Дитрих медленно шел по коридору замка, его сопровождал сам Нару, точнее сопровождали големы, тащащие платформу со спящим советником. Принц недоумевал, зачем старику понадобилось выводить его на прогулку, если не для разговора. Однако за три часа совместно проведенного времени Нару не проронил ни слова и благополучно заснул менее часа назад.

Драго самозабвенно насвистывал под нос веселый мотив и разорял королевские сады на парочку-троечку редких плодов, которые имели неосторожность там произрастать.

Тау стоял у окна и озадаченно листал потрепанную кипу бумаги. За окном луч солнца играл на площадке, то, освещая, то, наоборот, оттеняя лепестки цветов на клумбе. На стекло села ленивая муха, жирная с зеленым пузом, такие чаще посещали скотный двор, нежели королевские сады. Тау ударил по стеклу, и сонная муха камнем сорвалась вниз, на ходу вспоминая о данных природой крыльях.

В королевских покоях царило беспокойство. Разгневанный Тау ходил по комнате, и его белоснежные одежды развевались на каждом резком решительном шаге. Он вышел из себя. В воздухе висело облако с изображением Сигизмунда, спокойно дожидающегося, когда брат успокоится и вновь перейдет к изложению сухих фактов.

По залам замка катилось заунывное пение погребального хора, надрывные женские голоса протяжно тянули ноты к небу. Мужчины молчали. Всем придворным магам было велено снять с себя разноцветные пояса отличий и остаться в строгом черном облачении. Яркие цвета занавешивались темным драпом, покрывающим многообразие красок мрачной дымкой. Убавив концентрацию метана, приглушили свет в лампах.

Ив зашел в покои в надежде застать Драго, но его встречал расслабленный Хизу с кальяном в руках, вальяжно растянувшийся на топчане.

Белые цветы величиной с ладони украшали гладкий шелк черных волос Нойки. Она весело прохаживалась по бортику фонтана, напевая себе под нос песню и пританцовывая в такт незатейливой восточной мелодии. В ее фиалковых глазах отражалась вода, играя всевозможными оттенками сирени. Синий сюртук и полосатые гольфы, надетые под короткие черные капри, невообразимым образом сочетались с венком из магнолий, добавляя в образ трогательного озорства.

Всю ночь Хизу не мог уснуть. Он ворочался на принесенной слугами софе, запутываясь в простынях и укутываясь в одеяло. Но все равно звуки, доносящиеся с кровати, мешали и раздражали до безумия. От бесконечного скрипа по телу Хизу бегали нервные мурашки, а тихие стоны и тяжелое дыхание вызывали отвращение, которое безжалостно подступало к горлу.

Драго хлопнул дверью, пропуская плачущую Нойку вперед, а потом уверенной походкой дошел до шкафа и начал переодеваться. Двигался он грубо и резко, демонстрируя всем присутствующим не только свое тело, но и отвратительное настроение.

Драго осторожно выглянул из-за колонны и с интересом вгляделся в королевский зал. Он снова пришел к Тау, словно неведомые нити притягивали его с новой силой. Но выдавать себя Драго не собирался, он пришел просто посмотреть.

Дитрих с замиранием сердца смотрел на мать, осунувшуюся и похудевшую за какую-то ночь. Сейчас он ее жалел и особенно остро ощущал вину за свое поведение. Он отчетливо осознал, как сильно ее любил. Все сомнения, упреки, обиды отошли на задний план, выпуская вперед бессознательный страх потерять родного, пожалуй, самого главного человека в жизни.

Прошел час, но в покоях новоиспеченного советника Фариха ничего не изменилось. Драго и Хизу сидели за столиком возле окна, а Ив изучал магические предметы, которые Драго приволок с собой и оккупировал ими целый стол. Колбы, разноцветные пузырьки с жидкостями, пахучие порошки и целая коллекция драгоценных лопаточек для смешивания ингредиентов. А еще хрустальный шар и парочка зеркальных треугольников, с которыми Ив уже успел познакомиться в «зеркалах истин». Барон не вслушивался в праздный треп товарищей, но разговор равномерно перетек на обсуждение королевской семьи, и Ив невольно заинтересовался.

Ева открыла глаза, пробежалась по окружающему ее помещению и, поняв, что лежит в кровати, уронила голову на подушку. У постели неусыпно дежурил сын.

Солнце еще не успело встать, а Ив уже поднялся и ходил по комнате. Он спал всего каких-то два часа и на голову неприятным осадком давили события вчерашнего вечера. Сон улетучился и уступил место тревожному нетерпению. Драго утопал в пышном постельном белье, раскинувшись на кровати с простотой ребенка. Из уголка губ тянулась серебристая нитка слюны, Ив впервые видел, чтобы его любовник так сладко и умиротворенно спал. Засмотревшись на Драго, барон не заметил декоративного столика и вписался прямо в него. Стол с грохотом повалился на пол.

Старческие руки бережно перебирали осколки потускневшего красного камня, аккуратно разложенные на зеркальной поверхности блюда. Дей Крочи старался даже не дышать, настолько хрупкими были фрагменты магического предмета. Ева с нетерпением в глазах наблюдала за действом, иногда косясь на старика Нару, который и собрал всех в покоях королевы для демонстрации находки.

Дитрих сбежал от суетливого совета, отнявшего у него мать, и прогуливался по темным тропинкам унылого парка. Он ворошил ногами высохшую листву и задумчиво рассматривал богатые разнообразием цветы, произрастающие на каждом метре южного сада. Принц неосознанно двигался в сторону уединенного пруда, ему безумно хотелось тишины и свежести, а влажное очарование воды сулило душе умиротворение.

Драго нервно потряс в руках хрустальный шар и он, наконец, заработал, являя расплывчатую фигуру. Драго сразу приосанился и принял сдержанную позу. В шаре плыла довольная мина Хизу Чивори.

Тау и Ева завтракали за длинным обеденным столом, сидя друг напротив друга и выбирая из огромного разнообразия блюд то, что им было по душе. Королева пила чай и заедала его приторными кусочками восточной сладости. У Тау аппетит был знатный, он с удовольствие уплетал мясную смесь с приправами и зеленью, смешать которые отваживались лишь архатейские повара.

Под ресницами заиграло утреннее солнце, Драго с трудом разомкнул полные снов глаза. Занавески оказались распахнутыми, поэтому солнечный свет врывался в комнату, распадаясь на лучи по форме резной решетки. Драго поднял руку и посмотрел сквозь нее на свет. Худые запястья теряли свои очертания, растворяясь в золотистом сиянии.

Тау вздрогнул, будто сотни лезвий прошли вдоль его позвоночника и остановились щемящей болью в самом нутре. Больше он не сводил глаз со странного парня. А тот и, правда, захватил всеобщее внимание. Красный балахон в окружении четырех черных пятен, дрожал как капли кровавой росы на ветру. Драго изгибался подобно перепадам музыки, падал и вскакивал вместе с рыданиями ситаров. Страсть питала каждую клетку пластичного тела.

Дитрих сидел на постели, облокотившись на высокую пышную подушку. Принц еще не успел встать, но вокруг него уже металась придворная целительница из рода Зарман. Она облепила тело парня листами винограда и заверила, что под их действием все синяки и отеки пропадут.

Не дожидаясь ответа, он вышел из зала. За дверью воздух был свежим и лишенным душных ароматов кальянов. Драго спустился по лестнице, попал в проход между башнями, потом снова поднялся на несколько пролетов. Открыв скрипучую дверь, он скользнул в темный тоннель, и прошел до первой арки. Там он обнаружил небольшую лестницу, по которой легко взбежал и очутился в царских покоях, в которых уже успел недавно побывать.

Он принялся заново собирать ингредиенты. Едва Драго поднес порошок из яиц мокрицы к блюдцу, с шумом распахнулась дверь, и в комнату, шатаясь, вошел Ив. От неожиданности Драго просыпал смесь на столик. В комнате потянуло тухлятиной.

Архатеец установил шар напротив Тау и прикоснулся к хрустальной глади морщинистыми руками. Шар начал просыпаться. Он озарил комнату сначала слабым сиреневым светом, но потом молния в нем дернулась, ее разряды прорвались, как щупальца, и стекло вспыхнуло сиянием звезд. Противоположная стена расплылась, в облаке стали улавливаться очертания тронного зала эфийского дворца.

Драго несся очертя голову. Не помня себя, он интуитивно пробирался вглубь королевского сада, где царило ночное спокойствие и умиротворение. Добежав до небольшого пруда, он, наконец, остановился и опустился на колени. Кровь перестала хлестать, но вот дыхания не хватало.