Утро после, и моя душа разбита вдребезги. Я впустил в свой хрупкий мир чужака, и теперь сломлен. Правитель Касандер оказался позором Архатея и подарил свою невинность врагу, который так жестоко и бесцеремонно воспользовался ей, будто мстил, карая меня за силу и цепи, брошенные на него.

Сигизмунд поерзал на кровати. Жутко затекла рука. На ней свинцовой гирей покоилась голова Сабиты. Девушка еще спала, мерно посапывая аккуратным носиком. Ее лицо освещало утреннее солнце, наполняя кожу отблесками ровного загара. Сигизмунд любовался красотой возлюбленной сквозь сонный прищур.

Кольцо пульсировало таинственной зеленью. Я прикрыл его биение рукой. Биа-Хатерии так нещадно меня проклинали, что я не мог не чувствовать. Идиоты. Они даже не догадываются, что происходит на самом деле. Проклинать проклятого, что может быть глупее?!
Тау...

Серый капюшон скрывал серебристые волосы, а плащ укутывал осунувшуюся фигуру Сигизмунда. Он только что покинул тайный выход из дворца и теперь шел по подворотне чуть хромая на левую ногу. С виду — простой нищий с окраины, калека, который ни у кого не вызывал подозрений и никого не интересовал. Вот только два огненных глаза, проявившиеся на стене, следили за каждым шагом принца.

Король Людвиг помрачнел, как осенний день. В его государстве оплакивали младшего принца Карла, увядшего столь юным. Черные траурные ленты украсили все здания Эф, а люди вылезли из привычных светлых одежд, предпочтя им темные грубые робы. Скорбь застилала глаза верноподданных Людвига. Дожди их рыданий смочили плодородную землю владений Биа-Хатерии.

Юнгс ощущал необходимость подготовиться к военным действиям. Получив от Касандера задание стать верным помощником Тау, он со всей серьезностью отнесся к делу, которое, впрочем, его не радовало. Что за радость в жизни помогать ненавистному врагу? Но спорить с правителем барон не стал.

Я закрыл за собой дверь и оказался в комнате, залитой солнечным светом. Здесь я нашел Тау, он сидел у окна и был всецело погружен в изучение военных карт. Перевожу дух.

Всю ночь Карл спал беспокойным сном, ворочаясь на неудобной подстилке, наспех свернутой из его белого плаща с изображением лебедя — герба Эф. Ему постоянно мерещились големы, обступающие со всех сторон, их руки касались доспехов Карла, оставляя липкие следы слизи и ненависти. Он разил их мечом, но уродцев становилось только больше и больше. Под страшный, леденящий смех Касандера, застывшего пауком на фоне красной луны, хоровод темного колдовства становился стремительнее и быстрее.

Как только Карл оказался за воротами замка Милиотар, его буквально захлестнули эмоции. Он просто не мог поверить, что родной брат Тау защищал их кровного врага. Карл смахивал слезы, глотая душный ветер Архатея.

Что может быть унизительнее, чем танцевать перед человеком из рода Биа-Хатерий?
Проклятая обратная тяга! Я просто изнемогаю от желания танцевать для Тау, хочу показать ему свою страсть и страсть моего народа. Меня тянет открыться перед ним. Но зачем?

— Скучно, — отозвался Касандер, выпуская кольца плотного дыма. — Когда в танце нет страсти, то он лишен красоты.
— Я не знаю, о чем ты. Я не видел танцев архатейцев.
— Показать? — Касандер покраснел, но казался решительным.

Он спал за столом в винном погребе среди пустой и битой тары. Правда, в своем пьяном бесчинстве он был не одинок. Парочка сослуживцев точно так же беззаботно дремала, пользуясь королевским великодушием и халявной выпивкой.  Барон никак не мог понять, почему его будят в столь ранний, по меркам прожитой ночи, час.

Карл был страшно взбешен и растрепан злостью. За его спиной сгрудились эфийские воины в готовности броситься на любого противника. Их глаза пылают яростью суровых палачей, проливающих кровь во имя родных флагов.

Тау умылся холодной водой и пригладил волосы, упавшие на плечи пышным пшеничным беспорядком. Он стремительно пытался прогнать магическое наваждение, вызванное личностью Касандера, правителя злосчастного Архатея. Ночной кошмар оставил глубокий след в сознании принца, и, когда Тау утром встретился с Касандером, подсознание дало знать о своей ране.

Утро встретило меня головной болью. Вчера я отдал много энергии на построение цепи. Все же белый лебедь - упрямый осел, сопротивлялся изо всех сил, что существенно затруднило мою работу. Но не будь я Касандер Милиотар, если бы мне не удалось обхитрить защитное заклятие. Цепь легла под крыльями лебедя, протянув порочное скрепление на многие километры времени.

Странное ощущение трескающейся пустоты. Оно пугает. Я пытаюсь воскресить в своей душе сухой наждак тоски, чтобы обрести покой, от которого так старательно бежал. Но впервые я не могу.

Он сидел в беседке за изящным столиком из слоновой кости и передвигал шахматные фигуры, аккуратно выточенные из гладкого зеленого нефрита. Тау опустился на стул напротив своего врага. Лицом к лицу. Касандер отвел взгляд и отчего-то покраснел.

Довершала набор ингредиентов моя кровь... Чтобы цепь привязать ко мне, надо пожертвовать самым ценным — историей рода, и только кровавые деревья моих вен восходят к перворожденным Милиотар. Черная кровь струится из борозды пореза, я любуюсь его глубиной. Я никогда раньше не ставил заклятий с собой в главной роли.

Музыка во дворе не стихала, наоборот, вместе с ее заливистыми трелями росли гогот и визг пьяной публики. Я убежал от притворного веселья. Моя укромная башня Колдовских Манипуляций пестрела амулетами и фолиантами, даря покой и столь желаемое ощущение занятости.

Я оглянулся. За мной стояла Лиза Шерук, моя молочная мама. Женщина, бывшая со мной все детство и заботящаяся, как о родном сыне. Жаль, что сейчас она далеко. Ее клан питается силой торфяных болот, а они только на севере Архатея. Печально. И она меня покинула.

Во дворе все толпились вокруг дворцовых ворот, ожидая пришествия повелителя Касандера.
Тау раздраженно переминался с ноги на ногу. На чужой враждебной земле его бесило все, ну, практически все. Разве что его недавний собеседник из числа дворян приятно поразил вменяемостью, столь несвойственной архатейцам. Но все хорошее быстро заканчивается, и теперь приходилось ждать.

Дворец Королей Милиотар встретил нас серостью и наигранной пышностью. Он был омерзительным по ощущениям, хоть и прекрасным снаружи. Тяжелый камень зданий сочетался с бурной растительностью дикого вьюнка. Сводчатые арки уходили вверх, а черная одинокая башня, бесцеремонно воткнутая в лоно неба, была окутана зловещими тяжелыми тучами.

Ночь в чужом замке выдалась трудной. Принц Тау долго не мог уснуть. Он ворочался из стороны в сторону, переворачивался с бока на бок и никак не мог найти себе места на пуховой постели, отличающейся немыслимой для костей воина мягкостью. Сразу стало понятно, что архатейцам неведомы ночлеги под открытым небом в нервном ожидании сражений.

Ева, где ты?
Я посмотрел с балкона — кругом расстилался сплошной метан. Сам черт глаза сломает, а включать зрение дракона я не хотел. Все же сильное колдовство неминуемо губит хозяина. По пустякам я не рискую. Пришлось доставать хрустальный шар.

Сигизмунд осторожно пересек огромный тронный зал, спустился по винтовой лестнице глубоко в подвалы и, пройдя по нему несколько минут, скользнул в самый левый коридор, забирающий далеко влево от замка. Он вел на задворки городской площади и служил тайным выходом из замка. Туда-то и направился старший принц.