Шестой день дороги. Дорога? Дорогой это назвать можно были лишь вполне условно - барханы, поваленные деревья, кактусы, мусор. Совсем не дорога.

Я шел по этой пустыне шестой день. Шестой день сраного песка. Песок везде: в волосах, в глазах, в носу, да даже в жопе - везде один сплошной песок. Интересно, какая сволочь придумала пустыни? Бог? Не думаю.

Какая сволочь придумала идти в пустыню в старомодном костюме сороковых годов прошлого века? Я. Мало того, что сволочь, так еще и идиот.

Передо мной вдали замаячило зеленое пятно. Нет, конечно, в Пустоши случалось разное, и если бы я набрел сейчас на огромную лужу радиоактивной светящейся плазмы, в которой бегают туда-сюда разные породы гекко, я бы совершенно не удивился. Ну, естественно. Чему тут удивляться-то, Пустошь же. Медведи, водка, бала... Ой, это немножко другое.

Но в нормальных пустынях зеленый цвет означает одно - оазис. Это такая логическая цепочка, вбитая в подсознание: зеленый - растительность - вода - жизнь.

Идти мне было еще минимум несколько часов, судя по расстоянию до пятна, зеленый цвет меня одназначно воодушевил. Зеленый означает воду, а она означает свежее питье, а возможно, даже помывку. Это не может не воодушевлять, когда ты таскаешься по пустыне ебаную неделю. Целую ебаную неделю, разъебись она пополам о перекладину.

Солнце поднималось все выше и выше, воздух становился все горячее и горячее, но, тем не менее, с каждым шагом облегчение становилось все ближе и ближе.

Часа через два пути я уже был абсолютно уверен, что это именно оазис - несколько деревьев стояли в рост, но меня беспокоило то, что раз за разом я оттуда слышал голоса. Человеческие голоса. Но слишком высокие, чтобы быть голосами взрослых. Дети и женщины в оазисе в Пустоши?

Идти было не так уж и далеко, как оказалось. Я смог добраться до оазиса всего за три часа. Прохладный ветер оттуда уже обдувал меня, и тело просило бежать к воде как можно быстрее, но я не торопился.

- Привет, друг. - сказал бархан, мимо которого я проходил, пошевелившись, и только сейчас я понял, что это человек. Вот, уж никогда не подумал бы, что можно настолько овладеть искусством маскировки, что человек, прошедший в двух шагах , тебя не заметит.

- Привет. - ответил я этому человеку в одежде песчаного цвета.

- Что ведет тебя к лагерю Пустынников? - спросил он мягким уравновешенным голосом.

- Дорога. - сказал я ему, кивнув на то, что дорогой назвать можно было только с огромной натяжкой. Процентов в триста. - Я увидел оазис и решил, что смогу пополнить запасы воды.

- Обещаешь ли ты не причинить никому вреда? - спросил он, кивнув один раз.

- Обещаю. У меня еще дальняя дорога, и чем больше вреда я принесу людям, тем меньше шансов, что я спокойно дойду до конца своего пути.

- Не все выбирают такой путь. Некоторые выбирают путь слез и крови, верша насилие над остальными жителями Пустошей, но верю я, что не такой ты. Можешь пройти, друг.

Я поблагодарил охранника, и пошел дальше к оазису. Когда я обернулся, разглядеть его было совершенно невозможно. Все же, настоящий мастер.

Несколько домиков на деревьях, источник, бьющий как будто из ниоткуда, вода, из которой образовывалось озерцо в небольшом котловане, зеленая трава под ногами, детские и женские голоса. Все это говорило о том, что я попал в филиал рая в раскаленном аду Пустошей.

- Доброго дня Вам. – сказала женщина, вокруг которой сидела куча ребятишек. Она посмотрела на детей и сказала. – Дети, что нужно сказать?

- Доброго Вам дня. – хором сказали ребятишки.

- Доброго. – кивнул я им. – Можно мне воды набрать?

- Конечно, конечно. – закивала женщина. – Только вон там, где она вытекает. В купели мы купаемся. Вы тоже можете, если хотите.

- Спасибо большое, я Вам очень признателен. – ответил я и пошел к купели.

Воды набрать можно и позже, а вот искупаться желательно сейчас.

Минут двадцать у меня ушло на то, чтобы раздеться, и только после этого я смог окунуться в холодную воду этого самого озерца, которое здешние жители называют купелью.

- Осторожнее, там слив есть, ногой не попадите! – сказал ребенок, подойдя к краю озера.

- Спасибо, мальчик. – ответил ему я и окунулся с головой.

Холодная, практически ледяная, только что из-под земли вода, после недели, проведенной в жаркой песчаной пустоши, казалась чем-то совсем неземным. Понежившись в воде еще минут пять, я вылез из воды и принялся одеваться.

Ничего не предвещало никаких проблем, тело было расслаблено, по коже бежали мурашки.

- Бегите! – прозвучал крик издалека! – Бегите, работорговцы!

Когда женщины и дети побежали прочь, я натягивал брюки. Надев их, я успел схватить рюкзак, шокер и «Орла» и побежал прочь со всеми.

- Работорговцы! Работорговцы! – кричали кругом все, убегая прочь от рабства или смерти.

- Мама, мама! – кричал мальчик, почему-то остановившись.

У меня была пара секунд для того, чтобы решиться, и я не смог пройти мимо. Засунув пистолет в карман, я побежал к мальчику.

- Давай, давай, давай. – сказал я ему, подбрасывая его на руки.

- Хочу к маме! – закричал он и заколотил меня по лицу маленькими кулачками, маленький дьяволенок.

- Ну, не бей ты меня, сейчас отнесу я тебя к маме, отнесу! – проорал я ему, убегая прочь от работорговцев, за всеми остальными.

Работорговцы бежали за нами, раздавались выстрелы, но пули не свистели – видимо, стреляли в воздух, для того чтобы напугать.

- А ну, стой, сука! – заорал мужик из-за моей спины. Он был вооружен таким же Пустынным орлом, как и у меня, за поясом у него была полицейская резиновая дубинка.

Я не мог ничего с этим поделать. Просто опустив ребенка на землю, я подтолкнул его:

- Беги, мальчик. – сказал я и полез в карман за пистолетом. Но пистолета не было.

- На, сука! – заорал работорговец и впечатал мне дубинкой по спине. – Оружие давай! Давай оружие, мать твою!

- Нет ничего! – заорал я в ответ! - Ничего нет! Пистолет выпал!

- В руке что? – спросил он, указывая на шокер и нанося еще один удар дубинкой.

- Зонтик! Просто зонтик от солнца!

После третьего удара я потерял сознание...

- Открывай глаза, сука, открывай! - орал кто-то, ощутимо тормоша меня. Ощущение безопасности, испытываемое мной в бессознательном состоянии пропало, и мне все же пришлось очнуться.

- Встал, сука, быстро встал! - перед расплывчатым пятном, которое для меня составлял весь пустынный пейзаж, возник парень, все с той же резиновой дубинкой со свинцовым сердечником. Мне не нравится, когда меня бьют дубинкой.

Я, пошатываясь, поднялся с земли. Все в поле зрения мало-помалу приобретало четкость. Женщины, прижимающие к себе детей, и дети жмущиеся к матерям. Все они были вокруг меня.

- Молчать всем! - разорялся один из работорговцев, судя по всему из шайки Бляйштифта. - Молчать, суки!

Голоса становились все громче, женщины кричали в разнобой, дети плакали. Все это было прервано одним единственным выстрелом.

Главарь вытащил пистолет и выстрелил одной из женщин в голову. Тело упало, потеряв большую часть головы, и визг прекратился.

Но мне показалось, что главарь, так или иначе, сделал это для самоуспокоения.

- Что это? - спросил один за работорговцев, подойдя ко мне и пнув ногой шокер.

- Зонтик. - в который раз ответил я. - От солнца.

- Покажи. - работорговец довольно усмехнулся.

Я, демонстрируя полное тотальное подчинение, подобрал с земли шокер, выжал кнопку и ткнул в шею работорговца, одновременно подхватывая обмякшее тело так, чтобы им прикрыться от выстрелов.

И вовремя - шквальный огонь остальным работорговцев чуть не опрокинул меня на спину, но, слава моему теперь уже мертвому щиту, ни одна пуля меня не задела.

Бросив шокер на землю и нашарив на своем "щите" его пистолет-пулемет, тут же короткой очередью снес голову одному из работорговцев.

Остальные продолжали стрелять, и если бы не металлическая броня на трупе, которым я прикрывался, и в которой вязли пули, то я давно уже был бы мертв.

Я постепенно начал отступать, волоча за собой труп работорговца и продолжая им прикрываться. Пока не понял, что в меня больше не стреляют, а в звук выстрелов включилось еще несколько стволов - причем два явно крупнокалиберных. Скорее всего, снайперские винтовки.

Женщины и дети снова попытались бежать и падали от выстрелов, умирали или кричали ранеными. Я не мог помочь им. Я не мог помочь никому, я не мог помочь даже себе.

Вытащил у трупа пистолет пулемет и два магазина с кармана разгрузки, бросил труп и побежал. Вокруг свистели пули. Это не могло продолжаться долго. И закончилось.

Пуля пробила мне икроножную мышцу.

- Сука! - завопил я, когда нога подогнулась, и я завалился на землю.

Преследователи были уже близко. Но это были не работорговцы, а здоровые люди, затянутые в кожаные куртки. Люди Бишопа. Три человека.

У меня было несколько секунд, пока до меня не добрались, я не успел бы вытащить из рюкзака ни стимулятор, ни какие-либо другие лекарства. Я просто вскинул оружие и разрядил длинную очередь в пространство перед собой, чем заставил преследователей залечь.

Перекат за ближайший бархан - все, кроме моего рюкзака, пропало из поля зрения людей Бишопа. Скинув рюкзак со спины на песок, я полностью скрылся от них, но с минуты на минуту они подойдут сюда. К тому же у них есть минимум двое снайперов, которым убить меня от оазиса - раз плюнуть.

Вытащил руку и полил их еще одной неприцельной очередью. Раздался выстрел из снайперской винтовки, и бархан просто распахало следом от попадания.

Высунувшись из за бархана, я увидел, что один из преследователей пошел ко мне. Еще одна короткая очередь - человек упал, но пистолет-пулемет сухо щелкнул. Один из трех магазинов на нуле. Сменив магазин, я полез в рюкзак.

Положение безвыходное, на холме пристрелявшийся снайпер, два человека Бишопа рядом. Прикрыться от пуль нечем, сюда больше никто не пойдет, а выбраться из-за бархана мне никак.

Я открыл рюкзак. Кроме документов и двух стимуляторов там все равно больше ничего не было. Засунув руку глубже в рюкзак, я вытащил оттуда футляр, который мне Райты дали, когда я отправлялся в посольство.

Красный тубус, бумага. Это фальшфейер, я видел несколько таких на рынке НКР. Сейчас они были практически бесполезными, к тому же давно было начато производство электрических фонариков. Но сейчас...

Это было совершенно безумной идеей, но сейчас лучше ничего все равно не было.

Свернув головку тут же противно зашипевшего и засветившегося фальшфейера, я бросил его за холм.

Тут я вообще не знаю, что мне помогло. Может, то, что эти люди, пусть и жившие в городе, который, если уж быть честным, был просто развалиной, тенью ушедшей цивилизации, были дикарями. Дикарями, пусть и работающими на Бишопа.

- Бомба! - раздался сзади крик. Я перехватил пистолет-пулемет и, постаравшись забыть о снайперах, высунулся из за бархана.

Две очереди из автомата. Еще минус две человеческие жизни. Может быть, не очень хорошие и не очень праведные, но все же две жизни.

Вспышка выстрела, плечо пробито. Снайпер меня все-таки достал, черт. Больно-то как. Я снова спрятался за холм. Еще два выстрела по тому месту, где я только что был.

Жизнь вытекала из меня вместе с кровью, покидала меня, мое тело.

Хруст песка под чьими-то ногами. Бежит, торопится. Меня убивать торопится.

Ствол ружья перед моим лицом. Поднимать оружие нет толку.

- Где документы? - понятный вопрос. Какая разница? Я умираю.

- В рюкзаке. - я поднял его и протянул снайперу. Тот нажал на курок. Сухой щелк.

Как бы ты не торопился, как бы ни был уверен в себе, всегда перезаряжай оружие, сразу, как только заканчивается предыдущий магазин. Иначе тебя возьмут за яйца, что я и сделал.

Нет, я, конечно, за яйца его не брал. Пистолет-пулемет. Выстрел. Падение трупа.

Я устал...