— А сумки с последней рукописью передай главному лоточнику! Их пора пускать в продажу! — крикнул Хизу мальчишке, которого нанял в помощники сразу по приезду в Эфы.

Вообще архатейский перебежчик неплохо обосновался во вражеском лагере. Собранные сбережения открыли двери любых салонов и домов знатных господ, а обилие диковинных магических безделушек для продажи, так скрупулезно систематизированных в каталог, позволило ему мастерски создать образ заграничного купца, который не печется ни о чем, кроме прибыли. Но на самом деле всего за несколько дней Хизу развернул бурную деятельность по поддержке оппозиции. Оказалось, в Эфах полно иммигрантов из Архатея, которые буквально мечтают излить на власти свой гнев за неустроенность в жизни. Они, словно лягушки в болоте, мгновенно оживились, стоило только чужестранцу пересечь границу Эф. Благодаря небывалому ажиотажу, у Хизу не возникло ни малейших проблем с антуражем и свитой. Слух о нем стремительно разлетелся по всей округе и принес столь желаемую славу.

При поддержке диаспоры и полукриминальных шишек Хизу принялся распространять «Пророчества» и достаточно в этом деле преуспел. Эфы захлестнула мятежная литература. О нем заговорили во всеуслышание. Сигизмунд еще не успел принять меры, а народ не понимал, как реагировать. Случалось, кто-то критиковал, другие испуганно открещивались, но находились и те, кто был настолько шокирован, что мгновенно принимали все описанное за чистую монету. В обществе нарастало беспокойство, а Хизу довольно потирал руки. Наконец, его мечта о славе осуществлялась. Он собирал ее по крупицам и преуспел. Теперь о его детище знало все Объединенное Королевство, а не только Архатей или пресвященный слой общества Плантагенета.

— Я добился своего, — проговорил Хизу, расположившийся за небольшим письменным столом, приготовленным для создания нового шедевра.

Он уставился на лист, но с прискорбием отметил, что работа над очередным продолжением никак не клеилась. В опасности и непостоянстве архатейской жизни, когда на счету была каждая минута, когда в каждую секунду за ним могли прийти, ворваться и арестовать, гораздо лучше творилось. Здесь никто не мешал, никто не торопил и не угрожал тюрьмой, а слова не хотели плести очередную обличительную историю. Приходилось нехотя вытаскивать из себя идеи, как лекарь клещами тянет прогнивший, но глубокий корень.

Хизу безумно уставал рождать творения в столь мучительных потугах, его одолевала лень на пару с пресыщением собственным творчеством. Отстранившись от стола, Хизу напряженно потер глаза и отложил перо. Пустой белый лист свитка наводил грусть, отпечатываясь в сознании немым укором. Но что-то без конца мешало сосредоточиться. И это что-то исходило извне.

Хизу повернул голову к распахнутому окну и прислушался. С внутреннего двора доносилась непонятная возня. Мужчина быстро поднялся и принялся сворачивать свою работу, запихивая свитки с копиями «Пророчеств» в тайник на стеллаже за книгами. Быть всегда начеку — старая привычка, выработанная Хизу еще в самом начале оппозиционной деятельности, которая не раз спасала опального дворянина. Ведь на постоянное участие Драго рассчитывать не приходилось, он сражался с собственными ветряными мельницами и редко отзывался на призывы о помощи. Хизу до сих пор с содроганием вспоминал, как ему пришлось провести несколько безумных дней в сырой и грязной камере, рассчитанной на бродяг, а никак не на выходцев из высшего сословия. И он каждый день ожидал смерти, вынужденный страдать из-за медлительности компаньона, который только и мог, что хвалить свой ум и мало для кого ясный план мщения.

Покончив с вынужденной «уборкой», Хизу уселся на кресло прямо напротив двери и приготовился к встрече. Она не заставила себя долго ждать. В комнату ввалилось пять вооруженных до зубов эфийцев. По гербам лебедя на их латах становилось ясно — они принадлежали к королевской охране.

— Вот и написал я новую книгу, — насмешливо глядя на незваных гостей, протянул Хизу.

— Ни с места! — проговорил первый и, стало быть, главный из солдат.

— Да куда я денусь, — развел руками Хизу.

Эфийцы отзвенели мечами, одновременно извлеченными из ножен. Двигались они синхронно, как отражения, да и походили друг на друга даже больше, чем братья.

— Ты и есть старец Року? — спросил главный, которого помимо права голоса, отличал красный широкий шарф, небрежно обмотанный вокруг шеи.

— Стало быть я, если вы за мной пришли. Адресом-то точно не ошиблись, — перед напором королевского гвардейца Хизу не дрогнул.

«И не таких павлинов видали», — презрительно подумал он.

— Не дерзи! Отвечай! — взревел эфиец.

— Правильно капитан, — одобрительно зашептали его соратники.

— Где твоя писанина? — особенно грубо продолжил капитан, явно воодушевленный поддержкой.

— Не понимаю, о чем речь, — Хизу закинул ногу на ногу, раздражая и без того заведенных солдат расшитой золотом и каменьями туфлей.

Обстановка постепенно накалялась. Хизу начинал злиться, отчего нервно дергался носок его богатой обуви, а, глядя на раскачивающийся драгоценный раздражитель, лица эфийцев, разгоряченные и раззадоренные надвигающимся конфликтом, принимали самые недружественные и отнюдь не дипломатичные выражения. Их физиономии наводили на Хизу злость. Желчь подступала к самому горлу, и он уже не был так уверен, что сможет спустить ситуацию на мировую или остаться насмешливо-равнодушным, как делал это в любой другой ситуации, никогда не изменяя себе, чтобы ни происходило в жизни. Лишь одна вещь могла поколебать истинно дворянскую выдержку — бескультурье и отсутствие чувства такта, смешанное с заносчивостью. Для Хизу это все ровнялось непроходимой тупости, а ее он не выносил, и как раз отчетливо видел в пришедших солдатах.

— Отвечай! Отвечай, когда с тобой говорит первый гвардеец его величества! — настойчиво изрек капитан.

— Это красная тряпка у тебя на шее обеспечивает столь высокий статус? — съязвил Хизу, его все сильнее заводила наглость, с которой капитан позволял себе беседовать с представителем высшего дворянства.

— Это родовой палантин! — опешив, нечаянно оправдался тот.

— А у меня не писанина, а искусство разоблачения. Что дальше? Извинишься за нанесенное оскорбление, как и положено дворянину? Если да, то я в свою очередь заберу слова насчет «тряпки».

Но эфиец остался глух, он продолжал гнуть свою линию:

— Значит, ты признаешь, что являешься мятежником по имени Року?

— Фактически.

— Что это значит? — не догадался капитан.

— Не тебе, солдафону, объяснять.

— Повтори! — рассвирепел эфиец и сделал выпад в сторону противника, подставляя острие меча ему почти под самое горло.

— Плохая идея, — поднял на него глаза Хизу. То были особенные глаза, в них холодил свет не приемлящей возражений силы. С таким взглядом посылают на смерть целые армии, с ним отдают приказы об уничтожении городов, стран, народов, с ним рушат историю и создают новую. Настоящий взгляд уязвленного аристократа, под которым невозможно выстоять. И капитан эфийцев это почувствовал. Неестественно дернув плечами, он отступил на шаг назад, едва не склоняясь в почтении перед врагом.

— Вы пришли меня арестовывать, — Хизу поднялся, уничтожая людей все тем же непримиримым взглядом. — Ворвались... с такими хамскими повадками, грязными ногами в мои покои... Как похоже на народ Эф! Я не сомневался и, когда сюда ехал, я знал, с чем мне придется столкнуться. Поэтому был готов.

Он вынул из рукава небольшую призму, украшенную золотой головой дракона с рубинами вместо глаз. Все грани были тщательно выверены и абсолютно идентичны, а внутри хрустального многогранника плелись ярко-розовые нити, то завиваясь змейками, то разлетаясь разрядами молнии. Хизу невольно залюбовался своей магической игрушкой, его преследователи тоже уставились на невиданную штуковину, только в отличие от мага, смотрели они с опаской.

— Драго умеет мастерить вещи, производящие впечатление, — протянул Хизу, и его глаза превратились в лукавые огоньки. — Призма «Пяти стихий». Надеюсь, он ее не хватится, а то мне придется пожалеть о побеге... — он перевел взгляд на эфийцев и вмиг стал суровым.

— Какие же вы убогие, — проговорил он, в омерзении кривя рот, — и вы — раса победителей?! Вы?! Жалкое отрепье в красных лохмотьях на шеях, которые, максимум, идут для вытирания полов! Не верю... Ваша примитивность не могла взять вверх над нашей утонченностью, глубокой культурой, традициями... Не могла! Но мы сами виноваты. Мы оказались недостойны нашего богатого наследия, и поэтому... вы здесь, а мы вынуждены горбиться в поклонах перед тупым народцем.

Хизу потащил голову дракона вверх и призма, издав щелчок, вспыхнула розовым сиянием, опутывающим сжимающую ее руку.

— Все, что мне остается — исполнить долг дворянина, — Хизу гордо вскинул голову. — Это все, что мне оставило новое время.

Эфийцы переглянулись в нерешительности, не зная нападать им или бежать за подмогой. Со столь экстравагантным экземпляром им приходилось сталкиваться впервые за всю карьеру отнюдь не любителей, а настоящих, проверенных временем, гвардейцев.

— В общем, — проговорил Хизу, прикидывая, сможет ли он прорваться сквозь плотный строй воинов, — я маг и у меня преимущество. Лучше не стойте у меня на пути.

Призма отозвалась мерцанием.

— И речи быть не может! Мы все равно тебя остановим! — процедил сквозь зубы капитан.

— Эх... Силы земли! Взываю! — позвал Хизу, и свет магического инструмента принял золотистый оттенок. — Пики! Охранное заклятие, уровень три!

Стоило ему только произнести заклинание, как пол задрожал, и через хлипкие доски прорвались острые древесные корни, действительно напоминающие пики или даже скорее охотничьи колья. Эфицы отпрянули, издав возгласы небывалого удивления.

— Так-то! — кивнул себе довольный Хизу. И, задумчиво свернув губы трубочкой, осмотрелся. Из путей к отступлению оставалось только небольшое окно, в которое при ближайшем рассмотрении маг едва протискивал свои нескромные габариты.

Но проблема глазомера перед ним не стояла, да и размышлять было некогда. Хизу бросился к полкам с книгами, за которыми спрятал оригиналы своих рукописей. Одним рывком он освободил полки от фолиантов, и, взяв в подмышку припрятанный за ними сундучок, кинулся к открытому окну. С небывалой сноровкой Хизу перемахнул через подоконник и был таков, окончательно поразив своих преследователей изобретательностью и везением.

Они еще долго не могли оправиться от шока, да и заклинание, окружившее их со всех сторон, мешало кинуться в погоню. Солдаты отошли только, когда их капитал сломал меч, пытаясь безуспешно выломать брешь в магических копьях. Эфийцам оставалось только дивиться на чудное творение мага и поносить на чем свет стоит Архатей. Но, впрочем, после многочасовой неприступной осады, заклинание рассеялось само. Последняя насмешка мага вызвала у воинов бурю гневного ворчания на потраченные силы и время.

А Хизу тем временем искал приют в наиболее безопасной части города. Он знал, что лучше держаться дворян из оппозиции, поэтому спешил добраться до проверенного адреса. Он крался по закоулкам, обходя главную площадь с немыслимым скоплением народа. Маг прошел около трех кварталов, и его внезапно осенило, что нанятый им мальчишка, наверняка намного лучше ориентируется в маршрутах и сможет провести его по самому ближайшему и безопасному. По расчетам Хизу слуга должен был находиться неподалеку, ведь он не так давно отправил его на площадь договариваться с главным лоточником. Хизу сделал крутой крюк и вывернул на площадь, оставив уединенность двориков в их унылом покое.

Главная площадь Эф была поистине огромной, она занимала несколько полей, выровненных и соединенных белым булыжным полотном. Вообще абсолютно все на площади обязано было сиять белоснежным цветом — так уж гласило королевское предписание. Даже лоточникам приходилось надевать светлые одежды, что вызывало волны протестов, особенно у мясников и продавцов красок. Маркость белого материала заставляла тратить лишние деньги на стирку, а с ними у торговцев всегда существовали особые бережные отношения.

Зато покупатели и праздные зеваки весьма часто поддерживали моральный кодекс и тоже рядились во все белое, подметая подолами и штанинами пыль дороги. Конечно же, подобное обстоятельство не могло не радовать продавцов чистящих растворов или наемных прачек, собирающихся у выхода с площади плотной гурьбой. Хизу их в шутку прозвал «цыплятами» из-за ярких желтых чепцов, которые были хорошо заметны еще издалека. А постоянный галдеж в своре прачек и правда делал их похожими на куриный выводок.

Сама площадь, скованная светлым камнем, казалась серой. Во всем была виновата ветреная погода Эф, приносящая вместе с дождями песок. Все вместе смешивалось в грязь, которая высыхала черными разводами и разлеталась на многие километры. Постоянные чистки не спасали, грязь намертво въедалась в белый камень, и ее невозможно было оттереть, тем более природа всегда брала вверх, и с каждым новым дождем бесполезный труд становился все очевиднее.

Хизу смешался с толпой. Чтобы определить направлением, ему, совсем не низкому мужчине, приходилось вставать на носки и смотреть поверх голов. Самым простым и общедоступным ориентиром служила гигантская стела, воткнутая в самое сердце площади. Она напоминала огромный памятник фаллосу, и в народе крепко засело шутливое прозвище «стоячка», которого не гнушался ни стар, ни млад, даже знать иногда грешила языком низов.

Но на самом деле, стела должна была символизировать короля Людвига, выгравированного на каждой из сторон скульптуры. Он, держа в руках белого лебедя, возвышался над волнующимся морем людей и своим видом провозглашал величие Эф. И неудивительно — исполинский монумент воздвигли сразу после победы над Архатеем, что объясняло и его размер, и монументальность. Эскиз памятника утверждал сам король Тау, и после водружения стелы на площади провели торжественный парад, первый и последний в истории Эф. Несмотря на огромное желание правящей династии парады продолжать, нужды горожан взяли вверх, а вместе с ними победили и торговые лотки, прочно обосновавшиеся у подножья скульптуры. А стеле досталась незавидная роль извечного предмета насмешек и шуток.

Правда, справедливости ради стоит отметить, что в невыносимо жаркие дни за место под тенью гиганта разворачивалась настоящая война, уступающая только давнишнему противостоянию Эф и Архатея. Иногда цена за место в тени достигала ставку за груженый караван, и многие действительно были готовы раскошелиться, ведь приток покупателей в самом комфортном месте площади за считанные часы окупал все расходы. Но вскоре тень неизбежно переползала на другое место, и все повторялось заново.

Хизу снова поднялся на цыпочки и прикинул место своего нахождения. Стела оказалась совсем рядом, так что он смог разглядеть буквы на ее пьедестале. Рубленный эфийский шрифт повествовал о великой победе и славил Людвига, сам же правитель с такого ракурса казался долговязым великаном с маленькой, как у циклопа, головой.

— А умишком-то видать не вышел, — шепнул маг, подмигивая каменному королю. — Эх, столько земли и такое нерациональное использование.

Хизу скептически относился к главной площади. Его предприимчивый архатейский ум видел здесь обилие коммерческих домов, игральных салонов и маленьких, мобильных базарчиков, но никак не оголтелое скопление абсолютно разрозненной, даже не выстроенной по рядам торговли. Архатейские купцы, завезшие в Эфы культуру торговли, приходили в ужас, стоило им только взглянуть на площадь. Их головы судорожно подсчитывали убытки местных коллег, а каменные сердца снисходили до жалости к покупателям, которые безрезультатно тратили целые дни, но так и не находили того, за чем приходили, ведь в беспорядочно рассыпанных лотках любой бы сбился с толка.

Наконец, Хизу набрел на нужное ему ответвление. Затыкая уши от невыносимого крика зазывающих торговцев, он кое-как втиснулся между деревянными проемами двух лотков, которые соединял общий тканый навес. Маг поднял покрывало и скользнул внутрь, в прохладный закуток для отдыха лоточника.

— Я чуть не оглох, — протянул он, теребя пальцами в ушах.

— Первый раз, что ли? — отозвался главный лоточник, седой долговязый архатеец.

— Все никак не привыкну, ор стоит, хоть турунды себе в уши засовывай!

— Думаешь, лоточники как-то по-другому обходятся? Засунули каучук в уши, и знай себе зазывают во всю глотку.

— Никогда бы не подумал.

Лоточник фыркнул. Держался он подчеркнуто важно, но с Хизу они быстро нашли общий язык. Маг на год вперед снабдил торговца магическим снадобьями, запрещенными к употреблению, да и «Пророчества» шли на ура, делая лоточнику в день месячный доход.

— Я к тебе пацана посылал... — Хизу с напускным равнодушием разглядывал потолок тряпичной крыши, который из-за дырок и проплешин пропускал внутрь солнечные лучи. В места, куда падал свет, образовывались сухие выгоревшие участки, по которым можно было легко составить контуры ткани.

Хизу поковырял одну из выжженных проплешин.

— Не поднимай пыли, — одернул его лоточник, — пришел твой пацан, я его за прилавок поставил.

— Я ему не за это плачу.

— А я за это...

Хизу промолчал, но красноречиво поджатые губы выражали настроение хозяина лучше любых слов.

— Да пусть подработает. Жалко тебе что ли! — поспешил оправдаться лоточник.

— Не жалко. Позови его, — буркнул Хизу.

— Зачем?

— Надо и все тут.

— Ну к чему такая срочность? У нас сейчас «Пророчества» расходятся, с руками отрывают.

— Я говорю, позови, вот и позови. Он мой слуга, а торговец здесь ты — вот и торгуй сам!

— Ой-ой, высокий сокол пролетал и на лысину насрал, — протянул торговец свою любимую присказку.

— Зови давай!

Лоточник снова фыркнул и, засунув указательные пальцы в рот, издал оглушительный свист. Хизу невольно зажал уши и приготовился излить на старика порцию негодования, но не успел, в закутке появился мальчишка.

— Звали? — услужливо воскликнул он.

— Он звал, — лоточник указал на Хизу, при виде которого мальчишка сложился в почтительном поклоне.

— Не переигрывай, — бросил ему маг, — пойдем со мной, дело есть.

— Слушаюсь!

Вдвоем они вышли из закутка и, взявшись за руки, начали преодолевать людской поток, походивший больше на масштабную давку. Только в крепкой сцепке и можно было не растеряться в людской лавине, движущейся сразу во всех направлениях.

— Значит, вас надо вести в самое безопасное место в городе... М-м, может, к Кром-Терии? — осведомился мальчишка, стоило им только выбраться на свободу и миновать главную площадь.

— Да, лучше всего к нему. Он выходец из богатого архатейского рода, ему можно доверять.

— Но отец у него эфиец, — подметил слуга своим высоким юношеским голоском.

— Веди, много не болтай! — Хизу насупился. Ему не хватало только от какого-то слуги неудобных замечаний.

— А вы мне не расскажете о магии? — как ни в чем не бывало, спросил мальчишка, хлопая своими небесно-голубыми глазами.

— Что знать-то хочешь? — смилостивился дворянин, глядя в эти чистые и невинные глаза.

— Я много слышал, читал, но я так и не понял... Столько заклинаний, откуда они берутся? Что в магии главное?

— Ха! Ну и вопросики! — от души рассмеялся Хизу. — Надо долго учиться, чтобы все это понять. Даже не так... всю жизнь учишься, открываешь что-то новое, ибо нет абсолютного финала у пути мага.

— То есть, ответа нет? — разочарованно протянул парень и выпятил нижнюю губу.

— Ладно, не бузи, — Хизу потрепал мальчику по пшеничным волосам. — Самое главное, что ты должен знать о магии — это то, что она базируется на пяти стихиях.

— Пяти? — удивился слуга.

— Да. Многие маги считают, что стихий четыре, но тут уж как клану будет угодно. Практически у каждого крупного архатейского рода есть свое представление о волшебстве, и в Академии все зависит от того, к какому преподавателю попадешь. У меня учитель считал, что стихий семь: вода, земля, огонь, воздух, пустота, молния, эфир. Но он был из Шерук, а они больно заморочены. Мой клан Чивори... — Хизу невольно проговорился и от неожиданности поперхнулся.

— Что ваш клан? — нетерпеливо воскликнул парень.

Маг снисходительно обвел его взглядом и с усмешкой продолжил:

— Мой клан настаивает, что базовых стихий пять: вода, земля, огонь, воздух, пустота.

— Базовых?

— Ага. Еще их называют «абсолюты». На них строятся все заклинания, и даже больше — они основа жизни. Каждый маг обладает основой и волен ей управлять. Он как передатчик между мирами, качает энергию, соединяет все живое между собой. Ведь что наша планета? Она живое существо, а энергия — кровь, что бежит по ее невидимым руслам и питает нас. Вода - ее слезы, огонь — сердце, воздух — ее дыхание, а земля — плодородная плоть. И магам вверено управлять силой матери-земли. Жаль, что чаще ее богатства пускают на разрушение, а не на созидание... Да-а, а ведь какую красоту можно создать, если только постараться и правильно применить дарованные нам силы!

— И маги управляют каждым элементом?

— Да.

— А вы не сказали про пустоту... что это?

— Пустота... В ней ничего нет, она абсолютно пуста.

— Тьма?

— Нет. Распространенная ошибка, нельзя определять пустоту иным термином. Она не тьма, она лишена вообще чего-либо.

— Не понимаю.

— Знаю. Вот поэтому ты и назвал ее тьмой. Но от людского непонимания пустоту всегда наделяли мнимыми признаками. Избито! Я привык. Все же, запомни, пустота — абсолют, в ней нет ничего знакомого тебе, равно, как и незнакомого.

— А как же ей тогда управлять?

— Так и управлять. Применишь заклинание «пустоты», скажем «пустынный призрак», и оно обратит твоего врага в ничто. Сотрет с лица земли.

— Потому что в пустоте ничего нет? — осторожно предположил мальчишка.

— Точно! — обрадовано воскликнул Хизу и рассмеялся. — Молодец! Вот, кстати, мой клан как раз взял за основу пустоту и не прогадал... в свое время.

— Значит, маги могут использовать только один тип заклинаний? Основу?

— Нет. Используй, что хочешь, главное, чтобы силенок хватило. И чем сильнее маг, тем разнообразнее набор его заклинаний, тем они мощнее. Но как ни крути, заклятия из арсенала основы будут всегда самыми действенными.

— Я понял. А нельзя одновременно обладать всеми основами?

— Ишь чего захотел! Нет, нельзя. Теоретически, конечно, это возможно, но практически нереализуемо. В истории нашелся всего один маг, способный управлять любым видом основ.

— Кто? — глаза парнишки вспыхнули неподдельным восторгом.

— Сам догадаешься?

— Ну кто? Кто? Скажите! Ну пожалуйста!

— Ха, ладно, — Хизу вновь добродушно разлохматил волосы слуги, — Касандер Милиотар.

— Он... — разочарованно буркнул парень. — Подумаешь. Значит, не такая уж магия сильная штука. Он ведь проиграл... какой из него все всемогущий волшебник!

— Кто бы говорил, — Хизу задели слова мальчугана. — Поди, овладей хоть одним уровнем. Не сможешь, у вас эфийцев кишка тонка. А ведь магия — тяжелый труд, где каждая ошибка может дорого обойтись. Ты постоянно, из заклинания в заклинание, рискуешь собственной жизнью. А Касандер мастерски изобретает новые заклинания... в смысле изобретал, — Хизу прикусил язык и снова покосился на мальчонку, но тот, кажется, не обратил никакого внимания на столь нелепую оговорку.

— В общем, — продолжил Хизу, — это проклятый труд. И проиграл Касандер только по собственной воле. Он не захотел поступать подло, и в этом его сложно упрекнуть.

— Папа говорит, что ваш правитель был мужеложцем, поэтому мне противна его фигура.

— Да что ты! — язвительно протянул маг. — А ваш король Тау, что лучше? Или наличие детей по умолчанию смывает все грешки молодости? Э, нет, ничего подобного, от правды не скрыться. Ваш Тау такой же, как и Касандер, они оба преуспели в этом деле. Поэтому совершенно несправедливо клеймить позором одного и возвеличивать другого, закрывая на все глаза.

— А папа говорит, что Короля околдовал злой колдун и подвел к моральному преступлению. Он не виноват в своем падении, наоборот, он мучился от такого унижения, страдал. Народ Эф простил своего короля и, когда чары поганого колдуна развеялись, принял назад. А теперь все хорошо...

— Ага, конечно! Сказка для нищих о вечном богатстве, — сыронизировал Хизу. — Отец у тебя кто?

— Печник, — живо отозвался парень, желая увлечь богатого господина темой о нужном и полезном труде отца и тем самым возможно немного пополнить семейную копилку.

— Вот пусть печет, а не умничает, — вывел тот.

— Вообще-то он строит...

— Еще лучше! Тогда тем более его работе лишние разговоры только вредят.

Парень открыл рот, но не успел ответить, потому что они вышли прямиком к арочному дому, и Хизу, узнав хорошо знакомое место, быстрым шагом направился к парадному входу. Недолго думая, он смело распахнул входную дверь.

— Добро пожаловать! — его встретил приветливый молодой дворянин в эфийском облачении, но с полностью архатейской внешностью. Он был смуглым, даже слишком и для народа магов, высоким худощавым брюнетом с пронизывающей холодной зеленью близко посаженных глаз.

— Ты меня ждал? — чуть смутился Хизу, его обеспокоила необъяснимая подготовленность знакомого.

— Нет, просто проходил мимо дверей, а тут ты пожаловал. А что?

— Ничего, осторожность не бывает лишней, — Хизу перевел все в шутку. Он покосился на свой сундук, а потом показательно устремил взгляд на вход в гостиную.

— Боги! — поняв его намек, дворянин всплеснул руками. — Какой я нерадивый хозяин! Заставляю гостя топтаться в прихожей! Проходи скорее!

— Спасибо, ты истинный аристократ, Кром-Терии, — отозвался Хизу, весело топая в удобные покои.

Мальчишка слуга двинулся следом.

— Располагайся, — дворянин кивнул на кресло, впрочем, Хизу уже успел устроиться на диване.

— Ней, — обратился он к хозяину по имени, — у меня проблемы, — Хизу скрестил руки на животе и подтянул голову к шее, отчего его подбородок утонул в складках жира.

— Я догадался, — учтиво кивнул Ней, чуть наклоняя голову в бок, — иначе ты бы не пришел. Верно?

— Зачем же так, я люблю навещать твой изысканный салон.

— Не обманывай, тебя раздражает праздная публика, состоящая в основном из эфийской богемы.

— Меня угнетает их тупость. Но знаешь, после пары капель опиумной настойки, я готов терпеть и скудоумие, и отсутствие фантазии.

— Тебе не понравилась игра в «Лес Фавнов»?

— Не особо. Не понимаю я костюмированных водевилей.

Ней тихо хохотнул.

— Зато призом был Касандер Милиотар...

— То есть, ты в его образе.

— Да, я радушный и услужливый хозяин.

— Странное развлечение, — Хизу оглядел комнату, обставленную в чисто архтейском стиле: резная мебель, обилие, даже перебор, парчового драпа, старинные картины. Все, вплоть до мелочей, было выполнено в духе болезненного воображения их хозяина, столь любящего гротескные развлечения и пьяные постановки с одурманенной публикой в главной роли.

— Иногда так приятно упасть в сладкий разврат, — томно проговорил Ней.

— Поэтому Архатей захвачен этими пустоголовыми солдафонами, — рассудил Хизу. — Дворяне слишком повернуты на собственных грезах и удовольствиях.

— Я предпочитаю думать, что мы соединились в одно государство, чтобы вести подрывную деятельность изнутри эфийского общества, разлагать этот воинственный народец и искушать разнообразием плотских утех.

— Незавидная роль для человека, в чьих жилах течет кровь клана Зарман.

— Да ладно тебе, не драматизируй. Отец-то у меня чистейший эфиец, да и мать всегда презирала колдовскую родню, вынудившую ее бежать из родных земель.

— После поглощения рода Зарман?

— Угу, во время.

— Лучше подчиниться врагам, чем своим родственникам?

— В любом случае светил проигрыш. А так, хоть какая-то свобода и солидные инвестиции в бюджет благодаря эксплуатации образа мага. В Архатее, поди, никого этим не удивишь.

Ней залюбовался на свои гладко, до блеска, отполированные ногти.

— Я лучше буду писать «Пророчества».

— Да, это выход для тех, кто владеет слогом. Я же ничем, кроме магии и своего тела не располагаю.

— А сбережения?

— Они зиждутся на этих двух факторах, как на опорных столпах.

— Ней, я останусь у тебя на время? — Хизу недолго ждал, прежде чем перейти к делу.

— Оставайся, если готов терпеть мои каждодневные гулянья.

Хизу промолчал. Его внимание захватил мальчик слуга, все это время присутствующий при разговоре и внимающий каждому слову.

— Хизу... — окликнул его Ней.

— Тебя ведь все устраивает? — неожиданно строго отозвался тот, переводя на своего знакомого тяжелый напряженный взгляд.

— В каком плане?

— Твоя жизнь. Ты получаешь все и явно перегрызешь глотку любому, кто только посмеет покуситься на твой кусок пирога.

— Условно... — не особо уверенно подтвердил Ней.

— Не понимаю я, что ты делаешь в оппозиции.

— Ну...

— Вот тебе и «ну». Стремишься создать образ передового оппозиционера, интеллектуального борца на баррикадах тьмы непросвещенности, но дальше имиджа это никуда не уходит.

— Я и не думал, что ты меня оскорблять пришел, — Ней недовольно поерзал на месте.

— Правда не может оскорбить, ты ведь и сам все прекрасно знаешь.

— Ты хватил лишнего... Вот, что я знаю.

— Сколько нынче платят за голову товарищей по оружию? — жестко отчеканил Хизу, выпрямляясь и подаваясь вперед на границы личного пространства собеседника.

— Я не понимаю! — отпрянул тот, хватаясь за обивку сиденья своим холенными ногтями.

— Все ты понимаешь, — прищурился Хизу. — Это ведь ты стоишь за всеми арестами оппозиционной элиты! Ты крыса, науськиваешь, выведываешь, входишь в доверие, а потом сдаешь... Двойной агент, да? Я догадался. Так сколько тебе платят?

— Но... как? — тихо произнес Ней.

— Не знаю... Я ведь маг, просто почувствовал. И этот, — Хизу указал на мальчишку, — с тобой заодно. Это ведь ты мне посоветовал нанять помощника и дал его координаты. Стоило мне его утвердить, как ко мне явились стражники. Странное совпадение, не так ли? А может и вовсе не совпадение!

— Простите, господин, — разоблаченный парень бухнулся в ноги своему недавнему нанимателю.

— Встань, не надо таких бурных излияний, — Хизу брезгливо пихнул мальчишку носком. — Это твой первый провал, и из-за отсутствия опыта ты пока не можешь держать удар. Но дело предателя нехитрое, все, что надо — наглость и беспринципность. Еще научишься, есть к тому все предпосылки.

— Простите... — снова пискнул парень.

— Да брось, я не сержусь. На тебя у меня нет причин обижаться. По сути, ты эфиец и просто обязан был меня заложить властям. Никаких проблем — бизнес, есть бизнес. Я деловой человек и подход у меня тоже деловой. Просто интересно, сколько я стоил?

Слуга пристыжено завертел головой, не поднимая на Хизу глаз.

— Ну же! Отвечай, во сколько меня оценили ублюдки эфийцы? Я должен знать, чтобы поставить ценник. Отвечай! Не смей молчать! Моя цена?

— Три куска золота и мешок торфа.

— Ну, хоть не навоза, — раздраженно произнес Хизу.

— Твои предложения, — опомнился Ней. — Я жду!

— Чего?

— Ты ведь не просто так на меня вылил ушат помоев! И отнюдь не случайно пришел!

— Я не занимаюсь удобрением почвы, тем более бесплатно! До меня дошло только сейчас, что ты предатель, но заметь, я не стал вопить «Эврика!», а сказал все как есть начистоту. Понятия не имею, что делать. Мне наплевать на тебя, живи. Твоя жизнь и тебе решать, кем быть: трусливой гнидой или достойным человеком. Но я не хочу быть разменной монетой. Понял?

— Да, но... — Ней поднялся и зашел за спинку дивана, облокачиваясь на нее локтями. — Ты раскрыл меня. Отпустить тебя, значит, очень серьезно рискнуть. Я не могу.

— А я не спрашиваю, если ты не заметил, — Хизу достал призму.

— Магический поединок? — осведомился дворянин, удрученно глядя на блестящий кристалл.

— Ты оставляешь мне выбор?

— Нет, наверное, — еще более мрачно произнес Ней.

— И я о том же. Не боишься поранить личико?

— Неприятно, конечно, но... Да что я могу поделать?!

— Правильно, ничего. Раз решил встать на опасную тропинку ренегатства, будь любезен, кушай последствия ложечкой.

— Давай не будем, — неожиданно предложил Ней, — нам не зачем ссориться.

— Он лжет, — неожиданно проронил мальчик, отползая к двери и опасливо щуря на Хизу глаза.

— Заткнись!

— Я знаю, — Хизу улыбнулся смелому пареньку, — Ней, ты ведь меня сразу сдашь и глазом даже не моргнешь. Уж не знаю, какой у тебя интерес. Не понимаю, как можно так сильно любить деньги.

— Какие деньги! — лицо дворянина приняло самое оскорбленное выражение, он даже побелел. — Я зависим от двора Биа-Хатерии! Мой отец серьезно проигрался и задолжал огромную сумму денег. Он вчистую разорился, продал земли, заложил дом, но это все равно не покрыло долгов! Ему повезло умереть от приступа отдышки, а нам с матерью фактически стало негде жить. Грозила потеря всего имущества, со всех сторон поджимали кредиторы, жизни никакой не было! Я даже не мог на улицу выйти, чтобы не услышать кучу претензий и требований, даром, что камни в спину не летели. Думаешь, я хотел становиться крысой на службе королевской стражи? Разве о такой карьере мог мечтать наследник древней династии, берущей свое начало еще со времен первого правителя Архатея? М? Но мне пришлось. Считай, прижали к стене, и выхода совсем не было. А тут, как нельзя кстати, правительство предложило выплатить все долги за необременительное сотрудничество. Я согласился. И не только из-за собственной бешеной усталости, а еще и из-за матери. Она хоть в последние годы жизни порадовалась спокойствию.

— Сколько героизма! — на Хизу речь парня не произвела особого впечатления. — Ради матушки он продался, как же! А работать не пробовал? Что гордыня не позволяет? Амбиции требуют королевского размаха в повседневности? Я знаком с одним мальчишкой, так он из рода куда более знатного, нежели ты. И знаешь, чтобы достигнуть своей цели, он пал на самое дно и торговал собой. Не надо брезгливо морщиться! Его труд намного честнее и чище твоего!

— Думай, как угодно!

— Я скажу тебе только одно — после падения рода Милиотар нам всем пришлось несладко. Почти каждый, кто был приближен к властвующей фамилии и занимал высокие посты, в одночасье лишился всего. И нам пришлось выживать, приспосабливаться, каждый день бороться за себя и свое место в новом времени и новых условиях. Дворяне Архатея одинаково пострадали, ты не уникален в своем несчастье. А что делать? Нашему поколению досталась тяжелая доля жить в эпоху глобальных перемен. Но это не повод вести себя низко. Я презираю таких, как ты.

— Ну и презирай! Ты не знал моего отчаяния.

— Я знал свое.

— Все готовы выносить вердикты, но никто даже не представляет, как это невыносимо тяжело жить среди чужих. Быть не принятым там, где родился и рос!

— Вернулся бы в Архатей, раз так подыхал в Эфах.

— Не мог! В Архатее на меня бы наклеили ярлык полукровки!

— И с чего такая уверенность? Ты там бывал?!

— Нет. Но... я знаю!

— Эх, молодой ты еще, глупый. И не боец по жизни. Но ты не виноват, это у нас порода такая нынче пошла — приспособленцев. Выродились великие маги, не вернуть назад. Ничего не вернуть. Досадно.

— Типичная стариковская песня!

— А я рад, что рос в эпоху, когда слово «честь» не путали с «гордыней», и подвиги настоящих дворян не воспринимались как нечто чудесное, а считались обычным делом, святой обязанностью каждого представителя знати. Мне есть чем гордиться.

— А мне думаешь нечем?

— Не знаю. Кажется, ты перепутал порядок расстановки всех приоритетов. Хотя мы все недостойны своих предков.

— Я так не считаю!

— Значит, за крысиную работу тебе стоит медаль выдать?

— Нет! Но не тебе меня отчитывать. Да, признаю, я был вынужден заняться не очень честной деятельностью, но иначе, мне негде было бы жить. А я сделаю все, что угодно, но ни за что не опущусь на дно! Мое право!

— Тогда исполняй свои обязательства! Тебе ведь поручили меня сюда заманить, хорошо — заманил. Дальше? Каковы твои действия?

— Я знал, что к тебе приходили, далее дело техники. Я ждал тебя. Теперь мне надо тебя задержать до прихода стражи.

— А мальчишку, стало быть, послать их привести? Подать ему условный сигнал? Вот поэтому ты разрешил ему здесь сидеть? Верно?

— Да.

— Но я оказался быстрее и разгадал план.

— Точно. Более нет смысла придерживаться инструкций.

— Естественно уже нет. Ладно, — Хизу потер подбородок, — что говорят инструкции в таком экстраординарном случае?

— Я должен удерживать тебя любой ценой, даже, если потребуется уничтожить, — признался Ней, стыдливо уронив взгляд в пол.

— Ха! Так уничтожь! — Хизу демонстративно покрутил в руках призму. — Какой ты уровень?

— Третий... — дворянин извлек из воротника медальон на длинной цепочке. Он был пятиугольной формы с небольшим фиолетовым камнем посередине и древними символами вокруг.

— Значит, равная битва, — рассудил Хизу, разматывая чалму, которая, по его мнению, могла сползти на лоб и помешать в поединке.

— Точно, — Ней скинул с себя свободный льняной жилет и остался в одной легкой расписной рубахе с треугольным вырезом и коротким рукавом.

— Какую стихию выберешь?

— Я же Зарман, — печально улыбнулся Ней, — заклинание земли, «дракон виноградной лозы», уровень три.

— С претензией на четвертый уровень.

— Вообще-то, заклинание придумал мой родственник по имени Зако. Он погиб от руки Карла Биа-Хатерия очень молодым, но был не по годам талантлив. Поэтому уровень заклятия пятый, но я не тяну. Адаптированный вариант.

— Ясно, — кивнул Хизу, — земля, так земля.

Призма вновь отразилась золотым сиянием, опутав руку мага и распускаясь в воздухе тысячей тонких завитков, столь напоминающих ростки вьюнкового растения. Маг приготовился к нападению.

Ней в свою очередь закусил цепь зубами так, что амулет лег на его подбородок, и, прикрыв глаза, начал концентрировать силу. Вскоре камень в середине пятиугольника вспыхнул оранжевым сиянием, окруженным бархатным фиолетом, он словно прорывался из глубин амулета.

— Силы земли! Взываю! — грозный голос Хизу вознесся к самому потолку. — Заклятие «Вьюнковые плети», уровень три!

— Заклятие «Виноградная лоза», уровень три! — отозвался Ней, выпуская мерцающий амулет.

Оба мага предпочли ударные заклятия охранной магии.

— Один удар решит исход боя! — крикнул Хизу и от его руки отделились тысячи движущихся как щупальца нитей.

— Вперед! Дракон! — взревел его противник. Навстречу ударным силам Хизу взметнулся оранжевый дракон с пышным хвостом. Он летел в диком вращении и вскоре начал напоминать вихрь, буравящий даже горы.

На секунду Хизу показалось, что ему не победить. Но нити одним махом пробили винтовую броню дракона и, разорвав его в клочья устремились к незащищенному Нею. Все произошло слишком стремительно. Хизу едва успел опомниться, как его враг был поднят в воздухе формой икса, его ноги и руки крепко держали острые прутья. Он мучился, подобно мотыльку в сети паука. Сотни нитей терзали плоть, пробиваясь сквозь все отверстия и протыкая насквозь тело. Секунду Хизу просто смотрел. Человеческая мука обжигала глаза, но приковывала внимание, не отпуская ни на секунду. Страшный, волнующий и в то же время завораживающий момент.

— Как больно! — простонал Ней, поднимая голову к небу.

Хизу вздрогнул и мгновенно вышел из ступора. Он подошел к парню, с жалостью смотря на его изрезанное тело, и вновь замер. Хотелось хоть чем-нибудь помочь. Рука сама потянулась к щеке несчастного и прикоснулась к блестящей коже. Ней дрожал, нити извивались в нем, принося нестерпимые страдания.

— Ему уже ничем не помочь... — прошептал Хизу.

Словно в ответ на его полные сострадания слова, парень дернулся и жалобно застонал.

— К черту! — зло рявкнул Хизу, отдергивая призму от руки. Прерванное заклятие ужалило ладонь, но он не успел об этом подумать, потому что в руки ему свалился высвобожденный Ней.

Хизу осторожно опустился с ним на пол и прижал к себе, поддерживая за голову. Ней содрогался в предсмертных конвульсиях, но все еще пытался дышать.

— Мне холодно... — прошептал он.

— Сейчас станет лучше, — Хизу еще крепче сжал дрожащее тело. — Вот так.

— Я... плохой...

— Вовсе нет!

— Да... ненавидишь...

— Совсем я тебя не ненавижу! Просто так вот вышло... глупо!

Хизу с ужасом посмотрел на лицо Нея. Из ушей у него сочилась кровь, Ней поднял глаза, и из них полились багровые слезы.

— Я отступник... — прошептал он. — Не простят... предки...

— Простят, куда денутся! — как можно тверже заверил Хизу, но его голос предательски дрожал.

— Правда? — трясущаяся рука парня нашла ладонь Хизу, который тут же ее сжал.

— Конечно... — проговорил он.

— Я... Холодно... Прости меня...

Нея снова затрясло, и из его горла стали доноситься хрипы. Хизу сразу понял, что парень находится на пороги смерти. Тогда он ласково дотронулся губами до лба недавнего врага, срывая тихий вздох, полный облегчения. В ту же самую секунду, словно дождавшись долгожданного прощения, ослабевшая рука Нея упала на пол, а голова безвольно запрокинулась назад. Он умер.

Хизу сморщился в немом крике, но так и не смог издать ни звука. Он поднял парня на руки, отмечая, каким легким и хрупким тот оказался, и переложил на диван. Жилетом, что носил Ней, Хизу прикрыл ему лицо. Стало жутко.

Полный трагизма, он осмотрелся. Вокруг была все та же комната с безмятежным шармом дворянского уюта, тихо шли часы, на подоконниках радовались солнцу цветы. Только хозяин дома больше никогда не будет любоваться ими, его руки больше никогда не коснуться золоченой лейки, припрятанной за легким шелком занавесок, а по холлам и залам никогда не пронесутся звуки легких шагов. Он мертв, исчез в одночасье, и холодное сжавшееся тело на софе тому самое яркое подтверждение.

Хизу тяжело выдохнул, где-то в углу скулил мальчик-слуга, забившийся туда со страху. К горлу подступал комок горечи, и Хизу ничего не мог с этим поделать. Казалось, противник был устранен, и он мог беспрепятственно двигаться дальше к цели по лестнице своего успеха. Но сердце как-то не отзывалось радостью, наоборот все сильнее и сильнее тяготило душу, давя на грудь тяжелым свинцом.

— Ладно, буду собираться, — отстраненно проговорил Хизу, подходя к своему драгоценному сундуку. — Надо найти безопасное место, распространить «Пророчества», написать новые... Столько дел... — он устало потер виски. — Хотя...

Хизу невольно покрутился и вновь остановился напротив сундука. Теперь он смотрел на поклажу с долей презрения.

— Хотя, какого черта?! — спросил сам себя, и его лицо просияло, словно неведомое озарение спустилось на него с самого неба. — Почему я должен? Мне это надо? Нет. Я не убийца! Я не хочу просыпаться в кошмарах. Да ни одна идея в мире не стоит пролитой за нее крови!

Хизу даже нервно рассмеялся, не веря, что такая простая истина не пришла в голову раньше.

— Я же ничего никому не должен! — продолжал он, радуясь своему просветлению. — Пусть Драго сам ведет свои ожесточенные бои, его право. А я ведь абсолютно свободен! Свободен! Я могу жить... Это Драго подгоняем сроками, а я-то нет. Смерть не грозит перед носом своей клюкой, я волен просто жить... Жить себе в удовольствие, тихо и мирно. Разве я хочу падения династии? Уже нет, слишком все сложно... ну исчезнут они... что дальше? Прошлого не вернуть, даже возродившемуся Касандеру это не под силу. Времена прошли, люди изменились, вот чего я так упорно не хотел понять... — Хизу покачал головой. — И на что я потратил одиннадцать лет своей жизни? На глупое возвращение старых призраков? Ну, не идиот ли?!

Он водрузил ногу на сундук.

— Пустое! Рисковал собой ради ностальгических воспоминаний о могуществе Архатея и собственного семейства! Ха! Да новые времена сулят мне полную свободу! Путь дворянина... Да уж! Он точно не в бессмысленных убийствах. Если Касандер, он же Драго, он же великий махинатор и аферист эпохи, готов брать на себя такую тяжкую ношу — пускай! Его право. Я же давно вырос из юношеского максимализма, когда хотелось все изменить и доказать окружающим, что ты не пустое место. Как я заблуждался, следуя за Драго-Касандером! — Хизу легонько ударил себя по голове. — Глупая привычка! Да он всегда плевал на меня... использовал, как раба. Ну и пусть выкручивается теперь сам, я ему не нанимался. Все! Я наконец-то скинул оковы болезненной зависимости от этого человека! Пошло все к черту! — Хизу смачно, от всей души плюнул на сундук.

А потом развернулся и пошел к выходу, абсолютно легкой и бодрой походкой, счастливого человека. Он вышел на улицу и впервые за долгое время улыбнулся солнцу. Сердце наполнялось безмятежностью, даже дышалось намного легче, а ветер казался особенно свежим и чистым. Странная свобода заполняла каждую клетку, Хизу даже немного захмелел от ее внезапного возникновения. Сознание прояснилось и хотелось смеяться, как ребенку.

Хизу шел по улицам и улыбался всем без исключения. Многие смущенно отвечали кивком или робкой улыбкой, показывая магу, что если смотришь на мир в мрачном свете — он неприветлив и суров, а если открыт и весел, то тебе обязательно ответят взаимностью.

Дорога привела Хизу в самый бедный район. Трущобы подпирали друг друга покосившимися боками построек, окна зияли дырами в выломанных ставнях, а белье, вперемешку вывешенное на веревки между домами, не выглядело чистым даже после стирки. Со всех сторон доносился запах еды, которую готовили здесь же на улице, и здесь же ели. Рядом с наспех сооруженными лотками уличных поваров возились местные детишки, играющие и справляющие нужду прямо в опасной близости от гастрономических заготовок. Нечесаные женщины в старых выцветших передниках сновали по улочкам то с корзинками, то с детьми на руках. Из открытых окон слышалась ругань. Квартал жил своей обычной будничной жизнью.

В районе по большей части обитали выходцы из Архатея, простой люд, решивший перебрать в столицу Объединенного Королевства. Жили они по-настоящему бедно. Но даже неустроенность местных обитателей не заставила их обратить внимание на придурковатого мага, который шел с улыбкой на лице и таращился по сторонам. Уличная шпана, которая было встрепенулась при виде незнакомца, вскоре решила, что с него абсолютно нечего взять и потеряла всякий интерес к грабежу странного субъекта.

А Хизу, тем не менее, дошел до угла очередной улочки и остановился. Беднятский район резко заканчивался и переходил в порт, предместья которого населяли более зажиточные граждане. Бедняки были хорошо осведомлены о состоянии соседских кошельков, поэтому на границе районов выставляли на продажу все самое лучшее: от кукурузных лепешек, до девушек.

Как раз напротив последних и притормозил Хизу. Ему на глаза попалась миниатюрная брюнетка с длинными по колено волосами. Она явно была архатейкой, загар и зелень огромных глаз не могли ввести в заблуждение. Хизу не знал, чем так сильно его заинтересовала девушка, но он решил подойти.

— Привет, я Хизу, — незатейливо представился он, возникая перед незнакомкой.

Она немного растерялась и беспомощно захлопала длинными густыми ресницами.

— А я Манана, — по-простецки ответила она, как только смогла совладать с удивлением.

— Как сюда занесло?

— Судьба...

— И у меня судьба.

— Вы меня покупаете? — осторожно поинтересовалась Манана.

— Нет. Просто развел беседу. Ты против?

— Нет, — девушка улыбнулась. Легкость разговора лишила ее и страха и скованности.

— Вы из Архатея? — спросила она.

— Да. Искал себе прибежища, но попытка потерпела фиаско!

— А мы похожи...

— Вот и хорошо. Тоже устала от скуки Архатея?

— Вроде. Я, как и ты, думала здесь найти себе место. Хотела выделяться...

Хизу иронично окинул взглядом строй девушек. Как на подбор все оказались архатейского происхождения.

— Да уж, выделилась! — засмеялся он.

— Вот я дура! Да? — Манана развела руками и тоже хихикнула. — Думала, стану танцовщицей! Как же! Все заведения давно переполнены, а публика пресыщена нашей южной экзотикой. Деваться некуда, вот второй день здесь работаю... Благо клиенты пока не клевали, хотя тоже нечему радоваться. Хозяйка-то грозит перепродать. Ах, что это я все болтаю!

— Я не возражаю, у тебя голос красивый. Словно, маленькая птичка поет, — Хизу почесал себя за ухом, будто обдумывая в голове какую-то свежую мысль.

— Ты странный. Кто ты?

— Маг и путешественник.

— Здорово! Я всегда мечтала бродить по свету. Но самой пуститься в путь не позволяла трусость. Никогда не решусь!

— А мне нечего терять, поэтому я могу все! А тебе?

— И мне нечего.

— Тогда пошли со мной! — внезапно выпалил Хизу и подставил девушке локоть.

— Но...

— А ну-ка, пораскинь мозгами! Что у тебя здесь есть?

— Ничего... — Манана в раздумьях покосилась на оттопыренный локоть мужчины.

— И у меня. Поэтому соглашайся! Второго такого шанса не будет, — Хизу задорно подмигнул.

— Ладно! Пока хозяйка отлучилась, я, пожалуй, могу уйти незаметно, — девушка схватилась за предоставленную ей опору.

— Вот и чудно! Я расскажу тебе кучу историй. Знаешь, что такое энергия снега?

— Нет!

— Это блестящая ледяная пыль, так похожая на бриллианты!

— Да ну! Обманываешь!

— Точно тебе говорю. Вот дойдем до следующего квартала — я тебе покажу!

И без конца треща на разные темы, они двинулись вперед, в сторону огромных мачт кораблей. Их пышные паруса поражали воображение пестротой орнаментов и гербов. Они высились над извилистыми улочками, маня в дальние странствия и суля множество завораживающих и интригующих приключений.