Северус Снейп в это воскресенье был трезв как сволочь, каковой он с удовольствием являлся семь дней в неделю. Пить он бросил уже тринадцать лет назад, потому что один хрен не помогало. Но, видимо, до этого он наработал себе такую тяжелую карму, что по понедельникам у него до сих пор мутился рассудок. Ничем иным, кроме кратковременного помешательства, причем буйного, поцелуй в лаборантской он себе объяснить не мог. За исключением совершенно идиотского по его меркам объяснения: «просто хотелось, причем давно». Мало ли чего Снейпу в жизни хотелось.

если ты горишь желаньем ГермиДраку написать.......

Гермиона
Джин Грейнджер — любимая, а ныне позабытая дочь уважаемой четы
дантистов, ушла. Её поглотило что-то темное внутри неё самой, а плотную
завесу над этим чем-то услужливо и без труда приподняли те, за чьи идеи
и жизни она боролась до последнего шанса. Но когда её покинули силы, и
она больше не смогла бороться, то была ими стерта с лица Земли без
следа. Не по силам оказалось тем людям оставить девушку в покое, не
смогли её понять, не захотели услышать. Как будто так и надо, как будто
друзья всегда так поступают! Надругались над её детьми и заставили душу
биться в конвульсиях, извергая из себя весь свет и любовь. Не дрогнув и
не осознав.

Беллатрикс
— имя прекрасное, а человек страшный. Сумасшедшая, но преданная,
красивая, но отвратительная, жестокая, но отважная и выносливая. Я могу
продолжать долго. Потому что сейчас я, это не совсем та я, образца
конца девяностых годов. Но поймете ли вы меня? Мои мотивы, мое к ней,
весьма потребительское и уже одним этим неравнодушное отношение? И с
какого такого места мне начать объяснять пользу Лестрейндж для меня и
моих родных в частности? Столько лет не перепрыгнешь даже на словах —
застрянешь и в начало уже не вернешься. Так что уж, извините, начну не
с неё, ну не со всем с нее, а со стука, раздавшегося пасмурным июньским
утром, спустя два дня после того, как всем стало ясно — магия меня
бойкотирует.

Я смотрела на бескрайнее поле и длинную вереницу понурых людей, конец
её терялся за темным и размытым горизонтом. Все были одеты в одежды
разных эпох, и у многих из них она уже давно истлела. Мужчины и
женщины, старики и дети — все ждали своей очереди, стараясь удержаться
на ногах и не упасть от леденящего тело и душу мороза, бьющего в лицо
ураганного ветра, дождя и снега, невыносимого зноя и разрывающего их
одежды града. Им было больно, но никто не помогал друг другу даже
словом, наоборот, все старались не нарушать личное пространство соседа
по смерти. Чинно и спокойно люди сносили адски тяжелые муки небес…

Он
вошел несмело, смотря на меня во все глаза. Шаг его был неуверенным, а
трость, вечный спутник, касалась пола почти нежно, словно её хозяин не
желал привлекать к себе внимания. Верхняя одежда на нем отсутствовала,
и я сильно сомневалась, что мадам Помфри взяла на себя роль
гардеробщицы. Муж забыл надеть сюртук, он спешил.

Астория натыкалась то на стул, то на кого-то из детей, часто присаживалась куда попало, сгибалась пополам и пыталась усилием воли загнать обратно очередную слезу размером с лесной орех. Ей не к лицу черный цвет, а на ней было надето скучное шерстяное платье именно черного цвета.

— Сильвия, не стягивай кофту, я тебя прошу, ну не стягивай! Ты замерзнешь в одном пальто… — умоляла она мою непослушную кареглазую дочку.

— Маме она не нравилась! — и обе замолкли.

Я не ушла сразу, да и можно ли сказать, что я уйду? Вон сколько моей крови ходит по земле, сколько моих мыслей вложено в эти юные головки, сколько воспоминаний я оставила Люциусу, Драко, Астории, Доминику, Алекс, Сюзанне!

На меня зал навевал воспоминания о сражении 1998 года, и я старалась по сторонам не озираться, лишь украдкой глянув на стол Гриффиндора, за которым провела столько лет, завтракая, обедая и ужиная. Как бы я не крепилась, сердце сжалось, а в горле образовался ком так и невыплаканных слез. Никогда я еще не была настолько посторонней в Школе Магии и Чародейства, никогда.

Если вовремя не закрыть глаза, то можно увидеть то, что ты видеть не должен. Может, поэтому по ночам, нам часто трудно разомкнуть веки и обнаружить вокруг себя не то, что ожидаем, а совсем другой, скрытый от любопытных взглядов мир. Пусть не буквально, пусть это просто мир близкого человека, но ты все равно не хочешь лишать себя покоя и благородно оставляешь ему, этому человеку, право быть собой, право хранить свои тайны и право эти самые тайны творить. Но случается, что глаза не закрываются! Жизнь мучительно учит тебя и учит, но ты все равно спотыкаешься о свою совесть, свой разум и, не усвоив уроков, смотришь на все, наивно хлопая ресницами.

Меня подташнивало с самого утра. Ужасно хотелось есть, пить, и не видеть ничего вокруг, но зал № 10, располагающийся на нижнем этаже Министерства, был переполнен волшебниками и волшебницами, жадно вслушивающимися в каждое моё слово. Я — почетный член судейской коллегии Визенгамота — решала судьбу сквиба, и поражала всех не моя персона, представляющая интересы Темного Лорда уже довольно давно и успешно, а именно тщедушный перепуганный мужчина лет сорока, прижатый увесистыми цепями к своему стулу посреди большого темного зала. Он был первым судимым «не магом» в истории Британии. Зрители ждали вердикта, я ждала обычного конца.

Скрипит дверь. Я жду её скрипа с нетерпением, схожу с ума от волнения и еще мне очень стыдно. Стыдно, что не решилась нарушить запрет и написать слова поддержки, не рассказала, как обстоят дела, ведь ему так грустно и одиноко, он столько долгих дней боялся, что друзья его оставили, а неведение наверняка стало его самым страшным испытанием за все лето! Еще и дементоры, разумеется, но их то он одолел. Это же Гарри, наш Гарри! Он все может! В носу щекотно, эта маленькая пыльная комнатка в новой штаб квартире Ордена Феникса располагает к чиханию, как никакая другая, но убираться нет ни сил, ни желания. Вокруг опасность, и нам нужно скорее все узнать, чтобы как-то поучаствовать и помочь!

Трудно запугать сердце, ничем не запятнанное, но у меня бы уже язык не повернулся назвать свое сердце таким, и я шла, а следом, обдавая меня своим смрадным дыханием, шел страх. С той ночи я стала опасаться ночных шорохов, чужих сов, чересчур тихого дыхания мужа, долгого отсутствия Драко, грустных взглядов Алексии и даже осмысленно печально глаз Беллатрикс, хоть и видела их такими раз за всю жизнь. Но страшила не только лишь темнота снаружи, я боялась, и сейчас боюсь, темноты в себе. Ведь однажды я проснусь в холодном поту оттого, что вспомню — давненько не было в библиотеке новых постояльцев, а значит, враги все еще ходят по грешной земле!

10 заповедей которые должен знать каждый фикрайтер

Полумна
и Невилл тайно встречались с июля месяца 1998 года. Понятно, что все их
планы были разрушены точно так же, как и мои, но они и не подумали
сдаваться, при первой же возможности вступив в организацию Большого
Противостояния Света. Корнер и Невилл стали его идейными
вдохновителями, молодой, но опытной силой. Майкл первым из всего
движения убил кого-то довольно значимого из свиты Волдеморта и нагло
подкинул его труп к самому входу в Министерство, заявив тем самым о
своей позиции, то есть, открытом противостоянии.

Возможность
переговорить с Северусом все никак не наступала, наступило лишь
Рождество. Наступило и прошло — быстро и незаметно. Еще недавно этот
праздник наполнял сердце приятным ожиданием чуда и предвкушением
чего-то счастливого, теперь же я изо всех сил старалась не заснуть
после четырех выпитых бокалов шампанского и осоловело разглядывала
нарядных степенных людей.

Декабрь
выдался холодным, скучным и серым. Но именно в это время я нашла свое
место в этом доме. В буквальном смысле, а не личностно-социальном. Я
просто влюбилась в библиотеку, в её чарующую красоту и впечатляющий
размер, который открывался исключительно жильцам замка. Непосвященные
могли видеть лишь средний по размерам зал со стеллажами, белоснежной
лепниной и пейзажами под сводом.

Я стояла перед огромной кованой дверью Малфой-мэнора, высотой больше
напоминающей ворота, и не могла оторвать глаз от выбитых на ней слов и
затейливых узоров. Тысячи букв причудливо сплетались на этой
поверхности в сотни и сотни имен, предоставляя возможность
любознательному взгляду отследить родню Малфоев вплоть до Пруэттов!
Имена ну очень далеких предков выглядели затертыми и тусклыми, к тому
же на них нахально норовили «залезть» имена непрямых родичей. Всем
своим видом старинные надписи напоминали современнику, что и он
когда-нибудь вот так потускнеет на этой двери, что ничто не вечно на
земле, а тем более память, которая с легкостью затеряется среди
наследников спустя всего несколько столетий после его, казалось бы,
такой яркой и запоминающейся жизни.

Утро четырнадцатого числа ознаменовалось, в основном, присутствием
Алексии везде, куда бы я ни глянула. Она руководила полчищами сов,
доставлявшими запоздавшие приглашения и такие же ответы на них, нещадно
гоняла домовиков на кухне, с которой в Министерский зал торжеств
доставлялись всевозможные вкусности, моталась с этажа на этаж в поисках
скрывающегося Грэгори, которого грозилась заавадить в наказание за
путаницу с цветами, украшающими свадебную арку. Я не понимала, какая
разница — розовые гиацинты или белые розы? Но, видимо, изначально
планировались белые гиацинты и розовые розы, как-то так. Гойла-младшего
было жаль, тем более переколдовать арку почему-то никто не смог, а
заказать мраморную громадину повторно не позволило время. Полагаю, это
судьба у него такая — лет до тридцати столовый этикет изучать.

Грэгори Гойл уже на второй день перестал избегать «грязнокровку» и
подошел ко мне первым. Правда, вначале нашего с ним «повторного»
знакомства он весьма убедительно копировал уничижительные интонации
Драко, но быстро выдохся и плюнул на это дело. По сути своей, это был
недалекий, не слишком добрый, явно не смелый и благородный, но вполне
себе обычный парень, сильно обделенный не только родительским
вниманием, но и чьим-либо еще.

События, происходившие в Норе после возвращения Уизли из Рима, я знаю
только со слов Флер. Однако у меня нет оснований не доверять этому
излишне разговорчивому, но честному и внимательному к деталям источнику.

Первым вернулся Рон. Парень стремглав промчался в отцовский кабинет к
невысокому старому буфету, надеясь отыскать в нем огневиски, а не найдя
его, молча разнес в щепки ни в чем не повинный предмет мебели и перебил
всю посуду, попавшуюся ему на глаза.

Первым,
кого я увидела, когда Лорд сделал шаг в сторону от двери, являя
присутствующим меня, был именно Люциус Малфой. Он стоял, тяжело
опираясь на трость, возле точно такого же круглого столика, что и в
предыдущем помещении. В руках у него был большой широкий бокал на
низкой ножке с чем-то, напоминающим по цвету коньяк. Мужчина медленно и
без особой охоты повернулся лицом к Лорду, откинул свои длинные белые
волосы за плечи и выпрямился, гордо вскинув подбородок навстречу
неизбежному.

Жаркий август, последний месяц моей сладкой свободы, подходил к концу. Странно было не испытывать приятного волнения в его последнюю неделю. Обычно в это время я уже собирала учебники в чемодан и в сотый раз с наслаждением перечитывала список предметов, которые предстояло изучать в новом семестре.

Финальная битва проиграна, но жизнь идет своим чередом. Гермионе не оставили выбора, и она вынужденно выходит замуж за Малфоя-старшего. Каково это — быть той самой "другой стороной"? Существует ли настоящая дружба, или людей связывают лишь обстоятельства? Должен ли выбор женщины всегда быть правильным? И правда ли, что выиграв борьбу, не всегда остаешься победителем?
Повествование от первого лица, немного юмора, немного размышлений, немного грусти.