Голгофа. Место, где находятся все те, кто не прижился в Нью-Рино. Ну, или наоборот, прижился тут окончательно. Перевернутый, сломанный дорожный указатель указывал в сторону горящего неоновыми огнями города надписью «Ад», а в здешнюю сухую песчаную почву «Нью-Рино». Случайность или чей-то злой намек, что все лучшие люди Нью-Рино находятся тут? Не знаю. Не могу сказать точно.

А соврать боюсь.

Кругом могилы, деревянные кресты, каменные надгробия. Я шел мимо них, пытаясь найти еще три, я знал, что они должны были быть где-то рядом. Две свежие, а еще одной уже год.

Я нашел их. Власти НКР даже поставили тут красивые надгробия, на которых были вырезаны номера наших полицейских значков, имена-фамилии и даты жизни.

«К чему такие почести для мертвых? Нахуй мертвых!»

К чему такие почести? Потому что не смогли удержать их на этом свете. Когда-нибудь нас всех забудут. Наши имена сотрутся, наши деяния будут предписаны другим людям, но лично я всю жизнь буду помнить имена моих единственных друзей. Каноль и Галлас, простите меня. Земля вам пухом, парни.

Я оставил на их могилах по красивой рыжей ветке брока. А потом перешел к третьей могиле, намного более занятной.

«Михаил Стрелецки (2228-2247)»

На этой могиле я оставил цветущую ветку паслена. Я не знал, что за человек лежит тут вместо меня, но именно ему я был обязан жизнью.

Говорят, что люди раньше искали разные способы оживить мертвых, занимались оккультизмом, бегали ко всяким знахарям, шаманам, колдунам. Это все сущая ерунда. Нам не дано оживить их. Нам дано лишь помнить, но они всегда живы в нашей памяти.

Каноль и Галлас стояли перед глазами, как живые – здоровенный, черный как смоль и удивительно белозубый негр, и Галлас – белый парень, с постоянной ироничной улыбочкой.

***

Продавец Нью-Рино не был сильно удивлен, когда человек, скрывающий лицо вошел, в его магазин. Тем более, что сейчас я скорее был похож на монаха, чем на грабителя – рюкзак свой я бросил, как только в нем закончилась еда, и сейчас у меня при себе были только документы, которые подтверждали мой статус человека, работающего в тайной полиции при президенте, пистолет и две тысячи долларов, снятых мной с трупов киллеров и работорговцев еще в оазисе.

Продавец, который мне уже однажды попортил кровь своим сварливым нравом, посмотрел на меня, и спросил:

- Что Вам угодно?

- Я хотел бы продать Вам пистолет пулемет. - я выложил МР-9 на стойку, и положил рядом все патроны к нему.
Мужчина поднял оружие, с видом знатока рассмотрел его, и сказал мне:

- Сильно попользованный. Больше восьми сотен дать не могу. За патроны еще сотню добавлю.

- Устроит. И еще мне, пожалуйста, Магнум 44ого, и два патрона.

- Патроны продаются пачками.

- Два патрона, больше не нужно.

Видимо, что он решил больше не спорить со странным клиентом и, получив все причитающиеся деньги, выложил на стойку револьвер и два патрона к нему. Я взял это, и пошел прочь.

Я «наслаждаюсь» этим воздухом в последний раз. Скоро я покину этот город раз и навсегда. Осталось-то тут, всего пара вещей и один долг.

Зарядив револьвер под недовольным взглядом сотрудника охраны мэрии, я пошел внутрь и, естественно, был остановлен.

- Куда пошел? – спросил он меня голосом, каким полицейские спрашивают бомжей о том, зачем они пытаются пробраться на правительственный объект. То есть вполне естественная ситуация.

Я, ничего не ответив, вытащил из кармана балахона новое удостоверение, и ткнул его под нос опешившему охраннику.

- Мне нужно поговорить с послом Брюсом. Я прибыл по приказанию президента.

Странное дело – если бы меня сейчас спросили бы, как этого президента зовут, я бы ответить не смог. Вот так вот: трахнуть - трахнул, а имени спросить не удосужился.

Охранник козырнул и пропустил меня. Видимо, удостоверение она мне дала вполне настоящее. Ладно, пожалуй, это все, что от него требовалось.

Сопровождаемый удивленными взглядами других посетителей, я прошел наверх, так никем ни разу не остановленный, на втором этаже ткнул охраннику, который стоял уже возле кабинета посла, это корочку и вошел внутрь.

Посол Брюс не ожидал посетителей. Посол Брюс пил вино и закуривал это дело, судя по запаху, довольно дорогой и хорошей сигарой – я чувствовал в дыме привкус вина и чего-то сладковатого, приятно щекочущего нос.

Я по-хозяйски закрыл дверь на защелку, сел нас стул, под опешившим взглядом Брюса, и только после этого откинул капюшон с головы.

Такой гаммы эмоций не смог бы изобразить ни один актер, более того, вообще никто. Недоумение, сменяющееся раздражение, сменяющимся удивлением, сменяющимся страхом. И все это проскочило через его лицо всего лишь за несколько секунд.

- Брюс, не угостишь? – спросил я у него, кивнув на сигару. – Вино просить не буду, тем более, после того, как ты два раза пытался меня убить. Мало ли, вдруг и в третий раз решишься.

Он молча, не сводя с меня взгляда, протянул мне всю упаковку, которую я придирчиво рассмотрел, выбрал выглядящую наиболее пристойно сигару. Потом взял ножницы, лежащие на столе, от которых посол тут же отшатнулся, обрезал кончик, положил сигарету в рот и разжег большой серебряной зажигалкой, которую тоже взял со стола.

Слегка прополоскав рот дымом, я выдохнул его в лицо послу. Тот, не ожидая этого, закашлялся и слегка настороженно отодвинулся от меня.

- Брюс, ты язык проглотил? – спросил я у него. – Не разочаровывай меня. Скажи что-нибудь. Говорить ты всегда мастак был.

Но посол упрямо молчал, не желая приветствовать меня или что-нибудь говорить. Тогда я засунул руку в карман, вытащил револьвер и положил его на стол.

- Мама. – только прошептал посол и отодвинулся от меня еще дальше.

В этот момент он показался мне настолько жалким и трусливым, что я даже подумал, что это все не имеет смысла. Зачем я вообще на это решился? Почему бы просто не выстрелить ему сейчас в лицо?

Я снова набрал табачного дыма в рот, выдохнул и спросил его:

- Вот, смотри. Не лает, не кусает, а в дом не пускает.

- Дверь. – машинально ответил дрожащий как осиновый лист посол.

- Молодец. – я пожал плечами. – Говорить можешь. Да не дрожи ты. Я всего лишь хочу сыграть с тобой в игру. В загадки.

- В загадки? – с недоумением спросил он меня. Видимо, он-то ожидал, что я его сейчас расчленять буду. Злой русский мститель, уууууу.

- Вот, смотри. – я показал ему пистолет. – Будем загадывать друг другу загадки. Если кто-то не отгадает загадку другого, то он должен будет прокрутить барабан револьвера, и выстрелить себе в висок. Тут два патрона, так что все честно.

- А если я откажусь? – спросил он.

Я нацелил револьвер ему в лоб, и нажал на курок. Механизм сухо щелкнул, как бы сигнализируя о том, что патрона в ячейке барабана нет.

- А я тебе пасть порву. – ответил я. – Ладно, теперь давай серьезно. Вот, смотри. Что такое: людей соединяет лучше, чем клеем, но редко оказывается настоящей.

- Ну, это просто. – пожал плечами посол. – Это дружба.

- Вот видишь, как все просто. А теперь давай ты загадывай.

Посидев несколько секунд, подумав, пошевелив губами, он проговорил:

- Не синоним богатству и роскоши, но зачастую приходит вместе с ними.

- Нечестно. – ответил я. – На самом деле, конечно, это власть. Ладно, моя очередь.

Это был какой-то сумасшедший гротеск – два взрослых человека сидели за столом в роскошном кабинете, дымили дорогими сигарами и, как дети маленькие, загадывали друг другу одну загадку за другой. Правда, вот ставка была очень и очень взрослой. Более того, ставкой была жизнь.

- То, что сопровождает конец дружбы и всегда оказывается горьким.

- Предательство. – ответил посол, взрогнув. Судя по всему, вопросы такие его очень и очень нервировали.
Город сошел с ума, город визжал и скандировал от восторга, увидев забаву, которую я придумал. Забава пришлась ему очень и очень по душе. А почему бы и не сыграть по твоим же правилам, а? Почему бы не поступить так, как поступаешь ты? Чертов обманщик, город-мышеловка, город-кладбище, город-ад.

- Снаружи живой, изнутри пустой, много в нем дыр, твой и мой. – вдруг сложил посол загадку в стихах.
А вот эта загадка действительно была тупиковой для меня. Я не мог ответить на нее. Ну, что ж… Если так суждено, то так тому и быть. Я подобрал пистолет со стола, прокрутил барабан, приложил его к височной кости, и спросил:

- А что за отгадка-то? – хотя бы узнаю перед смертью.

- Череп. – с улыбкой ответил посол.

Еще и улыбаешься, паскуда. Ну, ладно. Я нажал на курок…

Громкий щелк. На этот раз мне повезло – в ячейке патрона не попалось. С улыбкой отложив пистолет обратно на стол, я спросил его:

- Если дружба настоящая, то чем заканчивается предательство?

Он закатил глаза, и стал думать. Меня невольно рассмешила такая манера, но я не подал виду. Через минуту его пробил пот. Он посмотрел на меня, и полуспросил-полуответил:

- Месть?

- Прощение, посол, прощение. – я покачал головой и пододвинул револьвер к нему. – Прошу.

Он дрожащей рукой взял магнум, провернул барабан. Из глаз его потекли слезы, но он все же нашел силы приложить пистолет к виску и нажать на курок.

Мавр сделал свое дело, мавр может уходить. Особенно после того, как он сам себе голову снес из моего пистолета. Пороховой дым висел по комнате, кто-то уже стучал в дверь. Головы у посла не было, рука лежала на столе.

Я вытащил из его еще не начавших коченеть пальцев револьвер, выщелкнул барабан, вытащил из него стреляную гильзу, выкрутил его так, чтобы последний патрон был напротив ствола, поднял пистолет к виску и нажал на курок.
Щелчок… Ничего…

В дверь уже колотили, причем явно чем-то тяжелым. Я снова раскрыл револьвер, вытащил оттуда патрон, осмотрел его, не найдя никаких повреждений, вставил на место и снова нажал на курок.

Ничего… Твою же мать! Нет, ну надо же, даже тут наебали, а!

Дверь открылась внутрь, косяк брызнул щепками, и внутрь ввалилась куча полицейских. Я нацелил ствол на одного из них, тот шарахнулся, но их было слишком много.

Получив резиновой дубинкой со свинцовым стержнем по голове, я ошалел, а потом сам не понял, как оказался на полу, избиваемый десятком полицейских, а пистолет мой оказался вообще где-то в другой части комнаты.

Нет, ну твою мать… А когда бьют дубинками, это, оказывается, больно… Еще бы…

Что я за неудачник, что даже застрелиться толком не смог? Это была последняя мысль, после которой меня все-таки вырубили, и сознание покинуло меня.