я выбегал во двор тебя встречать. А пьяная графиня Леонелла де Паласио, уснувшая в моей карете? И, между прочим, моя радость, будто с тобой такого не случалось! Вспомни хотя бы ту служанку, укравшую твоё бельё! Вот почему я не люблю сюрпризов. Не люблю выглядеть растерянным и жалким.
- Если ты полагаешь, что я плохо себя вёл или попал в историю, после которой должен каяться перед тобой, то всё не так.
- Тогда... У тебя трудности? Какая-то опасность?
Я отрицательно мотаю головой и слышу твой тяжёлый вздох, который больно отдаётся в сердце.

Не это, мой любезный друг, не это.
Просто однажды я... не всё тебе сказал. Несколько лет назад, когда была жива старуха Маретари, у меня с ней сложился долгий разговор. Близ Киркволла, в местечке у Расколотой Горы. Сразу, как поднялась буча в Риалто после моей разборки с несговорчивым Рамиресом, ты помнишь – мне необходимо было смыться. Причём так, чтобы вся Гильдия Воронов знала, что я сбежал, и главное – куда сбежал. Нунцио Ланос шёл за мною по пятам, город мне совершенно незнаком. Так славно было обнаружить сородичей в тяжёлый час! Конечно, я и сам бы выкрутился, но вряд ли так успешно.
Ну, про пещеру с паукообразным монстром ты уже знаешь и немало. До сих пор чувствую лёгкую дрожь от воспоминаний, как пробирался мимо гнусного создания в дальние гроты, куда оно не могло влезть. И как слегка был удивлён тем, что к финишу первой добралась команда Хоука. Может быть, именно поэтому я взял его в союзники, пока не говоря ему об этом. Крепкая у них банда оказалась, а я там был один, ты понимаешь – пришлось немного пофинтить. Впрочем, сейчас я не о том, как разобрался с Нунцио и как надолго заручился поддержкой Хоука.

Милый, ну вот зачем ты сел в гостиной на диван? Сапог поправить? Или обломать моё упрямство?
- Зев, не садись! – твой взгляд чуть не остановил меня. Мы оба знаем, что этот диван нас вечно провоцирует, поэтому стараемся наедине на нём не оставаться – всё-таки комната со всех сторон открытая. Но я сажусь на расстоянии от тебя, поэтому ты расслабляешься и мне хватает этого мгновения, чтобы закинуть ноги на боковой валик, а голову пристроить к тебе на колени. Так удобно.
- А я и не собирался садиться!
Мои выходки редко оставляют тебя равнодушным и это явно не тот случай. Ладонь левой руки сразу охватывает голову и принимается за разрушение моей причёски, а пальцы правой нежно гладят вдоль татуировки – от виска вниз по щеке. Блаженство. Я бы так и заснул с великим удовольствием, только пальцы уже ласкают шею и, раскрывая воротник, пытаются проникнуть дальше.
Трудно остановить это безумство: перехватив руку, в который раз целовать место, где под тонкой кожей бьётся пульс. Припасть языком, чувствуя, как он усиливается, как жарче становится ответная ласка. И это может завести куда угодно. Но я сейчас крепко притискиваю твою ладонь к своей груди и заставляю себя открыть глаза. Надо выдержать несколько секунд твой чистый взгляд, чтобы скрываться больше стало невозможно.
- Эллувиан.
Твои глаза сразу становятся холодными, как льдинки.
- Что?
- Я устал, Эв.
- Но не от дороги, верно?
- Не надо. Не смотри так.
Ты знаешь, о чём я. Когда ты так пронзаешь меня взглядом, испытывая на честность, я не могу играть наивного щенка. Я не умею тебе врать, это невыносимо, мне потом стыдно, как никогда в жизни, и лучше бы мне вынести какое-нибудь порицание, мучительное и позорное, чем пробуждение совести. Поэтому я снова зажмуриваюсь, крепко стискивая твою кисть. Молчим. Потом скороговоркой:
- Эв, я должен был бы сказать это тебе ещё семь лет назад, после моей первой поездки в Киркволл. Но смысла в этом никакого не было, ты только мучился бы зря.
- Зря?
- Да. В том-то и дело.
Только не вырывайся и не уходи. Уж если я это сказал, надо продолжить. Придётся...
Разрушение моей причёски медленно продолжается. Твой голос сдержан и спокоен:
- Зев, ты мне пальцы вывихнешь.
На этот раз я сам быстро подскакиваю и отпрыгиваю в сторону. Ты встряхиваешь затекшей рукой. Милый, с неё я и начну осыпать лаской твоё тело, как только мы до этого дойдём. Но это, явно, не сейчас.
«Куда?» - безмолвно вопрошаешь ты, подавшись к кабинету, но чуть склонив голову к спальне. «Сюда!» - так же беззвучно, отвечаю я, решительно распахивая дверь на нашу территорию. Нет, разговор совсем не деловой. Это всё моя ревность. Очень, очень личное.

* * *

Несколько лет назад, в чужом краю, мы с той самой хранительницей клана Маретари стояли возле аравеля. Можно было как-нибудь вызвать бабку поговорить наедине, но я знал, что твои сородичи, мой дорогой, чувствуют перед нами некую вину, а потому должны бы постараться всё исправить. Так и вышло. Меня приняли сдержанно, почти без разговоров. О нашей с тобой грешной связи, разумеется, знали не все, долийцы до сих пор считали нас только друзьями, но, сразу вспомнили меня – кто бы сомневался! А те, кто был осведомлён, подошли ближе, очевидно, уловив какой-то жест старухи. Только жрецы и этот парень – Фенарел, который спас нам жизнь. Пришлось впихнуться вместе с ними в аравель.
- Ну? – первым не выдержал он.
- Эвлар? Вы ведь хотите знать о нём? Да, жив. Да, он со мной. Не здесь. Но он бы не хотел узнать, что меня грохнули, а племя ничего не сделало, чтобы этому помешать.
- Кто враг?
- Ребята из Антивы. Вороны.
В общем-то, дураку понятно, что небольшая группа эльфов – те, кто пустился за море в поисках призрачного счастья в Арлатане, не представляют никакой защиты, если просто вступят в бой с элитными бойцами. Тем более, там леса почти не было – скалы, кусты. До леса топать надо, а на равнине... Ну, сам понимаешь. Ваш хагрен прочитал молитву и говорит: «Мы должны сделать это. Если нам придётся драться с Воронами – это наш долг. Мы выправим ошибку и утешим свою совесть».
Совесть... как же я теперь их понимаю!
Тогда же я поторопился прекратить этот трагичный балаган:
- Эй, родственнички! Вы же понимаете, что Вороны положат всех, как стаю кур!
- Ты плохо думаешь о нас! - пылко вскричал старик.
- Нет, я не спорю, что вы здорово моих противников ощиплете, но потеряете своих – это наверняка. Я не прошу вас жертвовать собой, прошу помочь. Пусть мне покажут интересные пещеры, которых тут полно, и вы их явно изучили за все эти годы. Если за мной придут, верней, когда за мной придут, вы просто их отправите по сле...
- Я покажу тебе самую лучшую пещеру! – вдруг перебила Маретари. – Если ты видел Порождений Тьмы и Архидемона...
- Не только видел, моя строгая сеньора, я с ними сражался.
- ...тогда тебя не остановит то, что там.

Оно и не остановило. Я, между прочим, провёл рядом с этой тварью несколько недель. Частенько выбирался, пригибаясь под каменным навесом, запросто – в городе мне тоже нужно было появляться. Эта фиговина меня не замечала.
Когда мы снова разговаривали с Маретари, магесса спрашивала о чудовище, а я – не полагает ли она так просто от меня избавиться, скормив своему пауку. Она не понимала юмора и обижалась, уверяя, что тварь уже прикончила нескольких эльфов, но больше она не позволит. И ещё говорила, что, непостижимым образом, эта скотина паукообразная никак не убивается. Вернее, её уже убивали, но она там снова появилась. И постепенно как-то навела меня на свою тему, и чувствую, что-то пытается разведать. Стал повнимательнее вслушиваться. Понял.
- Прослеживаю связь: Эвлар Махариэль, какая-то украденная книга, ведьма.
- Тогда говори напрямую: связь есть?
- Ты вычислила, кто та ведьма?
- Ведьмы бывают разные, - уклончиво произнесла старуха. – Но после задушевного милого трёпа, всё же призналась, что сама имела дело с очень сильной волшебницей. Что у волшебницы есть дочь, которую она разыскивает. И, может быть, долийцы что-то знают, ведь у дочурки был роман... С кем бы ты думал, Эв? С тобой!
Тут-то наша хранительница Маретари немного просветилась, а я вообще запутался. Ты же прикончил Флемет! Но, судя по всему, это была она! Не зря она смеялась на твоё решение её уделать. Не верила, что справишься, или знала, что не погибнет?
А теперь думай, моя радость: наша загадочная стерва Морриган, получив от тебя всё, что хотела, спряталась так, что даже Флемет её не нашла! При том стянула у долийцев книгу, книгу про зеркала – Эллувианы. Не знаю уж, как прочитала, но мы с хранительницей пришли к выводу, что вскоре после смерти Архидемона, наша талантливая самоучка отыскала... как же сказала бабка? Проход в другой мир что ли? Целый Эллувиан – как проводник между... тут последи, чтоб я умом не двинулся вконец – как дверь между мирами. Такими же, как наш. Или как Тень. В общем, вот то, что я так боялся тебе рассказать все эти годы: «Морри ушла в Эллувиан».
Ушла с твоим ребёнком.

* * *

- Я боюсь, Эв. Боюсь, что ты отправишься за ней.
- Но я не сделал этого после победы.
- А если бы я тебя отверг? Прости. Я сам не понимаю, что сейчас сказал.
Но ты тогда боялся этого не меньше, чем я сейчас.
- Если б у нас с тобою не сложилось? Или... Мало ли что!
- Если бы кто-нибудь из нас погиб?
- Вроде того.
- Тогда... – Ты приближаешься, берёшь меня за плечи. – Я бы пошёл за тобой в Чёрный Город и вытащил тебя оттуда.
- Я тоже, Эв.
- Я знаю.
Руки мои скользят по твоей талии, а голова склоняется. Дышу тебе за воротник, а ты, чуть трогаешь губами моё ухо. И мы так замираем, чтобы помолчать вдвоём. Но эти несколько мгновений беззвучного признания не могут длиться вечно. Я отступаю, чувствую, что ты также спокойно меня отпускаешь, чтобы послушать продолжение истории.

Может быть, я тогда, узнав о краже книги, о поисках и о следах, приведших к выводам о пути бегства Морриган, поведал бы тебе об этом. Тем более, где бы ты взял тогда Эллувиан, чтобы последовать за ней? Но помнишь, как мы встретились после первой моей поездки в Киркволл? Таверна, дождь... Проклятый дождь. Случайное стечение обстоятельств. Какая-то полубезумная игра, схлестнувшая мой путь с судьбой эльфийской девушки, сразу мне ставшей родственной душой. Я допустил ошибку, приняв участие в этой судьбе больше, чем следовало. Хотелось её защитить, а получилось всё наоборот. Странная ситуация, едва не обернувшаяся драмой для нас с тобой, а после погубившая бедную девочку, которая всё приняла слишком всерьёз. Что мы с тобой тогда перенесли, мой милый, отделяя истину от грозового бреда! Я помню, как сейчас: ты стоял у разбитого окна мансарды, по подоконнику стучали капли, стекающие с крыши, а я, от холода, стучал зубами, добивая твою ревность, так не похожую на глупый всплеск эмоций при виде незначительного флирта, знака внимания со стороны. Мог я тогда ещё и об Эллувиане тебе рассказать? Весь следующий день мы ехали в молчании, я все известные молитвы вспомнил, не говоря уже о своих фирменных уловках, чтобы привлечь твоё внимание, и всё на свете позабыл от счастья, когда ты мне помог спуститься с лошади, купившись на укачивание в седле. Я ещё несколько минут изображал сильное головокружение, держась за лошадь, будто бы не в силах идти самостоятельно. Вороны собирались отвести меня в таверну, но ты решился сделать это сам. Вышло так мило, Эв. И наше окончательное примирение, и снова долгий, откровенный разговор.
Потом не было смысла поднимать тему

- Зев, я готов тебя понять. Да, я всегда за правду, но это был твой способ принять удар на себя, чтобы я попусту не волновался. Не так ли?
- Вот такой я хороший. Да?
- Не балуйся, не время. Лучше досказывай: почему именно сейчас, спустя семь лет после того, как ты узнал о том, куда сбежала Морриган, и вдвое больше времени после её исчезновения...
- Когда-то же я должен был сознаться!
А ты смотришь в окно, и вдруг распахиваешь створки, впуская ветер. Он вызывает в памяти ту комнату в мансарде, где ты всё должен был узнать ещё тогда. Я не могу этого вынести.
- Эв, холодно. Закрой.
Нервно теребя край одежды, я заставляю себя прекратить эту тянучку.
- Когда, в Антива-Сити, я оставил Эллеана в Академии и возвратился в наш городской дом на Пьяцца ди Инконтри, меня там ждали.
Рамы плотно закрылись. Гардины превратили мир в уютную шкатулку, где мы с тобой укрылись от невзгод. Ты снова стоишь неподвижно, касаясь крышки столика изящными длинными пальцами, которые так ловко умеют управляться с парой боевых мечей. Ну, повернись ко мне. Тебе ведь интересно, что за тайну я скрываю.
- Гномы нашли Эллувиан.
Черты твои не дрогнули.
- У нас? В Антиве?
Приятно слышать это «у нас»! Всё остальное для тебя уже не родина, чужой, далёкий мир.
- Вход в гномьи катакомбы расположен возле города. А само зеркало...
Твой громкий вздох похож на стон.
Ты больше не выдерживаешь роли статуи и мечешься, может быть, менее резко, чем я, бывало, это делал, когда психовал, и не швыряешь в стену разные предметы, но ты ходишь от стенки к стенке, сжимая кулаки, что-то шепча. Я забираюсь на кровать, пытаясь сесть, как ты – по-долийски, чтобы не стоять у тебя на пути. Наконец ты укротил и выстроил свои мысли, чтобы спросить?
- А книга? У нас в клане никогда не было такой. Или... хранители её скрывали?
- Ваша бабулька не так много мне поведала. Она, конечно, знала больше. Но ты ведь в курсе, что благодаря стараниям небезызвестной Меррилл, хранительница, мягко говоря, откинула копыта. О, извини. Она тебе всё ещё дорога?
- После того, что Маретари допустила – не особенно. Вот что, Зевран. В первый раз я стоял перед Эллувианом в старом склепе, затерянном в лесу. Я чувствовал и любопытство, и опасность. Но мой друг Тамлен... он поспешил потрогать зеркало. И после этого всё началось. Нет, Мор уже терзал Тедас. Но для меня это было концом привычной жизни. О ней я вспоминаю далеко не каждый день. Как о далёком детстве, как о чём-то позабытом. Тамлен погиб ужасной смертью, попытавшись разобраться с тайной зеркала.

Вообще-то, ты его быстро прикончил, профессионально. Но бедный парень, после заражения скверной, ещё долго бродил, наполовину обращённый в вурдалака, и мучился, поскольку разум эльфа, очевидно, слишком крепок, чтобы совсем исчезнуть. Ты называешь его смертью это превращение. Да уж... такая жуть была! И ты, конечно, понимаешь, чем может кончиться неосторожная игра с Эллувианом.
- Ты не... Ты не пойдёшь?
- Это не так-то просто.
- Да...
Ты вновь остановился у стола. Налил воды, отпил немного. Простое действие, которым заменяешь недосказанное. И я скорее занимаю твоё место в разговоре:
- Эвлар, тогда ты злился на неё, на Морриган, за то, что она всё-таки заставила тебя... сделать то, чего не хотелось.
- Так и скажи, что изменить тебе.
- Не надо. Это не измена, Эв.
В ту ночь я долго сидел у камина, вороша угли. Думал о том, что с нами происходит, и иногда, когда слишком накатывало, гасил тлеющую лучинку о своё предплечье. Ты это обнаружил, только после победы, когда я снял перчатку с налокотником. После того уже, как ты со мною встретился, чтобы узнать, прощу ли я тебя.
- Мы оба приносили эту жертву, Эв. И ты не очень-то был благодарен Морриган. Она, наверное, малость надеялась разбудить старые воспоминания, почувствовать, что ты в неё влюблён. Женщины часто хотят думать, что они любимы, даже когда это не так.
Но после, Эв. Когда мы уже снова были вместе, здесь, в Антиве. Ты думал не о Морриган, а о как будто бы покинутом тобою малыше. Хотя, какой малыш? Дети растут – с нами или без нас. Он или же она – уже подросток, если вообще увидел свет, в чём ты не можешь быть уверен. Скорее всего, ненавидит своего отца. Один Создатель знает, что ему наговорила ведьма о тебе. Эв, ты ведь не пошёл за ней тогда, имеет ли это значение теперь?
- Да, если это мне поможет обрести своё дитя.
- Создать нормальную семью? – ехидной фистулой срывается мой голос.
- Нет.
И я вновь стараюсь овладеть собой.
- Ты не подумай, что я такой страшный эгоист. Эв, я тебя прекрасно понимаю. Но всё равно я демонически ревнив. Ты помнишь, когда я впервые ощутил это бессмысленное чувство? Вижу, помнишь. После нашего первого большого расставания – твоего ареста. За несколько дней я почувствовал, что задыхаюсь без тебя. Понял, как сильно ты мне нужен. И вот тогда в душе моей навеки поселился страх, который я кокетливо зову горячей антиванской ревностью. Сначала меня одолели мысли, что ты останешься со Стражами, потом, что кинешься в погоню за своей ведьмой. И после много раз. По глупым поводам, хоть это было вовсе не серьёзно, ведь я так доверял тебе – как никому. Но это, милый мой, это по-настоящему. Эллувиан – весомый повод потерять тебя.
Произнеся эти слова, я ощутил, как горло сжалось. Протянул к тебе руку и ты, не дожидаясь просьбы, передал мне стакан с водой. Мы чувствуем друг друга, Эв. Мы созданы, чтобы быть вместе. И если ты подвергнешь это новым испытаниям... Но ты имеешь право.

- Книги об Эллувианах у нас нет. Мы не умеем обращаться со столь опасным артефактом.
- Радость моя, твой голос – просто музыка.
- Особенно в зависимости от того, что именно я говорю?
- Отчасти - да.
- Скажи, Зевран, ты просил гномов сообщить о зеркале, если они его найдут. Но почему?
- Разве я не обязан был хоть что-то предпринять?
- Должно быть, тебе трудно было отдать такой приказ. Но это извиняет все семь лет молчания.
Сердце моё опять трепещет: что же ты решил? Это всё совесть! И зачем я попросил Тайную Гильдию искать Эллувиан? Да потому, что если бы ты всё это узнал не от меня, было бы куда меньше шансов удержать тебя. Мы чувствуем друг друга, милый. Что? Я уже сегодня это говорил?

Ты забираешь у меня стакан и отставляешь прочь, чтобы освободить руки и нежно их переплести с моими, а я тихонько подползаю по кровати всё ближе. Опять глаза в глаза. Опять твой голос.
- Не говори мне, где Эллувиан.
- Собственно... Хм. Да я и сам не знаю.
- Но разве гномы тебе не сказали этого?
- Я их просил пока не сообщать подробностей. Видишь ли, Эв, лучше не знать секрета, чем его хранить. Тем более, - теперь можно и улыбнуться от души. – Тем более, я не сумел бы устоять перед тобой и выдал бы любую тайну. Так какую тайну тебе выдать, мой Серый Страж?
Ну? Я тебя не разочаровал в своём характере? Я – тот Зевран, которого ты любишь, да?

* * *

Оказывается, иногда выходит помесь чистого благородства с маленькой долей хитрости. Пока мы откопаем верный способ сходить в Эллувиан с надеждой выбраться обратно...
Я сказал «мы». Именно так, Эвлар. Пройдёт ещё сколько-то лет. Дела в Гильдии Воронов войдут в русло и без меня. Эллеан станет взрослым и я смогу его оставить, чтобы пойти с тобой куда угодно. Нет, согласись, ведь так гораздо лучше!

И это не обман, любовь моя. Немного риска – и разумное решение, которого я очень ждал.
О, что я говорю! При чём тут разум? Он тает в сладостных волнах целого океана чувств.
До самой темноты, а после до утра, не помню, сколько раз, мы засыпаем рядом истомлённые взаимной лаской и, отдохнув немного, ненасытно продолжаем дарить друг другу удовольствия. Свет, темнота и снова свет, и жар желаний. Прохладная вода лишь освежает силы, новое шёлковое полотно ложится на постель, взамен измятого и сброшенного на пол, а мы падаем на него, чтобы начать очередной безумный танец, полный восторга и любви, как прежде, милый мой, когда мы были чуть моложе.

Это один из неожиданных сюрпризов. Да, я их, в общем, не люблю, но иногда они бывают так приятны.