В середине мая, ближе к двадцатому числу мисс Хадсон только поражалась, осматривая избитого Ланда в который раз. На теле не было и следа от синяков, только светлые шрамы от ссадин. Лицо же зажило вообще через полторы недели после инцидента, только палец остался проблемой. Но и им Викторио уже почти мог нормально шевелить спустя почти три недели.

С утра после душа Ромуальд на завтрак, как всегда, опоздал, потому что дожидался, пока все уйдут. А когда вошел, его на входе задержал капитан Венеры, усмехающийся с таким лицом, будто узнал самую классную сплетню года.
Вся столовая как по команде обернулась к арке, рассматривая блондина. Даниэль, надо сказать, тоже рассматривал, он сидел один, Викторио пришел почти первым и ушел одним из первых, чтобы заглянуть к медсестре.

Викторио вышел из кабинки и застыл, увидев у закрытой двери очкарика. Посмотрел налево и сделал лицо кирпичом, не собираясь показывать, как ему стало страшно.
Не то чтобы очень, но не по себе.
Конечно, кто же еще… На подоконнике сидел Ромуальд, приоткрыв окно и выпуская на улицу дым от сигареты. Рядом, прислонившись к подоконнику, стоял этот светло-рыжий парень с веснушками.

В Лондонском приюте, где он учился сначала, его терпеть не могли, хоть он и старался быть со всеми дружелюбен. Просто пытался вести себя нормально, ни с кем не ссориться. Потом его избили, и после этого перевели в Норфолкский интернат. Там он свою ошибку исправил, вел себя ниже травы, тише воды, вообще не влезая ни в какие дискуссии и отношения. Его потихоньку стали презирать и принимать то за мебель, то за прислугу, скидывая ему домашнее задание и угрожая, если он отказывался его делать. За последние полгода его трижды били. Два из них: Дэмиэн, любимчик директора, который обладал почти таким же тяжелым взглядом, как этот белобрысый парень Хэйдана.

Викторио было не по себе, потому что провожала его завуч школы при приюте. Она приехала вместе с ним к интернату, провела его до кабинета директрисы и так же молча ушла, кивнув парню.
Он стоял мрачно, сжимая в руке ручку чемодана. Посмотрел из-под челки на беснующихся в коридоре перед лестницей малолеток, которые чуть ли не на ушах стояли на радость надзирательницам. Те как раз пытались детишек успокоить.

- Чем завтра займемся? – уточнил вечно ищущий приключения на свою задницу Лео. Он сидел на своей кровати уже после отбоя и периодически проводил рукой над свечным огоньком, не обжигаясь.

В конце апреля все было почти как раньше. Почти как два месяца назад, но что-то неуловимо изменилось.
За столом «Ночей» никто уже не ругался и не делился на «Нептунов» и «Марсов», Ромуальд перестал делать отмороженный вид, и часто можно было увидеть его смеющимся. Даже капитан не был в курсе, что его заместитель смеется так заразительно, да еще и по-дурацки – заикаясь. В спальню привезли заветные пять кроватей для мучающихся парней, так что все разлеглись отдельно. Правда, Ромуальд и Хэйдан все равно улеглись на соседние, не рискуя их сдвигать только потому, что не хотели попасться и получить от директрисы.

Ч. 1 ст. 121 была исключена из УК РСФСР 3 июня 1993 года, мужеложство, как таковое, перестало быть составом преступления в России.

Небольшой опус, названный мною "Зеркало". Написала относительно недавно, написала потому как нуждалась в том, чтобы написать. И касается содержание не только меня, потому хотя бы, что уже полученные отзывы - лучшее подтверждение всем тем мыслям, которые меня обуревали при написании.

После отбоя все чинно и мирно пошли по спальням, распрощавшись с учителями и надзирательницами так сладко, что те даже растаяли, списав это на радость учеников от полученных посылок. И ушли спать, не беспокоясь ни о чем, даже грымза-директриса ослабила контроль и скрылась в своей спальне на первом этаже.

За ужином Хэйдану стало совсем не смешно, он начал злиться на «тупого слизняка» так, что это было похоже на откровенную ненависть. Блондин сидел и мрачно возил вилкой по тарелке кусок фаршированного перца. С таким видом он это делал, что Хэйдана тошнило.

Ночью Хэйдана разбудило странное шиканье, которое то затихало, то снова появлялось. Он не понял, потом чуть не испугался, а уже после этого открыл глаза и приподнялся на локте. И увидел, что это Габриэль на соседней кровати тоже приподнялся на локте и шикает, пытаясь разбудить Хэйдана.
Капитан усмехнулся и поманил его к себе. Габриэль лежал у самой стены, Ромуальду досталась вторая половина кровати – у самого края. Но к Хэйдану он лежал спиной, согнулся вопросительным знаком и будто спрятался в капитана ото всех.

На следующее утро за завтраком Хэйдан старался об этом не думать. Ему далеко не так просто, как он думал, далась исповедь в шесть утра. Фраза: «Меня часто посещают похотливые мысли. У меня их довольно много, я должен о них сожалеть» – прозвучала не насмешливо, как задумывалось, а еле-еле. Чуть слышно, откровенно и сдавленно.

В воскресенье утром Нептунов поднял командный крик капитана, который уже был одет и вернулся из огромного, жуткого душа. Он был общим, поэтому брезгливый Ромуальд предпочитал выгадывать время, когда душ пустовал. И потом, так намного легче не иметь недолжных мыслей. Ведь семнадцать лет – как раз тот возраст, когда взгляд падает на чужое тело особо заинтересованно, даже если это тело одного с тобой пола.

Школа-интернат – всегда место особенное, со своими устоявшимися законами, порядками и условиями, приближенными к суровой реальности. Воспитанников учат жить, выживать, бороться за местом под солнцем, в общем, готовят людей, способных постоять за себя в любых обстоятельствах. Пансионат Стрэтхоллан славится первоклассной репутацией среди заведений подробного рода. Строго отлаженная система воспитания, включая наказания за проступки и контроль за обучающимися через капитанов, выбранных из общей массы.

Ночь прошла почти тихо, но под утро все, кроме Даррена и Робина с Гарольдом, метнулись к туалету, спотыкаясь о пороги и падая уже возле унитазов, обнимаясь с ними, как с настоящими друзьями.
Надзирательница и мисс Лаенс были в шоке, глядя на выползающих из туалета парней. Только команда «Ночь» во главе с капитаном, что было странно. Неужели отравились за ужином? Но все было свежее, да и почему только они?

Олигарх не был в особой ярости, но все же негодовал, прокладывая маршрут от одной стены к другой уже в миллиардный раз. Он сцепил толстые, как сосиски, пальцы в замок за спиной и сгорбился. Шеи у «господина Фронтинга» не было вовсе, была только круглая лысая голова и три подбородка. Один под другим. Кустистые брови были сдвинуты, миллиардер возмущался, неустанно обсуждая, как подло и ужасно его обманули и нагрели на целых двенадцать тысяч, не считая дорогущего ошейника с сапфирами.

Перед клиникой в лесу стояла машина. В ней сидели два ленивых молодых парня в черных костюмах и жевали чизбургеры. И тут один из них заметил дым, идущий от клиники. Не стал на это обращать внимание, но потом увидел уже огонь, на третьем этаже, в кабинете врача лопнуло стекло.

Успокоиться Магдалена не могла, она начала сходить с ума, а когда услышала крик, которым Джой сопроводил освобождение второй руки, просто спятила, бросившись наугад и попав как раз на дверь. Дернула ручку – дверь не открылась. Заколотила по ней кулаками, обливаясь слезами и надрывая голос криками. Никто не открыл.

Когда дверь снова открылась, Крис обернулся на свет и почти обрадовался, но тут же похолодел и даже побелел, увидев силуэт в черном. Пара секунд ему понадобилась на то, чтобы заметить маску, а потом опустить взгляд на тесак в руке фигуры.
- О, господи… Боже… Черт!!!

Ребекка Доусон сидела, как всегда, в кабинете и не собиралась больше из него выходить до вечера. И так слишком долго находилась среди психов в той палате.
Если долго находиться в комнате с людьми, которых считаешь ненормальными, начинают стираться рамки «адекватности», и сумасшествие нападает на тебя, как вирус. Заражает и захватывает, а там не так уж далеко и до собственной карточки с диагнозом.

Доктор Доусон продолжила рыться в ящиках, ища что-то важное, а Пит вздохнул почти в предвкушении. Он и зашел-то сюда только затем, чтобы отметиться, чтобы его никто не искал и не мешал потом. А не чтобы спросить разрешения. Он все так же держал «котенка» за талию и повел его в душ на втором этаже. Душ был жуткий, тот же, что когда-то был в поместье на месте гостиницы. И тот же, что был в гостинице. И тот же душ остался для клиники, только претерпел пару изменений. Стены и пол остались теми же, бежево-коричневых оттенков. Под потолком были два окна, закрытых непрозрачными стеклами, сквозь которые солнце тоже просачивалось желтым светом.

- Отвяжись, - модель вздохнул, лег и накрылся одеялом с головой. Джой посидел, похихикал, посмотрел на сопящий клубок на дальней кровати. И заполз под одеяло Инкена, лег у него за спиной. Ростом он был, конечно, ниже модели на добрые двадцать сантиметров, но это его как-то не смутило. Он Инкена даже не трогал, просто лежал у него за спиной, дышал в холку и действовал на нервы. Моник не выдержал минут через пять, не больше, повернулся и уставился на него.

Посреди комнаты стоял стул, на котором восседала Платиша, покусывая кончик ручки и постукивая колпачком себе по губам. Вокруг нее на стульчиках сидели пациенты. Фергюссон то и дело ерзал, ему было скучно сидеть, на вопросы он не отвечал, но его Тиш и не мучила.

Крис ненавидел этот момент. Момент, когда он посреди ночи выбегает из госпиталя под дождь на пустую холодную стоянку. С криком «Помогите!!!», но никто его не слышит. Стоянка, и правда, пуста, на противоположной ее стороне маленький деревянный домик охранника. Даже не домик, а будка.