Дитрих медленно шел по коридору замка, его сопровождал сам Нару, точнее сопровождали големы, тащащие платформу со спящим советником. Принц недоумевал, зачем старику понадобилось выводить его на прогулку, если не для разговора. Однако за три часа совместно проведенного времени Нару не проронил ни слова и благополучно заснул менее часа назад.

Дитрих от души выругался, правда, не вслух. Они миновали королевский уровень, а потом благополучно прошли ярус для слуг. В какой-то момент големы свернули к подземным хранилищам, и Дитрих всерьез забеспокоился, а не происходит ли ничего опасного?

Наконец, когда они достигли огромных деревянных ворот, заколоченных четырьмя железными затворами с древними печатями на каждой. Как только големы заскрипели лапками о каменный пол, стараясь притормозить платформу, старик встрепенулся и поднял голову.

— Не беспокойтесь, мой принц, — прохрипел он спросонья, — все в порядке. Сквозь старческую дремоту я чувствовал ваше беспокойство, простите мою слабость, но я должен был поспать.

— Эмм, ничего, — Дитрих смущенно махнул рукой, — все в порядке. Но где мы?

— В хранилище истории Архатея, — Нару указал на затворы, — видите печати?

— Ага. Охранные?

— М-м-м, магические корни говорят за себя, вы смышленый человек, принц, — довольно проговорил старик. — Да, охранные заклятья. Древние, очень древние. Дверь защищают четыре элемента нашей системы: огонь, земля, воздух и вода. В свое время мы с Деем поставили эти печати, а потом набрали совет из сильнейших магов так, чтобы основа колдовства каждого из нас совпадала с элементом на печати. Только вместе советники способны отворить дверь. По идее...

— А что за ней? И зачем мы сюда пришли? — полюбопытствовал принц. Он хотел, конечно, спросить, зачем они вообще потратили три часа на прогулку, а не сразу пришли в хранилище, но не отважился.

— Надо было нагулять спокойствие, — ответил старик на самый сокровенный вопрос Дитриха, — но обо всем по порядку.

Парень покраснел.

— Как вы знаете, — тихо начал Нару, — раньше мой клан специализировался на сборе и хранении знаний. Мы передавали историю Архатея, чтобы никогда ее не забывать. Вот так появилось хранилище тайн, секретов, простых, но потерянных в пучине времен, истин. Они все здесь, за дверью. Проникнуть за пределы печатей, означает получить огромную силу, силу познания. И я привел вас сюда не случайно.

— А зачем?

— Хочу, чтобы вы вошли.

— Я не уверен, что сам желаю этого.

— К моему сожалению, в данном случае мы оставим ваши желания за бортом.

— То есть? — Дитрих даже растерялся.

— То есть это не предмет для спора, речь идет о государственной безопасности и продолжении династии.

Воцарилось многозначительное молчание.

— А как вы дверь-то откроете? Вы же один, — Дитрих почесал затылок.

— Открою, — Нару выставил руку вперед. Из середины его ладони отделилось четыре дымчатых змея. Они проплыли мимо ошарашенного Дитриха и, оскалив острые зубы, впились в печати. В тот же момент, каждый змей окрасился в свой цвет: красный, зеленый, синий и серебряный.

— Ого, — протянул Дитрих, наблюдая за начавшимся плясом. Разноцветные ленты кружились в диком вихре, образуя вращающиеся воронки разных цветов. Создавалось впечатление, что змеи стараются просверлить дверь, так крепко и неистово они вгрызлись в печати. Они больше походили на праздничные гирлянды, а не на магические инструменты.

— Поражает, да? — хихикнул старик.

— Точно! — заворожено прошептал парень.

— Они распечатывают дверь.

— И вы в одиночку можете открыть хранилище? Как-то нечестно, ведь задумывалось все как общее.

— Не буду посвящать вас в дебри наших сложных отношений, — прошептал Нару, — но так надо. Залог безопасности.

— Ясно. И кто еще может такое вытворить?

— Дей Крочи, — невозмутимо отозвался старик.

К этому моменту змеи прекратили свой пляс, оставив на двери выжженные круги, и рассыпались на миллиарды блесток.

— А потом из их переливающегося пепла родятся светлячки и улетят на Архатейские болота, — глубокомысленно изрек Нару.

— Серьезно? — восторженно протянул Дитрих.

В ответ старик лишь посмеялся. Он вновь повернул руку ладонью вперед, и слабое чуть голубоватое свечение коснулось тяжелых дверей. Мгновенно старинные затворы сорвались вниз, поднимая облака пыли, а дверь начала распахивать свое нутро, со скрипом веков сопротивляясь воле мага.

Дитрих закашлял, а, видимо ко всему привычный, Нару уверенно поплыл вперед, в самую густоту тьмы. Принц выждал мгновение, и как только мрак озарил зеленый огонь, смело ступил за порог неизвестности.

Нару медленно исследовал древние стеллажи, уходящие в бесконечность черного потолка, которого не коснулся свет. Над головой старика маячила зеленая тарелка, которая и освещала ему дорогу. Дитрих узнал в ней сгусток энергии метана зеленых болот. Но принц не стал тратить время на восхищение простейшим волшебством, которого во дворце и так было полно, а решил осмотреться по сторонам. Тем более там было на что посмотреть. Хлам, что завалил полки стеллажей, привлекал мало, зато распахнутые сундуки по бокам комнаты наводили благоговейный трепет.

— Ух, ты! — Дитрих запрыгал к одному из них, где лежала синяя сапфировая лампа. — А я думал, рассказ про лампу жизни был легендой.

— Неверно, — отозвался Нару, — наш первый король действительно оживил великана, который долгие годы охранял Архатей, а потом превратился в гору, те самые западные вершины.

— Ничего себе! — Дитрих вертел в руках диковинную вещь. — Такая маленькая. А мне казалась такой огромной и величественной. Ну, как еще может выглядеть вещь, вылепленная из застывших слез самой прекрасной принцессы?!

— А вот принцессы не было, — фыркнул Нару. — Первому повелителю лампу отдала старая ведьма, которая и создала великана. Открою секрет, великан был големом, его хозяйка, старая ведьма, благоразумно позаботилась о том, чтобы он не погиб вместе с ее смертью. Поэтому она создала вместилище души и нашла прекрасного хранителя.

— Так в лампе душа старой ведьмы? — Дитрих брезгливо вернул лампу на место.

— Да. Кстати, если ее активировать, то проснется и великан. Поэтому лучше не трогайте... вообще, не советую прикасаться к незнакомым вещам.

Дитрих мгновенно отдернул руки от сокровищ и, заложив их за спину, принялся просто расхаживать по помещению, словно посетитель музея. Нару же вновь вернулся к поиску.

Пока старик самозабвенно вспоминал, куда бы он мог сунуть свои сокровища, Дитрих набрел на занятную полку. На ней в хаотичном порядке были свалены разные портреты. Некоторые сильно испорченные временем или людьми, другие в идеальном состоянии, третьи вообще свернутые в рулоны. На одном портрете гордой женщины с крючковатым носом были даже подрисованы черные усы, а надпись внизу сообщала, кто это сделал:

— Металл Милиотар, — тихо прочел Дитрих.

— Вы портреты нашли? — сразу среагировал Нару, хотя и находился на противоположной стороне. — С детства Металл был бунтарем. И когда ему исполнилось восемь лет, он шокировал всю семью, подрисовав бабке Кар на портрете усы. Тогда царили строгие нравы, проделка стоила Металлу несколько месяцев домашнего ареста и хорошей порки.

— Откуда вы знаете?

— Дед рассказал, в назидание, чтобы я не баловался. В детстве суровость наказания меня поразила.

— Правильно! Нечего имущество портить, — протянул Дитрих, любуясь портретом прекрасной зеленоглазой женщины, несколько напоминающей его мать. На руках у нее спал ребенок в зеленой накидке. На накидке, хищно простирая крылья, жил вышитый дракон. Женщина казалась одновременно и прекрасной, и грустной, она смотрела на ребенка с нежностью и любовью, но в уголках глаз маленькими морщинками концентрировалась огромная печаль, словно она страдала всей душой за свое дитя. Сам же карапуз, положив пухлую ручку на шею матери, безмятежно спал на ее руках.

На раме небрежной вязью были нанесены царапины, гласившие: «Первая жена Металла Милиотар». Дитрих сразу понял, что на портрете его бабушка, а на руках, по всей видимости, малыш Касандер.

Совершенно неожиданно глаз принца зацепился за блестящий край рамы, выступающий из завалов пыльных портретов. Дитрих невольно потянулся за ней и извлек круглый портрет, величиной в обычную среднюю тарелку. По телу побежали мурашки, и Дитрих едва не выронил изображение из рук.

С холста на него смотрел он сам, только в старинной одежде и с озорной прической. Юноша с изумрудными глазами и золотистым загаром улыбался хитро изогнутыми губами. Он сидел на ложе, заваленной подушками, и подпирал голову рукой. Тонкие длинные пальцы изящно прикрывали подбородок, а огромный зеленый перстень почти касался чувственных губ, маня взгляды наблюдателей. Черные густые волосы, схваченные в высокий хвост, распадались на пряди, а две косицы по бокам головы падали на хрупкие плечи, переливаясь на солнце таинственным агатом заколок.

— Боги! — прошептал Дитрих, ведя пальцами по портрету. Он словно был зачарован изображением. — Неужели я мог бы так выглядеть? — снова произнес он. — Так прекрасно. Художник, должно быть, гений!

Внезапно нахлынула грусть. Дитрих едва сдержал слезы, ему стало отчаянно горько, ведь с осознанием того, кто изображен на портрете, к нему вернулись и все воспоминания о словах, что были и наверняка будут брошены в адрес человека на портрете.

— Но за что? — Дитрих прижал портрет к груди. — За что же можно так ненавидеть такого прекрасного юношу? Сколько злости, сколько ненависти к одному хрупкому человеку, а ведь он всего лишь мальчишка. Касандер... Страшна твоя судьба.

Дав волю словам, принц быстро опомнился и огляделся. Но вроде старик Нару больше не проявлял чудес слухового аппарата и не расслышал бормотаний принца. Дитрих осторожно сунул портрет за воротник, благо он переоделся в свободные широкие одежды эфийцев и мог спокойно пронести портрет незамеченным.

— Дитрих! — окликнул его Нару, и принц застыл с замиранием сердца, судорожно думая, как объяснять причины кражи портрета. Но старик не собирался обличать вора.

— Подите-ка сюда, мой принц, — прохрипел он.

Дитрих метнулся в сторону исходящего голоса, и чуть было не сшиб высокий сундук, который венчался золотой подушкой. На ней покоился мрачный кинжал из матового черного агата. На лезвии отчетливо виднелись капли застарелой крови.

— Что это за мерзость? — с отвращением спросил принц. Он уловил гиблую энергетику клинка, и ему приходилось изо всех сил бороться с нахлынувшей дурнотой.

Старик выставил ладонь, и золотая парча на подушке поднялась лоскутом, пеленая страшный кинжал.

— Оружие, — проговорил Нару, — и я хочу, чтобы вы его взяли.

— Ну уж нет! — Дитрих отшатнулся.

— Я настаиваю.

— Не хочу. Мне такая гадость не нужна.

— Кинжал ковался из стали, пропитанной кровью «белого лебедя»!

— Чего? — не понял Дитрих.

— В нем кровь вашей прародительницы по линии батюшки, сильнейшей феи Эф, защитницы рода Биа-Хатерии.

— Это ее кровь на клинке?

— Нет.

— А чья?

— Неважно. Просто возьмите кинжал.

— Не хочу, — Дитрих замотал головой.

— Хватит капризничать! — надавил Нару. — Речь идет о вашей безопасности.

— И что я должен с этим делать?

— В случае опасности, не думая, всадить его в сердце врага.

— И...

— Он умрет.

— А с чего вы вообще решили, что мой враг будет мужчина. Может, Нойка вернется.

— У меня интуиция!

— Пока не скажете, что это за нож, я к нему не притронусь.

— Клинок создала Фрея Чивори, чтобы уничтожить своего главного и единственного врага, — Нару выдержал долгую паузу, — Касандера Милиотар.

— А мне зачем? — возмутился Дитрих, и без того рассерженный отношением к покойному дяде.

— Поверьте, пригодится.

— Уж не думаете вы всерьез, что Касандер ожил?! Да, если бы и ожил, я не примкну к стае людоедов и не стану его травить. Я не убью родного дядю!

— О, мой принц, — по-старчески заохал Нару, — я прекрасно понимаю вашу симпатию к умершему родственнику. На фоне авторитарного отца, Касандер становится безвинным антиподом. И вы по юношеской наивности наделяете незнакомую вам фигуру абсолютными качествами, даже, возможно, вы отождествляете себя с ним, ищите схожести и близость душ. Напрасно, но не буду вас разубеждать. Просто поверьте, кто бы ни был преступник, если он использует силу Касандера, с ним лучше не встречаться. А если все же не повезет, то лучше быть вооруженным.

— Вы немного, — возразил было Дитрих.

— Не понимаю? — закончил старик. — Возможно. Но, если хотите повторить судьбу Лианы, то можете и дальше безалаберно относиться к моим советам.

— Простите, я же не подвергал сомнениям ваши слова, — Дитрих с отвращением взял клинок и сжал в руке. — Мне лишь не хочется уподобляться убийцам дяди.

— Эх, мой принц, только не вздумайте высказать это отцу. Он вас убьет.

— В том то и дело, — кивнул парень с горькой усмешкой.

— Пойдемте, мой принц, нечего пылью вековой дышать. Вашему юному организму от этого пользы не будет.

Нару двинулся к выходу, а Дитрих без особой охоты поспешил за ним, прижимая к груди припрятанный портрет Касандера и наоборот отстраняя неприятный всей его натуре клинок.