Долиец в чёрных кожаных доспехах, со знанием дела, расседлал двух вороных коней и выпустил их в маленький загон перед конюшней. Посмотрел на солнце. Бросил охраннику: «В полдень дашь им воды, потом загонишь в стойла. К ночи отправь на выпас. Мы никуда сегодня не поедем». Ворон кивнул. Отвечать эльфу просто так, пока не спрашивает, было не солидно, а не ответить – глупо. Это ведь Палач. Долийский Палач – верный страж Гильдмастера, его спутник, хозяин его сердца.

Два чёрных жеребца в тесной ограде принялись играть, но долгая дорога утомила их, да тут и негде было поноситься во всю прыть. Цокот подкованных копыт, кружение, нарочитые взмахи хвостом и головой и, наконец, кони устроились на отдых, зубами почёсывая друг дружке холку и довольно при этом фыркая.
«Ну, ровно наш Гильдмастер с Палачом!» – осклабился на них один из сторожей. Второй насупился и показал ему кулак. «Чем языком трепать - сгоняй за поваром. Скажи, оба приехали. Сегодня пусть на ужин что-нибудь прихватит, вряд ли они кого-то ждут. А завтра, верно, будет застолье посерьёзнее». Младший Ворон – хочется или нет – сразу направился к калитке. Остановился, любопытствуя:
- А что такого завтра будет?
- У молодого Аранная день рождения, как-никак, пора знать важные события, - снисходительно сообщил более осведомлённый Ворон.

* * *

Эвлар Махариэль сбросил в прихожей обувь и доспехи. Он знал, что в доме пусто: экономка приедет только вечером, вместе с дорожным экипажем, который оба эльфа, будучи верхом, обогнали на несколько часов. Долиец поднялся по лестнице. Второй этаж городского особняка, весьма скромного, по представлениям о такой личности, как Гильдмастер Антиванских Воронов, представлял жилые апартаменты хозяина. Три небольшие комнаты, таинственная запертая кладовая и кабинет Зеврана. Их двери выходили в общий зал с камином и балконом, служивший, заодно, столовой. Спальня хозяев - самая просторная из комнат, была разделена перегородкой: треть её занимала ванная, самая современная - с котлом и сливом, с корабельной помпой, чтоб воду в вёдрах не таскать наверх. Другую треть – обширная кровать. Эвлар рассчитывал застать Зеврана в ванной, разогревающим котёл, но обнаружил его на кровати. Притом, даже не спящим, а... за чтением.
- Ну, парень, я бы ещё понял «полную отключку». Всё-таки с раннего утра в седле...
Зевран не реагировал, увлёкшись книгой. Эвлар сел рядом и склонился над его плечом. Его ждало лёгкое разочарование: книга была на орлесианском. Он игриво погладил друга по спине, подышал в ухо, отвлекая от его странного занятия, и напомнил:
- Милый, от тебя потом прёт, как от коня.
- А от тебя, можно подумать, апельсинами! – отмахнулся антиванец.
- Хм... – долиец встал. Уж от чистюли Зеврана он никак не ожидал подобного поведения. Полюбовался на изящно расположившегося на покрывале приятеля. И сам направился в ванную, качать воду, чтобы освежиться с дороги.

* * *

Спустя сколько-то времени, Зевран закрыл книгу, переложив страницы пёрышком кардамона. Отодвинул невесть откуда взявшийся поднос с тарелкой, корочками от сыра и стебельками зелени, с чашкой, вымазанной кофейной гущей. Кажется, он уже успел перекусить за чтением. Когда?
- Эв? Это ты принёс? – крикнул он в пространство, - Когда я научу тебя, как следует готовить кофе?
Ответа не последовало, и Зевран, наконец, вспомнил о природе и о естественном желании ополоснуться после нелёгкого пути.
Вскоре из-за перегородки донёсся шумный плеск, а за ним вопль:
- Эвла-ар!
Послышались шаги через гостиную.
- Да, босс? – Долиец ухмылялся, держа полотенцем ведёрного размера кастрюлю, пышущую паром, - Добавить кипятка или торопишься помыться так?
Зевран отскочил в сторону, стуча зубами. Это надо было настолько задуматься, чтобы с маху прыгнуть в ледяную воду, налитую прямо из скважины! А этот хорош! Мог бы и предупредить!
- Тебя смутила лишь холодная вода? Я уже час слоняюсь по квартире голый, и ты не обратил на это ни малейшего внимания. Зев, что с тобой?
- Я... – он хотел было ругнуться, для порядка, но удержался: вид этого эльфа мог отвлечь Аранная от чего угодно. Он с удовольствием смотрел на его действия, а тот нарочно долго и демонстративно лил из кастрюли кипяток, смешивал воду, открывал флаконы с ароматами, коробки с тёртым мылом, нюхал и морщился: «Нет, этим тебя не отмыть».
Наконец, он нашёл что-то, по его мнению, подходящее, взбил радужную пену и, зачерпнув из корзинки горсть лепестков шиповника, бросил их в ванну.
- Уйди, вредный лесной дикарь. Ты нарочно всё это подстроил, чтобы посмеяться, - капризно оттолкнул его Зевран и сам окунулся в приятную тепловатую воду.
Махариэль грациозно присел на внешний край ванны, опираясь о другой. Свободной рукой откинул влажные волосы.
– Меня холодная вода не напугала бы, тем более в жару. Я подумал, ты тоже из-за этого не стал разогревать котёл, поэтому принёс из кухни всё, от кипятка до чашки кофе, что тебе так не понравился.
- Каюсь. Это я, гад такой, тебя испортил. Не представляю моего Эвлара с такими шутками во время Мора...
- Родной, всё в мире пребывает в равновесии. Если Эвлар Махариэль стал хуже, то Араннай обязан стать немного лучше.
- Без сомнения.
Он обхватил любовника за талию, повис на нём и, с хохотом и плеском, утянул к себе.

* * *

В районе Бараттоло, отдалённом от морского берега, располагались огороженные корпуса так называемой «Городской Академии». Скорее, памятника антиванскому зазнайству мелкого дворянства и власть имущих бизнесменов. По сути – здесь могли дать неплохие знания основ наук, особенно экономических, и обучить светскому этикету, но после всё же следовало подтвердить своё образование в Орлее. Собственно, отделением знаменитого Университета многие всерьёз считали эту блажь богатых антиванцев. Почему нет, если те не желали отпускать сыновей за границу, но им хотелось думать, что их дети умны и воспитаны не хуже высшего света? Для их вящего удовольствия, состав профессоров включал пяток выходцев из Орлея, возможно дипломированных, и настоящего тевинтерского архивариуса, которому в библиотеке прислуживали два молчаливых эльфа. «Рабы? Ну, что вы! Это верные друзья нашей семьи! Они, конечно, получают жалованье», - привычно добродушно отвечал старик на всякую попытку подколоть его на этот счёт.
Несколько лет, с тех пор, как основали «Академию», это были единственные эльфы, что формально не считались слугами. Пока не появился Араннай, который тут же стал чуть ли не главной достопримечательностью студенческого квартала.

Главное здание заведения украшало парадным фасадом улицу Альберго, в соседний переулок выходили два крыльца ведомственных квартир преподавателей, а на другую сторону – ворота небольшой казармы. В этом строении, так непохожем на Учебку Антиванских Воронов, располагались комнаты учеников.

Монна Вита зря проторчала битый час в закрытом дворике. Наученная опытом, она уже подозревала, что подопечный умудрился проскользнуть мимо неё, и собиралась было вновь спросить дежурного, не проснулся ли Эллеан Араннай. Останавливало только сознание, что она может навредить воспитаннику, выдав его отсутствие. Впрочем, такое долгое общение с Воронами даром не прошло. Заслышав стук колёс, магесса шмыгнула на клумбу и скрылась за кустом жасмина.
Карета приостановилась за углом, выпустив юношу, и кони порысили дальше. А тот быстро пересёк улицу, едва коснувшись рукой верха ограды в самом углу двора, легко перелетел через неё и бесшумно двинулся вдоль стенки казармы к определённому окну. Учительницу свою он увидел не сразу и был слегка смущён её приёмом. Но, понимая, что обоим лучше себя не выдавать, приложил палец к губам, метнулся к подоконнику, без видимых усилий подтянулся и исчез внутри казармы.
Через минуту он вышел во двор.
- Выспались, наконец, Эллеан? – ядовито поприветствовала его Монна Вита.
- Да, я предупредил, что пропущу первую лекцию. Всю ночь корпел над монографией: для этого меня освободили от занятий.
- А я нарочно пришла рано, чтобы застать Вас перед лекциями! – магесса крепко ущипнула его за руку, усаживая рядом с собой на скамеечку.
- Мне жаль, что я заставил Вас потратить время. Надо было велеть меня разбудить.
Это он сказал громко, чтобы те, кто мог его слышать, ни в чём не сомневались. Учительница фыркнула. Каков хитрец! Но отвечала в том же тоне:
- Вы себя загоняете этой учёбой. Я непременно сообщу Гильдмастеру о том, что Вы не высыпаетесь.
Эльф так и подскочил: «Отец приехал?» - шепнул он торопливо. Она посмотрела на часы над входом: «Не знаю, но я посчитала, что он ни за что не пропустит завтрашний день». Она, конечно, знает. Ей муж-Ворон сказал, что ждут Гильдмастера, или сама с Зевраном переписывалась. Раз смотрит на часы, значит прикидывает: приехал уже или нет.
Эллеан, разумеется, этого ждал. Но не рассчитывал, что строгая наставница будет подкарауливать его в такой неподходящий час.
- Мне надо на занятия...
- Да неужели? Как я могла позабыть?
- Ну, монна Вита... – протянул юный эльф, чуть склонив набок голову, так выразительно, как умел делать и Зевран, правда, тот никогда ничего не просил. А этому явно хотелось, чтобы воспитательница позабыла то, что видела.
- Вообще-то я не собиралась нынче в дом Гильдмастера, но вам советую зайти. После всех лекций, разумеется.
- Да я сейчас бы побежал!
- Не сомневаюсь. Чтобы меня опередить и выдать свою версию отсутствия.
- От вас не скроешься, сеньора, - улыбнулся Эллеан. С нарочито галантным полупоклоном, он проводил учительницу до калитки.
Постоял несколько минут, взвешивая, сбежать с оставшихся занятий или позволить монне Вите рассказать отцу, что сын шарахается неизвестно где. Выбрал учёбу. Историческая монография была давно готова, и глупо было упустить возможность очередного одобрения профессора. А также ощущение бессильной зависти некоторых тупых болванов, которым деньги их отцов давали повод занимать чужое место в «Академии».

* * *

Время сиесты подошло к концу, но Зевран ещё не проснулся. Так счастливо и мирно спал, что друг не стал его будить. В спасительной прохладе спальни, задёрнутое шторами окно светилось приглушённым оттенком золотистого багрянца, какой бывает на воде в закатный час. Тепло, уют, романтика и счастье.
Снизу слышались голоса прислуги и охраны – дом оживал.
Эвлар отложил книгу, поискал в шкафу халат, набросил на себя, и наклонился над возлюбленным, чтобы поправить сбившееся покрывало. Он тотчас был ухвачен за полу халата.
- Останься, - промычал Зевран, крепко удерживая шёлковую ткань. Эвлар перехватил свою одежду, чтобы не оказаться вовсе без неё.
- Не спишь? Тогда вставай. Мы и так обленились до безобразия.
- Это ты обленился, а я видишь, как устал? Не видишь? А ну, погляди сюда, - и потянул его ещё сильнее. Махариэль, конечно, помнил, как недавно друг затащил его в воду. Не то, чтобы подобная шалость была такой уж неожиданностью: он давно изучил зеврановы приёмы, но всё по-прежнему на них ловился, а тот не уставал выдумывать всё новые. Порой это бывало так забавно.
- На что поглядеть, Зев?
- Ты мне опять синяк поставил!
- Не может быть, я ведь старался аккуратно... – он наклонился, чтобы разглядеть последствия неосторожной страсти, и Зевран тотчас повалил его.
- Да ну тебя с твоими шутками! – долиец явно принимал игру, притворно вырываясь. И глазом не успел моргнуть, как ловко был притиснут к мятой простыне, а торжествующий любовник оказался сверху. Бурного продолжения не последовало. Зевран лишь сымитировал укус хищника добивающего жертву и тотчас отпустил. Ему следовало ещё поберечь силы для дел отнюдь не романтичных.
- Я пощажу тебя, но ненадолго, - пообещал Зевран. - Ты прав: дела, опять дела. Пойдём, покажемся народу, а то опять ухватишься за книгу, в которой ничего не понимаешь.
- Но ты ведь что-то в ней узрел?
- Я хорошо читаю по-орлесиански. Я вообще всё делаю отлично, ты обратил внимание?
Эвлар Махариэль сел на кровати, выпутался из перекрученного халата, невольно задержав Гильдмастера на пути в умывальную. Тело лесного эльфа, своим безупречным сложением и мраморным оттенком кожи напоминало ожившую статую, сработанную гениальными ваятелями. Вот как было не зацепиться взглядом! Да, он ещё и что-то говорит.
- Я обратил внимание, стол в гостиной не застелен и на пыли отметилось пятно, - долиец поглядел на книгу. – Это оставили тебе нарочно. Ты знал. И так стремился к этой книге, что позабыл даже меня.
- Ну... не совсем же позабыл, - сразу нашёлся Араннай. Врать было бесполезно, Эвлар чувствовал ложь и сразу обижался. – Я расскажу тебе, в чём дело и мы вместе решим как поступить. А сейчас – быстро в ванную: не помешает окатить друг друга ледяной водой, чтобы на глупости не отвлекаться.

Стол в зале был накрыт не слишком сытно, как раз чтобы хватило сил дожить до ужина. Предательская пыль была начисто вытерта и две широкие салфетки заменяли скатерть, которую, по-видимому, берегли к завтрашнему обеду.
- Пока не действовать, - сразу сказал Гильдмастер вошедшему в зал Ворону. – Ещё ничего толком не доказано.
- Босс, парень утром прибыл к «Академии» в карете Нестора Амаро.
- И что, там находился сам Амаро?
- Нет. Его дочь Эрсилия.
- Что-то ещё?
- Она сама вела упряжку. Ваш Эллеан отправился учиться, а она поспешила к дому. Там разругалась с конюхом и кучером, выставив так, будто один из них опаздывает, а лошадей запряг другой. Оба ни демона не поняли, в итоге кучер сел на своё место и молодая госпожа поехала в торговый клуб - вытаскивать загульного супруга и папашу.
- Ты мне про Эллеана, главное, всё рассказал?
- Всё, он теперь там, где положено. Разве ещё, что возвращение его не осталось без внимания сеньоры Виты. Она там чуть ли не с рассвета караулила.
Зевран кивнул и сделал жест к дверям, освобождая своего бойца. Его шаги по лестнице были внезапно перебиты встречным стуком женских каблуков. Зевран отложил бутерброд, запил, стряхнул крошки и язвительно заметил:
- Никак, твоя названная сестрёнка. Вечно не к месту – и пожрать не даст.
Он ценил монну Виту, но до конца не мог простить ей той давней глупости с магом, оттого и усилил своё видимое недовольство резким словцом. Эвлар не среагировал. Несколько лет назад, в этой самой комнате, он предложил учительнице Эллеана ритуал братания. Он уважал её. Тогда всё было очень сложно.

В прошлом году, когда Эллеан прибыл в столицу, поступать в «Академию», монна Вита зашла сюда, чтобы забрать оставшиеся в прежние визиты вещи на свою новую квартиру в районе Баратолло. Здесь она вдруг остановилась, посмотрела на Махариэля и выпалила:
- Правда, что ты устроил этот ритуал... тогда, в Антива-Сити... С этим вином, с порезом пальцев...
- Ритуал связи крови?
- Да. Ты объявил меня своей сестрой. Надо сказать, все эти годы ты был отличным братом. Другом. Так вот. Скажи, ты сделал это потому, что... Почему ты это сделал?
- Так было нужно. Именно в тот миг.
- Почему?
- Просто, Валетта, я почувствовал, что это нужно.
- Что ты почувствовал, Эвлар?
Его холодный синий взгляд непросто одолеть. Только маэстро Араннай может смотреть в эти глаза, не отрываясь. Разве такой выдержанный мужчина способен допустить грешные мысли? Это её тревожило порой.
- Эвлар, ты захотел связать нас или развести навечно?
- Развести?
- Да. Как мужчину с женщиной.
Она думала, сейчас уши вспыхнут и выдадут её волнение. Но эльф прохладно объяснил:
- Мне показалось, наши отношения стали достаточно близки, чтобы сказать, мы родственны душой.
- Или достаточно близки, чтобы стать ещё ближе?
- Разве по-ферелденски я сказал не это?
- Нет, - она потискала ручку дорожной сумки, ища слова. - Давай лишь предположим, что ты тогда чуть-чуть в меня влюбился. Ну... или думал, что я влюблена в тебя. И чтобы избавить мысли от греха...
Махариэль и бровью не повёл. Он слушал, а она пыталась объяснить свои сомнения.
- Мы с тобой плыли сюда из Денерима на одном корабле, в одной каюте. Ты был предельно деликатен и прост одновременно, как будто этот стиль общения у тебя в крови. Я никогда не полагала, что мне будет легко с полузнакомым челове... эльфом в такой стеснённой обстановке. Поэтому роль брата очень подходила для тебя.
Она обманывалась или же забыла. Может Эвлар, заметил некий интерес к себе (да что греха таить, она была изумлена всеми мужчинами Антивы, так не похожими на грубых Ферелденцев!), или просто смятение, мешающее ей освоиться, он предложил ей этот ритуал. И она рада. Так прилично. Ведь общество не представляет женщину безгрешной, если близкий мужчина ей не родственник. И ей тогда нужна была опора. Подруга, может быть... или наставница, как Винн. Она и впредь не могла всем подряд говорить «брат» об эльфе, но самой сразу стало легче, как будто так и было.
Оказывается, он это понимал.
- Шемлены редко признают, что можно быть друзьями мужчине с женщиной, взрослому и ребёнку, богатому и бедному, - сказал Эвлар. – Они всегда ищут подвох: выгоду, подчинение, слабости. Долийцы различают силу дружбы, приятельство, любовь самую разную: к семье, к любимым, к тому, что просто нравится. Шемлены подменяют слово словом. Если бы я до того не прошёл войну и Мор, не узнал мир людей поближе, я бы не понял, чего ты стесняешься. И не потребовался бы кровавый ритуал.
Бледный облик его в изящной вязи таинственных татуировок был оживлён едва различимой улыбкой. Улыбкой, излучающей уверенность в каждом своём поступке.
- Друзья! – сказала она восхищённо и засмеялась счастливо, как маленькая девочка.
Можно дружить! Просто дружить, не замечая мелочей и глупостей, не сочиняя никаких причин чтобы запросто поговорить о чём захочешь!


Монна Вита влетела в зал, будто к себе домой.
- Даже не знаю, с чего мне начать, маэстро Араннай.
Эвлару она лишь кивнула, а тот, не будучи воспитан на паркетах, даже не предложил ей сесть. Долийцам не пристало излишне заботиться о тех, кто в этом не нуждается, будь это леди самых голубых кровей. Зевран же встал, подвинул стул, и хотел кликнуть экономку, чтобы принесла ещё прибор. Но монна Вита сразу отказалась.
- Давайте о делах, Гильдмастер. Эллеан может счесть меня предательницей, но вам лучше об этом знать. Мальчик связался с некой взрослой девушкой. Я получила доказательство, сегодня, выследив, что он пропустил первую лекцию.
- Эрсилия, дочь полуграфа из Бринлау по фамилии Амаро? – спросил Зевран.
- Эрсилия, но... Как я не привыкну, что вы всё знаете заранее, Гильдмастер? Нет, у неё фамилия какая-то другая. Она, наверное, замужем. Вы понимаете, что могут быть страшные неприятности? Мне... самой с ним поговорить?
Зевран хмыкнул, о чём-то размышляя, Эвлар, тем временем, вдруг встал и скрылся в спальне. Вернулся с книгой и, раскрыв её, положил перед монной Витой.
- Фамилия Амаро здесь. Это я разобрал. И ещё я хорошо помню, Зевран, что именно такой фамилией наш сын был вписан в первую Учебку. Он встретил девушку, в доме которой жил ребёнком, ведь там служила няней его... бабушка?

- Да, это повод для знакомства, но девушка-дворянка понимает, что эльф... Я покажусь вам грубой, но ведь она и в детстве воспринимала Эллеана, как игрушку?
Воспитательница несколько раз перечитала первые строки, повествующие о некоем довольно состоятельном дельце, оставившем весьма нечистый след в Орлее. Она пока не вникла ни во что, кроме того, что Зевран Араннай уже немного в курсе происходящего. Она перелистнула несколько страниц и зачитала фразу, которую затем громко перевела: «Сбежав на родину, Нестор Амаро женился на обедневшей вдове-дворянке с трёхлетней дочерью и принял титул маркиза де...» Её лоб резко пересекли морщины. Магесса нервно закрыла том, подняла верхнюю обложку, чтобы на титуле прочесть дату издания книги.
- Этой Эрсилии не меньше двадцати одного года! А Эллеану нет ещё семнадцати! Она его обманет.
Зевран прыснул и воспитательницу это возмутило ещё больше.
- Не возмущайтесь, монна Вита. Завтра ему семнадцать непременно будет. Если вы ему праздник не испортите.
- Я и не собираюсь. Но потом... с ним обязательно надо поговорить. Вы сделаете это сами, правда, маэстро Араннай?

* * *

Занятия давно закончились, укрывшись в тишине библиотеки, Эллеан прикорнул за фолиантом, поставленным торчком. Острое ухо молодого эльфа дрогнуло и подало сигнал открыть глаза.
- Спите? – помощник главного библиотекаря не разбудил бы человека своим бесшумным продвижением по залу. Но Эллеана подловить ему не удалось.
- Думаю. Мне, пожалуй, нужен атлас внутренней анатомии. Хочу сравнить...
- Историю древней Тевинтерской Империи с формой печёнки? – криво ухмыльнулся служитель мудрости. Но юный Араннай в карман за словом никогда не лез.
- Да, - с наигранным фанатизмом заявил он. – Почти что угадали. Всё в мире соответствует пропорциям и функциям здорового женского организма. Несите атлас, я сейчас вам объясню свою теорию.
- Как-нибудь обойдусь, - разочарованно прогнусавил бывший тевинтерский раб. Ему казалось, Антиванский Ворон (да, так говорили!), мог бы найти себе занятие куда важнее пыльных книг. Или хотя бы рассказать о Гильдии скучающему старику.

Ему и в самом деле было, что рассказывать. Только нельзя. Никак нельзя, чтобы прознали, где он побывал, тем более, что это не вполне законно. Хозяином особняка всё-таки был Амаро, а не его шустрая падчерица. Они вместе долго стояли в холле, прежде, чем взойти на антресоль второго этажа, отделанную старомодной баллюстрадой. Эллеан помнил эти мощные, округлые балясины, выкрашенные свинцовыми белилами с рисованными поверху прожилками, делающими их похожими на мрамор. Сколько раз он выглядывал сквозь них, и высота тогда казалась вдвое больше, сколько раз пробирался на опасной высоте по внешней стороне парапета! Няня только за это и сердилась на него. Обычно она не ругалась. И вообще, в этом доме не принято было кричать, устраивать скандалы. Только сеньора всё равно боялись и никогда не смели спорить с ним.

Карета с красно-бархатным салоном, сейчас открытым спереди, чтоб можно было править изнутри, без кучера, неторопливо подкатила к переулку возле «Академии» в час слишком ранний для прогулок аристократии. В городе ещё тихо, малолюдно, а до ремесленных кварталов отсюда было далеко. Летнее утреннее солнце проникло в окна экипажа. Свежее личико темноволосой антиванки озарилось алым отсветом и жизнерадостной улыбкой. «Пока!» Она погладила руку молоденького эльфа, вдруг стиснула её сделалась серьёзной: «Я верю тебе, Эллеан. Пожалуйста, не забывай!» Тот кивнул, проследил, не приглядывается ли кто снаружи, ловко выскочил из кареты на ходу и, провожая её взглядом, сам себе прошептал: «Такое не забудешь...»

Не дожидаясь времени заката, Эллеан поспешил на Пьяцца ди Инконтри, в городской дом Гильдмастера. Следовало, конечно, нанести визит Зеврану, коль скоро он осведомлён о его приезде. И так вскоре окончатся экзамены и весь остаток лета Эллеан проведёт в поместье. Ещё вот так вот навидаются! Зато скажите, много ли отцов, готовых отложить дела ради такого пустяка, как совершеннолетие единственного сына? Примчаться издали, чтобы ровно поспеть ко дню рождения! Впрочем, юноша прикипел к нему сильнее, чем подростки обычно привязаны к родителям. Несколько месяцев разлуки - радость от встречи неподдельна. Жаль, что теперь уж неприлично кинуться среди двора на шею своему замечательному папке! Жаль, что нельзя обнять Эвлара так, как в детстве, повиснуть на его руке, будто на ветке дерева. Гордый «Палач» уже не выглядел таким большим, таким невероятно сильным. Но он по-прежнему величественно возвышался у крыльца, наблюдая разгрузку подъехавшего экипажа, в то время как Зевран, естественно, был в центре действий.
- Это сразу наверх, это пока в прихожую. Сундук не распаковывайте, там подарки, я сам проверю их сохранность. Ага, сын. Ты явился. Дай поглядеть ещё разок на тебя маленького, завтра ведь станешь совсем взрослым! – Зевран душевно хлопнул сына по плечу, тот усмехнулся и небрежно буркнул: «Привет».

И отошёл в сторонку, постоять рядом с Эвларом. Они лишь обменялись чуть заметными кивками. В этом приветствии, казалось бы, сквозила долийская надменность, но столько теплоты порой можно вложить в столь строгий жест и взор! Ожидая, когда отец освободится, юноша поднялся повыше на ступеньку, потом ещё. Вот, теперь он куда выше Эвлара! Так интересно было делать, когда был много ниже ростом. Поглядев сверху на причёсанный затылок, Эллеан убедился, что волосы Палача так и не тронула ни единая сединка. Гладкие, тёмные, на ярком свете отливающие красновато-медным колером. Отец немного младше по годам, и то стал часто сетовать на седину. Может, долийцы красят волосы? Тогда чего Зевран не красит? Выглядел бы немного помоложе и радовался этому. Впрочем, и так сияет, что новая монета, и приближается сюда. Он рад, что здесь, что состоялась встреча, повод расслабиться, что нет тревоги, нет необходимости куда-то мчаться, сломя голову, и рисковать собой. Если бы знал, что тут сынуля вытворяет...
- Я ненадолго, па. Ещё сидеть до ночи над конспектом.
- Пойди да выспись. Для чего ещё нестись через полгорода в отцовский дом?
- Правда... я полежу немного, - и скрылся в комнате, которая когда-то называлась детской.

- Устал? – Махариэль кивнул в сторону запертой комнаты. Зевран потрепал его по плечу.
- Ты думаешь о том же, что и я?
- Да, Зев. Он возбуждён и утомлён одновременно. Мысли его в смятении, но он пытается их выстроить. Решить секрет.
- Задачу.
- Да. Его что-то волнует сильнее, чем хотелось бы. Позволь мне осторожно расспросить Эллеана, узнать, нужна ли наша помощь.
- Эв, я это заметил. Но у нас очень много дел. А он – большой мальчик, он справится.
Холодный взгляд упрямого долийца требовал продолжения. Гильдмастер явно что-то знал, но не спешил раскрывать планы.
- Браска! Чего ты от меня хочешь, Эв? Нет, помолчи. Не надо укорять меня своим присутствием как монна Вита. Особенно не зная, что следует предпринять.
Бровь, выгнутая луком, изогнулась.
- Я полагаю, ты-то знаешь?
- Да. Не вмешивайся ни во что.
- Уверен?
- Абсолютно. Ну, посмотри на меня. Обещай.
Долиец отвернулся, но антиванец, заподозрив его в свободомыслии, притянул снова.
- Смотри в глаза и обещай. Эв, я клянусь, что не позволю Эллеану вляпаться во что-нибудь такое, из чего он не сможет выпутаться. А если и позволю, то выручу его. Прошу, поверь мне: ничего не надо делать и говорить об этом сыну. Давай не будем портить ему праздник. А потом... Потом он сам расскажет, что с ним происходит.
Выдержав этот взгляд довольно долго, чтобы опять почувствовать доверие, эльфы друг другу улыбнулись: Палач – скромно и снисходительно, Зевран – солнечно и от всей души.

* * *

Обычные заботы захватили хозяев белого особняка на Пьяцца ди Инконтри. День выдался отличный, всё успевалось, но он подходил к концу и, в завершение дел, манил желанный отдых. Эллеан вынырнул из своей комнаты, изрядно выспавшись. Спросил отца:
- Завтра во сколько торжество?
- Откуда, парень, я могу знать, в какой час суток ты родился?
- Па, я же не об этом. Когда пьянку начнём?
- Я те дам пьянку! Даже не думай о вине, пока я лично не налью тебе бокал того, что может стоить благосклонного внимания антиванца. После сиесты приходи, немного отдохнёшь, затем поужинаем. Друзей ты приглашать не хочешь, видно, у тебя тут нет никого достойного, но монна Вита непременно будет. Тихий семейный круг.
- Друзья-то есть, да не всех можно приглашать... – задумчиво протянул юный эльф. - Ох, как бы я хотел отпраздновать в поместье!
- Если ты быстро справишься с экзаменами, мы же договорились, приедешь - такой пир закатим!
- Да, об экзаменах. Я говорил, что мне придётся писать одну работу? Времени мало, вот сегодня, небось, просижу демоны знает до какого часу. Так вот, па, ты не мог бы... Письмо какое-нибудь настрочить нашему ректору, что ты мол забираешь меня на два дня и что я нынче стану дома ночевать. Хочу пропустить завтра лекции, ведь эта ночь мне не принадлежит. Что? Я это сказал? Уф... Ну так, ты напишешь?
Зевран кивнул.
- Ступай. Письмо ещё днём передали, пока твои преподаватели не разбежались. Так что вали, мой воронёнок, куда считаешь нужным, но чтобы завтра к ужину был тут.
Он мог воскликнуть, как в счастливом детвтве: «Ты – самый замечательный папка на свете!» И лишь явление в зале Палача, его долийская осанка, напомнили: ты взрослый. Приняв достойный вид, хоть и не в силах удержать лукавинку в глазах, Эллеан чинно поклонился и тотчас же отправился своей дорогой, прикрыв за собой дверь.

Эвлар Махариэль опять не всё понял из того, чему стал свидетелем. Он знал, что Эллеан всегда учился хорошо и вряд ли станет пропускать занятия под предлогом семейных дел, хотя мог бы эксплуатировать имя отца в подобных целях, что часто делали некоторые его однокурсники.
- Эллеан снова хочет встретиться с этой Эрсилией?
- Тсс! Пойдём в комнату.
Там закрыл окна и задёрнул шторы, хотя и так уже было почти темно.
- Дорогой, если ты ревнуешь за Силанну, мне кажется, что зря. Вспомни, как Эллеан обрадовался, когда твоя приёмная дочурка впервые соизволила прислать письмо!
- И всё-таки кто для него Эрсилия?
- Мы ведь договорились не тревожить эту тему.
- Но лишь до завтра, - настоятельно сказал Махариэль.
- Да, хорошо. До завтрашнего вечера. Кстати, его мы посвятим событию. Поэтому давай не станем терять этот.
Долиец покачал головой:
- Меня не покидает чувство, что ты тревожишься. Оно передаётся мне. И я не в силах развлекаться, когда опасность...
- Что? – Зевран задорно усмехнулся. – Эвлар, мы – Вороны! Опасность – естественное наше состояние. А ты даже не хочешь помочь мне позабыть об этом на несколько часов. Кстати, что там такое я услышал про «не в силах»? Кто, ты? Давай тогда я буду «в силах», а там, глядишь, и твои силы подоспеют. Или сыграем для начала в карты на раздевание?
Его заманчивые жесты и слова никак нельзя было не замечать. Зевран вёл эту партию, заставив друга отказаться от любых тревог и принять его версию событий: ждать. И это ожидание обещало быть совсем не скучным, ведь вскоре оба, как будто не насытившись дневной забавой, снова одаривали друг друга лаской, и не желали размыкать объятий.

* * *

Утро выдалось серым и туманным. Эвлар, сквозь сон, услышал, что Зевран уже с кем-то общается в гостиной. Он встал и приоткрыл дверь: посыльный-Ворон передаёт какую-то бумагу. Гильдмастер прочитал её и положил на стол. Заметил своего любимого, едва выпроводив бойца. «Хватит подглядывать, а ну-ка, быстро в ванную, сам я пока постель заправлю. У нас ещё целая куча дел!»
Когда Эвлар Махариэль оделся, причесался, и был вполне готов прожить прекрасный день, он вспомнил о бумаге. Скатерть немного пахла типографской краской. Только что здесь лежала едва отпечатанная листовка или же газета...
- Куда ты это спрятал? Что там написано?
- С каких пор, Эв, ты проверяешь все мои бумаги?
- Скажи только: с Эллеаном всё хорошо?
- Да. Разумеется. А ты думаешь, я сейчас бы прихорашивался перед зеркалом, если бы что-то вдруг пошло не так? Эвлар, ты обещал поджарить свинину на углях, мясо уже, наверное, привезли, пойди там, приготовь в саду костёр и всё такое. Как раз, пока не жарко. И накорми моих бойцов как следует. А то наш повар прикупил, по-моему, целого кабана, столько мы точно не осилим.

Махариэль занялся пережиганием дров, чтобы потом быстро и вкусно приготовить замоченную в виноградном уксусе свинину. Сначала для охранников, побольше, а потом, к вечеру, самую праздничную порцию из самого лучшего мяса, да с приправой из лука, перца и томатов. Одно упоминание об этом возбуждало аппетит.
- Небо очистилось, дождя не будет, - заметил он, вернувшись с улицы. – Но облака идут над морем, так красиво, как паруса летящих аравелей. Нас ждёт незабываемый закат.
- Тогда внесём в программу крышу, - улыбнулся Ворон.
Снова приятные заботы оттеснили смутную тревогу. Зевран был весел, значит, всё в порядке. Правда, он так пока до конца и не поведал, что происходит, но вечером Эвлар вытянет из него подробности, если всё, как обещано, не прояснится.

Монна Вита явилась вскоре после сиесты. Из её сумки выглядывал истрёпанный журнал. Она старалась вытащить подарки для Эллеана так, чтобы никто этого странного предмета не заметил, но этим только привлекла внимание.
- «Светские новости»? Да ещё старые, обычно сплетни не хранятся по пять лет. Где же вы это раскопали?
Монна Вита сделала такой вид, как будто каждый день раскапывала криминальные загадки. Она явно не просто так приволокла этот журнал.
- Мессир Эллеан уже здесь?
- Уже «мессир», засмеялся Зевран. Он спит там, в своей комнате. Устал. Всю ночь корпел над книгами и заслужил хороший отдых.
Эвлар внимательно посмотрел на Зеврана: он не заметил, когда и как сын оказался дома, а чтобы эльф-долиец чего-то не заметил, его требовалось отвлечь умело и основательно. Костёр в саду? Первая порция свинины вышла восхитительной: охранна сыта и довольна, а остальное мясо мокло в маринаде, чтобы быть поданным к столу к началу пира. И всё-таки Эвлар не был уверен, что мальчик пробрался мимо него. Зачем Зеврану врать?
- Так что вы там такое отыскали? – прервал тот подозрения друга.
- Про этого Амаро... – воспитательница заговорщически перелистнула потёртые страницы, остановилась на траурной рамке.
- Супруга этого субъекта погибла от несчастного случая: прогнившая баллюстрада второго этажа внезапно подломилась, когда леди оперлась на неё, чтобы позвать служанку. Бедняжка свернула себе шею. О, эти старые дома с перилами из непонять чего, выкрашенного под натуральный камень! Но вот что удивительно: за несколько лет до того так же погибла нянька девочки Эрсилии. Довольно старая эльфийка...
Монна Вита с опаской посмотрела на запертую дверь когда-то детской комнаты.
- И, я так понимаю, это была его родная бабушка, мать его матери.
Зевран отнял журнал, открыл дверь в кабинет и бросил добычу на стол. Вернулся и членораздельно произнёс:
- Не следует расстраивать Эллеана в его собственный день рождения. Возможно, он уже об этом знает, поскольку он знаком с Эрсилией, с нею он всё-таки провёл некую часть своего детства, наверняка и о событиях последних лет поговорили. А вас нам всё-таки придётся когда-нибудь зарезать. Монна Вита! Сколько можно совать свой нос куда не просят, а?
Эвлар хмыкнул. Вот это поворот! Об этом, Зев, конечно, проведал раньше... или нет?
- Не следует расстраивать Эллеана, ты сам сказал. Давай не будем резать монну Виту и вновь дадим ей шанс исправиться, - шутки долийца произносились без малейшего намёка на иронию, но воспитательница поняла.
- Хорошо. Мы с горничной сейчас накроем стол и принесём цветы. Эвлар пойдёт готовить мясо, а вы, Гильдмастер, начинайте будить сына... если он, конечно, там.
Палец магессы указал на комнату. За столько лет общения с Воронами, она прекрасно понимала, что всё на свете иногда не то, чем кажется.

* * *

В тихом семейном вечере бывает больше радости, чем в шумном праздничном застолье. Эллеан мог бы провести свой день рождения с однокурсниками, но его лучшими друзьями были те, кто сейчас далеко: собратья по учебке Воронов. Это был первый выпуск, за все годы существования Гильдии, в котором бывшие птенцы «Гнезда» могли бы положиться друг на друга не по приказу старшего, а потому что стали верными товарищами. Самые близкие друзья – телохранитель Фьоре и механик Борден, должно быть, помнят его дату и празднуют сейчас одни... «... хотя, Борден, наверняка забыл, да и пускай. Встретимся – погудим, как прежде». Отец, конечно, понимал его желание и он не просто так приехал. Он заберёт Эллеана в поместье, как только кончатся экзамены. А то, что он приехал раньше, очень важно.

* * *

Стол оказался так обильно уставлен яствами, будто Зевран ждал нескольких гостей. Повару невозможно было доказать, что повседневное меню следует только малость приукасить лишним салатом, сладким пирогом да фруктами уложенными покрасивее – так, для торжественности. Маэстро кухни ещё с раннего утра добыл на рынке целую россыпь изумительных продуктов и приправ, а над роскошным оформлением блюд трудился буквально до последнего мгновения. Впрочем, имело смысл побаловать себя креветками и нежной запеканкой из моллюсков, будучи в городе у моря. Пожалуй, трудно было пропустить и ассорти из рыбы варёной, подкопчённой, жареной, нарезанной удобными кусочками и переложенной оливками и пряной зеленью. Пирог благоухал румяной корочкой, дразня загадками разной начинки, искусно спрятанной в его углах. Фрукты были уложены в трёхъярусную горку так живописно, что любой уважающий себя художник предпочёл бы умереть от голода, но не посмел бы тронуть их, пока не запечатлеет на полотне! И, разумеется, нельзя было забыть о сыре, который подавался тут, как минимум, в пяти различных вариантах! Десерт представлял собой гору... вернее, ещё одну фарфоровую горку пирожных, заварных орешков, муссов в рассыпчатых корзинках, конфет из шоколада, марципана, засахаренных ягод и желе, а сверху всё это было усыпано пропитанными мёдом лепестками садовых роз белого и малинового цвета. Стройная, как маяк на скалах, бутыль вина из личных виноделен самого Гильдамстера соседствовала с признанным шедевром западного побережья «Ривейнская танцовщица», но видно, никакого буйства не предполагалось: бутылки окружали слишком изящные бокалы, достойные светского раута, холодное сияние их стекла вносило ту самую нотку необходимой строгости, что отличает пиршество культурных антиванцев от разгульной вечеринки.
И в тот момент, когда уже было пора садиться за этот щедрый ужин, Эвлар вошёл, неся перед собой нанизанные на металлические прутья сочные куски мяса, поджаренного на костре, на угольях. От них шёл дивный аромат, перебивающий даже корицу и ваниль, и теперь стало ясно, для чего в центре стола пустует в ожидании большое блюдо.

Едва насытившись, и продолжая пробовать изыски поварского творчества, три эльфа и учительница завели приятную беседу. Виновник торжества не жаждал распространяться об успехах. Зато Зевран бодро и весело рассказывал о всяческих событиях, правда, предусмотрительно ни разу не упомянул Силанну, письма от неё не было с самой весны и лишний раз тревожить сердце не хотелось. Эвлар больше молчал, но иногда вставлял веское слово в разговор. Названная сестра просила его прочитать какие-то стихи, и он ответил длинной фразой на долийском, а затем перевёл её: «Зачем ты речь вождя напрасно ждёшь? На кого смотрят ныне – тот и вождь». И посмотрел на Эллеана, требуя от него ответа поздравлнениям или же следующего тоста. Тот не стал поражать всех красноречием, ему и в Академии хватало этих выкрутас, распаковал чудесную гитару, выпрошенную взамен той простенькой, купленной за гроши по случаю внезапного порыва (как говорится, вздумал побренчать); настроил быстро, и доказал родным, что не напрасно они разорились на новый инструмент: и впрямь изрядно выучился.
- Что, «Атамана»? – спросил сын отца. Тот фыркнул.
- Какой бы праздник мои Вороны не отмечали, всегда именно с этой песни чувствую, что начали хмелеть. Давай что-нибудь модное и романтическое.
- Лучше не модное, - тихонько подсказала монна Вита. – Старинные мелодии всегда милее и... мы сможем подпеть.
Эвлар едва заметно улыбнулся. Он не страдал без музыки, не слишком разбирался в ней, но был готов к экспериментам так же, как всем известной классике, правда, для пения нынче выпил маловато, но как не поддержать юного музыканта, которого любил как собственного сына!
Эллеан чуть подумал, пробуя аккорды, и выбрал лёгкую народную мелодию. Это было заманчиво, как шелест волн, и чисто, как утренний бриз. И даже пламенный патриотизм, вплетённый в каждый звук струны (у антиванцев по-другому не бывает), казался нежным, как признание любимой.

Кто в гаванях дальних бросал якоря?
Бывает за морем красиво,
Но больше меня не влечёт за моря,
Мой дом – дорогая Антива.

Нет края прекрасней твоих берегов,
Не нужно богатство иное.
Пусть волны и песни, вино и любовь,
И солнце мне светит родное.

Приятный юный голос, пусть и не выдающийся, зато лишён той резкой ломки, что неизбежна у людей. Слух же любого эльфа так хорошо настроен от природы, что большинству из них легко даётся игра на музыкальных инструментах.
Куплетов было много, их слова менялись в каждом антивском городке, порою добавляя описания местных достопримечательностей или фантазии очередного музыканта, поэтому обычно пел кто-то один, а остальные уж ориентировались по тому, знакомый или незнакомый текст им попадался или же подпевали как попало, от чего, кстати, задушевности не становилось меньше. Долгий звенящий перебор сопровождал застолье после того, как песня кончилась.

Эллеан видел, что музыка его понравилась родным, и нашла отклик в сердце тех, кто прежде не был антиванцем. Особенно Эвлара, что не скрывал пристрастия к новой родине и редко вспоминал предавший его Ферелден, им же спасённый от беды, от Мора... Сын и отец переглянулись и обменялись понимающей улыбкой, заметив, что долиец тихонько повторяет окончания строк. Освоившись и вдоволь получив заслуженных похвал, немного разогретый ещё непривычным для него вином, Эллеан заиграл чувственный ритм и спел романс, вызвавший чуть внимания Махариэля, явное удовольствие Зеврана и некоторое смущение воспитательницы.

Я тебя не люблю.
Взор волшебных очей
Удержать не молю:
Оставайся ничьей!

Не предмет дорогой,
Не услада моя.
Пусть полюбит другой –
Не ревную тебя.

Все на свете пути
Для свободной души!
Отпускаю, лети,
А за мной не спеши.

* * *

Эллеан и прежде не чувствовал себя чужим в компании старших. Отца и Палача он обожал, пусть и не тем восторженным ребячьим обаянием, но и сейчас готов был провести с ними хоть все каникулы, валяясь на песке у озера, гоняя вскачь на лошади вдоль виноградников, блуждая по лесу, да просто болтая вечерами у камина. Даже если в камине, вместо пламени, стоит горшок с цветами. Тепло...

Монна Вита немного разбавляла этот тёплый семейный ужин, однако она тоже тут была своей, не пригласить её на день рождения было бы странно. Но как только за окнами погасли яркие лучи, она взглянула на часы: «Как ни хотелось мне побыть в вашей компании подольше, пора и меру знать. Эллеан, завтра, кажется, я буду воспринимать вас слишком взрослым и не посмею попросить о такой мелочи, ну, а сегодня, может быть, споёте что-нибудь ещё? Но только не такое легкомысленное... посерьёзнее». Юноша не стал возражать, он снова взял гитару и... Это была «Песня о Палаче». Не та, что некогда мятежные разбойники сложили ныне во славу грозного долийского бойца. Старинная, которая когда-то подверглась переделке.

Зевран даже не знал, что Эллеану известен этот вариант. Он изначально был более жёстким, но так же, как и сочинённый всего несколько лет назад, прославлял праведную месть. Струны звенели боем, резко и уверенно.

К королям не липнет смертный грех.
Лишь одна на свете справедливость,
Попускает власть имущим бог –
Смерть сулит один конец для всех:
Принося возмездие, как милость,
Пусть войдёт Палач в любой чертог.

А припев у них был одинаковый. «Если за тобой пришёл Палач...» Зевран вздрогнул, почувствовав, как подступает к горлу печальное воспоминание о гитаристке, спевшей для него эти самые слова, когда в её голову вдруг пришла догадка, кто именно является спутником Ворона. Кто разбивает вдребезги иллюзию внезапно обретённого счастья. Он стиснул пальцами ножку бокала. Холод как будто пробежал вверх по руке. Эвлар подлил вина. Его мудрое, терпеливое участие, пришлось, как всегда, кстати. А монна Вита уже отодвинула свой бокал и теперь с удивлением уставилась на своего воспитанника, будто чувствуя в нём нечто для себя неведомое. Странно, что Эллеан выбрал такую песню в день, полный счастья и надежд. И все с неким священным трепетом ждали последней строчки: «Всё, что можешь - умереть достойно, если не сумел достойно жить…»

Когда затих последний звон струны, молодой эльф уставился в пространство. Его несколько озадаченная воспитательница пробормотала: «За мной уже приехали...» - и быстро скрылась. Эллеан попытался всех отвлечь от своей выходки.
- Надо же! В гости, как на парад принарядилась. Могла бы запросто – верхом пригнать.
- И ты нарочно спел ей эту песню, чтобы скорее выпроводить? – приподнял бровь Зевран.
- Нет, отец. Я хотел сначала спеть про нашего Эвлара, да что-то перепутал. Сейчас... как там... : «Чёрный конь под ним, как чёрный трон...»

Эвлар поднялся, покачал головой: «Не надо. Нужная песня спета». Тягучий звук струны затих. Молчание звенело ещё несколько секунд, потом долийский эльф размеренно добавил:
- Твоё сердце тревожно, ум ищет ответа, а гордость не даёт сказать нам то, что хочется.
- Ну и не говори! – быстро прервал Зевран. Подошёл к выходу и крикнул с лестничной площадки: «Нериса! Почту нам подай!» Горничная внесла бумаги, взглянула на стол, будто вопрошая, убирать ли посуду, Гильдмастер лишь махнул рукой, спроваживая её вниз. Вошёл обратно в зал, выбрал искомую газету, развернул и быстро зачитал: «Сегодня утром в своём старом доме на улице Восеро был обнаружен мёртвым средней руки негоциант маркиз Нестор Амаро. Судя по обстоятельствам, сеньор встал ночью и хотел спуститься в комнаты первого этажа. Вследствие головокружения или того факта, что он не пользовался освещением, хозяин дома налетел на ограждение, сломал его и погиб в результате падения с внутреннего балкона».
- А знаешь, что самое удивительное? Говорят, в этом доме регулярно случаются несчастья! Никак, его кто проклял? Может, надо хозяевам позвать чистых сестёр, чтобы они молебен отслужили, а то и магов пригласить. Как думаешь, сынок?
- Думаю, что когда Эрсилия Амаро заново перестроит баллюстраду, падения прекратятся.
- Верно. Сколько можно чинить гнилые балки, да?

Цветные стёкла витражей на верхних половинках окон пускали яркие загадочные блики на каменные плиты пола в холле дома. Когда-то было весело прыгать по ним, следить за медленным перемещением, загадывать цвета: который прежде доползёт до стыка плит? Но спотыкаться на таком полу было ужасно неприятно. Камень красив, но неприветлив. Лучше на него не падать, особенно с пятиаршинной высоты.
- Я никогда не догадалась бы, что было с няней, если бы то же самое не приключилось с моей матерью. И знаешь, почему?
Эллеан проявил внимание. Девушка протянула руку с кольцом.
- Отчим настаивал на этом браке, а я сказала, что слишком молода, чтобы выходить за незнакомого какого-то вельможу, да ещё старого! И мать вступилась за меня. Она сказала, что не даст мне повторить своей ошибки.
- Так и сказала?
- Представляешь, что он почувствовал? Это кроме развала планов. Но я и в тот раз не могла бы его обвинить. Поэтому дала согласие, чтобы сбежать подальше. Я столько думала, об этом... А когда мы с мужем вернулись из Орлея, изобразила полную наивность и он считает меня дурочкой. Даже оставил мне ключи, мол, дочка, это и твой дом!
- Где он сейчас?
- Торчит в клубе Торговых принцев. И муж мой тоже там. У них гулянка на всю ночь, а я больной прикинулась и слуг спровадила. Утром встречаться было надёжнее всего. С вечера всё равно следили, а теперь, хочешь-не хочешь - спят. Так что у нас есть время осмотреться. А потом отвезу тебя обратно и в клуб. Грузить бесчувственные туши.
- Так напиваются?
- Угу. Муж думает, что это всё дела и не догадывается, кто будет следующим... Отчим нас так и переманивает перебраться из гостиницы сюда, пока мы не присмотрим себе дом в Антива-Сити. Ну, то есть, мы его и не присмотрим, если его планы сбудутся.
- То есть, ты не планируешь дождаться, когда твой муж слетит оттуда? Пока ты будешь получать наследство, можно неплохо подготовиться.
- Нет. Мой отчим, если что пронюхает, то так устроит, что обвинят меня. Я убедилась, какая это хитрая эээ...
- Сволочь.
Сеньора сделала вид, что смутилась, хихикнула и поднесла к лицу скомканную ажурную перчатку.
- И знаешь ещё что... мой муж случайно оказался не такой уж... сво...
И снова захихикала, теперь уж вместе с Эллеаном.
Но утро уже осветило дом достаточно, чтобы проверить место задуманного преступления. Юноша осмотрел расшатанное основание балясины, вернулся к девушке.
- Ещё раз руки покажи.
- Что? Эл, ты думаешь, что я сама-а-а?!
- В таких делах слугам не доверяют.
- А кому доверяют? – неподдельная обида прозвучала в голосе.
- Ну, профессионалам. И... друзьям.

- С первым заданием, мой Ворон.
Эллеан облегчённо вздохнул. Ничего объяснять не придётся. Отец всё понимает. Да, может быть, следил. Наверняка следил, он же Гильдмастер, а не чиж с помойки. Но молодец, что не вмешался, что позволил самому... расправить крылья.

Эвлар Махариэль тоже не спрашивал. Он понял, что за таинственную бумагу приесли утром Гильдмастеру: ещё сырую гранку статьи для этой вот газеты, так что ему уже было известно, как сын «отметил» совершеннолетие. И, с точки зрения Ворона, неплохо подгадал! А с точки зрения Героя Ферелдена, которого разбойники прозвали Палачом, достойно вынуть меч из ножен, велением совести, и защищая тех, кто тебе дорог. Его не волновал вопрос о гонораре, ему достаточно узнать, что старая эльфийка была отомщена, а негодяй, отнявший две невинных жизни больше не оборвёт ничью судьбу. В сознании настоящего долийца законно то, что справедливо. В дружбу он тоже верит. Даже решил задвинуть стул за монной Витой... Нет, что-то подобрал с сидения...
Эвлар заметил это, когда учительница встала, чтобы выйти, неловко так толкнула спинку стула, чтобы он даже не подвинулся, как будто не хотела уронить то, что на нём лежит.

Сердце Эвлара просияло радостью: письмо Силанны! Вита, наверное, нарочно сохранила до праздничного дня. Но пусть Эллеан прочтёт первым. Это, в первую очередь, ему. Потом прочтёт, когда они вернутся в совсем стемневшую гостиную и зажгут свечи.
А сейчас, полностью довольный праздником, Зевран позвал и его, и сына к лестнице на крышу: «Пойдём смотреть закат!»